Киноперсонаж «Троцкий» в интерьере фанерных статистов революции

Недавно, на очередную годовщину известных событий 25/26 октября (ст.ст.) 1917 года был вновь показан телевизионный сериал «Троцкий».

Обсуждать искажения исторический фактов смысла нет никакого, поскольку там всё – сплошное искажение, начиная с появления Меркадера в жизни Бронштейна и оканчивая обстоятельствами покушения и нанесения смертельной раны идеологу Перманентной Революции.

Разговор имеет смысл повести о другом.

О том:

- Какие послания несёт в себе картина?

- Кому они адресованы?

- Кому выгодно, чтобы некая часть общества восприняла эти послания именно таким образом, как это и планировалось политическими технологами, принимавшими участие в фабрикации этого, несомненно, яркого телефильма?

1. Что мы видим на экране.

Никакого марксизма. Никаких внятно проговоренных теорий. Троцкий цитирует либо Зигмунда Фрэйда, либо Фридриха Ницше, либо Гюстава Лебона. И преподносится в качестве того, кто идеи эти пытался воплотить в жизнь. И воплощал. Правда, воплощение напоминало комикс, но, видимо, это сделано сознательно.

Председатель Реввоенсовета в своём бронепоезде выглядит как какой-то то ли Нео из Матрицы, то ли сам Дарт Вейдер. Его охраняют некие бесоподобные персонажи в кожанках, верный адъютант и женщина-вамп. Он вдохновляет деморализованных красноармейцев горячими проповедями на митингах, дарением наручных часов и расстрелами каждого десятого. Но вот он скачет на коне в кожаном плаще с красной подкладкой – это уже явный перебор, ибо выглядят пародией на пародию: даже не булгаковский Воланд, а какой-то аниматор с «Хэлоина».

Но ничего, что перебор, м.б. зритель и не заметит стёба, воспримет это в качестве художественного приёма.

Мы же понимаем, что Троцкий должен выгодно выделяться на фоне:

- угрюмого бандюгана Сталина;

- коварного и подлЕНЬКого Ленина;

- разложившейся парижской буржуазии, погрязшей в разврат и наркоманию;

- наконец, разнообразных держиморд (в первую очередь речь идёт о старшем надзирателе одесской тюрьмы, а также о способных на подлость Столыпине и св.Императоре Николае Александровиче).

Авторы, видимо, спутали св.Императора с организаторами бойни в Чёрном Октябре 1993, когда была устроена «пикадилья» - т.е. стрельба агентов по солдатам с целью спровоцировать ответный огонь по демонстрантам.

При этом жестокость Троцкого как бы «вынуждена». Ибо является просто одним из инструментов достижения некой благой цели. Истребление врагов Мировой революции – это ликвидация одного из препятствий для достижения всеобщего блага. Нехитрая мысль эта иллюстрируется сценой забоя кролика, мясо которого необходимо для приготовления обеда. Всё это расписано было ещё Платоном в его «Государстве», и нового в этом иезуитстве тут нет ничего. Но, молодые телезрители, в отличие от Троцкого и от авторов сценария вряд ли что-то слыхивали о Платоне кроме того, что связано с отношением авторитетов античности к разнообразию отношений в интимной сфере.

Кстати сказать, фильм заигрывает в том числе и с женской феминизированной аудиторией:

На пути к соблазнению главной женщины своей жизни Троцкий рассуждает о том, что женщина вправе распоряжаться своим телом, дарить его тому, кому пожелает сама.

Потом не без симпатии показана известная своим воплощением в жизнь принципов «свободной любви» художница-коммунистка Фрида Кало.

С фрейдизмом Троцкого в общем и самим доктором Зигмундом, на мой взгляд, авторы фильма тоже переборщили. Так, сцена, где дух Фрейда, посетив Троцкого, выпускает клуб дыма из сигары, который принимает форму черепа, напомнила замечательный мультик «Остров Сокровищ», где приключенческая драма преподносилась, как мы помним, в эстетике абсурда.

Говоря о картонности и даже карикатурности персонажей, хотелось бы отметить, что глядя на экран, складывалось впечатление, будто условные КуКрыНиксы, сочинявшие образы главных героев, оттенявших героического мачо Троцкого, исповедуют совершенно разные идейные и эстетические принципы.

Так Коба изображается совершенно по канонам Хрущёвско-Ельцинской демшизы. И жестокость Сталина – это проявление страха перед другими пауками в банке. В отличие, повторимся, от жестокости Троцкого, которая есть «вынужденное средство, которое как бы оправдывается Целью.

Император и Столыпин вместе со старшим надзирателем одесской тюрьмы – это всё каноны Марксистско-Ленинской Философии во всей своей некрасе…

А вот образ Ленина… Это не просто ничтожный интриган, никакой роли в революции якобы не игравший и вообще – весь такое даже не подлый, а подленький. Нет, Ленина там сочинил, видимо, какой-то креативный постмодернист. И когда Ильич стоял на крыше дома и как бы делал шаг в пропасть, то вспоминалась мизансцена из некогда культового фильма «Прогулка по эшафоту», которую сюда решил вставить кто-то, выросший если не на Курёхине с его поливами, то уж точно – на Пелевине с его «Чапаевым и пустотой».

В общем, обличали персонажей, мебелирующих Троцкого – кто во что горазд.

И, всё-таки, на образе Ленина хотелось бы остановиться особо.

Врагов нужно уважать.

Ленин – это Бич Божий, а вовсе не мелкий интриган, которому Троцкий подарил власть только лишь потому, что был убеждён в том, что его – как еврея – народ не примет, а значит под угрозой будет всё дело революции.

Ленина сыграть непросто.

Это не Троцкий, мчащийся в бронепоезде в объятиях очередной красотки.

Очень метко высказался режиссёр «Демона Революции» Владимир Хотиненко: «Непросто выскочить из памятника и сделать живого Ленина. А просто – это если делать из Ленина пародию. Или заявлять: Ленин мерзавец, подлец, говнюк. Но дело в том, что тогда кино будет не про Ленина. А реальный Ленин – это тяжело. Он же не бегал и не стрелял, как Сталин в юности, когда был бандитом. Ленин тихо сидел в библиотеке и читал книжки».

Далее.

Парвус в фильме показан настолько нелепым, что мало кто всерьёз воспримет то, что в православной патриотической среде давно является общим местом.

«Ну как такое может быть «Демоном революции»!? Еврейский пижон, своим артистизмом и холёностью напоминавший, скорее те образы которые некогда создавал Ширвиндт. Ну да, пытался получить гешефт на «распиле» инвестиций в революцию. Но даже если это и так, воспринимать его всерьёз? Увольте»…

Полагаю, вполне вероятно, что Парвус-Пореченков из «Троцкого» должен был стать тем вектором, который по законам геометрическим должен был максимально ослабить впечатление от Парвуса-Бондарчука из «Демона Революции», хотя и там тоже создатели картины многого не договаривают, ибо политическая корректность и многонациональность.

2. Кому адресовано послание?

Вряд ли широким народным массам. Для людей старшего поколения: хоть для «белых», хоть для «красных» Троцкий до такой степени одиозен, что вряд ли кто-то станет менять своё отношение к тому, кто для одних был и остаётся «красным бесом», а для других – «иудушкой».

Люди младшего поколения уже давно догнали и обогнали Америку в плане деградации мировоззренческой, так что для них – если вдруг кто-то отвлечётся от тик-токов и комп.игр, кино пройдёт мимо, в одном ряду с псевдоисторическим фэнтэзи.

И, всё же, судя по тому, как фильм снят, он может впечатлить часть молодёжи, считающей себя «продвинутыми». Теми, кто вырос на видеоклипах, на Пелевине и на скепсисе по отношению к «скрепам». Причём «зайти» это может как тем, кто покорил Верхний Ларс, так и тем, кто искренне почитает себя патриотом РФ.

3. Зачем это кино?

Закрадывалась мысль: «А м.б. фильм снят для того, чтобы в стремительно краснеющем нашем обществе сознательно сделать ставку на культ именно Троцкого – как альтернативе каноническому кумачово-пьедестальному образу Ленина и формирующемуся восприятию Сталина – как Красного Бонапарта?

Фигура Ленина настолько была опошлена самими же коммунистами, что теперь вызывает даже у неправославных наших соотечественников скуку и недоумение. Сталин – в роли реставратора России как империи совсем уж неудобен для мультикультурщиков, ибо от Сталина – как Красного Бонапарта один шаг до настоящего Самодержавного сознания.

В этом смысле Троцкий и троцкизм – очень удобная штука. Ибо с лёгкостью встраивается в глобалистический контекст. Всеобщее благо, мультинационалка, свободные любови, «цель оправдывает средства» и т.д. и т.п. Всё то, что воспримет продвинутая молодёжь, откровенно стебущая все наши «скрепы» вкупе с действительно священными вещами. Нужно только напоминать ей об этом персонаже, преподносить его доступными средствами.

А при этом можно и позаигрывать с патриотическим чувством. Ну, как же:

«Россия – такая стихия! такая дремлющая сила!»

Тут даже взрослые и умудрённые жизненным опытом русские православные патриоты обычно раскисают от такого словоблудия.

Вместе с этим, фильм, несомненно, не является проповедью революции.

В последней серии одним из главных героев показан Иван Ильин. Теперь я понимаю, чего это леваки так болезненно отреагировали на любое упоминание о Шмелёве с Ильиным. Не верю, что властители блогосферы читали их книги. В той среде в чести литература иного формата. Зато фильм видели наверняка. Вот и запомнили – кого нужно «мочить». Ведь такого уничтожающего презрения к красным, какое было продемонстрировано в сценах с Ильиным, – ещё поискать надо.

Полагаю, что задача политтехнологов, курировавших создание телесериала, заключалась в том, чтобы наделить знаковые в нашей истории фигуры новыми толкованиями. Не вымарывать их, но попытаться наполнить старые формы новым наполнением. Ну, почти как в мультиках про богатырей-дебилов. Форма как бы из русского фольклора, а наполнение – «Шрек» в «бюджетном» варианте исполнения.

Превратить память о Троцком в некое подобие отечественного Че Гевары, дабы с одной стороны, обезопаситься от серьёзных разговорах о подлинных пружинах катастрофы 1917, с другой стороны, постмодернизировать саму революционность.

Павел Вячеславович Тихомиров, помощник главного редактора "Русской народной Линии"