Я такого никогда не видел, чтобы поэт вышел на сцену в Большом зале Центрального дома литераторов и продолжительно молчал. Уж не знаю, о чем он думал, но в его поведении не было никакой позы. Он просто молчал и смотрел вперед себя. В какой-то момент даже показалось, что он так и уйдет, ничего не сказав.
Знавшие близко Николая Зиновьева, возможно, догадывались, что таится в этом долгом молчании, какое сомнение либо потрясение он испытал перед выходом на публику, но мы, все остальные, были повержены таким вот неожиданным жестом, затаились в ожидании, – уж очен-но хотелось знать, чем же всё завершится, – как вдруг услышали: «Из детства», – несколько глуховато и далее:
Воды и солнца тут без меры,
А сколько песен под баян
Здесь спето нами, пионерами –
Детьми рабочих и крестьян.
Поём о Родине могучей,
О добрых, доблестных делах.
И развевается над кручей
Родной с рожденья красный флаг.
В жару лежим ничком под тентом,
Бросаем камешки в овраг,
И точно знаем: президентом
Быть может враг, и только враг.
– и никакой позы. Так просто и точно, как в нашей прошлой жизни, когда у нас не было никаких президентов, но было счастливое, радостное детство. Мы услышали правду о себе, о Родине, которую мы потеряли…
И далее так же тихо, неброско:
В тупике, где заправляют
Маневровый тепловоз,
Непонятно как, но вырос
Куст душистых, чайных роз.
И, дрожащий дрожью частой,
Он в мазутном тупике
Был нелеп, как слово «счастье»
В нашем русском языке.
Этим «кустом душистых, чайных роз» поэт буквально обжег душу, стало душно от стыда за «личную свободу», противно от навязанного «счастья».
В одно мгновение Николай Зиновьев тогда вернул нам правду, целостность мира. Захотелось крикнуть вослед в ту, пусть тоже не сладкую, пропахшую мазутом и потом, но настоящую прошлую народную жизнь, где было за что умирать и что защищать…
Много горечи в стихах Николая Зиновьева об «утраченной были», «где страна была страною, а народ народом был», но все же он не оставил нас в одиночестве, чему посвящено стихотворение «Я – русский»:
В степи, покрытой пылью бренной,
Сидел и плакал человек.
А мимо шёл Творец Вселенной.
Остановившись, Он изрек:
"Я друг униженных и бедных,
Я всех убогих берегу,
Я знаю много слов заветных.
Я есмь Твой Бог. Я всё могу.
Меня печалит вид твой грустный,
Какой печалью ты тесним?
И человек сказал: "Я – русский",
И Бог заплакал вместе с ним.
Да, были и есть в истории России страшные, окаянные дни, но в том, что с нами Христос – есть свет надежды, возрастание духа, энергия возмездия злу.
Продолжительное молчание перед микрофоном, некрикливый голос Николая Зиновьева в тот вечер, как и его собрание сочинений в 2-х томах, изданное в Краснодаре издательством «Книга», которые мы открываем сегодня, ободряют нас, как молитва в храме, укрепляют, понуждают стать лучше, добрее, отзывчивее...
Сергей Иванович Котькало, заместитель председателя Союза писателей России
1. Зиновьев