Почему не реален «цифровой концлагерь»

«Я уже писал о том, что не верю в создание "цифрового концлагеря". Точнее, верю в попытку его создать, но практически убеждён, что попытка провалится», - пишет в статье «Приватный человек» известный экономист Михаил Леонидович Хазин. Статья опубликована на сайте экономиста.

Далее Хазин пишет, что прочёл интересное интервью Андрея Фурсова газете «Завтра», в котором он, в частности, сказал:

«Приватный человек, частное лицо – плохой объект для целостного социально-гомогенного присвоения. Он должен быть стандартизирован, то есть личностно зачищен. Ещё в начале 1990-х правовед Спирос Симитис в знаковом эссе "Обзор приватности в информационном обществе" писал: "Персональная информация всё больше используется для навязывания стандартов поведения. Обработка информации превратилась в существенный элемент долгосрочной стратегии, манипуляции, направленной на формирование и адаптацию индивидуального поведения". Симитис уже тогда фиксировал тенденции, идущие вразрез с приватностью и демократией. Сегодня же мы видим, что цифровизация в руках ультраглобалистов выступает как реальное орудие лишения прав целых сообществ и даже обществ. Человеку открыто говорят: "У тебя нет приватности", права на неё. Притом властное полномочие этих "указующих" структур имеет источником своим вовсе не государство и не новую технологию, а лишь промежуточный результат в логике накопления колоссальных сведений контроля над поведением человека! Это логика присвоения невещественных активов. Это не капитализм, а нечто похуже».

«Трудно с ним не согласиться, но фокус тут такой же, как и в моей аргументации: если вы "стандартизуете" человека, то он не может не только создавать новые инструменты, но и даже поддерживать старые. Кто-то скажет, что к элите это может не относиться, но посмотрите на детей нынешней "Западной" элиты: они подверглись за последние десятилетию не меньшей деградации, чем обычные школьники, получившие стандартное образование. У нас в стране ещё остались нормальные учителя (хотя на всех их уже не хватит, для восстановления советского среднего образования нужно уже как минимум лет 25), а в США или Франции их просто нет. И что тут делать?» - задается вопросом экономист.

«И вот тут очень интересно посмотреть на российскую власть. У нас есть консервативная политическая элита (Путин, Мишустин, ряд силовиков), которые явно пытаются вернуть советские принципы образования и отношения человека с государством. И есть поборники "цифрового концлагеря", мы их хорошо видим на примере многих идиотических предложений по борьбе с эпидемией ковида. Справиться с ними сложно, как и с Набиуллиной и Силуановым, если за последними стоит МВФ, то за этими – ВОЗ (которая финансируется международными цифровыми олигархами, то есть главными организаторами "цифрового концлагеря"). Но, тем не менее, мы видим, что совсем у них на поводу ни Путин, ни правительство под руководством Мишустина не идут. Большая часть вредительских инициатив идёт либо из регионов, либо от разных министерств и ведомств, тесно связанных с ВОЗ. И не нужно преуменьшать заслуги того же Мишустина: если бы он играл за "цифровую" команду, результат был бы куда более жёсткий (посмотрите на тот же Израиль), при том, что политическая ответственность была бы не на нём», - сказано в статье.

«Я понимаю, что тем, кто не знает, как функционирует правительственная машина, это может быть не видно. Но с точки зрения опытного наблюдателя (а я таковым являюсь, просто в силу профессионального опыта) эта ситуация является очевидной. Впрочем, более чётко мы это увидим на примере пресловутого закона о QR-кодах. есть у меня основания считать, что руководство правительства его поддерживать в жёстких формах не будет, а вот его либеральная часть (Силуанов, Голикова) как раз будет. Так что, скорее всего, увидим картинку ещё до Нового года», - заключил Михаил Хазин.

В своем телеграм-канале М.Хазин поясняет: «Я так много слышу о "цифровом концлагере", что возникает желание объяснить, почему я считаю, что его никогда не получится сделать. Если коротко, то фокус тут вот в чём: для того, чтобы создать и контролировать сложную технологическую систему, для неё нужны кадры. А если вы автоматически выкидываете большую часть элиты в "быдло", лишая их образования, вы автоматически лишаетесь таких кадров. Более того, люди, которые выросли в тепличных условиях, могут быть очень умными и рафинированными, но они не готовы "впахивать". Бедные ради карьеры готовы на многое, в том числе и работать по 16 часов в день, богатые этого делать не будут, как следствие, любые попытки закрыть лифты вертикальной мобильности, заканчиваются для всей системы катастрофой».

«Это объективная картина, она повторялась раз за разом. Можно вспомнить политику Кеннеди, который стал возрождать школьное образование в США после первого спутника и полёта Гагарина, можно вспомнить промышленную революцию в конце XVIII - начале XIX века в Западной Европе, которая была вызвана появлением вертикальных лифтов. Можно вспомнить, что в России промышленная революция началась после отмены крепостного права, а до того паровоз братьев Черепановых и изобретения Кулибина и Ползунова никакого эффекта не давали. И даже поддержка спонсоров не помогала — не было экономической среды, в которой он могли бы применяться», - отметил экономист.

Далее он приводит ещё один пример — современный Запад с его экономической теорией. «Тут тоже была создана система научной элиты, оторванной от широких масс и результат налицо: даже в условиях острой опасности и категорического требования элит что-то сделать и что-то изменить, ничего не получается. На Западе просто нет людей, который могли бы что-то сделать. А у нас есть – достаточно почитать обзоры Фонда Хазина – но мы для западных элит люди чужие. К слову, тянуть долго тоже опасно, поскольку в условиях кризиса приходится открывать лифты вертикальной мобильности в чрезвычайной ситуации (см. "Лестницу в небо"), без проверок потенциальных специалистов. В результате они проникают во власть очень быстро и оставляют в себе лютую классовую ненависть, с которой и радостно разрушают действующую политическую модель. Революция 1917 года произошла не из-за крестьян и рабочих, главной её действующей силой стали разночинцы, проникнувшие во власть и разрушившие её изнутри. К слову, именно они поддерживали террор боевых организаций, начиная с 60-х годов XIX века, из той же классовой ненависти», - говорится в статье.

«Иными словами, идеи разделить общество на небольшую долю "аристократии" и остальное "быдло" неминуемо заканчивается катастрофой, исключений в истории человечества не было. Нынешняя тоже плохо закончится (особенно, с учётом экономического кризиса), причём довольно быстро, поскольку есть страны и территории, в которых лифты вертикальной мобильности ещё работают, пусть и плохо. И это, если угодно, закон природы, точнее, социального устройства общества. Но объяснить это адептам точно не получится, слишком она для этого привлекательна. К слову, основными адептами такого разделения, чаще всего, являются не столько потомственные элиты (эти понимают риски), а нувориши, которых слишком быстро подняли до уровня элит. В нашем случае — это «новые» финансисты и "цифровики" у Запада и приватизационная олигархия у нас. Обращаю внимание: не профессионалы в какой-то технически-управленческой сфере, а люди, в результате довольно случайных событий очень быстро получившие в руки колоссальные финансовые потоки. Те, кто делал честные карьеры (даже в царской России), к усилению сословного неравенства обычно были не готовы», - подчеркивается в публикации.

«В общем, это, конечно, очень упрощённое описание, но, в целом, смысл его понятен. Законы поведения социума отменить нельзя, как и управления сложными системами», - заключил Михаил Хазин.