Горькая весть о кончине замечательного русского писателя из Оренбурга Петра Краснова застала меня в дороге, откуда уже не свернуть на Урал, чтобы отдать ему последнее земное целование. …Книги Петра Краснова пропитаны болью за людей, за поруганное Отечество. Его герои и персонажи буквально просолены страданиями. Он воспринимал боль своих современников как личную. Он не мог мириться с тем беспределом, который творился в стране после гибели Советского Союза, с унижением русского человека властью денег, обличал пороки общества, чем вызывал неприятие власть имущих…
Горячий был человек Петр Николаевич не только в отношении чиновников, но коллег по творческому цеху, рубил, что называется, по-казачьи, без оглядки…
И этим Пётр Краснов и дорог. Гладких и правильных много, а вот пишущих своим почерком, стилем, своим особым, богатым разноцветьем языком – мало.
Я наслаждаюсь музыкой мартовской зимы Петра Краснова из рассказа «На Алёшином хуторе»: «Снег шёл неслышно, неспешно, пока прожившие ещё один день люди спали. Он спускался с невидимого неба, нежно задевая иногда лицо, садился невесомо, и, лишь задержав, дыхание, можно было услышать тот ласковый, едва уловимый шорох и треск ломающихся, сминающих друг друга слабых снежинок. Что тише бывает? Мартовская зима торопилась испробовать всё своё, на всём – на тёмных кустах в поле, на воробьях, натерпевшихся холоду в застрехах, на человеке самом, и вот не успел сойти буран, как опять она сыплет и сыплет мельничкой снег, только уже другой, уже снежок, гостинец – будто грехи замаливает, то сварливое и вздорное, тоскливое, что накричала за неделю буранов человеку и покорному зверью. Ну, спасибо. Что-то подступило в нём, непривычное, – спасибо… Вот так стоять, слушать снежок и зимнюю тишину, им заполненную, видеть лишь белеющие, скрывшие всё собой сугробы и смутное тёмное небо над ними, в тоске ловить запах высоты, спустившийся вместе с этой, по всему свету, ночной порошей – ничего не хотелось больше. Хотелось, может, не одному быть, но этого уже нельзя было».
Помню, читая трилогию Николая Лугинова «По велению Чингисхана», которую переводили с якутского языка его однокурсники по Литературному институту Николай Шипилов, Владимир Карпов и Петр Краснов, я испытал настоящее наслаждение, потому что каждый из переводчиков вносил в текст свою русскую стихию, а в результате получилась симфония времени, в котором жили автор и его побратимы-переводчики.
Помню, как лет двадцать назад в Оренбургском доме литераторов в воздухе метались искры от спорящих Геннадия Хомутова и Петра Краснова, местами уже и воздух воспламенялся, а предводитель оренбургской писательской роты Николай Корсунов, лукаво прищуривался и приговаривал: «Хороши казачки!»
И правда – хороши! Все трое хороши, в том числе и тем, что разные и неугомонные!
Петр Краснов, пожив в Москве, бежал из неё, как, впрочем, и Николай Шипилов, потому как много в столичной жизни искусственности, а они были настоящие, плоть от плоти народные.
Я помню, неистовость Петра Николаевича на баррикадах 90-х годов, в кулуарах Всемирного Русского Народного Собора, требовавшего от Валерия Ганичева и Сергея Лыкошина немедленной смены политического курса, здесь и сейчас… После поостынет, подойдёт к ним и скажет: «Мужики, простите, я всё понимаю, но удержу уже нет от московских упырей…».
Или, напротив, сядут друг против друга с Леонидом Бородиным в Союзе писателей в кабинете того же Сережи Лыкошина и молчат час, другой, а потом запоют вместе с Эдуардом Володиным и Сергей Куличкиным казачью песнь…
Много, много было настоящего, связанного с Петром Николаевичем, чего уже нет в нашей горестной повседневности.
В последние годы мы встречались совсем редко. Вот и сейчас вспомнились строчки Павла Шубина:
Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но, уж когда довелось…
Слава Богу, что довелось нам встретиться с тобой, Петр Николаевич, с твоими рассказами и повестями, походить по степям Оренбуржья, накричаться досыта, надышаться вольным казачьим ветром.
Еще год назад мы говорили с Виктором Ивановичем Лихоносовым о тебе, еще вчера, в полдень, вспоминали с Юрием Лощицем, Сергеем Куличкиным и Мариной Ганичевой твою повесть «По причине души», а уже к вечеру 20 апреля Олег Пащенко из Красноярска прислал о твоем уходе скорбную весть…
Круг замкнулся.
Горюют, передают соболезнования твоим родным Станислав Куняев, Анатолий Кирилин, Валерий Хайрюзов, Лариса Баранова-Гонченко, Виктор Потанин, Михаил Ножкин, Владимир Середин, Михаил Шелехов, Александр Фоменко, Александр Поздняков, Виктор Гуминский, Владимир Левченко, Владимир Зимянин, Валерий Шелегов, Анатолий Статейнов, Александр Попов, Константин Скворцов, Елена Кузьмина, Олег Фомин, Григорий Калюжный, Александр Новосельцев, Виталий Носков, Иван Чуркин, Святослав Иванов, …многие-многие коллеги и читатели.
Все мы, сохраняя в сердце добрые воспоминания о Петре Николаевиче Краснове, возносим молитвы Всемилостивому Богу о упокоении его души в обителях небесных.
Сергей Иванович Котькало, сопредседатель Союза писателей России, гл. редактор книжной серии «Славянский мир»
