Пепел Газы

Полтора года назад Израиль начал операцию по военному вторжению в Сектор Газа. Теперь, спустя непродолжительный период перемирия, военные действия были возобновлены, и противостояние вошло в свою очередную фазу, исход которой пока не до конца ясен. В этой связи хочется поделиться кратким обзором того, что случилось здесь за прошедший отрезок времени, и некоторыми размышлениями о том, какое влияние это оказало на «стороны конфликта», весь мир и, конечно, на нас с вами. Я не политолог, но без погружения в политический контекст здесь, разумеется, обойтись не удастся. И, хотя у меня нет доступа к каким-то «секретным материалам» или эксклюзивным источникам информации, мне могут помочь собственные наблюдения, сделанные за время, проведённое в Израиле, и позволившие прийти к определённым выводам и обобщениям.

То, что в ходе ковровых бомбардировок и интенсивных обстрелов большинство древних памятников Газы и ее окрестностей окажется уничтожено, уже вполне очевидно. Впрочем, основные археологические ценности и так погребены под слоями предшествовавших разрушений, а знаменитые византийские монастыри и храмы большей частью уничтожены еще в первый период исламских завоеваний. Отдельные из них были воссозданы и перестроены крестоносцами, но в ходе второго завоевания мусульманами либо опять разрушены, либо обращены в мечети. Сейчас они, скорее всего, окончательно руинированы – как и единственный остававшийся в руках православной общины храм святого Порфирия Газского. В этом смысле библейская и христианская Газа для нас остаётся таким же далёким воспоминанием, как и до начала последнего конфликта. Что касается беспримерного числа уничтоженного гражданского населения региона, то здесь едва ли можно найти какие-то оправдания хладнокровному массовому убийству десятков тысяч беззащитных женщин, детей и стариков. Однако у совершившегося есть свои причины и последствия, о которых можно и нужно говорить.

За эти полтора года Газа стала для Израиля еще большей западнёй и ловушкой, чем до начала вторжения. С уничтожением надземной гражданской застройки и значительной части проживавшего в ней населения, остроту угрозы, исходящей для остальной части страны от мятежного и воинственного палестинского анклава, окончательно купировать не удалось. Несмотря на присутствие здесь воинских частей, пытающихся контролировать выходы из системы подземных «кяризов», а также закачивать в них смертоносный газ и заливать морской водой, подземное сопротивление продолжается. Ни блокада границ и побережья, ни террор в отношении гражданских пока не смогли его сломить – даже напротив, толкает все больше жаждущих мести и лишившихся всего людей на вступление в ряды бойцов ХАМАС.

Тупик партизанской войны в Газе начинает напоминать ситуацию, в которой оказались войска США во Вьетнаме – с той существенной разницей, что Израиль не может просто вывести свои войска обратно за океан, поскольку океана нет, а есть общая страна. Даже старая идея «подарить» Сектор Газы Египту не сработает – последнему вовсе не кажется прекрасной перспектива получить чемодан без ручки, зато доверху набитый взрывчаткой. Случись чего – не то, что держать, даже бросить его будет не за что и некуда, так что «рванёт» он уже вместе с Египтом. При этом какого-то ясного плана выхода из этой ситуации, который можно было бы озвучить собственному населению, не говоря уже о международной общественности, у правительства Нетаньяху не прослеживается.

Вероятно, ставка сделана на то, чтобы понемногу все же задушить Газу в объятиях тотальной блокады, соединённой с активными разрушениями ее наземной части – благо, территория анклава выглядит не слишком уж большой. Примерно столь же незначительной когда-то казались территория и потенциал Северного Вьетнама в сравнении с США с географической, экономической и военных перспектив того и другого государств. Но палестинцы, похоже, учли опыт Вьетконга в его противостоянии с Америкой. Тогда мудрый дедушка Хо Ши Мин в характерной цветастой и образной манере выражения мыслей на Востоке уподобил противоборство военной машины Штатов и партизанских сил вьетконговцев поединку слона и тигра. Если последний открыто нападет на слона, тот, разумеется, легко его раздавит. Поэтому тигр прячется в джунглях, стремительно выскакивая из них, чтобы нанести слону очередную рану, а затем вновь исчезнуть среди недоступных тому зарослей. Так, раз за разом, слон теряет все больше сил и крови, и намного слабейший тигр выходит из схватки победителем.

В этом образе, как на восточной миниатюре, отображён сам принцип «ассиметричных» способов ведения войны. Собственно, именно такая тактика и позволила коммунистическому Вьетнаму победить своего могучего врага – хоть это и стоило ему тяжелейших потерь. Не знаю, насколько уместно будет сравнить Израиль со слоном, да и ХАМАС с его подземной заменой джунглям здесь не очень тигр – но в целом принцип их борьбы выглядит вполне схожим с мудрой стратегией «Дедушки Хо». И пока израильские силы старательно душат палестинцев в удавьих кольцах блокады, сами они продолжают получать чувствительные ранения и удары. В каком-то смысле, Израиль здесь пока что больше теряет, чем приобретает.

Каковы эти потери? И насколько они чувствительны для того «слона», коим в данной метафоре предстаёт Израиль, манеры поведения которого в текущем конфликте на территории Газы напоминают о характерной деликатности, отличающей это животное при попадании в посудные лавки? Выделю здесь три аспекта наиболее ощутимых потерь для него, как для государства. Первый и самый очевидный предполагает потери человеческие. А они в продолжающихся боестолкновениях неожиданно и неприемлемо высоки – в первую очередь, с точки зрения их психологического принятия обществом. Армия в Израиле – дело очень личное, можно сказать – семейное. Учитывая поголовную военную обязанность, не исключающую «слабый пол», через нее проходят практически все граждане страны. С одной стороны, это делает всех как бы всегда боеготовыми, и «если завтра война, если завтра в поход», то поголовное большинство в курсе, с какого конца автомат стреляет. С другой стороны, отношение к военнослужащим, особенно срочникам, в обществе трепетное до нежности.

Есть даже весьма примечательный анекдот об уставных отношениях в израильской армии. Содержание его примерно такое: проходят совместные учения вооруженных сил Израиля и США на территории первого. Два генерала, американский и израильский, перемещаются по расположению части, занятые обсуждением текущих операций. Навстречу попадается израильский рядовой в самом непотребном виде – головной убор отсутствует, воротник настежь, ремень висит. Честь, разумеется, генералам не отдаёт. Видя это чудо, американец встает на месте, как вкопанный, и его челюсть непроизвольно движется в разных неопределенных направлениях. «Что это?» – наконец умудряется выговорить он, в полном изумлении обращаясь к своему коллеге. «Что – что это? – Недоумевает тот. – Что вы имеете в виду?» Американский генерал указывает в сторону удаляющегося рядового, будучи вынужден пояснить суть вопроса: «Как, что? Вы разве не видели? Только что мимо нас прошёл рядовой, одетый с вопиющим пренебрежением к уставу, и даже не отдал честь двум генералам!» «Да что вы? – С искренней озабоченностью отвечает ему израильский генерал. – Я немедленно разберусь, в чем дело!» Он догоняет рядового и окликает его: «Изя! Изя! Постой! Ты чего честь не отдаешь? Ты что – обиделся, что ли?»

Анекдоты, конечно, анекдотами, но однажды моя хорошая израильская знакомая пришла к себе домой весьма поздно вечером. Ложится в постель – а там под одеялом притаилось что-то холодное и металлическое. Она в ужасе вскрикивает, откидывает одеяло и видит некую деталь. На крик прибегает из соседней комнаты заспанный сын и объясняет, что это от его личного автомата. Сын вообще-то служит срочную в армии. Но в его отделении он – единственный парень среди семи девчонок, и они все старше его по званию. И так они его загоняли, что он плюнул, и сбежал на денек-другой из армии – отдохнуть от докучливости своих еврейских «амазонок» и поесть домашней еды. Автомат он при этом, согласно уставу, забрал с собой, разобрал на части и распихал по разным местам, чтобы враг не умыкнул – а то за такое полагается суровая уголовная ответственность. Ну, и лучше разного места, чем мамина постель, он для этого не придумал. Наутро за беглецом являются все семь его сослуживиц во главе с сержантшей и вопрошают, не здесь ли их потерянный подчиненный. Мама встречает их в дверях квартиры и на хорошем базарном иврите объясняет, что она думает о таких вот и таких матерях-командирах, от которых сбегают доверенные их попечению военнослужащие. А потом отправляет их искать его по всяким здешним злачным местам, чтобы сынок еще денек насладился благами неказенных дома и кухни.

Собственно, именно для этого уважающие себя еврейские солдатские матери в преддверии приближающегося шаббата с полными сумками штурмуют воинские части, где служат их чада, чтобы те, не дай Бог, не позабыли вкус этой самой домашней еды. И никому в голову не приходит им в этом препятствовать – потому что, в конечном счёте, все эти военнослужащие непременно чьи-то дети, родственники, родственники родственников и знакомые знакомых, и так далее в разных вариантах комбинаций. Все это делает израильскую армию чем-то средним между братьями Давида в ополчении царя Саула и игрой «Зарница» с настоящим оружием. О боеспособности и психологическом принятии потерь – судите сами.

Разумеется, никаких срочников в Секторе Газы нет. Но и воюют там не одни лишь профессионалы, сделавшие армию своим осознанным выбором, а человеческие потери – его неотъемлемой частью. Израилю пришлось задействовать большое число резервистов в совершенно небывалом до этого количестве и на неприемлемо долгий срок. А вот эти мобилизованные резервисты уже как раз чьи-то дети, мужья, отцы – и далее весь спектр еще более расширенного списка вариаций и комбинаций родства и свойства. И здесь уже может настать момент, когда решительные израильские женщины начнут задумываться о том, не пора ли останавливать этого боевого слона на скаку, даже если придётся входить в горящие избы. От предчувствия этих женских раздумий у правительства Нетаньяху возникает смутное ощущение неизъяснимой прохлады в области спинного мозга, и особенно – ближе к копчику.

Помимо наличия большого разнообразия родственных связей у резервистов имеется и та общая черта, что за проведённые «на гражданке» годы они стали еще и востребованными специалистами, вносящими существенный вклад в экономику своего государства. Если обратить внимание на войны, которые Израилю доводилось вести прежде, то сами их названия говорят весьма о многом: «Шестидневная война» и «Война Судного Дня». С точки зрения «богоизбранного народа», раз уж шести дней хватило на сотворение мира, то и на войну грешно тратить больше времени. Максимальная продолжительность военных действий (не считая ведущихся с малой интенсивностью) имела место во Вторую Ливанскую войну и составила тридцать четыре дня. И это отнюдь неслучайно, поскольку собственная экономика Израиля рассчитана на месяц активных боестолкновений, а дальше она начинает разваливаться. Здесь же война ведётся уже полтора года – и для неё это приговор.

Добавим, что всё это время наблюдается резкое падение туризма – желающих совмещать посещение достопримечательностей с наблюдением за прилетами палестинских «касамов» в мире находится критически мало. А в Израиле на обслуживании туристов держались как значительная часть государственного бюджета, так и благосостояние множества отдельных граждан – от владельцев отелей, транспортных компаний и туристических агентств, до гидов-фрилансеров и уличных попрошаек. В тучные годы министр туризма был фактически равнозначен министру финансов, а его ведомство на собственные средства строило дорожные автомагистрали. В результате теперь государству постоянно требуются астрономические денежные вливания извне не только на продолжение войны, но и на поддержание собственной экономики. А это приводит к парадоксальной ситуации, при которой, продолжая сражаться за мир и независимость, Израиль окончательно и бесповоротно лишается этой самой независимости и субъектности. Он теперь просто не может позволить себе даже прежнюю, и так во многом иллюзорную, самостоятельность, окончательно уничтоженную полной зависимостью от подпитки внешними капиталами.

Может показаться, что страна, творящая со своими оппонентами все, что угодно, без всякой оглядки на окружающий её мир, уже независима и субъектна – чего бы, собственно, еще желать? Но, на самом деле, не нужно путать независимость и произвол определённых кругов, как внутри, так и вовне Израиля. То, что они делают сейчас, во многом продиктовано страхами и истерикой, а также стремлением использовать сиюминутное «окно возможностей», пренебрегая долговременными интересами остального населения собственной страны. Как следствие, правительству приходится ощутимо повышать налоги, растут инфляция и цены, а с ними – и протестные настроения. И хотя общество до некоторой степени консолидировано вокруг поддержки «наших парней» на фронте, но снизу начинает ощутимо припекать, отчего у кабинета Нетаньяху рождаются уже совершенно контрастные ощущения в области всё того же копчика, соединенные с явственным запахом барбекю. Поэтому оно начинает нервничать и пытаться решать свои проблемы ковровыми бомбардировками и обстрелами тяжёлой артиллерией, невзирая на международные конвенции, и заранее списав множество мирных жителей Газы в счет сопутствующих потерь.

А здесь, в свою очередь, начинает всё более ясно проступать третий аспект потерь Израиля – быть может, не столь очевидный и имеющий сиюминутный эффект, как от человеческих и экономических. Однако в долгосрочной перспективе он способен привести к самым сокрушительным последствиям для израильской государственности и благополучия его населения. Жестокость, с которой ведёт войну Израиль в Секторе Газы и в Ливане, рождают совершенно запредельную ненависть к нему во всех окружающих и a priori недружественных ему странах. Стоит лишь в какой-то момент братским объятьям США дать слабину, как на еврейское государство и его жителей будет обрушена сокрушительная волна годами копившейся ответной жестокости, и Газа будет отомщена со всей свойственной Востоку изощрённой и неизбирательной злобой. Совершенно не имея в виду пытаться как-то оправдать здесь те шокировавшие всё израильское (да и не только) общество жестокость и бесчеловечность, с которыми вели себя боевики ХАМАС в памятные дни своего нападения на Сдерот и прочие города и киббуцы, отметим, что Израиль, в свою очередь, перенял у них эстафету еще более массовой и бесчеловечной резни. И каждое последующее тяжкое звено этой цепи непрекращающегося насилия, опутавшей весь Ближний Восток, будет становиться все более неподъёмным грузом злобы и расчеловечивания.

Но этот аспект будет выходить за рамки сугубо региональных последствий. Долгие годы общественное реноме Израиля и евреев, как национальности, держалось во всем мире на образе народа-жертвы. Страдания, перенесённые ими вплоть до гитлеровского «Холокоста», являлись залогом совершенно особенного отношения к ним среди самых широких и разнообразных кругов. Можно сказать, что распространившееся почти повсеместно такое восприятие евреев и их государства стало, своего рода, нематериальным достоянием и источником немалых дивидендов для Израиля. Справедливости ради надо заметить, что порою из этого нематериального наследия с некоторым цинизмом начинала получаться и вполне материальная выгода в виде всяческих нескончаемых репараций и преференций. Однако, в общем и целом, образ народа-страдальца и безвинной жертвы от этого особо не страдал.

Теперь же, в ходе освещения мировыми массмедиа убийств гражданского населения Газы, Израиль обернулся к изумленному мировому зрителю своей абсолютно ветхозаветной непримиримо-жестокой и бескомпромиссно-убийственной стороной. От ярости разгоревшихся в ходе бомбардировок пожаров в жилых кварталах палестинских городов начал понемногу, но все более решительно таять и образ трогательного в своей жертвенной беззащитности наследника Холокоста. И потеря этого нематериального актива в долговременной перспективе может стать для Израиля наиболее чувствительным ударом. Конечно, всегда останутся общественные круги, силы и просто отдельные личности, для которых приверженность еврейскому государству продолжит быть неизменным приоритетом, что бы оно ни совершило. Но рост анти-израильских и пропалестинских настроений во всём мире будет шириться тем больше, чем ярче будет полыхать жестокое пламя войны в Газе. И решение международного суда в Гааге выглядит здесь очень тревожным сигналом не столько лично для Нетаньяху, сколько для исторического status quo самого Израиля.

Каковы же последствия происходящего в Газе для всех прочих, включая нас? Наиболее очевидным из них явилась необходимость срочно накачивать воюющий Израиль деньгами и оружием, причём делать это намного дольше, чем ожидалось, благодаря упорному сопротивлению ХАМАС. А это привело к тому, что США вынуждены были сократить возможные масштабы поддержки конфликта на Украине, о чём не преминул жалобно возвестить тамошний «недогитлер» Зеленский. В этом смысле вышло так, что война в Газе велась и ведётся, в том числе, за интересы России и против Украины – хотя едва ли это было в числе осознанных целей её непосредственных участников.

При этом сами США в лице своего руководства оказались в положении Герцогини из «Алисы в Стране Чудес» Льюиса Кэролла. На руках у администрации старенького Байдена оказался истошно орущий младенец, имеющий все шансы в обозримом будущем подложить своему пестуну хорошенькую свинью. При этом в держащего в руках это дитё беспрерывно летит все, что попало, а в воздухе все ощутимей пахнет перечным супом самой крутой и едкой консистенции. Пока закусивший удила Нетаньяху сносил и сносит разворотами своего слона всю хрупкую конструкцию мироустройства на тесном для него пространстве Ближнего Востока, осколки этой посуды летят в прикрывающие его Штаты. Биби выносит «под ноль» всех возможных союзников Газы под видом «иранских прокси», а отчаянно боровшемуся за безопасность перемещения в наполненном призраками пространстве сорок шестому президенту США приходилось еще как-то уворачиваться от нападок собственного мусульманского электората, рвущегося к власти Трампа и возмущённых представителей мировой общественности.

Возможно, именно поэтому, если допустить в наши рассуждения толику здравой конспирологии, на некоем принимающем решения уровне было позволено рыжему коммивояжеру из Мар-а-Лаго не только выжить в избирательной кампании, но и открыть свой собственный МАГАзин в Белом Доме. Слишком опасно стал крениться этот мир, сотрясаемый слоновьим топотом на Ближнем Востоке, так что настала пора передать буйного младенца в крепкие руки более решительной и вёрткой Герцогини. В рамках спешно включенного «антикриза» пришлось на время отложить любимые игры в инклюзивность, гибкость и широту, и вернуться к той модели мироустройства, в которой благополучие и безопасность Израиля строится на мощной поддержке крепко стоящей на ногах Америки. А не той, что будет и дальше падать с трапов и лестниц, спеша открыть свои объятия очередным Флойдам и нежным трансгендерам.

Удастся ли Трампу его роль новой Герцогини при таком количестве накопившихся проблем и продолжающих лететь в его голову политических вызовов, скопившихся в результате усилий его предшественников сварить как можно круче перченый суп? На это ответит время. Однако, наблюдая за резкими манёврами, противоречивыми высказываниями и непредсказуемыми метаниями в пространстве мировой политической кухни господина сорок седьмого (он же сорок пятый), надо просто поменьше чихать и удивляться, помня, в каком положении находится этот человек. У него на руках изворачивается рвущийся из пелёнок младенец, которому нельзя позволить упасть, сохранить от летящей в голову супницы, и по возможности не дать высунуть на всеобщее обозрение поросячий пятачок. При этом надо самому уворачиваться от летящих в тебя предметов, запущенных в воздух прочими участниками кулинарного шоу – Китаем, Россией, Европой. Хотя последняя, как и Украина, всё больше сама превращается в свистящую в пространстве по направлению чьей-то головы утварь – по крайней мере, такая судьба уготована отдельным ее составляющим. Тут и покрепче Байдена старичок может быть доведён до инфаркта или цугундера.

Что же касается Газы, которую деловой Трамп уже поспешил продать миру в качестве «Ближневосточной Ривьеры», то эта «хорошая сделка» станет возможной здесь только тогда, когда удастся сломить сопротивление ХАМАС. Но дело в том, что для последнего происходящее не столько война, сколько коллективно совершаемый огромным количеством смертников-федави террористический акт. Его цель – подорвать вместе с собой Израиль, не считаясь при этом с «сопутствующими потерями» точно так же, как это делает и его политический оппонент. В этом смысле для ХАМАС чем хуже – тем лучше. Каждая горсть пепла сожжённой в этом противостоянии Газы должна взывать во всем мире к тому отмщению, что раньше или позже неминуемо обрушится на Израиль.

Такова самоубийственная асимметричность этой войны, в которой логика террористических действий доведена до крайней степени своего развития. Вероятно, в этом не было бы необходимости, если бы продолжал сохраняться тот условный баланс между Израилем и Палестиной, который когда-то поддерживался Советским Союзом.

Поэтому сейчас у Газы, по большому счёту, лишь два выхода: либо погибнуть в попытке подорвать вместе с собой своего врага, либо дожить до появления некой третьей силы, которая позволит вернуться к былому равновесию. Будет ли этой силой Россия, Китай, их стратегический союз или же нечто иное и новое, что позволит миру и дальше балансировать над пропастью – гадать не стану. Но щепотка пепла Газы будет отныне присутствовать в любом растворе, что скрепит собой новое мироустройство.

Иеромонах Нектарий (Соколов), Троице-Сергиева лавра