Фото: Анатолий Горяинов
- Начнем разговор с того, над чем конкретно сейчас золотошвейная мастерская работает в рамках подготовки завершения нашего собора?
Н.Б.: Мы называемся «золотошвейная мастерская», но работаем намного шире: владыка благословил, чтобы мы делали всё, что связано с тканями в интерьере храма. Это очень большая работа, в то же время очень интересная тем, что нам представляется уникальная возможность выполнить цельный, продуманный декор храма. Мы занимаемся и новыми облачениями, используя уникальные ткани, даже специально вытканные для этого храма.
По сути, нам приходится сейчас здесь делать небольшое производство, потому что очень большой объем работ. Потом останется еще работа непосредственно по украшению алтаря и, видимо, еще многое.
Это не только облачения, это и катапитасмы, и еще много вещей, которые, как мы догадываемся, будут, но их еще не утвердили.
Вообще, ткани в храме - это отдельная тема. Уникальность в том, что мы можем это сделать все сразу, продумать, чтобы все сочеталось с интерьером храма, было в едином стиле, - к сожалению, это очень редкая возможность в наше время.
- А что уникального было в этом случае? С кем больше всего вам приходится работать, с привлечением кого из специалистов, кто ваш самый близкий соратник, к кому вы должны прислушиваться?
Н.Б.: Не только облачения. Одно из интереснейших направлений - то, что мы сейчас делаем непосредственно по ручной вышивке. Уникальность заключается в том, что у нас сейчас есть возможность сразу сделать продуманный целиком декор храма. Мы можем на данном этапе вписать все наши ткани в интерьер - не просто вот так, когда спонтанно закупается что-то, а учитывая особенности интерьера.
Екатерина Пушкина и Нонна Батытина. Фото: Анатолий Горяинов
Мы продумываем, чтобы это было единое целое. Потому что если думают, что это «о тряпочках», то в конце начинают бегать и берут все подряд.
Владыка предложил сразу сделать комплект новых облачений. Это серьезные затраты, но он на это пошел, прекрасно понимая, что в новом храме облачения, как и декор ткани, тоже играют важную роль. Это становится понятным, когда храм уже построен и расписан, и вот эти «тряпочки» тоже начинают работать. К сожалению, редко когда на аналогичном этапе строительства храмов решают и эти вопросы.
Как правило, на это не хватает ни денег, ни возможностей. В последний момент делается что-то непонятное. А здесь мы заранее планируем и продумываем.
Нас приглашают на совещание по храму, мы смотрим проекты фресок, по архитектуре, колористике храма и уже на основании этого предлагаем свои варианты. Конечно, в первую очередь мы подстраиваемся под архитектуру и живопись. Основная наша задача - чтобы мы были хорошим органичным дополнением, последним штрихом, который бы закончил единое цельное пространство. Не повредить, а украсить. Вот основная задача, которая стоит перед нами, помимо качественной работы. Чтобы это все сидело, все нравилось, - это уже следующий этап.
Фото: Анатолий Горяинов
- Расскажите немного о истории вашей мастерской. Сколько лет она существует, с чего все начиналось?
Н.Б.: Если говорить о нашей мастерской, ее рождение связано с первыми службами в Сретенском монастыре, когда мы сделали первые покровцы на Сретенье. Это была пробная наша работа. Когда была первая служба здесь, когда мы узнали, что отец Тихон будет наместником Псково-Печерского подворья в Сретенском монастыре, решили сами сделать очень простой литургический комплект. И вот как раз на нем служилась первая служба в Сретенском монастыре. Ничего другого не было, мы сами его сделали.
По образованию я искусствовед, историк искусства, и я знала, как выглядят эти вещи. И мы имели возможность ходить в музеи, в фонды, общались с реставраторами. Работа с музеями была очень мощная: мы могли ходить в фонды, смотрели все, трогали... Наше любимейшее направление - византийское, древнерусское.
Костяк нашей мастерской - три человека. На протяжении многих лет состав мастерской менялся, но в основном мы работаем втроем: Батытина Нонна - руководитель матерской, Екатерина Пушкина и Ирина Ивановна Шляндина, прекрасный художник-полиграфист.
Фото: Анатолий Горяинов
Е.П.: А я вообще не имела отношения к этим ниткам, и если бы меня спросили, я ответила бы: «Нет, никогда!» Это что-то такое, не мое. Это что-то такое, свыше, потому что по моему устроению - это точно не мое. Случилось так, что когда мы работали в Донском монастыре, и отцу Тихону дали новый храм, несколько месяцев мы не работали, потому что мы отчислились из Донского монастыря и еще не были в штате в Сретенском монастыре. И мы сидели дома и думали, чем бы таким заняться, как бы чего такого сделать полезного, и придумали - первая работа у нас была не покровцы, а аналойник. Просто у нас была хорошая компания, и было время, и мы решили: чего мы сидим, давайте что-нибудь сделаем для храма? И началось с этой жемчужинки на аналой, а потом выяснилось, что я художник по вышивке, Ирина Ивановна художник-полиграфист, Катя тоже имеет отношение, и все пошло-поехало, и еще несколько прихожан к нам присоединились, и все вышло на профессиональный уровень. Это был 1994 год, и еще не было Свято-Тихоновского института с кафедрой шитья, и не было ни одного учебного заведения, где бы готовили златошвеек. И люди, начиная с конца 1980-х, начали это возрождать. В основном это были реставраторы, которые имели возможность смотреть с изнанки все эти стежки, как все это устроено, и повторять. Практически мы у истоков стояли. Пришлось нам все с нуля начинать. Получить профессиональное образование по церковной вышивке в то время было невозможно.
Как только мы начинали работать, сразу приглашали специалистов высокого уровня. Одной из первых специалистов, кто нам помогал, была Вишневская, которая заведовала фондами музеев Кремля. Мы работали с музеями и памятники изучали именно там.
Фото: Анатолий Горяинов
- Для вас основной базой на протяжении 20 лет является Сретенский монастырь?
Н.Б.: Да, все началось с него, конечно. Мое первое образование - художник по вышивке. Но я не занималась этим. Получила образование и думала, что оно мне никогда не пригодится. Решила там иконописью заняться, но как-то у меня это не пошло, и тут пришлось мне вернуться к этой профессии, но совершенно в другой теме, в теме церковной, и сразу появился интерес. Церковная вышивка - это захватывающий мир.
- В вашей работе только профессионалы участвуют, или вы еще кого-то привлекаете? Как сейчас организована у вас работа, ведь объем немалый?
Н.Б.: Когда мы начинали, мы просто собирались и шили, а потом вышли на профессиональный уровень. В 2000-м, когда был большой заказ, нас было 12 человек. На большие проекты мы привлекаем мастеров, но основная постоянная группа - мы втроем. А так мы привлекаем людей. Потом у нас появилась возможность обучать людей и привлекать их к работе.
Е.П.: За 20 лет, даже больше, что мы работаем, мы пробовали разные формы организации нашей мастерской. Мы сидели то чисто профессиональным сообществом, не привлекая никого, то на больших заказах привлекали много людей, то расширялись, то сужались, но костяк оставался неизменным со дня основания мастерской.
Фото: Анатолий Горяинов
Когда мы два года шили саккос патриарху Алексию к 2000-летию христианства, то нас было человек 15. Потом состав уменьшался, иногда мы шили дома. В конце концов у нас сложилась такая форма организации мастерской, когда к нам приходят прихожане: мы повесили объявление несколько лет назад, как только узнали, что будет строиться храм, - нам захотелось сделать какой-то вклад в это дело своими силами.
Причем мы решили, что обязательно должны приходить люди, получив благословение духовника. Мы начали шить литургический комплект с жемчугом, вот мы обучили других этой технике. И все вместе шьем этот литургический комплект в жемчужной технике.
Когда подходит другая работа, например, золотое шитье, значит, все учатся золотому шитью. Но это не курсы по обучению.
Оказалось, что это замечательная форма работы. К нам в мастерскую приходят разные люди, разных возрастов. Есть женщина, которой уже к семидесяти, и у нее шесть или семь детей, она многодетная мать и уже бабушка, чуть ли не прабабушка. Она обучилась и прекрасно работает.
Так мы объединились в некое сообщество: для некоторых это стало полезным времяпрепровождением, даже формой отдыха. С одной стороны, люди вкладывают свое время, свои силы, но при этом уходят все очень радостные и наполненные после такого трудового дня. Вначале мы не знали, к чему придем, думали организовать курсы, но это выросло именно в такую модель, и она очень хорошо работает.
Сейчас мы шьем литургический комплект очень большой, на огромную пятилитровую чашу, многофигурный, - и вот мы должны закончить его к освящению нового храма.
Пока не знаем, что будет, когда мы закончим, но надеемся, что мастерская останется, и что-нибудь будем дальше шить для храма.
Фото: Анатолий Горяинов
- Можете вы назвать какую-нибудь характерную особенность, специфику вашего ремесла?
Н.Б.: В основном это искусство исторически развивалось как вклады. Вклады в монастыри, в храмы. Сохранилось много вкладных надписей на вещах - что при таком-то царе «кто-то вышил сию пелену» - и тому подобное. Как правило, вкладывали с просьбой о помощи женщины дворянского происхождения, и этот вид искусства относится к элементам роскоши, если можно так сказать. Оно очень дорогое, потому что это жемчуг, золото, камни, ручная работа, дорогие ткани и материалы. И получается, что в Церкви не все могут себе позволить сделать так, как хотелось бы. Редко бывают такие заказы, когда могут оплатить все, что хотелось бы, не в плане того, чтобы денег заработать, а чтобы сделать по-настоящему качественно. Так что это действительно дорогой вид искусства и ремесла, и он в наше время сталкивается с определенными трудностями.
И когда бывает такая возможность, как сейчас, сделать что-то своими силами - не просто нанять наемных работников, а вот собраться и поработать, именно сделать свой вклад, как это делали в старину.
Мы можем только прийти и вышить. Монастырь нам очень помогает, это делается здесь - в стенах обители. Это очень правильно, и получаешь от этого огромное удовольствие.
Фото: Анатолий Горяинов
- Что такое, все-таки, вклад, в контексте именно золотого шитья?
Е.П.: Этим видом искусства традиционно занимались в боярских, в дворянских, в царских семьях. Люди, имеющие большой достаток. Потому что в Средневековье на Руси ткани были вообще запредельно дорогие, их привозили из-за границы. И поэтому позволить себе могли очень немногие, и что касается вкладов, то, как правило, эти вещи шились как некое моление, материализованное в таких прекрасных вещах. Надписи, которые мы читаем на древних вещах, говорят о том, что молились о разных нуждах.
Владелицы этих мастерских, конечно, имели возможность нанимать профессиональных вышивальщиц и платить. Они организовывали работу, приглашали иконописцев, которые делали прорезь, приглашать знаменщиков, которые занимались шрифтами.
Возвращаясь к вкладам - просьбы были самые разнообразные. Просьбы о чадородии, просьбы об избавлении от какой-то болезни, вклады об упокоении кого-то из родственников. Поскольку вещи служили долго, столетиями, то эти имена, которые вышивались на литургическом комплекте, поминались. Это, можно сказать, была женская шитая молитва. Собирались, шили и молились.
Фото: Анатолий Горяинов
Н.Б.: Мы сейчас делаем литургический комплект. То, что мы именно вышаваем, это действительно идет как вклад. Каждый приходит и вкладывает свой труд. Очень трогательно люди к этому относятся, с трепетом, с огромной любовью и отдачей. Очень приятно это видеть, ведь сама по себе работа довольно кропотливая.
Е.П.:
Женщине вообще свойственно рукоделье, это у нас
природное, и вот, сколько есть женщин, которые
вышивают крестиком какие-то картинки, собачек,
кошечек, бисером шьют, и когда есть возможность
переключить с такого бытового рукоделья на вещи,
которые потом будут участвовать богослужении, -
это тоже задача интересная.
По крайней мере, те, кто у нас в мастерской работают, - они уже не успевают крестиком вышивать. Разные люди приходят, разных профессий, все очень интересные.
И нам самим это очень многое дает.
- По вашим личным ощущениям, вы как-то это чувствуете, участвуете в проекте?
Е.П.: Хочу сказать, что когда мы услышали от владыки Тихона, что есть идея построить храм Новомучеников и Исповедников Российских На Крови, что на Лубянке, к столетию со дня революции, - эта идея меня лично совершенно потрясла и вдохновила.
Как можно еще лучше увековечить это событие? - Построив храм новомучеников, да еще на Лубянке! И после этого, конечно, хотелось хотя бы какую-нибудь свою крошечку внести, и это не только я, это все наши вышивальщицы с таким настроем пришли. Сделать своими руками что-то для храма Новомучеников.
Н.Б.: Люди хотят помочь храму, что-то сделать для этого храма, и они очень благодарны и счастливы, когда видят задачу, которая им по силам. А когда они понимают, что делают такие сакральные вещи, как литургический комплект, который будет использоваться во время Евхаристии, то они просто счастливы. Для них это очень много значит.
Фото: Анатолий Горяинов
- А сколько примерно человек прошло через этот конкретный проект?
Е.П.: Человек 10-15. У нас сначала был такой отсев, пока ядро не сформировалось, но человек 10-15 к нам ходят. Уже по четыре года к нам ходят, и обучены, и уже шьют лучше нас.
- Все вышесказанное еще раз подтверждает тот факт, что материальные средства не решают всех вопросов церковной жизни, правильно?
Н.Б.: Если бы все упиралось исключительно в материальный вопрос, то было бы хуже. Потому что здесь каждый стежок - с какой-то просьбой. Эта работа отличается тем, что это не какой-то заказ за деньги, а надежда многих людей возлагается, что Господь услышит их молитву.
