«Я уж писал о том, что известный русский экономист Сергей Федорович Шарапов (1855-1911) достаточно скептически относился ко многим пришедшим в Россию из Европы экономическим теориям и учениям. Особенно из Британии, которая заразила российскую интеллигенцию классической английской политэкономией Адама Смита и Давида Рикардо. Английская политэкономия стала популярной среди аристократии и образованных слоев населения России уже в начале 19 века. Об этом писал и Пушкин в "Евгении Онегине"», — пишет экономист Валентин Юрьевич Катасонов на портале Фонда стратегической культуры.
По мнению автора, из скучающих и легкомысленно увлекавшихся западным либерализмом молодых людей типа Онегина потом и появлялись «молодые финансисты», о которых писал С. Шарапов в «Бумажном рубле» (те, которые начали реформы после восшествия на престол Александра Второго; эти реформы стали «тихой» буржуазной революцией в России).
Экономист рассказывает, что Шарапов рассматривал некоторые такие теории как «оружие», нацеленное на то, чтобы ослабить и уничтожить конкурентов европейских стран. В своей основной экономической работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)», увидевшей свет в 1895 году, Шарапов пишет: «В экономике, основанной на борьбе, часть ее, финансовая наука, является совершенно последовательным орудием борьбы. Подобно тому, как военные техники с величайшей быстротой изобретали в последнее время все ужаснейшие орудия разрушения, западная финансовая наука, развиваясь неумолимо последовательно в одну сторону, выковывала наиболее совершенное орудие для экономической борьбы, переводила эту борьбу с маленького единоборства какого-нибудь сапожника с потребителем или ростовщика с должником на борьбу Ротшильда с целым человечеством, на борьбу мира англо-саксонского с германским из-за рынком для мануфактур или на борьбу Америки с Россией из-за золота и пшеницы».
«Среди ядовитых догматов западной экономической науки, подброшенных российской элите и бюрократии, можно выделить такие, как догмат о минимизации участия государства в экономической жизни и о том, что «невидимая рука рынка« сама все отрегулирует; догмат о том, что лучшими деньгами является золото; догмат о недопустимости политики торгового протекционизма и неоспоримых преимуществах фритредерства; догмат о важности и даже необходимости для развития национальной экономики иностранных инвестиций; догмат о конкуренции как двигателе экономики и проч.
Остановимся подробнее на взглядах Шарапова на учение о конкуренции. Конкуренция для тех европейских стран, которые выстраивали свои колониальные империи, была главной движущей силой их империалистической политики. К созидательной экономике конкуренция не имела ни малейшего отношения, конкуренция и экономика, по мнению С.Ф. Шарапова, – вещи несовместимые. Экономика – слово греческого происхождения и означает «домостроительство«. А конкуренция по своему смыслу – это «захват чужих домов». Домостроительство может зиждиться на сотрудничестве, кооперации, солидарности и взаимопомощи, но никак не на конкуренции, т. е. войне», — пишет Катасонов.
По его мнению, как и сегодня, и сто, и сто пятьдесят лет тому назад, российские либералы твердили, что конкуренция – «двигатель прогресса». Я не буду сам заниматься детальным критическим анализом этого мифического положения, с ним читатель может познакомиться в моей книге «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном. Денежная цивилизация и современный кризис» (М.: «Кислород», 2014). Я предоставлю слово Шарапову.
«В своей работе "Бумажный рубль", — продолжает автор, — он называет конкуренцию "бесконечной борьбой эгоизмов", причем эта борьба всех изматывает, обескровливает. Западная экономическая наука, с одной стороны, оправдывает и поощряет конкуренцию; с другой стороны, ищет какие-то способы и ухищрения избавиться от самых одиозных проявлений "борьбы эгоизмов": "…высоко вознесшее и разнуздавшее хищное человеческое я» обратило «все стороны жизни цивилизованного человечества в огромную арену бесконечной борьбы эгоизмов. Эгоизмы эти то топят безжалостно друг друга, то, устав в борьбе и впадая в отчаяние, силятся путем холодной рассудочной спекуляции придумать такие нормы и рамки, при которых было бы возможно кое-как жить"».
Также Шарапов пишет о том, что конкуренция захватывает все сферы и все уровни общественной жизни: «Управляемый пользой, экономический мир, по воззрениям западных экономистов, имеет могучим орудием борьбу индивидуальных эгоизмов между собой. В этой борьбе, носящей техническое название конкуренции, люди сами собой изощряются и придумывают все более и более совершенные орудия борьбы. Для большего успеха в деле люди сплачиваются в группы и союзы, удесятеряют свои разрозненные силы и начинают бороться уже не человек с человеком, а группа с группой, общественный класс с классом, наконец, народ с народом».
По мнению Катасонова, получается «война всех против всех» (Гоббс). Шарапов совершенно справедливо отмечает, что конкурентная борьба прямо ведет к уничтожению христианской цивилизации. Уже в духовно-нравственной оценке Шараповым конкуренции содержится его отношение к капитализму: капитализм и христианство – несовместимы.
Автор статьи рассказывает, что во времена Шарапова конкуренция как «борьба эгоизмов» стала обыденным явлением даже в российской жизни, люди перестали чувствовать противоестественность этой борьбы. Особенно после того, как рыночный разбой получил оправдание и обоснование в виде соответствующих правовых норм. С. Шарапов пишет: «Ясно, что ум мыслителей, окруженный в жизни, в вере и в науке одной борьбой, не мог не перенести ее и в область экономии, где борьба совершается вполне открыто на глазах зрителя, где сильный рвет у слабого, что может, торжествуя и радуясь, что непосредственные, ближайшие, по крайней мере, формы борьбы облечены в совершенно приличную оболочку, что нет ни грубого насилия, ни стонов, как в те времена, когда сильные брали слабого за горло. Теперь та же или, может быть, еще более ужаснейшая борьба совершается без воплей и стонов. Утром заглянули в газету, в полдень написали на бумажке несколько цифр – к вечеру часть имущества, а иногда и все имущество одного самым несправедливым, по существу, образом перешло к другому. Жаловаться некому и не на кого. Вам ограбил не Петр, не Иван, не разбойник рыцарь, вам ограбила биржа, ограбил неизвестно кто, вас раздавила невидимая рука, одетая в мягкую перчатку «правового порядка»».
«Западная цивилизация, — продолжает экономист, — выпустила из бутылки "джина эгоизма" (или "джина индивидуализма"), а обуздать его не может. Западная наука в растерянности и ей ничего не остается, как "делать хорошую мину при плохой игре": оправдывать свои теории "благотворного" влияния "борьбы эгоизмов" на общество и человека и предлагать бесполезные "примочки" для зараженного смертельным вирусом "эгоизма" и "индивидуализма" западного общества".
Экономист приводит слова Шарапова по поводу кризиса и полной беспомощности западной «науки»: «Куда не взглянешь, повсюду человеческая мысль упирается в отчаяние и небытие. Религия выродилась в атеистический материализм, философия – в пессимизм, государственность – в анархизм, этика – в проповедь чистейшего эгоизма, экономика – в формальное торжество хитрости и силы, с одной стороны, рабства, нищеты и неугасимой ненависти, с другой». Здесь перечислены основные черты экономики западной цивилизации:
а) использование хитрости (обмана) и силы,
б) рабовладельческий ее характер (если не де-юре, то де-факто),
в) нищета как результат систематической эксплуатации наемных рабов,
г) ненависть как наиболее яркое проявление "борьбы эгоизмов"».
«Все эти свойства капитализма, - разъясняет Катасонов, — западная экономическая «наука» замалчивает, ретуширует или оправдывает.
Очень немногие русские экономисты осмеливались выступать против ключевого догмата западной экономической науки – о конкуренции как "двигателе прогресса". Один из них – Жуковский Юлий Галактионович (1833–1907), экономист, литератор. Управляющий Государственным банком (1889-1894), сенатор. Он отмечал, что опыт Западной Европы и Северной Америки свидетельствует лишь о разрушительном влиянии конкуренции: «Конкуренция ведет только к лишним тратам сил и богатств, к взаимному обману, плутовству, наживе незаконными средствами, не к удешевлению товаров, а к их фальсификации». Впрочем, отмечает Жуковский, конкуренция неизбежно ведет к монополии, а это не меньшее зло для общества: "...вся наша торговля у монополистов – бесконтрольных и дорого стоящих обществу"».
Катасонов пишет, что многие думающие люди в России подчеркивали, что конкуренция – не столько созидающая, сколько разрушающая сила. «Короли биржи» (выражение С. Шарапова) заинтересованы в том, чтобы разрушений было как можно больше, поскольку разрушения (банкротства) ведут к перераспределению богатств в пользу немногих капиталистических «акул». Еще один из наполеоновских маршалов остроумно заметил, что «политика англичан – это естественная история акул. Подкарауливая кораблекрушения, они никогда не чувствуют себя лучше, чем после изрядного урагана» (цит. по: Шмаков А.С. Международное тайное правительство. – Таллин, 1999, с. 66). Скорее всего, маршал имел в виду геополитические «кораблекрушения», которыми пользовались англичане. Однако не в меньшей степени можно говорить и об экономических «кораблекрушениях», которые становятся настоящим праздником для «акул» капиталистической биржи. «Акулы» биржи не только пользуются «кораблекрушениями» в экономике, но они эти «кораблекрушения» и создают. И важнейшим средством создания экономических «кораблекрушений» становятся деньги, выпуск которых оказывается в их руках.
«По мнению Шарапова, — продолжает профессор, — и за пределами России были умы, которые предлагали альтернативные модели финансового устройства, но в России их теории (и даже имена) замалчивались, либо оплевывались. В числе экономистов и государственных и общественных деятелей, которые приближались к пониманию того, как должна быть построена финансовая система, Шарапов в «Бумажном рубле» называет: финансиста-практика 18 века Джона Ло (сочинения которого плохо поняты и почти полностью забыты, а облик Джона Ло даже в современной РФ демонизирован и искажен); некоторых социалистов-утопистов (без упоминания конкретных имен); немецкого экономиста Фридриха Листа (как впервые признавшего великую роль нравственного начала в экономической науке); Адольфа Вагнера (специально посвятившего России огромный труд, «долгое время считавшегося чем-то вроде финансового у нас Евангелия»); Робертуса («к сожалению, только наметившего истинные законы денежного обращения в своей знаменитой книге «Исследования в области национальной экономии классической древности», но отнюдь их не разрешившего»).
Увы, имена этих величайших европейских умов сегодня в России известны единицам».
«И сегодня в России в экономических вузах продолжают внушать, что всё в экономике приводит в порядок "невидимая рука рынка". В молодых умах насаждают идеологию "экономического либерализма". Это – то скрытое "совершенное орудие для экономической борьбы", о котором писал ещё в конце XIX века Сергей Шарапов. Если мы хотим победить в войне с Западом, то должны уничтожить смертоносное идеологическое оружие противника. И начать надо с радикальной перестройки программ экономического образования в России. А в качестве важнейшего учебного пособия предложить студентам "Бумажный рубль" Шарапова. Он позволит очень быстро прийти в себя от дурмана экономического либерализма не только студентам, но и многим профессорам», — заключает Катасонов.