Памятник – от слова память. Ключевое первое или…

Начало Великой Войны для России стало концом её великой судьбы. Объективная оценка итогов с разрушительными последствиями для страны – ужасает. Прежде всего, тотальным вырождением национальной основы – Веры. Той, что была источником роста и развития государства-империи; той, что по сути образовала его много лет назад. Веры не религиозного догмата, а как нравственно-идеологического стержня нации.

Данная заметка-репортаж рассказывает о «церемонии» то ли открытия, то ли «мероприятия по освящению» необычного Памятника (кому или чему, скажем позже). Но сразу заметим, город, которому история подарила классические произведения архитектуры и скульптуры, подобные события должен осознавать как общественно-значимые и соответственно относиться к ним. Хотя бы с позиций внятного осмысления предлагаемых скульптурных образов, а также качества их художественного воплощения…

Итак, Санкт-Петербург, 2014 год. 100-летие Первой мировой войны – патриотический подъём и всеобщее головокруженье. Местный губернатор Георгий Полтавченко с неизменными чётками ожидаемо появляется с визитом в мастерской академика-скульптора Владимира Горевого. Ожидаем и итог придворно-одобрительного осмотра скульптуры - тренда года «1914». Вот цитата Губернатора: «Будет правильно в дни, когда мы вспоминаем ту войну поставить памятник военному священнику, который вдохновлял воинов на подвиги. Русские солдаты внесли огромный вклад в победу наших тогдашних союзников в Первой мировой войне. К сожалению, та война у нас была на долгое время забыта, но мы должны помнить о величии подвига наших солдат и на восточном, и на западном фронте». 

А далее на протяжении четырёх лет происходили метания, обзывания и уговоры разной степени приличия администрации Пушкинского района с идеей установить данное изваяние в данном районе. За скобками оставим компетенцию и уровень людей, принимающих такое важное решение. В итоге наступил август 2018-го с долгожданным финалом (поистине булгаковским по жанру, драматургии и участникам действа) и ещё палящему зною на месте события. Итак, Царское Село 1 августа, день памяти святого старца Серафима Саровского и начала Великой войны.

С любезного разрешения Владимира Эмильевича Горевого я присоединился к группе его учеников и друзей, прибывших в Пушкин на микроавтобусе. По приезде все мы удручённо заметили отсутствие белого покрывала на скульптуре, общую атмосферу духоты, раскалённого воздуха и местечковой безмятежности. Слонялся технический персонал, настраивая аппаратуру, подтягивались разморённые воины разных родов подчинения близлежащих в/ч (военные вертолётчики, моряки, четвёрка «почётного караула» в тёплых, байковых кафтанах с карабиновыми муляжами). Ничего не говорило и не напоминало о каком-то важном, масштабном торжестве. Перед глазами открылся вид на Соборный сквер-площадь с пыльными дорожками и яркими декоративными цветами на газонах. Белый трёхкупольный классический храм св. Екатерины, а перед ним… несколько шокирующее чёрное крючковатое явление с тремя винтовками штыками ввысь. Н-да! 

Сразу первая мысль о непродуманности ансамбля с точки зрения эстетики и художественного эффекта. То есть, если подойти ближе к этой странной, черной на фоне белоснежного собора композиции, в ней можно угадать бронзовую фигуру священника (с непропорциональной, нескладной и воздетой ввысь благословляющей рукой-мечом). Стоит изваяние на прямоугольном постаменте из полированного гранита, с загадочными латинскими буквами, которые нависают над пятачком с двуглавым орлом. У подножия простенькая табличка, воткнутая в клумбу, на ней следующая информация: «Памятник Великой войне «1914 год». Так! 

Сведущему глазу сразу бросается несоответствие заявленной идеи-смысла своему воплощению. Для сравнения, аналогичный памятник «Полковому священнику» из Малоярославца, во-первых, размещён не перед входом в храм, и символизирует он победу Креста над поверженным орудием-врагом в наступательном, уверенном движении победителя. Здесь же, если говорить о композиции «Молебен», налицо вопиющие незнание элементов иерейского облачения – на священнике нет фелони, хотя не забыта епитрахиль и он держит в руке молитвослов. Для чего тогда винтовки, для антуража? Но если требник умещается в руке, зачем оружие «в кадре», которое на поле боя, правда, иногда использовали как аналой. Но главное, как название памятника «1914» олицетворяет этот одинокий, диковатый священник. Вообще вопросы множились, а чем глубже и откровенней выяснялась природа странного монумента, тем более он становился чужим и несуразным.

Затем началась торжественная часть, которую если анализировать, цитировать и пытаться осмыслить, то получится вполне среднестатистическое собрание ячейки «Единой России» совершенно неважно по какому поводу. И хотя, если вице-губернатор А.Говорунов говорил увлечённо, связно, а измученный недугом епископ Маркелл - не спеша (монолог-завещание грядущим поколениям), ректор Академии им. Репина бодро и гладко (о творцах и их творениях), сам ваятель В.Горевой с улыбкой о чём-то вечном, ветеран полковник-чекист, даже не вспомнить о чём, а благотворитель В.Заренков, вспомнив «деда, погибшего от газа», закончил микрофонную часть – все радостно согласились, как хорошо, что все мы сегодня собрались. 

А почему случилась Война, почему нужно её помнить, изучать, правильно излагать, почему слабость веры разрушила общественное сознание и в итоге - предательство и пустота, – про это не то чтобы забыли сказать, просто и не думали…

Сухой остаток. Полку монументального абсурда прибыло (об этом уже сказано). Многие яркие, характерные «булгаковские» детали также бросились в глаза. Ну, например, полное отсутствие военных священников, не говоря уже о самом Военном благочинном епархии, архимандрите Алексии (Ганьжине). Также очень показательны размеры букетов при возложении. Огромный розовый исполин в руках Заренкова откровенно перекрыл официальные штучные розы Говорунова и Омельницкого. От духовенства, кроме отца Леонида, с цветами не подошёл никто. Было очень жаль, что главный мотор и душа этого благородного дела – увековечение памяти погибших русских воинов и военного духовенства, священник Леонид Марков скромно и почти по-монашески простоял в толпе, странно выделяясь чёрной скуфьёй в такой невыносимой жаре. 

Скорее всего думал о том, что и комплекс мемориальный, и скульптуру, и место для него можно было бы найти достойней, но только после серьёзного заинтересованного обсуждения. Чтобы не на бегу, под дату или выделенный бюджет. Чтобы само место соответствовало искренней молитве-размышлению о забытом подвиге ненужных жителей потерянной и загубленной страны.