Убит и оклеветан

Революционные преобразования в России начались сменой образов. И со стен повсеместно стали снимать Божьи образа. Вместе с тем, для создания советского образования надо было всю русскую классику, пронизанную Евангельским Светом, приспособить к новой противоестественной действительности, основанной на классовой вражде. Так началась борьба за посмертный образ русских писателей. При этом, больше всех пострадал Сергей Есенин, любимое дитя русского народа, поэт, который воистину стал символом России. Ещё в 1914 году он написал:

Если крикнет рать святая:

«Кинь ты Русь, живи в раю!».

Я скажу: «Не надо рая!

Дайте родину мою».

С этих стихов и начался крестный путь Сергея Есенина на Голгофу. Всю жизнь он оставался самым преданным сыном Отчизны, в её поруганной красе. Не удивительно, что поэт был убит и оклеветан.

А затем на протяжении многих десятилетий советские литературоведы пытались мученическую смерть Сергея Есенина представить как самоубийство. Более того, по сей день поэт-мученик, взошедший на Голгофу за Русь-Россию, остается в ярме самоубийцы. В этом смысле Голгофа поэта и народа, символом которой он стал, продолжается.

В 1989 году на Есенинских чтениях в Ленинграде мне попала в руки посмертная фотография Сергея Есенина, которая меня поразила. На ней он не похож на самоубийцу. Это был оригинал из Ташкентского музея Сергея Есенина, переданный туда его дочерью Татьяной. Во время прямого эфира в Ленинграде, в программе «Открытая дверь», мне чудом удалось показать эту фотографию, что, по сути, «легализовало» тему убийства Сергея Есенина. После этого у меня взяли статью в журнал «Слово». Появились очерки Эдуарда Хлысталова и Сергея Куняева в журналах «Москва», «Человек и Закон». Но надо отметить, что ещё в 1988 году об убийстве Есенина заговорил Василий Иванович Белов – открыто, перед большой аудиторией, на литературном празднике в Вологде. Однако тогда эту тему замолчали, ни в одной газете о ней даже упоминаний не было. Между тем, слухи об убийстве Есенина появились сразу после его смерти.

Ведущий советский есениновед Юрий Львович Прокушев, глава Всероссийского Есенинского комитета при Союзе писателей России, сторонник официальной версии о самоубийстве поэта, должен был как-то отреагировать на появившиеся публикации о насильственном характере кончины Есенина. Меня, к примеру, пригласили в писательскую Комиссию по выяснению обстоятельств смерти поэта наряду с криминалистами, патологоанатомами. Но они проработали недолго, где-то до 1991 года, и вышли со своим заключением в пользу самоубийства Есенина. На самом деле эта Комиссия обстоятельства смерти поэта исследовала очень поверхностно. Об этом я рассказала в статье «Фальсификация века», опубликованной в газете «Русский вестник», 1991, N 10. Общественный резонанс на эту статью вынудил Комиссию продлить расследование ещё до 1993 года. Однако нужно отметить, что с самого начала был очевиден вполне определённый настрой в её работе: разоблачить не убийц поэта, а тех, кто писал о его убийстве, показать, что это всё несерьёзно.

Помню, в марте 1993 года всех членов Комиссии собрали в Институте мировой литературы РАН – там даже присутствовал старший прокурор из Генеральной прокуратуры РФ Николай Николаевич Дедов. Для начала были изложены доводы, что нет, мол, никаких сомнений в самоубийстве Есенина. Как сказал Дедов: «Есенина никто не вешал и за ноги не тянул». Прокушев при этом снисходительно улыбнулся ошеломлённому залу. А мне как члену Комиссии в руки попало её Заключение, из которого я увидела, что в исследовательской части есть все доказательства убийства, а выводы сделаны обратные. Например, на посмертной маске кратер под правой бровью Есенина полностью по локализации совпал с чёрным круглым пятном на фотографии. Вывод Комиссии по этому поводу– парадоксальный, что это всего лишь «кожная складка». В то время когда кратер – это углубление. В данном случае, очень похожее на пулевое отверстие, которое замаскировали. Далее: на слепке кисти правой руки не обнаружено ожога. При этом сделан вывод о том, что у него на лбу ожог. Согласно описанию участкового надзирателя, Есенин держался рукой за трубу парового отопления. Если так, то у него ожог должен быть как на лбу, так и на руке. Кроме того, сделан совершенно необоснованный вывод, что раны, неглубокие, поверхностные. Почему они так решили? По динамике изменения цвета ран: от серого к чёрному на фотографиях от 28-го и 29-го декабря 1925 года. Так вот у фотографий от 28-го декабря – есть негативы, а у других – негативов нет. Они сравнивали фото по негативам однодневной давности с фотографиями, которым на тот момент было уже 66 лет! Но фото же темнеют со временем, это и ребёнку ясно. Вот так всё проводилось – довольно неубедительно. Я полагаю, что сам Юрий Львович Прокушев, автор многих книг «о самоубийстве Есенина» – был лицом заинтересованным! Поэтому, совершенно очевидно, что он – в силу своей предвзятости – юридически не имел никакого права возглавлять Комиссию по расследованию обстоятельств гибели Сергея Есенина.

Более того, при работе Комиссии дело дошло до прямого сокрытия некоторых чрезвычайно важных документов! Комиссия взяла под защиту Акт судебно-медицинского эксперта А.Г. Гиляревского, не видя в нём противоречий. А противоречия возникают при сопоставлении этого Акта с другими документами, которые были у Прокушева, скрывшего их. Однако случайно уже после окончания работы Комиссии правда прорвалась в статье, опубликованной в газете «Русский Курьер», где цитируется письмо Павла Лукницкого литератору Льву Горнунгу, написанное в начале 1926 года. И там секретарь похоронной Комиссии Павел Лукницкий пишет о сильнейшей травме головы Есенина: «один глаз навыкате, другой вытек». Он оставил эту запись не только в письме к Льву Горнунгу, но и в своей книге об Анне Ахматовой, опубликованной за рубежом. Остаётся сопоставить с Актом Гиляревского, где написано: «зрачки в норме».

Я полагаю – и это не только моё мнение, ведь слухи об убийстве Есенина ходили уже давно, чуть ли не с 1925 года – «сверху» было особое указание: не разглашать обстоятельства гибели Сергея Есенина. Потому что, если мы говорим об убийстве, мы должны ответить и на вопрос: а кто причастен к убийству?

Несомненно, к обстоятельствам гибели Сергея Есенина причастен Лев Троцкий. Именно он написал некролог на смерть Есенина, скрывая обстоятельства убийства поэта. Но проговаривается в этом некрологе, и называет совершенно точно 27-е число – временем гибели поэта («самоубийства» – в терминологии Троцкого). Потом часто ошибались, писали 28-е декабря, но осведомлённый Троцкий правильно назвал день. При этом написал о Есенине: «…несроден революции». А это уже звучит, как приговор. Дальше пишет, что «во имя будущего она навсегда усыновит его», то бишь: приспособит. Вот, уже тогда «усыновляли и приспосабливали» к советской действительности. Этим, в частности, занимались в дальнейшем и Ю.Л. Прокушев, и С.П. Кошечкин, и другие советские есениноведы. Но что самое ужасное? Они внедрили искажённый образ Есенина – пьяница, забулдыга, у него было много попыток покончить жизнь самоубийством… И всё это само по себе, как бы, наводит на мысль о возможном суициде.

Но в России любят Есенина! Более того, народ стал протестовать, когда вышел на телеэкраны большой сериал под названием «Есенин». Там талантливый актёр Сергей Безруков по воле режиссера Игоря Зайцева играет именно такого Есенина: пьяницу, повесу, скандалиста… Только вот непонятно, когда он успел написать полное собрание сочинений к 30-ти годам.

Безусловно, поэт создавал перед читателями свой образ кровного сына России. А все эти печально известные мемуары – того же Мариенгофа, скажем прямо – напридуманы. Правильно отметил в своё время Максим Горький, что «Роман без вранья» – это, по сути, роман вранья. Другие мемуаристы также врали самым бессовестным образом о Есенине. О такой перспективе предупредил ещё Борис Лавренёв, который был свидетелем тех трагических дней в «Англетере». Он опубликовал некролог в «Красной газете». Там ответственность за смерть Есенина возлагается на имажинистов, кстати, опекаемых Львом Троцким и Яковом Блюмкиным. Лавренев пишет, что «один раз в жизни» он должен «сказать обнаженную правду», «и их чёрная кровь не смоет кровяного пятна на рубашке замученного поэта». Это не похоже на просто художественный образ. У него сам некролог называется: «Казнённый дегенератами». Не то, чтобы они лично убили Есенина, но к этому причастны определённым образом.

Считаю также, что «половинчатая» версия о том, что Есенина довели до самоубийства – трусливая, она как бы «и нашим, и вашим». По сути своей, Есенин был не таким человеком, чтобы добровольно наложить на себя руки. В такой точке зрения полное непонимание поэта. Невозможно предположить, чтобы он остался в живых после того, что им написано. Например, цитата о результатах свершившейся революции из «Страны негодяев»:

Пустая забава,

Одни разговоры.

Ну что же,

Ну что же вы взяли взамен?

Пришли те же жулики,

Те же воры,

И законом революции

Всех взяли в плен.

В той же поэме читаем:

Никому ведь не станет в новинки,

Что в кремлевские буфера

Уцепились когтями с Ильинки

Маклера, маклера, маклера…

Это не просто стихи. Они перекликаются с так называемым «Делом четырёх поэтов»: Сергея Есенина, Алексея Ганина, Сергея Клычкова и Петра Орешина. Поэты говорили о том, что именно вожди революции Троцкий и Каменев, причастны к махинациям на чёрной бирже, которая располагалась на Ильинке, у памятника героям Плевны. Разговоры Есенина и его друзей были подслушаны в кафе провокатором. Устроили товарищеский суд, открыли уголовное дело. В 1927 году дело закрыли из-за гибели двух поэтов: Ганин был расстрелян, а Есенин – убит.

По данным следователя Эдуарда Хлысталова, на Есенина завели тринадцать уголовных дел. Правильно писала его сестра, Екатерина, что к нему цеплялись провокаторы, доносчики. Если он ложился в больницу, то не потому, что у него белая горячка, а потому что нужно было хоть как-то скрыться от судебного преследования. Я могу привести свидетельство врача Петра Зиновьева, который был отцом Натальи Приблудной, жены друга Есенина Ивана Приблудного. Я имела счастье с ней познакомиться, она много интересного мне рассказала. Например, что её отец говорил вполне определённо, что «Есенин не лечится, а отдыхает – скрывается, а не проходит курс лечения». Она ходила на похороны Есенина и видела, что он лежит загримированный от следов убийства. Наталья Петровна была свидетельницей того, как над могилой кричала Зинаида Райх: «Серёжа, Серёженька, ведь никто ничего не знает!» Думаю, она догадалась, что Есенина убили. Об этом, несомненно, знала и Софья Толстая. Вернемся к эпизоду, о котором я уже рассказывала на «Русской народной линии».

На одном из вечеров памяти Есенина, который я проводила в Центральном доме литераторов в 2016 году, выступал писатель Григорий Калюжный. Он рассказал о своём знакомстве с Натальей Михайловной Дитерихс, двоюродной сестрой Софьи Андреевны Толстой. Наталья Михайловна ему поведала о том, что случилось в тот день, 27-го декабря 1925 года, в квартире Сони. В ночь раздался звонок, Наталья взяла трубку и услышала взволнованный мужской голос: «Позовите Софью Андреевну Толстую». Она позвала Софью к телефону, в трубку что-то сказали, Соня упала в обморок… а затем, придя в себя, сообщила своей двоюродной сестре, что Сергея застрелили. Именно так было сказано: «застрелили»! Григорий Калюжный много раз переспрашивал Наталью Михайловну, но та неизменно отвечала, что сказано было именно «застрелили». Действительно, та пробоина под правой бровью Есенина вполне похожа на след от пули. А ещё была травма шейных позвонков. Некоторые полагают, что и туда могли пули попасть. Мы до конца не знаем, как всё произошло. Но раны были страшные у Есенина, это видно по фотографиям.

Итак, если смерть – согласно Троцкому и по рассказу Натальи Михайловны Дитерихс – произошла 27-го числа, а что же тогда было 28-го? Очевидно, инсценировка. 27-го числа пошли звонки. Было известно уже в ночь среди некоторых знакомых, что Есенин погиб. Да и Троцкий не случайно упоминает 27-е декабря. И вот утро 28-го. Антонина Львовна Назарова, жена коменданта гостиницы вспоминала, что её мужа 27 декабря, в 23 часа примерно, вызвали в гостиницу, а утром он явился и сказал, что Есенина нет в живых. Значит, уже вечером, около 23 часов 27-го числа, Есенина действительно не было в живых. Кто-то узнал и ночью распространил эту весть. Говорили, что Есенина застрелили. До нас со временем дошло и свидетельство от самой Софьи Андреевны Толстой, жены поэта.

Вне поля зрения специалистов, как я уже отмечала на РНЛ, осталось и свидетельство известного архитектора Стефана Сергеевича Карпова, прошедшего сквозь тюрьмы и лагеря. В начале 90-х он рассказывал известному учёному Андрею Николаевичу Зелинскому, а затем и писателю Григорию Петровичу Калюжному о том, как ещё в юности столкнулся с тайной гостиницы «Англетер», она же «Интернационал». Вместе со своим отцом, искусным мастером-краснодеревщиком, он заделал по приказу коменданта гостиницы дверь из пятого Есенинского номера в соседний сразу после гибели поэта. При этом от них потребовалось полностью скрыть все следы от дверного проёма.

Не менее важно и свидетельство Николая Васильевича Томского, прославленного советского скульптора, лауреата множества премий. Оно дошло до нас в пересказе его ученика Николая Александровича Селиванова, который всю жизнь работает над образом Сергея Есенина. Оказывается, при снятии посмертной маски поэта глубочайшую рану на лбу пришлось залепить пластилином. Так скрывались следы убийства.

Но когда же началась активная травля поэта? Думается, довольно рано. Николай Бухарин написал пасквиль на Есенина вовсе не случайно: был принят путь на индустриализацию страны, и Есенин, со своей «деревней», оказался многим неугоден. Например, существует документ, письмо Максима Горького, написанное при жизни Есенина Николаю Бухарину, где он пишет прямым текстом, что нужна «нещадная критика», что нужно ударить по «мужиковствующим», дать им «умный подзатыльник, который толкнёт вперёд наше словесное искусство». При этом он подчеркивает, что «мужипоклонники и деревнелюбы» противостоят пролетарским писателям и что «талантливый трогательный плач Есенина о деревенском рае – не та лирика, которой требует время и его задачи, огромность которых необозрима». Скорее всего, сам Горький даже не представлял, какой размах приобретёт его метафора об умном подзатыльнике в жизни страны. Многие поэты, вышедшие из деревни, вскоре были расстреляны. Первым погиб Алексей Ганин, поэт-провидец. Его обвинили в том, что он русский фашист (такие термины уже тогда использовались). Что же писал Ганин? Он утверждал, что Россию уничтожают, как христианскую державу, а вслед за ней Америка и вся Европа. Это была тема откровенных разговоров Есенина и Ганина. С таким мироощущением шансов выжить не было, и это миропонимание выплёскивалось в стихах.

Зимой 1922 года Сергей Есенин получил письмо от Николая Клюева, в котором тот написал: «Радуйся закланию своему». Тогда, ещё в начале 20-х годов, Клюев предвидел мученическую смерть Есенина.

Но вернёмся в наши дни. В 1993 году Комиссия по выяснению обстоятельств смерти поэта прекратила свою работу. В 1996 году отдельной книгой были изданы материалы Комиссии, а затем в 1997 году провели аукцион, где выставили на продажу оригиналы четырёх фотографий Есенина в гробу, а также посмертную маску. Я прочитала о предстоящем аукционе в газете. Сообщалось, что появился интересный лот – четыре фотографии, на которых «видно лицо Есенина со следами побоев». Прямо так и было написано. И дальнейшая судьба фотографий становилась неопределённой.

Мною была опубликована тогда же статья «Первые Есенинские торги: улики на продажу» в газете «Советская Россия», 1997, N 115. Это было открытое письмо в Генеральную прокуратуру с просьбой завести уголовное дело по факту гибели Есенина в связи с новыми открывшимися обстоятельствами, пока все оставшиеся улики не распродали. Вслед за мной в Генпрокуратуру обратился Институт мировой литературы РАН (ИМЛИ), который выкупил посмертную маску. А фотографии выкупили журналисты, и они потом попали в музей в Константинове. Этот аукцион проводился в ИМЛИ, именно они и явились организаторами, а фотографии – видимо, кто-то «со стороны» принёс. Я безуспешно попыталась остановить сам аукцион, который прошёл 4-го октября, и был приурочен к Дню рождения поэта. Так начали жить по американским образцам.

Сергей Есенин – поэт-пророк, глубоко христианского миропонимания. Про Америку он писал, например, так:

И тебе говорю, Америка, –

Отколотая половина земли,

Страшись по морям безверия

Железные пускать корабли!

У Есенина – далеко не простые лирические стихи, многое написано с огромной эпической силой. А его «Ключи Марии», созданные во время Красного террора? Поэт раскрывает в этой работе истинно народное христианское миропонимание. «Мы заставили жить и молиться вокруг себя почти все предметы». Он рассматривает значение народной символики: древо на полотенце, петух на ставнях, конёк на крыше избы, устремленной в небеса. Всё это «великая значная эпопея исходу мира и назначению человека». Тем не менее, крестьянство, по сути было оболгано в силу непонимания со стороны интеллигенции. Не случайно, Есенин как раз и упрекал за это успешных крикливых поэтов-имажинистов, у которых не было «чувства родины».

Как известно, в 30-е годы все поэты с «чувством родины» – были расстреляны. Первым погиб не знакомый лично с Есениным, но очень его любивший самый молодой из Есенинской плеяды, Павел Васильев: яркий, мощный, неповторимый. Поэты Есенинского круга оказались лишними в новой России, где проводилась вполне определенная политика. Идеологическая борьба по всем фронтам шла не на жизнь, а на смерть!

Например, в 1925 году, еще до гибели Сергея Есенина, в одиннадцати номерах «Правды» печатался «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна» – Демьяна Бедного (Ефима Придворова). Продолжалась оголтелая антирелигиозная кампания. И вдруг появляются стихи Есенина, где он написал про одного из обласканных агитаторов Советской власти:

Нет, ты, Демьян, Христа не оскорбил,

Ты не задел Его своим пером нимало.

Разбойник был, Иуда был, –

Тебя лишь только не хватало.

Ты сгустки крови у креста

Копнул ноздрёй, как толстый боров,

Ты только хрюкнул на Христа

Ефим Лакеевич Придворов.

И такие вот есенинские строки в защиту христианства, неожиданные для многих – начинали сразу «ходить по рукам». Сейчас уже доказано, что эти стихи написаны именно Есениным, так как найден автограф. В эмиграции все были уже тогда в 20-е годы в этом уверены, а сестра Есенина, естественно, боясь гонений, не признавалась в этом.

Вообще, стремление «ущипнуть», задеть Есенина – было в ходу как при его жизни, так и сохранилось вплоть до нашего времени. В день похорон Сергея Есенина вышла статья Эмиля Кроткого, который уничижительно написал о поэте, заканчивая её такими словами «Серёженька, на любимых не сердятся!» Откуда такая фраза? У Есенина есть в «Метели» строка: «Себе любимому чужой я человек!» А дальше что за слова?

И первого меня повесить нужно,

Скрестив мне руки за спиной,

За то что песней хриплой и недужной

Мешал я спать стране родной...

Получается так, что этими стихами ему как бы напомнили, что, мол, «как ты попросил – так и сделали».

Вспомним и другие строки поэта, полные любви к своей Родине, глубоко православной.

И за все за грехи мои тяжкие,

За неверие в благодать

Положите меня в русской рубашке

Под иконами умирать…

Что касается, так называемой предсмертной записки Есенина, то она публиковалась в двух вариантах: в беловом без помарок в пятитомном собрании сочинений поэта, изданном при участии сестры Екатерины Александровны и молодого есениноведа Юрия Львовича Прокушева в 1961 и переизданном в 1967 году в издательстве «Художественная литература», а также в черновом варианте с многочисленными помарками, который широко известен. Одно наличие двух вариантов наводит на мысль о махинациях, о чём справедливо писал Николай Фёдорович Астафьев, столкнувшись с изданием 1967 года.

Кроме того, нельзя не обратить внимания на тот факт, что текст «До свиданья, друг мой до свиданья…» созвучен другим стихотворениям поэта. Например, «Мы теперь уходим понемногу…», написанном в 1924 году в связи с преждевременной кончиной Александра Ширяевца, а также строкам из «Персидских мотивов», написанным в 1925 году. Вспомним: «До свиданья, пери, до свиданья…», а также «Ну и пусть умру себе бродягой!/ На земле и это нам знакомо».

Кровавый автограф, казалось бы, свидетельствует о суициде. Но Есенин и раньше писал стихи кровью. Так, по свидетельству Нины Табидзе, всё стихотворение «Поэтам Грузии» Есенин написал кровью. Видимо, так поэт попытался подчеркнуть значимость сказанного.

В 2005 году в преддверии писательского пленума в Рязани, приуроченного к юбилейной дате Сергея Есенина, архиепископ Рязанский и Касимовский Павел (Пономарёв), в будущем экзарх всея Беларуси, призвал с амвона храма всех молиться за убиенного поэта. Чуть позже в узком кругу он рассказал о том, что Церковь располагает правдой об убийстве Сергея Есенина, благодаря тому, что один из убийц принёс покаяние на исповеди. Но дождёмся ли мы покаяния от тех, кто так изощрённо скрывает правду о мученической кончине самого преданного сына России?

+ + +

Поэта убивают за стихи.

Когда поэт один за дверью,

Пред ним его черновики,

В самоубийство не поверю.

Поэта убивают за любовь,

Любовь к России, что невеста,

При входе в храм, где смрад и кровь,

И не осталось свято места.

Поэта убивают за слова,

Когда поэт в зените славы,

И видится, что он глава

Духовной крепости державы.

Всегда подыщутся слова

И объяснения и вздохи.

На куполах взросла трава,

И взорван памятник эпохи.

Поэта убивают за стихи,

Неукротимую стихию,

Где чернозём – черновики.

Но Слово воссоздаст Россию!

+ + +

Как снять ярмо самоубийцы

С поэта, Родины и птицы?

Стреляют в лёт и судят разом.

И слух ползёт. Ползёт проказа.

Позор и слава и бессмертье.

Он просит, требует: «Поверьте!»

За ним российские деревни

И мир могучий, цепкий, древний,

Поля и храмы на холмах,

Россия на семи ветрах,

Где Чёрной речкой обернулась

Дорога белая в снегу.

Блеснёт и спрячется во мглу.

Стреляют в лёт. И нет отсрочки.

И в окровавленной сорочке

Кладут на белую постель.

В дни Рождества метёт метель.

Наталья Кирилловна Сидорина, член Союза писателей России