Был в Иерусалиме человек, исполненный ожидания. Были в полях вифлеемских бодрствующие в ночи пастухи. Были на Востоке волхвы, наблюдающие за небом. Все они жили в одно и то же время, но не знали друг друга. Пастухам явились ангелы, и они отправились в путь, чтобы поклониться Христу. Волхвам явилась звезда, и они отправились в путь, чтобы поклониться Христу. А Симеону не явился никто, и он не мог быть в Вифлееме, чтобы поклониться Тому, Кого он так долго ждал.
Когда пастухи и волхвы сподобились увидеть Христа в Вифлееме, Симеон был исполнен ожидания в Иерусалиме. Сам Бог обещал ему, что он не увидит смерти, прежде чем увидит Христа. Уже больше месяца, как родился Христос, и не видно, чтобы Бог вспомнил о Своем обещании. Иерусалим всего в нескольких километрах от Вифлеема, и праведный старец продолжает ждать. Как странно! Неужели Бог забыл о том, кого Он так чудесно приготовил к встрече со Христом?
Симеон, как возвещает Евангелие, был «муж праведный и благочестивый». Значит, у Бога не было причины отвергнуть его. Вне сомнения, о пастухах не отзывались так, как о Симеоне. Их, наверное, часто подозревали в краже то одной, то другой овцы у хозяина, когда они рассказывали, что овцу похитил волк. А волхвы — они всего-навсего простые язычники. Так последние начинают идти впереди первых!
Но и Симеон не забыт. Только он будет утешен иначе, чем пастухи и волхвы. Если старец не пришел ко Христу в Вифлеем, Христос приходит к нему в Иерусалим. Если слуга не знает дороги к своему Господину, Господин отправляется навстречу ему. Мы видим чудо и смирение нашего Бога, воздающего самую высокую честь тому, кто умеет с таким упованием и такой верностью ждать Его. Только одно обещал Бог Симеону — увидеть Христа. И вся жизнь праведного старца стала ожиданием утешения Израиля. Ему дано было знать, что Христос явится самым великим утешением богоизбранного народа. Но праведный Симеон не хранит только для себя это Божественное обетование, предвкушая час, когда ему одному откроется видение Христа. То, что он чает, — будет дано не ему одному, а всему народу. Это праведник, ищущий не своего только спасения. В своей молитве он выражает надежду всех. Он может быть совершенно безвестным в своем народе, и не имеет значения, кто он, — фарисей, саддукей или зилот. Слово Божие описывает его иначе. Он из тех, кто не нуждается в каком-либо звании, чтобы служить Богу и любить народ. Подобно старцу Силуану Афонскому, нашему современнику, старец Симеон молится о спасении мира.
Исполняя обещание, данное Симеону, Бог одновременно отвечает на молитву Своего благочестивого служителя. Старец преисполнен радостью, и приносит благодарение Богу, благословляя Его: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко». Чудный старец знает, что только услышание нас Богом может наполнить нашу жизнь. Кто же мы, если, приняв однажды дар благодати, остаемся по-прежнему недовольными и продолжаем требовать от Бога не мужества жить по этому дару, а чего-то еще? Едва Бог ответит на одно наше прошение, как мы спешим к Нему с новым, порой даже не находя времени принести Ему благодарение.
Симеон был услышан только однажды. Теперь он может умереть. Он переполнен жизнью с избытком. Он услышан в полноте и чудесно, но также в предельной простоте, которая требует от него совершенной веры. Сколько было тогда в Храме тех, кто принес своего перворожденного к Богу, чтобы исполнить Закон Моисеев! Все родители должны были, подобно Божией Матери и праведному Иосифу, приходить в Храм на сороковой день после рождения первенца. Как же узнал в этот день Симеон Младенца, Которого он ждал?
Пречистая Божия Матерь и праведный Иосиф хранят молчание пред Старцем. Они не рассказывают ему ничего из того, что узнали от пастухов Вифлеема и от волхвов. Волхвы ушли домой иным путем. Пастухи возвратились к своим полям. Сын Давидов входит в Храм без царских почестей. Небо не открылось, Ангелы не воспели хвалу Богу. Не воссияла звезда. Ни одного знамения не было явлено от Бога, ни одного чуда не совершилось. Ничего не произошло. Ничто не свидетельствовало, что этот Младенец — Христос. Пречистая Дева стоит со Своей нищенской жертвой — двумя птенцами, и Младенец — похожий на любого младенца из самой бедной семьи.
Однако Симеон узнает Его. Он узнает Его верой, самой смиренной, самой чистой. Откуда у этого человека родилось убеждение, глубокое как очевидность: «Это Он»? Божия Матерь не сказала ни слова, и Бог молчал. Не было нужды в чудесах. Довольно было веры Симеона. Это и есть вера в чистом виде. Чтобы принять младенца на руки, надо чтобы они были свободны от всего. У Симеона были такие руки в течение долгих лет. Когда он принял Христа, его сердце наполнилось светом, его жизнь стала полной в одно мгновение. Симеон был так наполнен даром жизни, что мог умереть. Он не просит ни о чем, кроме как уйти в мире.
Жизнь праведного Симеона стала наполненной в одно мгновение безмолвным Младенцем, Которого он держал на руках. Только Христос может подлинно наполнить человеческую жизнь. Он может наполнить ее, даже не произнося ни слова, — молчанием Божиим. Так наполнить, что смерть не возьмет от нас ничего. Иоанн Креститель узнал совершенную радость от одного только слышания Христа (Ин. 3, 29). Какой же была радость праведного Симеона, держащего Христа на руках? Евангелие не находит слов, чтобы описать ее — столь неизреченна она!
В начале встречи Симеон принимает Младенца на руки. И ничего после этого не происходит. Старец держит Младенца на руках и глядит на Него. Главное во встрече — этот взгляд старца, как он сам говорит: «Ибо видели очи мои спасение Твое». После стольких лет ожидания он переживает то, что невозможно выразить, что превосходит все, и он может только произнести молитву.
В течение всей своей жизни Симеон надеялся увидеть Христа. Теперь он видит Его. И этого достаточно, чтобы раскрылся смысл Сретения. Он держит в своих руках Того, о Ком возвещали пророки в течение веков. Он видит Того, Кого цари Израиля желали видеть и не видели (Лк. 10, 24). Симеон глядит на Младенца, Которого он принял на руки. Он созерцает Его, и это все! Этого довольно, он переполнен светом. Он может хранить молчание перед молчанием Младенца. Нет никакой нужды говорить: Бог исполнил Свое обещание. Время может остановиться в долгом безмолвном созерцании.
Сам Симеон свидетельствует об этом. Он держит в руках потомка Давида, плоть от плоти и кость от костей его, как и было обещано ему — увидеть Христа Господня. Но взирая на этого Младенца, Бога, ставшего Человеком, он видит, что будет происходить с человеческим родом. Он не говорит ничего о лице Младенца, не описывает облик Его. Он говорит только, что очи его «видели спасение Божие», «свет к просвещению язычников» и «славу народа Израиля». Он видит это не телесными очами, но очами веры. И он видит не дела человеческие, но дело Божие, ибо «слава народа Израиля» и «свет к просвещению язычников» не может быть делом человеческим, также как и спасение. В этом — созерцание: видеть Божие в человеческой истории, открываемой нашему взору.
Праведный Симеон принимает на свои руки человеческое Дитя и начинает видеть в Нем Бога. Поистине этот Младенец — спасение Божие, слава Израиля, свет народов. Праведный Симеон чаял утешения своего народа. Но его взор проникает дальше. Он видит не только то, что относится к Израилю, но ко всем народам, — «свет к просвещению язычников». Ему дано видеть больше, чем он ожидал.
Праведному Симеону открывается будущее Младенца и Его Матери. Он говорит Ей, что видел оружие, которое пройдет Ее душу. Так выражает он тайну Ее стояния у Креста. Глядя на Младенца Христа, он видит Его уже на Кресте и даже созерцает Его в пасхальном свете, ибо поистине от этого света сияет «свет во откровение языков». Созерцание Симеона столь глубоко, что он видит, взирая на Младенца, и глубины человеческих судеб: «Се, лежит Сей на падение и на восстание многих».
Когда праведный Симеон отверзает уста, он не называет Младенца по имени. Он возвещает только то, что это имя содержит: «Видели очи мои спасение Твое». Имя Иисус означает спасение Божие.
Обращаясь к Божией Матери, Симеон также не называет имени Младенца. Он говорит только: «Он», «Сей», употребляя местоимение, как это было принято в Израиле, когда говорили о Боге, избегая произносить Его Имя — столь свято оно! То, как говорит Симеон о Христе, ясно показывает, что он видит этого Младенца как Бога. Каким взглядом надо смотреть, чтобы видеть не только дело Божие, но Самого Бога в этом Младенце! Увидевший Бога не может не умереть. Теперь Симеон может ждать свою смерть. Но он ждет ее без страха, в глубоком мире: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, с миром».
Видеть Младенца, и видеть Бога в Нем. Это может быть только в Духе Святом, ибо только Дух Святой проницает глубины Божии (1 Кор. 2, 10). Так и свидетельствует о Симеоне Евангелие: «Дух Святой был на нем». «Ему было предсказано Духом Святым, что он не увидит смерти, доколе не увидит Христа Господня». Симеон пришел в Храм по вдохновению Духа Святого, и Духом Святым получил откровение. Трижды в этом кратком повествовании упоминается Дух Святой. И всякий раз — для того, чтобы показать господство и власть Духа Святого над этим человеком. Все, что дано пережить Симеону во встрече со Христом, — в Духе Святом. Все, что он говорит, — вдохновлено Святым Духом.
Мы видим, что это пророк. И он возвещает Божией Матери истинное пророчество: «Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, — и Тебе Самой оружие пройдет душу, — да откроются помышления многих сердец».
Симеон столь смиренен, что Божия Матерь и праведный Иосиф удивляются не ему, а только его словам. Он как бы исчезает, остаются только его слова: «Иосиф же и Матерь Его дивились сказанному о Нем». Приведенный в Храм Духом Святым, верным служителем Которого он был в течение долгих лет, в Духе Святом обращается к Богу праведный Симеон, прежде чем покинуть Храм: «Ныне, Владыко, приведший меня в дом Отца, чтобы увидеть в нем Сына, Ты отпускаешь раба Твоего, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои Того, Кого Ты обещал мне увидеть. Прежде чем увидеть смерть, мои очи видели Того, Кем Ты спасаешь всех, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля».
Ведомый Духом Святым, Симеон входит в дом Отца, чтобы принять в нем Сына. Симеону открывается чудо Пресвятой Троицы — Отца, Сына и Святого Духа. Время его жизни завершается вечностью. Праведный Симеон считает себя столь недостойным созерцания этой великой тайны, что молит трижды святого Бога отпустить его с миром. Теперь он может умереть. Он переполнен жизнью сверх всякой меры.
Иногда кажется, что великие молитвенники настолько пребывают в Боге, что забывают о земле и о живущих на ней. Но мы видим, что праведный Симеон в час величайшего Божия посещения, помнит о тех, кто окружает его. Он исполнен особенного внимания и заботы о Матери Младенца, смиренно и безмолвно стоящей с двумя птенцами. Он благословляет Ее и показывает, до каких пределов идет его любовь к Ней. Он бережно уготовляет Ее к тому, что Ей предстоит пережить. Пастухи, пришедшие к вифлеемским яслям, ничего не видели, кроме Богомладенца, и только о Нем говорили Его Матери. Также и взор волхвов был устремлен лишь на Него, Ему одному принесли они дары, не заботясь более ни о ком. У праведного Симеона — все иначе. Он единственный в евангельском повествовании о младенчестве Спасителя, кто являет заботу о Божией Матери. То, что он возвещает Ей, — трудно произнести. Но он делает это с такой любовью, что Божия Матерь слагает каждое слово его в сердце Своем — как благословение. Подлинное созерцание настолько в Боге, что оно касается и всех других. Чем ближе человек к Богу, тем большее число людей включает он в свою молитву.
Может быть, кому-то покажется, что это событие, столь высокое, имеет к нам отдаленное отношение? Может ли такая дивная встреча произойти в нашей, столь обыденной жизни? Может ли Бог и нам дать столь великую благодать? Разумеется, в каждой встрече с Богом есть нечто единственное и неповторимое, и никто другой не может войти в эту тайну. Но милостивый Бог наш дает нам благодать пережить встречу с Собой, подобную той, что была дана праведному Симеону. Настолько благ наш Господь, что Он сподобляет нас этого дара не однажды, а столько раз, сколько мы участвуем в Божественной Евхаристии, чистым сердцем и чистыми руками принимая Того, Кто есть исполнение всех обетований, и в Ком услышаны все наши молитвы. Через малую частицу Хлеба и каплю вина, простые вещества, нам дается увидеть Крест, жизнь, отданную за нас, которая, как оружие, проходит душу Пречистой, и в пасхальном свете открываются помышления наших сердец. И нам дается видеть через этот Хлеб и это Вино то, что видел праведный Симеон, — спасение Божие, славу Израиля, свет народам.
Алчущие и жаждущие причастия ведомы Духом Святым. Мы принимаем Сына Божия в тайне Его присутствия, и вся Божественная литургия есть приношение Отцу. Подобно праведному Симеону, мы входим в тайну Пресвятой Троицы. Причащаясь, мы не берем этот Хлеб сами, мы принимаем его. И рука священника служит престолом Сына Давидова, нашего Господа и Бога. Христос — здесь, в Своем Божественном истощании, не сопровождаемый ни ангелами, ни архангелами, ни знамениями, ни чудесами, свидетельствующими, что Он — Тот, Кого мы ждем. Однако в этой предельной нищете того, что могут видеть наши очи, Дух Святой позволяет нам исповедать с совершенной уверенностью: «Это Он!» Тот, на Ком зиждется наша вера. Чудо из чудес — Его присутствие в Евхаристии. За Божественной литургией Христос входит безмолвно в нашу жизнь, наполняя ее Собой, как вошел Он в жизнь праведного Симеона. И мы можем видеть Его сердечными очами прежде чем произнести слово благословения, которое Дух Святой даст нам. Святой Иоанн Креститель сознавал себя недостойным развязать ремень обуви Христа. Праведный Симеон исповедал свое недостоинство — принять Господа на руки. «Господи Боже мой, несмь достоин, ниже доволен, да под кров внидеши храма души моея», — молимся мы перед святым причащением. Кто мы, принимающие в причастии Господа в нашу жизнь? Тайна сия столь велика, что мы сознаем совершенное свое недостоинство в принятии чудесного дара, который Он предлагает нам Своей благодатью. И когда мы просим Господа отпустить нас, Его рабов, в мире, наш взгляд останавливается на тех, кто окружает нас. У нас не должно быть иного желания, кроме как стать для каждого из них носителями благословения — во всей нашей жизни и в час нашей смерти.
Протоиерей Александр Шаргунов, настоятель храма свт. Николая в Пыжах, член Союза писателей России
 кв 2.jpg)
