«А на Цейлоне-острове пленные матросы...»

В одной из песен автора-исполнителя Олега Митяева есть странные, на первое восприятие, слова:

Матросы, стало быть, русские. А время? Автор уточняет: «На дворе лишь начало века, четвёртый год»... Выходит, 1904-й? Бой у Чемульпо, Порт-Артур, «на сопках Маньчжурии»: русско-японская война? Есть от чего запутаться историкам, которым не известны факты содержания в 1904 году русских пленных матросов в английской колониальной тюрьме на острове Цейлон.

После прогремевшего на весь мир боя 9 февраля у Чемульпо, который завершился затоплением крейсера «Варяг», взрывом канонерской лодки «Кореец» и сожжением коммерческого парохода «Сунгари», русские моряки, а также все подданные Российской империи, оказавшиеся на тот момент в Корее, включая полный состав дипломатических миссий, были приняты на борт трёх иностранных крейсеров: английского «Тальбот» (командир сэр Льюис Бейли), французского «Паскаль» (командир Виктор-Баптистен Сенэ) и итальянского «Эльба» (командир маркиз Марко Эмануэле Бореа). Далее, согласно международным договорённостям, русских предстояло доставить в Шанхай, Гонконг и Сайгон для дальнейшей отправки уже на коммерческих пароходах в Россию. Любопытно, что вариант с погрузкой подданных России сразу на зафрахтованные коммерческие суда, по всей вероятности, был отвергнут в силу поведения японцев, презиравших международное право и считавших русских своей «законной добычей», так что, под защитой корабельных орудий, было явно надёжнее.

С французами и итальянцами вышло неплохо: договорённости о доставке моряков и гражданских лиц ими были выполнены аккуратно. А с англичанами едва не вышла неувязка.

«Из донесения в МИД России ... о неудавшейся английской интриге. «Офицеры и матросы с крейсера «Варяг»... отправлены были...согласно полученным предписаниям … в Россию... Незадолго до прибытия в Гонконг английского крейсера «Тальбот» главнокомандующий английскими морскими силами в китайских водах адмирал Бридж официальным письмом уведомил российского консула в Гонконге (Бологовского), что принятые на борт означенного судна моряки с «Варяга»... будут пересажены на английский пароход «Намсант», который доставит их в Коломбо, где они останутся до окончания войны... Бологовский в частной беседе с...адмиралом считал необходимым указать на неблагоприятное впечатление, какое могло бы вызвать подневольное пребывание русских моряков в Коломбо. Выражение смущения, промелькнувшего на лице адмирала, убедило консула, что в этом именно и заключалась интрига, задуманная англичанами, с целью уронить престиж России: наших моряков собирались показать туземцам в английских колониях как пленных, взятых Англиею»... (цит. по книге В. Глушкова и К. Черевко «Русско-Японская война 1904-1905 гг. в документах внешнеполитического ведомства России»).

Читаем книгу Р. Мельникова «Крейсер «Варяг»: «...22 февраля, после пересадки в Сингапуре, на английском пароходе «Намсант» в Коломбо была доставлена третья группа русских моряков: 15 офицеров и 302 матроса. Здесь, в Коломбо, как доносил русский консул, англичане собирались изолировать наших моряков в бывшем лагере пленных буров, причем местные газеты, а иногда и должностные лица упорно называли их военнопленными. Чтобы не допустить этого, консул, воспользовавшись заходом в Коломбо парохода «Малайя» Русского Восточно-Азиатского общества, немедленно отправил русских моряков на Родину».

Англичане, видимо, несколько увлеклись. Война только началась — и слишком явным в таком случае выглядело бы их покровительство японцам: ваши «пленные» — наши «пленные». Или так: ускользающая из рук союзников-японцев добыча, всё ж «достанется» антирусской коалиции в лице Великобритании, так сказать, по старшинству. Но, по англо-японски на сей раз не сложилось. А слова из песни О. Митяева про «пленных матросов» едва не оказались исторически достоверными...

Этот небольшой эпизод из истории Русско-Японской войны вновь заставляет задуматься об истинных причинах и настоящих «приводных ремнях» того дальневосточного кровопролития. Страна самураев никогда бы не решилась на войну с Россией, если бы не кредиты и не прямое подталкивание к развязыванию боевых действий со стороны Великобритании и США, цель которых заключалась в устранении с мировой арены опасного конкурента — Россию, да ещё чужими руками. Что ж, неплохо для изощрённого и холодного разума «туманного Альбиона», надо признать. Ради достижения такой цели, можно, выходит, забыть и о «джентльменстве». По сию пору многие события той войны скрыты завесой тайны. В том числе и тайна Цусимского боя, когда формально нейтральная Британия, нимало не стесняясь грубого нарушения международных законов, помогла снабдить японский флот (расстрелявший к тому времени под Порт-Артуром все свои снаряды крупного калибра) новыми снарядами чудовищной мощи, от разрывов которых горело и плавилось корабельное железо.

Но пройдёт менее полутора лет со дня боя при Чемульпо и, несмотря на успехи в сражениях на море и на суше, Япония сильно возжелает мира, оказавшись на грани своей национальной катастрофы, не в состоянии продолжать войну и не достигнув главной цели — вычёркивания России из списка мировых держав. А японские военные, ещё помнящие о самурайской чести, будут искренне восхищаться подвигами русских моряков и солдат.

Ну, а «Варяг» станет поистине бессмертным символом русского героизма. Императорское правительство не затратит ни копейки на, выражаясь современно, - «пиар» своего флота. Слава «варяжцев» облетит весь земной шар и немецкий поэт Рудольф Грейнц и русский музыкант Алексей Турищев напишут песню, ставшую одним из народных гимнов России: «Наверх вы, товарищи, все по местам»...

8 февраля 2019 г. в Санкт-Петербурге прошла памятная акция, посвящённая 115-й годовщине со дня боя крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» с превосходящими силами японского флота близ порта Чемульпо. К латунной плите с именами погибших «варяжцев», установленной в часовне Св. Николая морского храма Спаса-на-Водах, моряками-балтийцами были возложены цветы. Затем состоялся Круглый стол и показ фильма «Крейсер "Варяг"», снятого в СССР в 1946 году.

...Трудно удержаться от цитирования рассказа (из книги «Восток и война»), принадлежащего перу «короля русского фельетона» начала XX века Власа Дорошевича и посвящённого одной неожиданной встрече в заморском порту: «...Вдоль борта «Малайи» стояли люди, которые вышли из огня, в который шли только ради чести русского имени.

— Нельзя ли попросить к борту кого-нибудь из господ офицеров «Варяга»?

И у меня замерло сердце и слёзы сдавили горло, когда я услыхал бравое морское:

— Есть!

Я люблю наш флот, потому что его знаю. Я знаю трудности морского дела, знаю, сколько работают наши моряки. Много раз и в разных морях я видел, как непрерывно готовились они к тому часу, когда своими жизнями придётся защищать тот флаг, который спускают и поднимают с почестями, пред которым вы, по морскому обычаю, должны снять шляпу, когда входите на военный корабль:

— Настанет час, когда за этот флаг будут отдавать жизни.

Я видел беспрерывные приготовления к этому страшному часу. И первые неудачи, — даже от пиратского нападения, — наполнили, не могли не наполнить сердца горьким чувством незаслуженной обиды. «За что?»

— Пиратское нападение… Но что будут говорить, что будут думать о наших моряках те люди, которые не видали, не знали их работы?

Подвиг «Варяга» был нужен. Был необходим, чтоб немедленно же покрыть русский флот той славой, которой он заслуживает. Я читал перед этим подробности о подвиге «Варяга» во враждебных газетах, говоривших о «бесполезном деле, о бесполезном выходе двух русских судов против целой эскадры». Если честь ничего не стоит, — тогда, конечно, подвиг бесполезен.

Теперь, когда так много спорят о войне, о подвиге, позвольте вспомнить одно слово А.Ф. Кони. Оно было сказано по какому-то делу о дуэли: «Было бы совсем печально, если бы хоть иногда не находилось людей, которые бы ставили честь выше жизни». И эти люди, которые шли на верную смерть, чтобы доказать честь русского человека, были теперь передо мной. Такие же скромные и простые, как всегда. Матросы с добродушными лицами с любопытством смотрели на русского, который вдруг встретился так далеко от России, на чужбине. К борту первым вышел доктор и сообщил «по своему ведомству»:

— Раненые, слава Богу, все поправились!

За ним к борту подошёл старший офицер Степанов, и когда я сказал ему, что их подвиг вызвал восторг и благодарность всей России, — взволнованно переспросил меня:

— Да?

Согласитесь, трудно представить себе что-нибудь более прекрасное по скромности, чем это вопросительное:

— Да?

Я застал их в радостном волнении. На борт только что была передана телеграмма о том, что весь экипаж «Варяга» награждён Георгиями. Эта новость, которую уж две недели знал весь мир, была неизвестна только тем, кого она касалась. Они были в океане.

Степанов взволнованным голосом прокричал мне, — приходилось за дальностью расстояния перекрикиваться, — эту старую для меня новость.

Это была минута одного из самых сильных волнений, которые я испытывал в жизни. Видеть героев, родных людей, спасённых от неминуемой гибели, и видеть их радостными, счастливыми.

— Вы второй русский, которого мы видим с тех пор. Передайте русской колонии в Коломбо от нашего имени сердечный привет и глубокую благодарность за ласку и привет, которые они нам оказали. Скажите им, что мы все здоровы.

Мне нелегко было говорить от душивших слёз. Уж очень это было сильно: люди, жертвовавшие жизнью, благодарят за привет. Да нелегко было, видимо, говорить и Степанову с русским человеком. Волнение глубокое слышалось в его голосе.

Мы крикнули друг другу:

— Счастливого плавания!

И, по доброму старому морскому обычаю, троекратное «ура» загремело в честь отъезжающего русского человека. Туман пошёл перед глазами от слёз. Это «ура» этих людей гремело в Чемульпо. И моё слабое, единичное «ура» слышал, вероятно, только я, — потому что слёзы совсем сжали горло».