Борис Норштейн живет в Курчатове, куда уехал из Москвы лет двадцать тому назад, расписывает храмы, делает мозаики и воспитывает шестерых детей.
Примерно два раза в год к нему в гости приезжает папа - Юрий Норштейн, создавший такие прекрасные мультфильмы, что, наверное, никто не станет ему в этом равным, тем более что сейчас и мультипликация, и кинематограф стремятся быть не искусством, а индустрией.
У отца и сына совсем разная жизнь. Борис Норштейн целые дни проводит в храме. Его папа, приезжая в Курчатов, заходит туда, чтобы посмотреть, что делает сын. Они - представители двух поколений, одно из которых в 1990-е пришло в Церковь и оказалось дома, а другое так и не смогло переступить через что-то в себе.
Библия с иллюстрациями Доре
Юрий Норштейн, его супруга Франческа Ярбусова и их дети - Екатерина и Борис
- Борис, расскажите о вашем детстве и той атмосфере, что была у вас в семье. Знаменитые московские кухни, на которых вели бесконечные разговоры о жизни и искусстве, - наверное, так было и у вас?
- Мы жили в новостройке в Беляево, поэтому кухня у нас была маленькая. Я, честно говоря, не очень хорошо все это помню. Конечно, приходили многие папины и мамины знакомые (больше, конечно, папины) - все, кто работал на «Союзмультфильме». Из наших корифеев я видел и знал всех. В разных сочетаниях они периодически появлялись у нас дома. Эдуард Назаров[1] жил в нашем микрорайоне. Даже была такая «дорога жизни» - от нашего дома до его, и они с папой, когда надо было принять какое-то решение или просто душу излить, вечерами ходили этой «дорогой жизни» и разговаривали.
- Тогда ведь в интеллигентской среде под духовной жизнью понимался интерес к искусству. Но при этом у многих дома было и Священное Писание, которое понималось тоже как памятник культуры. А у вас дома была Библия?
- Была! Папа купил - с иллюстрациями Гюстава Доре, и я очень любил ее рассматривать. Читать пробовал, но она в старой орфографии, с ятями, - и у меня ничего не вышло. А смотреть картинки я очень любил. Ну, подписи, конечно, изучал под картиночками.
Да и вся западноевропейская живопись построена на евангельских сюжетах. Конечно, я сюжетов этих не знал, только названия, но, с другой стороны, родители мне это не очень и объясняли.
«Нас с сестрой в детстве никто за руку не водил»
- Куда пошли учиться после школы?
- После 8-го класса поступил в архитектурный техникум. В школе был двоечником, так себе учился. Я не умею учиться. Учить могу, а учиться - нет.
- Не интересно было?
- Как-то и не знаю. Есть люди, которые говорят: «Вот я, ничего не делая весь год, пошел и сдал экзамен на пять», - у меня никогда так не получалось. Никогда я не мог так сделать. Одни не учат и получают положительные оценки, а я думаю, что знаю не меньше, но не могу больше тройки получить, и всё тут. Но в техникуме я учился хорошо.
- Почему выбрали именно архитектурный?
- Может, потому, что в соседнем доме жил мой знакомый, у которого мама там работала, и он сказал: «А давай вместе».
- А папа хотел, чтобы вы...
- Папа говорил: «Ты идиот, тебе в ПТУ надо!» (Смеется.)
- Ну, это в жанре критики. А в жанре пожелания? Вы рисовали?
- В детстве рисовал, потом перестал, потом опять начал.
- Учились, наверное, в художественной школе?
- Нет. Никуда меня не отдавали, ни в какие художественные школы. Дело в том, что папу и маму в детстве никто никуда за руку не водил, они все делали сами: папа сам пошел в художественную школу, и мама тоже. И они, видимо, решили, что и мы с сестрой должны так же.
- А как вас воспитывали?
- Можно сказать, никак.
- Просто вы жили в некой среде, которая сама по себе формировала?
- Да. Считалось, что формирует.
«Призывают - значит, идешь служить»
Франческа Ярбусова с сыном Борисом
- И вот вы поступили в техникум. Что же было дальше?
- А вот в техникуме я почему-то стал учиться хорошо. Не знаю, что изменилось, но у меня даже была повышенная стипендия. Курсе на втором у меня возник интерес к живописи, и с тех пор я мечтал, что буду художником, - так, что к четвертому курсу потерял всякий интерес к архитектуре. Я понял, что сейчас меня заберут в армию, а потом я буду художником. Так и произошло.
- Где вы служили?
- В 1987-1989 годах служил сначала полтора года на Украине, потом еще полгода в Армении. Был танкистом. В Армении чуть в мясорубку не попал: мы стояли в резерве.
- Но армия еще была...
- ...советская. Обычная советская армия. Такого бардака, как в 1990-е годы, еще не было.
- А «дедовщина», про которую так полюбили писать в 1990-е, была?
- Вы знаете, по-разному бывало, но я ничего такого не видел. Что-то иногда рассказывали, но у нас не было ничего подобного.
- А почему вы вообще в армии оказались? Обычно дети из таких семей, как ваша, в армии не служили. Для них был предуготован какой-то специальный конный полк, если они не «отмазывались» и не «косили».
Мои родители считали: призывают в армию - значит, идешь служить
- Было такое, да. Но мой папа был категорически против всяких конных полков. Я не «косил» - я считал, что это чушь собачья. И родители мои так же считали: призывают - значит, идешь служить.
- Но в 1987-м не только в Армению можно было угодить.
- Еще - в Афганистан. В общем, было много прекрасных мест.
- И они вас при этом всё равно благословили служить?
- Не то что благословили, но сказали: призывают - значит, идешь.
«Я читал Евангелие и думал, что оно никогда не кончится»
- Вы вернулись из армии, на дворе стоял 1989 год. И что же вы стали делать?
- У нас в техникуме был преподаватель по живописи и рисованию, молодой еще, только после института. Мы - нас было несколько человек - подружились с ним. А он параллельно - я сейчас не помню, как организация называется, - работал в изостудии на «Бауманской», которая тогда недавно только открылась.
И мы ходили туда дополнительно заниматься живописью и рисованием. И вот после армии я туда и вернулся.
Мы пытались участвовать в выставках, работали, года два это продолжалось, потом я понял, что меня что-то не устраивает, стал реже ходить туда и пытался заниматься живописью дома. Как раз в это время я и пришел в храм.
- Читала, что вы крестились в 22 года. Это какой был год?
- 1991-й.
- Интересное время. Тогда кто куда только не пришел - одни в храм, другие - совсем в иные места...
- У меня тоже знакомые пытались зазвать меня к каким-то приезжим индусам. Сходил, посмотрел - ерунда какая-то. Медитировать пробовал - чепуха на постном масле, и всё. А после у меня появились друзья, которые уже начали ходить в храм, кто-то пытался в церковном хоре петь...
- Но как же вы сами пришли к Богу? Через людей, через книги?
- Первый переломный момент случился, когда я еще и в храм не ходил, но решил, что все-таки надо разобраться в сюжетах западноевропейской живописи, о которых говорилось выше.
Между 3-й и 4-й главой книги Бытия я вдруг понял, что написанное там - правда
Я решил, что надо прочитать Библию. И где-то между третьей и четвертой главой книги Бытия вдруг понял, что написанное там - правда. Как-то понял, и всё.
И прочитал Библию - всю.
От этого чтения, может быть, тогда и толку было мало, но зато какие-то основные места, особенно что касается Пятикнижия, очень сильное впечатление произвели на меня. Это прямо захватывало.
А потом, когда дошел до Нового Завета, до Евангелия, это вообще было что-то такое...
Я был так удивлен, когда оно закончилось! Я думал, что Евангелие не кончится никогда.
Вот это, пожалуй, был переломный момент, когда я понял, что надо ходить в храм. А что касается выбора храма или конфессии, тут вопрос вообще не стоял. Сложно сказать почему, но я как-то об этом даже не задумывался.
«Они искали своего объяснения»
Юрий Норштейн
- Хочу задать вам главный вопрос. Многие люди, жившие в советские годы и не пришедшие к вере, обычно говорят: «Мы ничего этого не знали». Однако наши с вами родители так сказать о себе не могли - в наших домах было Священное Писание. Больше того: они его, по крайней мере, выборочно, читали. Почему же многие из поколения наших родителей, люди тонкие, думающие, ищущие именно духовного, хорошие, добрые, честные... - почему они не пришли к вере? Мой папа читал Евангелие, но не мог его воспринять.
- Я так понимаю, что и мой папа тоже.
- Откуда эта невосприимчивость?
- Наверное, потому что им этого их родители не передали. Папа мой родился в 1941 году. Деда забрали на фронт, он вернулся только в 1947-м, папе было уже 6 лет. Дед по отцу рано умер, в 1956 году, но он сам, видимо, тоже не был религиозным человеком. В 1907 году он родился.
- Но вам же тоже ничего не передавали - а вы прочли Евангелие, и оно вам открылось.
- Папа мой тоже наверняка читал Евангелие, а что ему открылось, я не могу сказать.
- Почему же люди этого поколения объясняли мир сами? Как может человек думающий не задаться вопросом: «А что я здесь делаю вообще? Зачем я родился? Что со мной будет? Я умру - или не умру?»
- Философия тоже об это рассуждает.
- Но в философии человек отказывается от Писания, Предания, отодвигает это все в сторону и рассуждает сам.
- А они и искали своего объяснения - я думаю, что так. У них были разные средства для этого, но с церковных позиций никто не пытался этого делать. Во всяком случае, из корифеев.
Я тоже не знаю, почему это так. Думаю, это связано с неким этапом в жизни общества и человечества в целом.
- Скорее всего, так и есть, ведь целое поколение оказалось таким. А как ваши родители отреагировали на то, что вы приняли крещение? Вы им сказали?
- Я не афишировал, конечно, этого, но сильно и не скрывал. Никто на меня не бросался, никто, как некоторые о своих семьях рассказывают, не пытался удержать и не говорил: «Ты сошел с ума?!»
«Ну, ладно, уже взрослый» - такая была реакция.
Как только я крестился, то начал ходить каждую субботу и воскресенье в храм. Я вообще ничего не знал, кроме того, что каждое воскресенье надо быть в храме, - и ходил. Потом только стал понимать, что и в праздники ходить надо. Постепенно всё открывалось.
- У вас болезни неофитов не было, когда начинают всех тащить за собой? Родителей, например.
- Я не пытался. Может быть, среди товарищей и пытался «проповедовать», но без фанатизма: хочешь - ходи, не хочешь - не ходи. С папой на эту тему я вообще никогда не разговаривал. За всю жизнь у нас было, может, минут 10 общего времени разговоров на эту тему. Совсем короткие диалоги.
«Раз я художник, значит, надо писать иконы»
- Вы начали ходить в храм, и ваша жизнь стала меняться. Что было дальше?
- А дальше я решил, что раз я художник, значит, надо писать иконы. И начал самостоятельно этому учиться. Два года жил в Звенигороде, когда в Саввино-Сторожевском монастыре еще был музей, общался с реставраторами, чему-то научился у них. Книжки активно читал: и по иконописанию, и по истории Церкви, и богословские...
- А как из Москвы вы оказались в Курчатове?
- Есть такая художница - Ира Затуловская. Я тогда вернулся из Звенигорода в Москву, не знал, что мне делать дальше, а тут она и говорит: «А знаешь, у меня есть батюшка знакомый в Курской области. Там построили храм, надо его расписывать. Давай фреску сейчас изучим и поедем!» (Смеется.) В общем, это была утопия абсолютная. Но я согласился!
Мы попытались наладить контакты со Свято-Тихоновским университетом, попросили дать в помощь нам студентов, какой-то дяденька пообещал: «Да-да-да, студенты приедут к вам на практику летом»... В результате мы приехали в Курчатов, потом Ира уехала, а студентов так и не было вообще. И я остался там один.
Но решил, что уезжать не буду: есть работа, меня вроде не гонят. И начал расписывать храм. Потом встретил там свою будущую супругу - так до сих пор там и живу.
- А папа приезжает к вам?
- Да, особенно в последнее время, довольно регулярно, пару раз в год: летом один приезжает, сейчас вот были он, мама и сестра с сыном - она в Америке живет.
«Главное - чтобы дети знали Евангелие»
- У вас шестеро детей. Сколько им лет?
- 17, 16, 14, 12, 9 и 6. Двое старших учатся в Абрамцево[2]. Получилось это так. В Курчатове живет один кузнец, оставшийся без кузницы. На территории храма он поставил переносной горн. А мои крутились тут же. Им интересно: молотком постучал - ножик получился! Стали и они пытаться что-то делать. Я говорю: «А давайте тогда на "художественный металл" поступать».
Начали готовиться - я с ними занимался рисованием. Экзамены же надо сдавать: рисунок, живопись, композиция. Это был кошмар. Со своими детьми очень трудно заниматься. Два года продолжалась эта битва. Ну вот - учатся.
- А в храм ходят? Многие говорят, что в этом возрасте дети часто перестают ходить в храм.
- Когда они приезжают домой, предлагаешь: «Пойдем в храм?» - «Пойдем!» - «Пойдем на исповедь?» - «Пойдем!» Нет проблем! Но когда они в Абрамцево, конечно, в воскресенье встать на службу они не могут.
- Может, и ничего страшного? Посеянное семя прорастет в свое время - главное, оно есть, и если прижмет в жизни, человек знает, куда ему идти.
- Вот и мы тоже на это надеемся.
- Насколько ваши дети знают свою веру? В воскресную школу они ходили?
- Старших мы пытались водить в воскресную школу, но им там было скучно. Следующие - Семен и Валя - ходили больше и знают лучше. Младшие ходят с удовольствием.
Одно время каждое воскресенье перед тем, как идти в храм, мы читали Евангелие, которое будет на службе. По-русски и на церковнославянском. И потом я старался кратко им что-то объяснить - или основную канву событий, или какие-то непонятные для них слова и словосочетания.
Это продолжалось довольно долго, так что все воскресные Евангелия они, конечно, знают. Я думаю, это главное - знать Евангелие.
«Цензура денег гораздо хуже»
Фрагмент мультфильма «Ёжик в тумане»
- А какие мультфильмы вы показываете своим детям?
- Советские. А какие еще? Диснеевские? Ну, «Бэмби» можно, «Белоснежку и семь гномов» - это еще туда-сюда. И всё.
Сейчас, конечно, те, что помладше, периодически что-нибудь в интернете находят, но я стараюсь, чтобы этого было поменьше.
- Скажите, а почему у нас в Отечестве нормального детского кинематографа нет? Ведь он же был. И мультфильмов тоже нет.
- Так у нас и взрослого кино нет. Откуда ему взяться сейчас? Целенаправленно всё развалили. «Союзмультфильм» чуть не умер, сейчас вроде возрождается, но это уже всё не то. Никому ничего не интересно.
Я вам такой пример приведу. Несколько лет назад был какой-то юбилей киностудии. Не пришел никто младше 40 лет, хотя молодых приглашали. Им не интересно. Хотя еще был жив Хитрук. Многие из тех, кто застал золотые годы - 1960-е, начало 1970-х, - пришли, их бы послушать, но нет, молодым это все не интересно.
Есть, конечно, какие-то люди, которые учились у Хитрука, но они сидят по домам, кто-то маленькую студию себе организовал, делает что-то... Но это всё так - частные истории. С игровым кино то же самое: детских фильмов нет. Некому их делать.
Без денег нельзя снять кино, но с тем, как сейчас дают деньги, его снять тоже нельзя
- Во многом это проблема финансирования.
- Понимаете, в чем дело: без денег, конечно, нельзя снять кино, но с тем, как сейчас дают деньги, его снять тоже нельзя.
- А как их дают?
- Так, что будешь делать то, что тебе скажут.
- А еще жаловались на советскую цензуру!
- Цензура денег гораздо хуже. Гораздо. Ту цензуру можно было обмануть, обойти, а эту не обманешь.
Письма Ван Гога
- Вы пришли в храм в 1990-е, когда у людей было горение. Многие ли из ваших тогдашних товарищей остались в Церкви?
- Один стал священником; из тех, кто активно ходил в храм, кто-то и продолжает, а многие, конечно, так - на Пасху и на Рождество. Из самого по себе горения мало что получается, если потом эта энергия во что-то другое не перейдет.
- А что нужно сделать, чтобы она во что-то, как вы говорите, другое перешла?
- Я не знаю, может ли сам человек что-то сделать.
- Но вы же сделали: уехали из комфортной Москвы в неизвестный город расписывать пустой храм, не очень умея делать то, что от вас ждали.
- (Смеется.) «Не очень умея»... Это нахальство было будь здоров!
- Можно и так сказать, но ведь вы фактически пошли по водам - это ведь и была живая вера.
- Может быть, да. Но я об этом так не думал. Понимаете, если об этом начать думать, то ничего не выйдет. Я об этом совершенно не думал. Мне казалось, что это нормально, так и должно быть.
- А получается небольшой подвиг. За него вам Господь и дал, наверное, что все у вас получилось. А вы говорите: человек ничего не может. Всё-таки немножко может. Благое произволение.
- Да, безусловно. Произволение.
- Вы могли совсем другим путем пойти, тем более с вашей фамилией...
- Когда я учился в техникуме, самым острым переживанием моим были письма Ван Гога. Вы читали письма Ван Гога? Нет? Прочитайте. Он всю жизнь писал своему брату, который его содержал: пришли мне краски такой, краски сякой, плюс рассуждения о жизни, о живописи и так далее - и через это раскрывается вся его жизнь. С момента, когда он решил стать художником, и до последних дней.
И когда я прочитал его письма - а я тогда как раз увлекся живописью, - то понял, что хочу так же. Что это - идеал художника. Надо так трудиться. И если бы я не попал в храм, то так бы и было. Я не думал о том, кто меня будет содержать, у меня ведь брата такого не было. Но я решил, что надо так - и никак иначе. На самом деле это тоже было чувство, смешанное с религиозным.
- Да, это и есть та самая тонкая подмена искусством настоящей духовности, от которой так не смогли сделать шаг к Богу многие из поколения наших родителей...
«Семья мало кем воспринимается как малая Церковь»
- Многие говорят, что нашему времени присуща теплохладность.
Мамочки детей причащают, а сами не причащаются. Это, мне кажется, начало конца
- Мне кажется, что она выражается в том, как сейчас причащают детей. Стоит к Причастию огромное количество мамочек, молодых и чуть постарше, с младенцами, детей причащают, а сами по большей части не причащаются. Это, мне кажется, начало конца.
Они прослышали, что ребеночку от этого хорошо. С другой стороны, я не вижу, чтобы с ними кто-то активно работал в этом плане. Хотя сейчас у нас пытаются ввести собеседования, катехизацию перед Крещением, но что происходит? Наш настоятель - благочинный. Он рассказывал, как поехал к владыке с каким-то вопросом, и зашел у них разговор о том, сколько совершается венчаний. И выяснилось, что у него в храме венчаний стало намного меньше с тех пор, как ввели эти обязательные беседы. А в сельских храмах их число, наоборот, возросло. О чем это говорит? Что там не ведут эти беседы.
Могу предположить, что то же самое происходит в деревнях и с Крещением. У нас надо перед Крещением ребенка несколько раз в храм прийти, крестных привести, со всеми батюшка поговорит... А в деревне что? «Отче наш» знаешь? Не знаешь? Выучишь. Главное, чтобы крестные были сами хотя бы крещенные, а то, бывает, и не крещенных приводят. Такие чудеса бывают, будь здоров.
Прибежали к Причастию, папа на улице подождал, мама ребеночка причастила - сходили, называется, в воскресенье в храм. А потом ребенок подрастает, надо ему на исповедь ходить, и все: он начинает выворачиваться. Вот вам и вся теплохладность. Всё остальное - производные от этого. Семья мало кем воспринимается как малая Церковь. Сама семья так себя не осознает.
И в монастырях многих, кстати, то же самое: если бы они ощущали себя настоящим братством, многое было бы по-другому.
И вновь об отце
- Вашему отцу 15 сентября исполняется 75 лет. Что бы вы хотели ему подарить из того, что в магазине не купишь?
- Много внуков уже подарили. А так... не знаю. Наверное, я не оправдал его надежд, не стал тем, кем бы он хотел меня видеть, но, с другой стороны, что поделаешь?
Когда я увлекся живописью, он в какой-то момент меня, можно сказать, поддерживал, но делал это негласно. А когда я свернул на иконопись, сказал: «Жаль».
- А он в храм к вам приходил? Смотрел вашу работу?
- Да, приходил, конечно.
- Ничего не говорил?
- Говорил: «Вот это красиво. А тут не очень».
- А где «не очень», действительно так?
- Он в этом очень хорошо разбирается.
- Как сказал, так и есть?
- Думаю, что да.
С Борисом Норштейном
беседовала Анастасия Рахлина
14 сентября 2016 г.
Рейтинг: 9.9 Голосов: 170 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10[1] Советский и российский мультипликатор, режиссёр и художник. Был художником-постановщиком у режиссера Федора Хитрука, работая с ним над мультфильмами «Каникулы Бонифация», «Винни-Пух», «Винни-Пух идет в гости» и другими. Наверное, нет в России человека старше 25 лет, который не смотрел бы самый известный его мультфильм - «Жил-был пес».
[2] В Абрамцевском художественно-промышленном колледже имени В.М. Васнецова.
http://www.pravoslavie.ru/97055.html
