С 31 мая по 7 июня 2011 года в городе Лютерштадт-Виттенберг (Германия) проходила 15-я сессия Совместной лютеранско-православной комиссии, сообщает Патриархия.ru. На встрече была завершена подготовка очередной главы богословского текста, который призван отразить сходства и различия в понимании православными и лютеранами различных аспектов экклезиологии. Подготовка этого текста началась в 2000 году. Глава, обсуждавшаяся в ходе состоявшегося заседания, называется «Таинство Церкви: природа, свойства и миссия Церкви». В ней, помимо прочего, затрагивается также вопрос прозелитизма, который обе стороны осудили как противоречащий смыслу и задачам христианской миссии.
Стоит отметить, что в последнее время понятию «прозелитизм» придается исключительно негативный оттенок, а между тем прозелитизм, согласно толковому словарю русского языка, - это не что иное, как «стремление распространить свою веру, обратить других в свою веру, стремление к повсеместному установлению поддерживаемой религии». Господь наш Иисус Христос, напутствуя своих учеников, говорил им: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28:19-20).
Действительно ли прозелитизм противоречит смыслу и задачам христианской миссии? Почему в последнее время понятие «прозелитизм» используется чаще с негативным оттенком? Так ли плох православный прозелитизм? На эти и другие вопросы отвечает в интервью «Русской народной линии» известный пастырь, сотрудник Синодального отдела религиозного образования, миссионерства и катехизации УПЦ МП, настоятель храма преподобного Агапита Печерского протоиерей Андрей Ткачев.
К прозелитизму отношение негативное потому, что попытки обращать из веры в веру часто базируются на чьей-то временной исторической слабости. Например, в советский период, когда Церковь была сдержана во многих своих жизненных силах и проявлениях, мы воспринимали как недружественный акт, когда людей, выпавших из-под нашего благовестия, уводили представители других вер. В этом смысле негатив может быть. А вообще-то я как православный человек не могу не радоваться, когда кто-нибудь приходит в Православие и находит в нем то, чего не мог найти у себя или у других.
Поэтому на вопрос, является ли прозелитизм положительным или скорее негативным явлением, ответ двоится. Есть примеры явного оболванивания, агрессивного затягивания, раскачивания человеческой психики, такой прозелитизм негативен. Когда же речь идет об искреннем личном поиске Истины, ослабевании той или иной традиции в целях обретения полноты Христианской веры, то я, конечно, не могу этому не радоваться. Но, если православный человек идет к лютеранам и говорит им, что они отпали от апостольского преемства, и предлагает им бросить их «еретические бредни» и возвратиться в лоно Святой Апостольской Церкви, то, с точки зрения лютеран, это будет недружественный шаг, а, с точки зрения православных, этот шаг будет психологически неверным.
Другое дело, если человек, находясь в лютеранской среде, через чтение книг, через интересные литургические традиции в Православии приобретает сначала интерес к Православию, затем у него появляется жажда, а потом он обретает Истину, тогда удерживать его от этого шага мы не имеем никакого права. Поэтому нам нужно создавать условия для более глубокого знакомства с Православием и не препятствовать глубокому и осознанному переходу в Православие тех людей из христиан из других конфессий, которые доросли до этого перехода. Такого рода переход в Православие не стоит называть обидным словом «прозелитизм», а можно назвать красивым словом «воцерковление».
Отношение к понятию «прозелитизм» напоминает отношение к словам «шпион» и «разведчик», если у нас одни разведчики, то у наших врагов одни только шпионы. Поэтому там, где мы совершаем миссию, они обвиняют нас в прозелитизме, но там, где они совершают миссию, мы говорим, что это прозелитизм. Это игра в одни ворота, некое смещение акцентов. Конечно, если мы упустили свою паству, и ее кто-то подобрал, то мы совершили грех, они же получают бонусы. Если человек познакомился со Священным Писанием, только лишь уйдя из Православия, и потом ставит нам в упрек в том, что мы не научили его читать Святую Книгу, тогда здесь нет прозелитизма, а есть естественные формы миссионерства, которые мы упустили, не подобрали. Когда же привлечение к своей вере совершается агрессивно, хамски, нагло, нечистоплотно, горделиво, с пафосом осуждения всех и вся, с пафосом личного самопревозношения, то здесь можно говорить уже о прозелитизме.
Говоря о временах нынешних, то я даже не знаю, можно ли назвать наши времена самыми неблагоприятными для миссии. Потому что уже во времена Апостолов все народы были приватизированы теми или иными религиозными традициями, поэтому принося народам Евангелие, Апостолы всегда взламывали чужую традицию. Поэтому мы не можем назвать наши времена самыми нехорошими для миссии. Но, конечно, и в наше время силен момент собственничества. В глобализирующимся мире, где люди могут знать несколько языков, кроме своего родного, посещать разные страны, получать свободный доступ к любой информации, миссия затруднена приватизационными факторами. Человек будет находить ту религиозную традицию, в которой успокаивается его сердце. Надо сделать так, чтобы наши люди нашли Истину для себя там, где они родились, а чужие нашли ее у нас, не родившись в ней. Это миссионерство, в нем нет ничего плохого.
