Город безнадежно утопал в пыльном зное каравана дней. Мутное солнце до предела раскалило серо-дымчатые стены строений, от чего в их контуре воздух приобретал видимые струящиеся очертания. «Дождя!» - просили стены домов, асфальты дорог, сожжённые листья деревьев. «Дождя!» - просил великоросс, утомлённый бредом чужеземного, не на шутку разгулявшегося на просторах центральной России солнца.
Небесный набат непременно прозвучит! И снизойдет щедрый прохладный поток на изнемогающую землю. И будет небо отражаться в огромных лужах. Но пока оно видно лишь в глазах человека, питаемого верой и надеждой – он ждёт дождя, который непременно будет, лишь только цикл обернётся.
Нам нужен дождь! Ливень, стихия‚ порыв, смывающий на своём пути всю нечистоту, не позволяющую дышать свободно. Стихия придёт! Утверждаю оттого, что видела отражение кристального неба в глазах редких людей даже тогда, когда они смотрели в лицо катастрофы. Эти люди своего рода пророки. Они редки, но они есть – им нужно верить.
Один из них, наш с вами современник, поэт Леонид Корнилов. Представитель безукоризненного гражданского патриотического мировоззрения, человек высоких нравственных идеалов, чутко воспринимающий биение сердца своего народа, - являет собой, по сути, его голос, который, увы, мало до кого доносится, ввиду элементарных земных, а точнее, политических причин. Тиражи поэтических сборников ничтожны. На целую Россию – полкапли в море.
Моё знакомство с Леонидом Корниловым произошло двадцать лет назад, на одном из вечеров в редакции газеты «Советская Россия», где в студенческую пору я работала журналистом. Среди многих приглашённых неожиданно появился человек, заполнявший своим присутствием всё пространство.
Он величав, энергичен, со всеми здоровается широко и от души, громко говорит, чем обращает на себя внимание присутствующих. «Это Корнилов, бывший егерь, - донеслось до меня, - ну, а теперь известный поэт».
Крупный, отлично сложенный, Корнилов вышел, но вскоре вернулся, держа в руках чёрную гитару, какой-то особенной хваткой, будто нёс автомат Калашникова. Раздались просьбы: «Лёня, спой что-нибудь».
Встав во весь рост, Корнилов взял своего Калашникова, заправски вскинул ногу на стул, приноровился, малость сгорбился, но петь не стал. Возникла пауза... Молниеносно поднятый взгляд, гитара оставлена в стороне:
- Сколько будем демагогию разводить, собрания да заседания? Дело давайте делать. Дело! - он акцентировал на «о» в последнем слове. – Что же мы всё будто в подполье сидим?
Речь была пламенная, острая, поэт словно обращался ко всей России. Сказано было много и верно, присутствующие были воодушевлены неожиданным поворотом.
После Корнилов пел. Пел много, с энтузиазмом и обезоруживающей простотой. Его голос звучен, бодр, искренен. Струны гитары «рвутся, как мышцы сердца», чеканя несложный ритм, обрамляющий меткие слова песен, идущие из самой глубины сердца.
Корниловское слово такое большое и объемное, что кажется разорвёт углы по-маяковски «распяленного рта». Слово крепко слаженное, слово упругое, осязаемое, слово радостное и яростное, шершавое и острое – пронзает пространство зала.
Надоело лететь кувырком
По разбитой народной судьбе.
Надоело чесать языком.
Руки чешутся, брат, по борьбе.
Надоело на рать уповать —
Вся она дембельнулась вчера.
Надоело кричать: «вашу мать!».
Так и хочется крикнуть: «Ура!».
После Корнилов подарил мне кассету со своими песнями и сборник стихотворений, который я прочла на одном дыхании. Стихи Леонида Софроновича оказались по-человечески близки, злободневны, патриотичны. Такой мощной встряски я не испытывала давно. Но самое удивительное заключалось в том, что этот талантливый человек был моим современником. Поэзию такого масштаба ранее приходилось встречать исключительно у классиков. Но здесь — вот он, живой человек, дышит тем же воздухом, что и все мы, протестует, взывает, тоскует.
Боль раскинула сети морщин
И поймала пронзительный взгляд.
Ты на всем белом свете один –
Век двадцатый во всём виноват.
В середине, средине твоей,
К сожалению, не золотой,
Я родился для жизни своей,
А представлен был жизни чужой!
В те годы так же думала и я, разве что другими словами. Уходя вглубь сборника, не уставала удивляться чудесному единомыслию.
Помню, юморные песни про Америку пришлись по вкусу и моим друзьям, которые то и дело после прослушивания «Корниловского мятежа» цитировали:
Впадает мир в истерику,
А раз такое дело,
Колумб, закрой Америку,
Она мне надоела!
В сравнении с Маяковским – поэтом «эпохи битв и революций» - Корнилов выглядит более трагично, в его душе больше тяжёлых предчувствия, апокалипсиса:
В настоящем, собою торгующем,
Разменяв на копейки года,
Мы не скоро увидимся с будущим,
А, быть может, уже никогда.
Разлом эпох, разлом цивилизаций… огненная молния роковых исторических перипетий рассекла русскую землю и русскую душу, заставив кровоточить. Поэзия Корнилова обращена к раненому русскому человеку: подними голову, узри меру собственного падения, но не отчаивайся. Главное – выдержать испытание и не сломаться.
«Опасная профессия – профессия поэта. Она выматывает и душу, и сердце, и нервы», - писал Владимир Маяковский. Истинная поэзия – мозоли души, быть поэтом, значит распять себя на листе бумаги. Но что, если душа не плачет, не поёт, не тоскует, но кричит что есть мочи, взывая к прозрению. Значит, и стихия поэзии в унисон душе тоже будет кричащей, болезненно восприимчивой. «Но скажите, как не кричать, если в пропасть со всеми летишь?». Русская высокогражданственная поэзия — почти всегда крик (так было у Н.Некрасова, М.Лермонтова, В.Маяковского, М.Цветаевой…), крик, который «нельзя положить на мотив». Россию нужно уметь любить – только тогда можно стать ей сыном, или дочерью. Любить, но не жалеть, видя страшные болезненные судороги ее живой плоти, когда не в силах помочь.
Истинное искусство призвано будить, воскрешать «чувство великого сопричастия», ведь чем больше проникаешься художественным миром поэта, чем больше соощушаешь то и дело «срывающиеся с резьбы» сложные механизмы «кряжистой русской души», тем больше удивляешься стойкости воли этого человека, недоумеваешь, откуда же взялся сей богатырь. Недоумеваешь, но просто веришь ему, не спрашивая и не ожидая ответов.
Не лейте слез. Они не отольются.
Рождённые в борьбе – непобедимы.
Сегодня бунтов нет и революций,
И значит, нам достался поединок.
Часы не бьют, а от удара бьются.
На шесть шагов, ублюдок, подойди-ка.
Раз кончилась эпоха революций,
Да здравствует эпоха поединка!
Проблематика поэзии Корнилова невероятно широка, но всё же основным её мотивом остаётся судьба России. Алой нитью через всё творчество поэта протянулось признание: «Влюбленный сохну по Стране».
…И вот, спустя двадцать лет мы встретились с Леонидом Софроновичем вновь. Встретились на просторах интернета. Говорили долго, совсем по-родственному, тепло. У поэта есть страница в «ВКонтакте», которая называется «Леонид Корнилов РОССИЯ-РОДИНА ПОБЕДЫ», где он выкладывает свои стихи. Почитав последние его произведения, поняла, что перо Корнилова не исписалось, но более того – утончилось до стрелы.
НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ
Очнулась евразийская держава,
Отлитая в сеченье золотом.
И жмурится на солнце русской славы
Испепелённый завистью тевтон.
Предупреждаем всех, кого жалеем,
Что русская забава - широта.
Для русича имперская идея -
И есть национальная черта.
Мы с ней живём и умираем с нею,
И с нею же из праха восстаём.
Куда б ни заводили фарисеи,-
Мы всё равно в империю идём.
Кому бы Русь престол не отдавала,
Правитель наш ни царь, ни президент, -
А этот, коронованный Уралом,
Великий Евразийский Континент.
И мы ему с рожденья присягаем,
Как много тысяч лет тому назад,
И памятью наследной облетаем
Пространство от Аляски до Карпат.
И Киевская Русь невыносимо
Глядит в глаза и зА душу берёт…
Встречает Новороссию Россия
И Украине руку подаёт.
И слушает земля-императрица
Над новой Русью вставшее «Ура!».
И гимн России учит заграница.
И каждый русич думает: «Пора!»
Мария Андреевна Мономенова, член Союза журналистов России
