В России впервые за всю ее историю вышел на свободу пожизненно осужденный. Некто Анвар Масалимов, приговоренный в свое время к расстрелу за жесточайшее убийство (которое было уже не первым - за первое он отсидел 15 лет), разгуливает среди нас — по последним данным, в Москве. Однако где конкретно, никто не знает - оказалось, никто не установил за ним административного надзора, его следы затерялись, пишет Regions.ru.
— Он сам из Казани, — говорит бывший оперативный сотрудник «Полярной совы» (тюрьмы для пожизненно осужденных «Полярная сова», расположенной за Полярным кругом, в поселке Харп Ямало-Ненецкого автономного округа) Юрий Сандрыкин. — Там у него сестра осталась. Он отписал ей все имущество, отказался от наследства, ведь не думал, что когда-то увидит свободу. Вот все и полагали, что он вернется в Казань. А он в Москву подался! А вообще всем говорил, что если когда-то освободится, то станет монахом. Но вообще многие зэки в колонии так говорят. Мы им особо не верим. И вы не верьте.
В колонии оказались правы — в храме после освобождения он появился, но остаться в монастыре наотрез отказался, взял денег, телефон и пропал. Где же Масалимов? Что с ним? И главное — опасен ли он?
Как пишет «МК», прецедент создан. Первая ласточка, если можно так выразиться. Человек, избежавший в свое время смертной казни, оказался на воле.
В России сегодня 1940 осужденных к пожизненному сроку. Примерно четверть из них отсидели за решеткой 25 лет, а значит, имеют по закону право на УДО. Что будет, если суды начнут их массово освобождать? Адаптируются ли бывшие маньяки, педофилы и серийные убийцы к современной реальности? Опасны ли? Не возьмутся ли они за старое?
Начальники всех ИК для пожизненно осужденных отвечают одинаково: не рекомендуется к УДО.
— У меня и сотрудников есть твердое убеждение, что пока ничего для освобождения этих людей не готово, — говорит начальник «Вологодского пятака» Владимир Горелов. — Не прописано, при каких условиях можно освобождать осужденного, каким требованиям он должен соответствовать. Вообще должен быть выработан (вместе с общественностью) комплекс мероприятий подготовки к УДО за пять лет до наступления срока, когда можно просить о нем суд. Кандидата нужно перевести на облегченные условия содержания, чтобы он пожил несколько лет не в камере, а в общем отряде (как в обычных колониях), чтобы посмотреть — а как он способен контактировать с другими людьми?
Второй момент: он должен владеть несколькими профессиями, чтобы, выйдя на свободу, был востребован как работник. В течение пяти лет (с 20 до 25 лет отсидки) он должен проходить что-то вроде аттестационной комиссии, в которую войдут правозащитники, медики, социологи, психологи и которая скажет, идет ли он правильной дорогой.
Третий этап — понимание, где он будет жить на воле и с кем. И уже после того, как он получит УДО, нужно несколько лет надзирать за ним. А сейчас всего этого нет. Сам осужденный не понимает, что он должен сделать, чтобы выйти по УДО. И мы, сотрудники, не понимаем. И потому на административной комиссии никто не голосует за рекомендацию суду об УДО конкретного заключенного. Потому что никто не готов нести ответственность — в первую очередь моральную. А что, если он выйдет и в первый же день начнет насиловать и убивать женщин и детей?!
«Как так получилось, что убийца вышел на свободу и за ним не установлен даже надзор и где он никто не знает? Должен ли кто-то за это отвечать? Готова ли наша система к освобождению маньяков, педофилов и серийных убийц?» - с такими вопросами корреспондент Regions.ru обратился к священнослужителям и представителям ислама.
Преосвященнейший Ириней, епископ Орский и Гайский, доцент кафедры церковно-практических и филологических дисциплин Оренбургской духовной семинарии, преподаватель Орского гуманитарно-технологического института, считает, что «люди принявшие такое решение, и не подумавшие над вопросами, которые поднимает Владимир Горелов (где жить освобожденному, чем заниматься), допустили большую оплошность. Нужно обязательно найти этого человека и обязать его минимум раз в месяц появляться к участковому».
«А вообще все это очень сложно, так как есть и моральный аспект: как такие люди, вернувшись на свободу, будут смотреть в глаза родственникам и близким погибших от его руки? – задается он вопросом. - Эти люди на воле должны так трудиться, чтобы показать: они стали другими. По возможности часть заработанного честным путем передавать жене, детям убитого. Если человек возвращается на волю и не помогает тем, кому причинил зло, это очень плохо. Хочется, чтобы выпускали только тех людей, которые готовы к этому, справились с проблемами и могут находиться в обществе. И то им нужно устанавливать испытательный срок. Если они за это время совершают правонарушение, их нужно возвращать и воспитывать дальше, чтобы не пострадали окружающие».
«Очень внимательно должны подходить к вопросу освобождения сотрудники исправительной колонии: на волю нужно выпускать только исправившихся, - подчеркнул владыка. - Я думаю, нужно интересоваться и мнением священника, который приходит к таким людям в тюрьме. Он может сказать, готов ли человек меняться. Нечасто, но люди действительно меняются. И совет священника здесь очень важен. Батюшка может помочь такому человеку адаптироваться на воле – чтобы он ходил в храм, имел духовника, который мог бы влиять на его поведение. Необходимо также создавать условия для труда бывшего заключенного. Если освободить его и не дать работу, на какие средства он будет жить? В таком случае, освобождая человека, ты подталкиваешь его к совершению новых преступлений. А если этих условий нет, выпускать преждевременно – чтобы не было хуже всем, в том числе самому бывшему осужденному».
Протоиерей Михаил Дудко, главный редактор газеты «Православная Москва», отметил, что «преступник преступнику рознь, наверное, кто-то может и измениться кардинально. Но об исправлении ситуации в целом можно говорить лишь условно. Если это убийца, например, поправить, увы, уже ничего нельзя – человека нет, и как бы ни раскаивался осужденный, жертву не оживишь. Что происходит в голове у человека, который убил кого-то? Это тайна. Знаю, что иногда с такими людьми работают священнослужители, и эффект от этого есть. В свое время я на протяжении трех лет бывал "на зоне", служил, исповедовал, причащал, крестил. Встречался, в том числе, с людьми, сидевшими за убийство. Могу сказать, что люди действительно раскаиваются, меняют образ жизни, приходят в храм, но дать гарантию, что такой человек, выйдя на свободу, не совершит нового преступления, я бы не смог».
«Понятно, - продолжил он, - что нужно задействовать весь комплекс воспитательных, предупредительных, контрольных мероприятий, и Церковь тоже могла бы играть в этом определенную роль. Иногда люди, которые выходили из колонии (а до этого общались со священнослужителем), шли к знакомому батюшке, некоторое время адаптировались, живя рядом с храмом, занимались какими-то простыми работами – расчисткой снега, уборкой территории, а после того, как приходили в себя, шли дальше. Наверное, это им помогало. Но далеко не во всех храмах и даже монастырях физически есть возможность оказать такую помощь, даже если есть желание. Просто негде человека поселить».
«Определить, при каких условиях можно освобождать страшных преступников, мне сложно. Единственное, о чем хочу напомнить: по христианскому вероучению именно раскаявшийся "благоразумный" разбойник первым вошел в рай. Так что у меня нет сомнений, что разбойники могут каяться, исправляться и даже входить в рай, но как с ними, даже с раскаявшимися, сосуществовать в обычной жизни, рецепта не выпишу», - заключил пастырь.
Протоиерей Александр Ильяшенко, настоятель храма Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря на Новослободской, сказал: «Насчет ответственности пускай решают соответствующие органы, которые знают все обстоятельства этого дела, а также, кто конкретно дал распоряжение освободить этого человека и при каких условиях. А то, что в нашем государстве не готово ничего, чтобы встречать людей, которые выходят на свободу, отсидев срок за тяжкие преступления, - факт».
«И условия, которые перечислил начальник Вологодской колонии, мне кажется, продуманы и заслуживают тщательного внимания, изучения и последующей реализации. Человеку, чтобы он на свободе мог как-то войти в нормальную жизнь, необходимы жилье и работа, а для работы нужна профессия. Кто ему это обеспечит, если за 25 лет пребывания в камере он ничему не научился, а что знал, то забыл? Это очень серьезная проблема, которая требует государственного подхода и взвешенных решений. Есть еще один момент: раскаяться такой человек, конечно, может, но и надзор за ним необходим. Так что нужно создавать условия, которые благоприятствуют для исправления и наоборот, препятствуют тому, чтобы он вернулся на прежний пагубный путь», - заключил отец Александр.
Иерей Николай Святченко, председатель Отдела по миссионерской и молодежной работе Гатчинской епархии, считает, что «тот, кто выпустил этого человека по УДО, должен нести полную ответственность за свое решение. Как правильно заметил Владимир Горелов, за человеком должен быть установлен если и не контроль, то, по крайней мере наблюдение. Необходимо понять, социализируется он или нет – чтобы успеть вовремя отреагировать, и этот человек не причинил другим вреда».
«Видно, что начальник Вологодской колонии с болью в душе говорит, что сейчас до конца не разработаны схемы, благодаря которым можно было применять УДО для таких опасных преступников. Он осознает огромную ответственность. Конечно, я как священник верю в покаяние. Человек может измениться, начать жить по-другому. Но, к сожалению, это случается не со всеми, и, как правило, достигается глубокой верой - если человек обращается к христианству, или, скажем, к исламу, а также к другим традиционным религиям. Но, к сожалению, процент уверовавших и живущих затем по этическим, религиозным принципам, которые способные вести человека по безопасному пути, небольшой. Поэтому за всеми остальными необходим контроль», - убежден отец Николай.
Альбир-хазрат Крганов, член Общественной палаты РФ, муфтий Москвы и Центрального региона России, сказал: «Пожизненное заключение – это, конечно, наказание за тягчайшие преступления. Я не знал, что люди, осужденные пожизненно, могут выходить на свободу. Но если закон это позволяет, значит, нужно обратить внимание на тех, кто выходит по УДО. Ведь люди, которые вышли на свободу, могут опять совершать преступления. Если так и случится, надо пересмотреть закон или поднять планку и предоставлять возможность УДО не через 25 лет, а через 40 лет, например».
«По ресоциализации осужденных у нас существуют хорошие программы. В Татарстане и ряде других регионов, знаю, есть проекты. Конечно, надо работать с этими людьми,- уверен он. - Если пока только первый случай такого освобождения, то вот как раз будет прецедент: как человек себя поведет? А вот что за ним никто не следит, плохо. Получается, дыра в законе. Значит, надо прописать в подзаконных актах, что за такими преступниками должен быть иной формат надзора. Пусть отчитываются каждый месяц, где находятся, что делают. Ведь человек прожил в замкнутом пространстве столько лет, психологически у него уже другие ощущения. Конечно, нужно его адаптировать к обществу, чтобы он смог начать нормальную жизнь, покинув колонию».
Исмаил-хаджи Бердиев, председатель ДУМ Карачаево-Черкесии, председатель Координационного центра мусульман Северного Кавказа, считает, что «если человек заслужил пожизненное наказание, то должен его отбывать весь срок. Если законом предусмотрено, что через 25 лет он может выйти на свободу, он имеет на это право. Другой вопрос в том, что не продумана система адаптации человека. Его посадили в одно время, а вышел совсем в другое – страна изменилась, мир стал другим. За освобожденным, безусловно, надо наблюдать. Хотя знаю историю, как освободили богатого бизнесмена: он только вышел за забор, как его сразу вертолетом в аэропорт, а оттуда в Англию. Но это скорее исключение из правил. А вот куда деваться обычному человеку?»
«Религиозные деятели, в том числе и я сам, посещаем колонии, работаем с заключенными. Как правило, очень многие люди, которые там сидят, меняют взгляды на жизнь. Заключенные – очень уязвимые люди. Иногда разговариваешь и видишь, что человек действительно исправился, осознает, что наказание отбывает заслуженно. Но все же по статистике, например, молодые люди, которые попадают туда, портятся в тюрьме еще больше. Они там не исправляются, а становятся хуже. Поэтому оставлять их там наедине с самими собой нельзя, с ними надо работать. А тут речь вообще о пожизненно заключенных. Эта категория людей еще сложнее. И вот так просто выпускать их на свободу и не отслеживать дальнейшую жизнь, нельзя. Их надо адаптировать к свободной жизни и дальше следить за обустройством», - заключил Исмаил-хаджи Бердиев.
