Здравствуй, моя Сирия!

Три года я не была в Сирии, и за три года в стране произошли большие изменения…

Это была моя седьмая поездка в многострадальную, ставшую родной Сирию. Первый раз за все годы я летела с военными, на грузовом огромном самолёте, который между своими почему-то называют «скотовозник». Хоть изнутри самолёт и походил на здоровый сарай, но коров и быков на борту не заметила, а вот какая-то, по меткому выражению моего друга-офицера,загадочная «хрень» в огромных коробках, вперемежку с останкинской «молочкой»,громоздилисьпо всему борту аж до самого потолка.

Но самым главным грузомбыли, конечно же, военные. Русский солдат, как говорится, ценнее золота. Военных было много: молодые, подтянутые, симпатичные.Хороши витязи! Я глядела на них, а они на меня. Если учесть, что из представительниц слабого пола я была единственной, то получалась весьма забавная картина, но зато все удобства и всё- для меня. В «скотовознике» по гражданским меркам у меня точно был как минимум бизнес-класс: горячий кофе из термоса командира корабля и запаска шасси вместо пуфика под ногами. Чего ещё желать?

Солдатикиловко преодолевали полосу препятствий из грузов, размещаясь по салону на железных откидных лавках. Расстелив «пенки» и расшнуровав берцы,некоторые бывалые самым уютным образом умащивались прямо сверху загадочных ящиков и храпели до самого приземления в «нашем» Хмеймиме, который тут все называют просто «Химки».Где бы солдат ни был, в армии, онвсегда как дома!

Кто-то спал, но мои спутники не дремали. Все пять часов лёту под оглушительный вой моторов мы беседовали. О чем? Боже милостивый, о Тебе говорили и о России матушке. И пяти часов нам было мало!

Три года назад нас подружила Сирия. Тогда,целые шесть месяцев,я жила на послушании в монастыре Пресвятой Богородицы в Сайднае. «Наши» приехали в монастырь на экскурсию и были очень удивлены вдруг увидеть меня, русскую, среди насельниц-арабок. Помню, мы тогда долго общались, я рассказывала про Сайднаю, про себя, про Сирию. Подружились.

Потом, через некоторое время, мои новые друзья вернулись, чтобы устроить экскурсию, но только уже для меня, экскурсию, так сказать, по своим «епархиям». Таким образом, дерзнув бежать из монастыря, я попала на самый настоящий сирийский фронт, да ещё в одну из самых горячих точек. Это была провинцияДераа, где до сих пор продолжаются самые серьёзные столкновения.

Мы мчались по сирийской пустыне на какой-то хлипкой посудине, героически выжимавшей из себя с хрипом сто двадцать километров в час: должны были проскочить через «горлышко», это когда с одной стороны «дядечки-козлопасы», а с другой «бармалеи». Но всем было весело. Шутя, теперешние «тёркины» предупреждали, что если «вдруг» нас сейчас остановят, говори: «Шалом». Весь смехбыл из-за того, что за окном нашего боевого тарантаса, в розовой полуденной дымке на горизонте величественно плыли роковые, «те самые» Голанские высоты.Дераа, Сувейда, Изра–местность вечного конфликта.

Ближе к линии фронта на меня одели бронежилет, который был настолько тяжёл, что в нём я могла только сидеть(и то с трудом), и приставили вооруженную охрану: двух, как их называли,«малышей»- самых накаченных и грозных из всех. Помню, по дороге в часть мне успеликупили мороженое-рожок и арбуз. В таком виде, в «бронике» и с рожком, по прибытии меня и представили «главному». Тот нисколько не удивился«нежному» пополнению,крепко пожал мою руку. Да и я не смущалась. Чего смущаться? Ведь «все свои».Так, кроме черепашки и котёнка, у наших офицеров,участников контртеррористической операции в Сирии, тогдапоявилась ещё и живая девочка, которую скоро в шуткувсе стали называть «дочь полка».

Сказать, что в штабе мне было интересно – это ничего не сказать. Всё-таки я из офицерского рода, тут ничего не поделаешь, генетика.Кроме того, ко мне относилисьнастольковнимательно и по-доброму, что мне ничего не оставалось, как просто быть самой собой, а значит: в первый же день в полевой столовой появилась икона Спасителя,а на второйдень «главный» уже давал ложкой по лбу своим спецназовцам, не благословляя приступать к трапезе без «Машиной молитвы».

«Дисциплина-то у нас хромает, - говорил, - вот вас бы сначала в Машин монастырь морковку сажать вверх тормашками». Это я им про методы воспитания преподобного старца нашего Амвросия Оптинского рассказывала. Усвоили!

Одним словом, несмотря на вынужденные обременения в виде бронежилета и двух «малышей», я быстро освоилась и скоро выяснила, что в ближайшем городке под названием Изра находится старинная церковь, которую некоторое время, как поговаривали,даже содержали русские цари. Недолго думая, предложила «главному» устроить «марш-бросок» к святыне. Обсудив детали «вылазки», пришли к решению осуществить план-максимум, а именно: литургия, исповедь и причащение всех крещёных офицеров Святых Христовых Тайн. Накануне меня обязали провести ликбез в формате вопрос-ответна темы, связанные с планируемой операцией. Ликвидация безграмотности закончилась составлением письменной исповеди всемикрещёным из состава штаба…

И вот теперь, три года спустя, с «главным» мы снова летим в Сирию, вспоминаем наши приключения и смеёмся.

- А помнишь, как Бублик просил у тебя грехи списать?

- Помню. Кактакое можно забыть? А Борисыча с грехом «альфонцианизма» помните?

- Было дело! А ведь тогда у нас причастились многие. Некоторые чуть ли не первый раз в жизни.

Увы, но верующих среди офицеров не так много. Некоторым ближе брутальное неоязысчество, что, кстати, понятно. Иные, и таких много, с уверенностью говорят о православии, как инструменте порабощения русского народа евреями (старая и глупая басня). Материалистов-безбожников тоже успела разглядеть. Одним словом, работёнки нашему священству в лоне Российской армии предостаточно. Пропадают ребята, жалко.

Но мне повезло! Как радостно было открыть, что мой «главный» Бога знает, что родил своего Христа в душевных муках во время жутких кровопролитных военных операций в Чечне, когда психологический надрыв оказывался такой силы, что потом на адреналине «кто на наркотики подсаживался, кто в сумасшедший дом попадал»… а вот кому-то в тёплые объятия Отча, к Богу вырулить было суждено. И не к какому-то протестантскому богу, когда верю во что-то «хорошее» и всё, но к Самому Господу нашему Иисусу Христу триипостасному, в трёх лицах неслияннонераздельному. Честно, меня уже мало чем удивитьможно– пятнадцать лет при монастыреокормляюсь, много чего видела–но такой живой выстраданной веры, напрочь лишённой фарисейства,встречать приходится нечасто.

- Знаешь, почему Русь-то непобедима для внешних врагов? – спрашивает, прошедший огонь и воду мой спутник. - Всего Россия воевала 489 лет с 25-ю странами, то есть практически каждый год, если считать историю с XV века. Иногда она воевала с несколькими странами одновременно, поэтому в череде войн были перерывы. Но мирных лет в нашей истории определённо меньше, чем военных. Вот поэтому и вера в Бога у нас такая сильная! Поняла?

- Не очень!

- Сразу видно, не военная. Понимаешь, солдат - это особый человек. Это тот, кто ходит по тоненькой ниточке между жизнью и смертью. И это не один год, не два – это образ жизни, а значит и мышление у солдата очень своеобразное. Каждый из нас – по сути, философ, ему больше чем кому-то открыт мир потусторонний…Инфернальный,что ли его у вас называют?

- А-а-а, память смертная! - уточнила я, поняв, к чему неумело клонит мой драгоценный собеседник. – Конечно, это дар даров и великое приобретение.

- Не знаю, какая уж там будет память после смерти,– не уловив смысл сказанных мною слов, продолжал «главный», – но на войне Бог с русским солдатом всегда,словно через тоненькую стеночку.А войны у нас, говорю, происходят настолько часто, что мы со Христом буквально сроднились. Вера крепко вошла в наш национальный характер. Вот именя Бог несколько раз из самой преисподней вытягивал. Видимо, что-то Ему от меня ещё нужно. Вот только, что? Почему Он мне помогает?

…Вот так и беседовали. Только подумаю, пусть мой «начальник» хоть отдохнёт, как:

- Маша, послушай, а как в раю живётся? Чего там делают-то?Расскажи.

Вот и отвечай. А я что, главный эксперт по раю? Грехов у самой – как песчинок на море. Только замолчим, как:

- Маша, послушай, а жена моя в раю со мной будет?

Минуя аварийные участки трудных богословских вопросов, вычерченные святыми отцами, как духовными «штурманами» с учетом безопасных высот, мы мягко приземлились в военном аэропорту Хмеймима. Счастливые и бодрые!На следующий день наши пути разошлись. Я – в Дамаск, а ребята – в пустыню.

Продолжение следует…

Мария Андреевна Мономенова, член Союза журналистов России