«Цифровая экономика» - понять не представляется возможным

О планах и разработках в сфере «цифровой экономики» в качестве критики много говорилось в материалах В.Ю. Катасонова, О. Н. Четвериковой, В. П. Филимонова, Л.А. Рябиченко, Ю.Н. Живлюка, многих других, в моих скромных материалах. На эту тему существует квалифицированное заключение Экспертного совета на тему: «Тотальная цифровизация общества - угроза государственности и национальной идентичности». И всё же 28 июля Д.А. Медведевым подписана правительственная программа «Цифровая экономика России».

Справедливости ради необходимо отметить, что принятая редакция значительно отличается от проекта программы. О полной несостоятельности проекта программы приходилось говорить в одном из предыдущих материалов. С точки зрения стиля и изменений некоторых посылов, принятый текст программы отличается в лучшую сторону от проекта. Документ в целом стал больше похож на нормативный акт, а не на школьное сочинение креативного ученика, более восприимчив и реалистичен, немного в нем сглажены некоторые основные риски, уменьшена амплитуда «глобализма». В «дорожной карте» программы (так нынче принято «инновационно» называть «план мероприятий») хоть что-то можно понять в изложенном, в отличие от проекта. От всего этого, правда, не намного легче, но, всё же, - легче. Чувствуется, что разработчики знакомились с вышеназванными материалами, содержащим критику. Вот только в каких целях улучшен стиль и припудрено содержание? Не знаю, чего больше в более адекватной редакции программы по сравнению с ее проектом - частичное понимание разработчиками, что от своих прежних пониманий «цифровой экономики», как «писаной торбы», нужно немного отходить или стремления под любым предлогом и в любом варианте «протащить» «цифру», заменяя ею реальную экономику в стране, искусственно приближая, по словам В.Ю. Катасонова, создание «киборгов и кентавров» и всеобщую «глобализацию»?

И всё равно, как была «вода» в проекте, так и осталась в принятом документе. А потому серьезно анализировать программу попунктно или пораздельно - совершенно бессмысленное занятие. Зря я, наверное, переживал, как же будут читать перед принятием документа программу члены Правительства России? Ведь вникать в смысл сказанного нужно, а это - невозможно. Но, Д.А. Медведев, судя по всему, поступил проще, просто взял и подписал программу, не обременяя проблемой своих коллег. Если и обсуждалось что-то в этой связи, то в таком узком кругу «эффективных менеджеров», что найти следов обсуждения не представляется возможным. А зачем обсуждать? Пустые разговоры про «обсуждения» нужны для публичной риторики «электорату» об «открытом обществе» и «открытом правительстве», к которому, декларативно так стремятся премьер и все реформаторы. А по реальным проблемам, как в случае с «цифровой экономикой», почему-то - тишина и «закрытость» вместо открытости. Хотя, в составе Правительства РФ у Д.А. Медведева есть целый министр Абызов М.А., ответственный за «открытое правительство». Просто интересно, чем занимается министр, какие проекты «открыто» обсуждает на правительственной комиссии «Открытое правительство»? Зачем эта структура, если из проектов, которые требуют всеобъемлющего учета мнения общественности, на обсуждение ничего не выносится?

В тексте программы «Цифровая экономика РФ» начального, отправного пункта, как не было, так и нет. В прошлый раз, когда программа была в виде проекта, писал, что первое, что очень хотелось, так это найти определение «цифровой экономике». Не нашел. Что-то там, во первых строках, было об «экономическом укладе» и переходе на «качественно новый уровень» каких-то технологий. А что сейчас, в действующей программе? Еще лучше - вообще ничего. В действующей редакции сказано: «В настоящей Программе понятия используются в значении, определенном в документах стратегического планирования, законодательных актах и иных нормативных правовых актах».

Вот так! А где искать эти определения? В каких документах «стратегического планирования», каких нормативных актах? Может, для того и написано, чтобы никто ничего не нашел и не понял? Более того, подозреваю, что и сами разработчики этих определений не найдут. Да и «стратегическое планирование», нынче вообще существует? Нет. В лучшем случае, как любят сейчас говорить - «программное» обеспечение. То есть, «программы», типа, «Цифровая экономика» и составляют в совокупности своей «планирование», а более точными словами - нормативный хаос, в котором могут разобраться только сами устроившие этот хаос. А названия отдельных документов с использованием слова «стратегия» - еще не стратегия, а простая эксплуатация этого термина.

Между тем принципами нормотворчества должны являться четкость формулировок, ясность и прозрачность. Может, я не прав? И либеральные «нормотворцы» докажут, что принципами законодательства является «туманность»? Отсылочные нормы права (или - бланкетные нормы), если и применяются в нормотворчестве, то не относительно к понятийному аппарату, и сами отсылки должны указывать на конкретный закон или сферу отдельного законодательства, но не так, как в данном случае - отсылка на мифические «документы стратегического планирования».

Основные риски программы, указанные ранее в критических материалах и экспертном заключении, - остались в программе. Главная опасность - в самом названии. Нельзя подменять «цифрой» реальные науку и промышленность.

Очень жаль, что «цифровой экономикой», кроме названных в начале этого материала общественных деятелей, мало кто еще озаботился. Из публичных медийных лиц с критической точки зрения на «цифру» обратил внимание только Сергей Михеев, и то как-то мягко. Ни лидеры партий, ни политические деятели, ни кто-то еще из политологов данной темой пока серьезно не занялся. А зря. Последствия от программы, если она реально будет осуществляться, будут катастрофичными для отечественной науки, промышленности, да и социально-культурной сферы.

Вот советник президента по вопросам развития интернета Герман Клименко в разговоре с Сергеем Михеевым (точнее в монологе) при обсуждении данной темы, размышляя всё больше почему-то о «службе такси», Интернете, «дистанционной медицине», «чехлах для айфончиков со стразиками» и «бухгалтерах», которые сейчас в отличие от прежних времен имеют возможность зарабатывать деньги обслуживая своих клиентов по Интернету, четко и внятно заявляет (примерно 25-я минута), что «цифровая экономика» - это «способ управления, способ оценки». Уже прогресс - не сама «экономика», не «уклад экономики», а - «управление». Именно в этом хочется с ним согласиться. И уточнить - «цифра» вообще никакая не экономика и даже не «управление», а, в лучшем случае, сопровождение экономики, совокупность технических средств исполнения. Но именно такая «цифровая экономика», которую проталкивают либералы, становится антитезой, разрушителем настоящей экономики. И лучше вообще уйти от этого понятия. Нужны конкретные проекты, конкретные направления развития экономики по отдельным направлениям, отраслям, перспективным подотраслям и т.д.. «Цифра» при этом, может быть помощником, но не подменять смысл науки и экономики.

Далее Герман Клименко употребляет знаковое реформистское «эффективное управление», модное среди креативных «управленцев» словечко «хайп». Уже настораживает. Но, ладно, остановимся на том, что «цифра», по мнению советника президента, всё же не сама экономика, а «способ управления». Ну и где в принятой программе нашло отражение, что «цифровая экономика» - это способ управления? Нигде. Вместо этого - смотри, мол, определения в несуществующем «стратегическом планировании». Более того, в тексте программы употребляются словосочетания, типа: «товары и услуги, произведенные в цифровой экономике».

И даже, если мы поверим не подписанной премьером программе, а советнику президента насчет «способа управления и оценки», то зачем в понимании «управления» применять «цифровую экономику»? Ну и записали бы тогда по-русски - «Программа "Цифровое управление экономикой"». Более половины проблем отпало бы сразу. А если записано «цифровая экономика», то, значит, вновь по крупному прячут что-то, дурят, проще говоря. Все предыдущие либеральные «реформы» указывают именно на это.

Андрей Сошенко, секретарь МОО «Русское Собрание»