Имя розы, или Закон включенного третьего

«Сидя на вершине горы, наблюдать за схваткой двух тигров»
(Китайская пословица)

С легкой руки Аристотеля, сформулировавшего закон исключенного третьего, мы живем в мире бинарной логики: «да – да, нет – нет, а что сверх этого, то от лукавого». Мы привыкли считать, что мир – это такая вселенная Гегеля, перманентный холивар дихотомий, единство и борьба противоположностей. Добро борется со злом, свет – с тьмой, истина с ложью, эксплуатируемые с эксплуататорами и т.д. И что победа одного полюса, в полном соответствии с законами диалектики, знаменует отрицание побежденного начала, которое, однако, не гибнет бесславно и окончательно, но, зализав раны и почистив перышки, восстает на новом витке диалектической спирали, дабы посрамить своего победителя.

Такая логика прочно утвердилась в европейском сознании, – настолько прочно, что мы в эту бинарную веру обратили даже компьютеры: 0=0, 1=1, а все другое – комбинация 0 и 1. Но единственна ли такая логика? А главное, все ли аспекты нашей жизни ей подчинены?

Оказывается, что далеко не все. Более того, неевропейский, неаристотелев мир не считает для себя нужным следовать этой логике. Например, китайцы по-своему счастливо живут в мире троичной логики (заметим в скобках, что первые советские ЭВМ «Сетунь» тоже были выполнены в троичной (триггерной) логике, которая гораздо эффективнее бинарной (релейной) логики). В КНР во время холодной войны была популярна притча: пока два тигра дерутся в долине (СССР и США), умная обезьяна (Китай) сидит на дереве и попросту ждёт, пока оба тигра ослабят друг друга, после чего обезьяна станет победителем.

Вся новейшая история нас настойчиво подталкивает к одной и той же мысли: «в борьбе двух сил неизменно побеждает третья» – но мы упорно не желаем взять ее на вооружение, слепо веря в олимпийский лозунг о том, что в единоборстве побеждает сильнейший.

В самом деле, в начале XX века за российский политический олимп боролись два силы: монархическая сила старалась ее удержать, а либеральная – свергнуть. На краткое время либеральные силы победила: «Но их бедой была победа, за ней открылась – пустота». В итоге победила третья сила – маргинальные большевики, которых никто не принимал в расчет. В свою очередь, по итогам Гражданской войны победили не большевики-ленинцы или большевики-троцкисты, а державшаяся в тени «сталинская гвардия», выдвинувшая свою версию Красного проекта, лишь закрепившись во власти. В Веймарской республике за места в рейхстаге шла ожесточенная борьба между социал-демократами (СДПГ) и либералами (НДП). Победили считавшиеся политическими фриками фашисты (НСДАП). СССР в послевоенное время продолжал главным своим врагом считать фашизм, антифашизм был смыслом и содержанием его идеологической борьбы. В КГБ крайне враждебно относились к диссидентам-почвенникам (и вообще к любым проявлениям «русского национализма»), тогда как к либералам в послеоттепельное время относились как к чему-то несерьезному, считая его субкультурой типа «стиляги» или «хиппи». Хиппи внезапно победили, превратившись из нечесаных бунтарей в чопорных яппи.

В чем же дело? Почему в политическом и историческом поле не работает отлично зарекомендовавшая себя в математике и естественных науках формальная логика, а работает малопонятная китайская казуистика? А всё дело в принципиальной незамкнутости политических систем и принципиальной неопределимости политических субъектов, выскакивающих на политическую арену без «отборочных туров» в самый последний момент, как черт из табакерки.

Порой, впрочем, третья сила набирает силу не сама по себе, но подобно Голему взращивается одной из сил для борьбы с главным противником, для отвлечения внимания на себя. Которая, улучив момент, однажды срывается с поводка и затевает собственную игру. Зубатовская охранка снисходительно относилась к социал-демократам, резонно видя в них оппозицию повальной моде на либерализм. Фашизм в Германии и Италии почти открыто культивировался английским империализмом для противодействия «коммунистической заразе». Янукович откровенно потворствовал развитию бандеровского движения на Украине, в котором наивно видел антитезу БЮТ.

Давайте теперь методологию «включенного третьего» наложим на современную политическую карту мира.

А.Г. Дугин в последней экспертизе «Либеральный мир раскалывается надвое. В США рождается либерал-большевизм» описал интересный феномен разложения модели либеральной демократии в США. Либерализм, не имея идеологических врагов вне себя (поскольку альтернативные идеологии – консерватизм, фашизм, коммунизм, – повержены в геополитическом и историческом аспектах), перешел в режим саморазрушения, перенося огонь на свои же окопы. В этом самоубийственном акте видится манифестация архетипического уробороса (змеи, кусающей себя за хвост): самоедство есть финал-апофеоз затянувшегося спектакля «Модерн», спектакля, где нет и не может быть положительного героя.

В американском истеблишменте за два века сложилась уникальная и чрезвычайно устойчивая демократическая смена, основанная на попеременном лидерстве республиканцев и демократов. Устойчивость обязана либеральной демократии как общей, консенсусной платформе: Дугин сравнивает две доминирующие партии США с крыльями орла, символизирующего либеральную демократию в момент своего триумфа. Война была символической, большей частью постановочным шоу, малопонятным для стороннего наблюдателя. Этакая война Алой и Белой Розы.

Однако сейчас мы наблюдаем глубокий кризис либеральной модели – либеральный мир раскололся надвое, поляризовался на два враждебных полюса. Либерального консенсуса больше нет, каждое из крыльев узурпировало гордое звание либерализма в свою пользу. При этом левое крыло, демократы, обзывают противников «фашистами», а республиканцы – «коммунистами».

Дугин обозначает позицию демократов как «либерал-большевизм», а позицию республиканцев как «либерал-национализм». В новых терминах не следует искать содержательного сродства с историческим большевизмом или национализмом, – речь, скорее, о формальном сходстве. Мы имеем дело с феноменом превращенной формы Маркса, когда форма, отчуждаясь от своего содержания, замещает и даже извращает последнее. Демократов именно в таком понимании объединяет с большевиками их политический радикализм, их неразборчивость в выборе средств, их безапелляционная уверенность в собственной правоте, их безумная вера в прогресс и глобализацию («мировую революцию»)… Республиканцы, напротив, ведут себя как классические буржуазные националисты: они предельно консервативны, апеллируют к национальным ценностям, исповедуют изоляционизм, взывают к патриотизму и моральным чувствам…

Правильнее называть первых «либерал-радикалами», а вторых – «либерал-консерваторами», но аналогия с большевизмом и национализмом позволяет их соотнести на привычной нам политической оси: «большевики» – это ультралевая часть спектра, «националисты» – инфраправая часть. Важно понимать, что на самом деле и те, и другие – «свидомые» либералы, просто республиканцы – это арьергард, они исповедуют «классический» либерализм, Либерализм 1.0; тогда как демократы – авангард, адепты «ультрапрогрессивного» либерализма, Либерализма 2.0. Борьба старого и нового редко протекает бесконфликтно, но в моменты кризиса она приобретает бескомпромиссные формы холивара. При этом позиция «реакционеров» всегда заведомо проигрышная – «уходящая натура» не столько борется с «гостем из будущего», сколько цепляется за прошлое, пытается оттянуть будущее. «Да, – говорят трамписты, – цифровой концлагерь, ЛГБТ и BLM неизбежны. Но давайте… не сегодня. Давайте еще денек побудем реднеками, любителями рынка, дробовика и кантри, атлантами имени Айн Рэнд».

Сила байденистов заключена в том, что помимо финансовых и информационных рычагов, им есть с чем обратиться «к городу и к миру», они – «гегемоны смыслов», они – носители пусть и извращенной, но ультрапрогрессивной идеологии трансгуманизма, привлекательной для поколения, выращенного в ризоме цифрового спрута FAGMA. Слабость трампистов состоит в том, что у них нет суверенной идеологии, – есть лишь бессильный ресентимент, чувство сожаления и ностальгическая аффектация по былому величию Америки.

В любом случае однополярный момент, начавшийся 30 лет назад, заканчивается институциональным оформлением двух враждующих полюсов. Причем в полном соответствии с логикой империализма, сбрасывающего всю тяжесть и остроту конфликта на периферию, указанная поляризация начинает разворачиваться по всему миру, требуя от либералов тотальной «переприсяги». В России мы видим полное смятение, разброд и шатания в некогда сплоченном стане либералов: «пятая колонна» слепо марширует за Байденом, «шестая колонна» уныло плетется за Трампом. Очевидно, следует ожидать отчаянной схватки между ними за место под солнцем.

Кто же победит в невиданном состязании «либерал vs либерал»? Вы не поверите, но победит… либерал! Собственно, либерал 2.0 уже почти победил, и если у него совсем не отшибло чувство самосохранения, то непосредственно в США конфликт будет затухать, а либералы 2.0 будут ударно строить цифровой концлагерь.

А кто проиграет, спросит пытливый читатель? И проиграет тоже… либерал! Проиграют оба два, либерал 1.0 и либерал 2.0. Поскольку победит, как нетрудно догадаться, – «третья сила». Которая сейчас почти незаметна.

Третья сила проявляет себя спорадическими победами в Иране, в Китае, на Кубе, во Вьетнаме и Северной Корее – везде, где артикулируется нелиберальная повестка. Этот голос слаб и непоследователен (ибо нельзя победить либерализм, впуская капитализм. его материальную подложку). В России третья сила еще более слаба и маргинализирована, ее голос совсем не слышен в официальном политическом дискурсе, где идет пустопорожняя перебранка пятой и шестой колонн друг с другом. Но такая сила есть и имя ей – евразийство. А значит, у России есть шанс отстоять свое место в новом, радикально нелиберальном мире.

Публицист-евразиец Эмиль Байрамов в статье «Американские башни» назвал «американскими башнями» две ведущие политические силы Америки. Эта метафора как нельзя точно описывает их печальное будущее. Гордость Америки, величественные небоскребы-близнецы Всемирного торгового центра, в одночасье рухнули под атакой «третьей силы». Американские башни либерализма обречены на гибель и разрушение, ибо: «Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то» (Мк. 3:24). Вопрос лишь в том, кто явится этой третьей силой? Алая и Белая Розы сорваны и почти увяли – каков же цвет, каково же имя новой розы?

Костерин Андрей Борисович, редактор портала «Новый социализм – XXI век», г. Владимир

Впервые опубликовано.