«Пристойный» храм
Чистое, уютное место недалеко от метро «Василеостровская». Это моя любимая часть Питера, а может, и всего мира, ведь здесь прошла моя юность. У Бродского есть стихотворение:
Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Умер он, правда, очень далеко отсюда, но я невольно повторяю его строки. Пётр Великий, кстати, хотел сделать остров центром столицы, а значит, и страны. К счастью, у него ничего не вышло, иначе этот чудесный уголок России приобрёл бы неживой, официальный вид.
Семипрестольная, огромная церковь Благовещения Пресвятой Богородицы - одна из его легенд, и появилась она при любопытных, если не сказать, забавных обстоятельствах. Купец Иродион Стефанович Чиркин - муж почтенный, деятельный - намеревался построить здесь питейный дом «в два апартамента, видом и вышиной против других имеющихся домов». Один из восьми им задуманных. Но государыня Анна Иоанновна, утвердив семь кабаков, относительно восьмого по-женски так, ненастойчиво обратилась к комиссии, решавшей его судьбу: «не пристойнее ли будет» построить здесь храм, как хотел в проекте своём Пётр Великий?
Разумеется, комиссия спорить не стала, тем более что на всю эту часть Васильевского имелась одна деревянная церквушка. Чиркин же воспринял поручение как возможность порадовать царицу, а стало быть, получить награду. И не прогадал. Анна Иоанновна была потом к нему весьма благосклонна. Кто видел церковь, поймёт, что строили её с душой и размахом, не жалея средств, времени, кстати, тоже - на всё ушло двенадцать лет. В 1762 году её освятил сам святитель Тихон Задонский. Среди прихожан были люди весьма известные. Первым вам, конечно же, назовут имя Михайло Ломоносова, но поэт Тредиаковский и директор Академии художеств Кокорин - люди тоже не последние в нашей истории. Здесь, в Благовещенской, и сейчас жизнь протекает вполне своеобразная. Во всяком случае, я ни на одном другом храме не встречал объявлений, приглашающих на лекцию о молекулярной генетике.
* * *
Так вот, в пору моей юности храма в храме ещё не было, а было невесть что. Впервые я там оказался минувшей весной, чтобы встретиться с художником Андреем Синельниковым. Он создал на приходе изостудию. Чтобы попасть в неё, нужно выйти из церкви и пройтись по 8-й линии мимо маленького Благовещенского садика.
- Здесь был когда-то погост, - говорит Андрей Владимирович, - где похоронили знаменитого русского механика Нартова, сподвижника Петра Великого. Он изобрёл токарно-копировальный станок, на век без малого опередивший своё время, и многое другое. Несколько лет назад здесь перекапывали и нашли много надгробий.
Уточняю:
- Нам далеко идти?
- Уже пришли. Это часть храмового комплекса, в прошлом - дом причта.
Отворяется массивная дверь. Ещё с улицы видно, как внутри просторно и, пожалуй, даже роскошно. Мы куда-то сворачиваем и оказываемся в довольно скромной мастерской, увешанной картинами и детскими рисункам. Но первое, что бросается в глаза, - какой-то пластилиновый мир на столе. Деревья, зверушки, человечек с испачканным краской лицом. Адам, наверное. Чтобы всё это хоть как-то разглядеть, нужно не меньше четверти часа.
- Это райский сад, Эдем, - произносит Синельников не без толики гордости за учеников. - Делали наши дети вместе с родителями. В этом что-то есть, когда и взрослые, и дети работают вместе и общаются между собой. Этот творческий процесс очень сдружает людей между собой.
- Слон, жираф, носорог... - перечисляю я увиденное.
- Древо жизни в центре, - показывает Синельников. - Всё вокруг него.
У храмовой ограды
Население Васильевского острова 203 тысячи человек. Андрей Синельников - один из них.
- Вы коренной петербуржец? - спрашиваю я у него.
- И да, и нет.
Весной 42-го бабушку с тремя детьми вывезли из Ленинграда. Плыли на переполненных баржах через Ладожское озеро. Начался налёт, соседняя баржа получила пробоину и стала тонуть. Это была душераздирающая трагедия: сотни людей оказались в ледяной воде, им невозможно было помочь, они гибли на маминых глазах.
Из блокадных дней ей запомнились кусочки жмыха, которые жарили на сковородке. В первую зиму спасло то, что бабушку взяли на оборонные работы. Там давали хорошие пайки. Но дед этой зимы не пережил, как и сотни тысяч других ленинградцев.
В эвакуации на Алтае мама познакомилась с папой во Дворце культуры. Так появились мы с сестрой. О Боге, со слов мамы, знали, что Он есть и Он воздаст. Бабушка на эту тему просто молчала. Однажды, будучи в Питере, мы поехали на Озерки. Там возле Спасо-Парголовского храма была похоронена в 1918 году моя прабабушка - Ольга Александровна Медведева. Бабушка зашла в церковь, а нам, внукам, велела остаться на улице.
Так, на улице за пределами храмовой ограды, я и пребывал до вполне взрослого возраста. Мы жили в Барнауле в районе, где храма не было. Правда, на Пасху старушки из нашего дома раздавали во дворе конфеты и говорили нам, детям: «Христос воскресе!» Мы не знали, что нужно отвечать, но радость весеннего праздника к нам в сердце проникала. Как-то пришло письмо, из тех, что рассылали баптисты, приглашая к себе. В нём говорилось о шествии Христа по водам. Я задумался. Это были первые евангельские семена, посеянные во мне.
Это если говорить о Священном Писании. На пути к Богу очень важны личности учителей, и мне с ними посчастливилось. Наша классная руководительница, учительница истории, Нелли Николаевна Великодная вложила в нас душу. Ни слова не говоря о Боге, она всё же была Его посланником. Когда Неллюшке, так мы её звали, было уже за восемьдесят, я поздравил её с Пасхой: «Христос воскресе!» - «Воистину воскресе!» - ответила она. Думаю, что Он никогда не был для неё мёртв.
Родина - Валаам
- Я иногда шучу в разговоре с друзьями, - продолжает Андрей Владимирович. - «Вы знаете, где я родился?» - «Где?» - «На Валааме». - «А кто твой отец?» - «Иеромонах Борис». - «Как это, у монахов разве могут быть дети?»
Посмеёмся, потом рассказываю, как всё произошло. На Валаам я поехал в очень трудное для себя время. Увлекался восточными учениями, шёл поиск веры, но не по тому пути. Душа чувствовала, в этом нет истины. Мы часто ссорились с супругой. Толком не понимая, зачем живём, попали в замкнутый круг, всё больше раздражаясь. Я понял, что нужно куда-то вырваться, хоть на время, и вдруг моя знакомая, директор библиотеки на Валааме, приглашает посетить этот святой архипелаг.
Первое впечатление, когда подплывали к Валааму, было очень сильным. Он словно Китеж-град был скрыт от глаз туманом. Мощный двигатель нашего катера заглушал тишину, но вдруг замолчал, а из безмолвия навстречу нам начали выплывать скалы, сосны и следом - белокаменный Никольский скит. Дошли до монастырской бухты, где царило двоемирие: в воде отражались часовня, деревья на берегу. Выше стояла обитель, и это сочетание архитектуры и природы было по-настоящему величественно.
Я спросил себя: «Почему ты чужд всему этому, чужой для этой красоты?»
Возникло желание соприкоснуться, войти в это наследие историческое, которого я был лишён. Меня стали готовить к крещению, поселив в келье. Прожил я там полтора месяца, ходил на службу, читал книги, помогавшие моему воцерковлению. И конечно, рисовал, путешествуя по острову с мольбертом и красками. Крестил меня благочинный монастыря отец Борис. Трижды погрузил в озеро, где мирян крестить не принято, но в то время запрет не был слишком строгим. Так Валаам стал моей родиной.
Конечно, были впоследствии искушения, падения, пришлось пройти через огонь, воду и медные трубы, но всё как-то образовалось.
«С Божьей помощью стали жить»
Картина Андрея Синельникова «Часовня Ксении Блаженной»
- Как протекало ваше воцерковление?
- Возле метро «Проспект Большевиков» при Психоневрологическом интернате есть две деревянные церкви - храм-часовня во имя Иверской Божией Матери и домовая «Всех скорбящих Радости». Они словно перенесены к нам в город с Вологодчины или из Карелии. Я тоже принял участие в строительстве этого комплекса, кое-что координировал по высоте, и первый раз в жизни взялся за церковную роспись, мне доверили алтарную часть домовой церкви. Это большой приход, который окормляет отец Геннадий Никитин.
Что он за человек? Расскажу такую историю. Однажды батюшка нашёл под лестницей бездомного. Помог подняться на ноги, разговорились. Оказалось, что раб Божий Сергий родом с Дальнего Востока. Сидел в тюрьме, паспорта нет, зато есть туберкулёз. Другой бы поспешил отделаться от несчастного, сказав, что он сам виноват, что дошёл до жизни такой, а главное - ему уже не помочь. Но отец Геннадий сумел поставить его на ноги, вылечил, помог стать хорошим мастером. Сергий потом помогал строить обе наши церкви. Лет десять он окормлялся у батюшки, а сейчас подвизается в одном из псковских монастырей. Этот человек должен был погибнуть, но живёт и славит Бога. Подобных историй у отца Геннадия немало, вот какой он человек.
Меня отец Геннадий направил на Свято-Иоанновские курсы при Александро-Невской лавре, где я смог приблизиться к пониманию, что такое наша вера православная, что у неё за история, каковы каноны. Это была хорошая школа. Довольно сказать, что лекции по Священной истории нам читал Игорь Цезаревич Миронович, преподававший в Ленинградских духовных школах с 60-х годов. Его называли старцем-мирянином. Сколько помню, он не расставался с большой Библией. Мог подозвать человека и что-то растолковать ему в ней. Он жил Священным Писанием, погружённый в него днём и ночью. Очень любил проводить параллели между Ветхим и Новыми Заветами, показать их связь с современностью. История мира была для него чем-то цельным, несмотря на громадные, глубокие знания о ней, точнее, даже благодаря им.
- Супруга была рада повороту, наступившему с вами на Валааме?
- Конечно, рада, ведь тоже намучилась. Приход Ирины в Церковь был естественным. Она тоже художник, вместе учились в академии. Помогает мне преподавать, иногда замещает. Беды, конфликты семейные и привели мою семью к общему знаменателю, к вере. С Божьей помощью стали жить. Есть у нас в семье такое правило. В конце каждого дня читаем общую молитву и просим друг у друга прощения. Каждый день начинаем обновлёнными. Это очень важно и скрепляет узы семейные так, как... не передать. Всё это мы выстрадали.
«Дворницкое дело - это тоже творчество»
- Андрей, что привело вас сюда, в Благовещенский приход?
- Это произошло, когда наша семья переехала на 9-ю линию Васильевского острова. Когда я увидел храм в первый раз, это было лет двадцать назад, он был пронизан металлическими конструкциями, в него были вколочены какие-то штыри. Здесь раньше находилось предприятие по изготовлению оборудования для лифтов. Куполов, конечно, не было, стояли гаражи, всё скрывалось за заводской оградой. А потом церковь воскресла, как птица Феникс.
Увидев, что она восстанавливается, я не мог пройти мимо. Сделал эскиз временного иконостаса, потом работал дворником при храме. Да, да, нехитрое дворницкое дело - это тоже творчество, как и любая профессия. Мы работали вместе с моим товарищем-художником - Борисом Павловичем Ширяевым. Он, между прочим, председатель секции Изобразительного искусства Российского творческого союза работников культуры. И осознавали свои мётлы как кисти. С большой теплотой вспоминаю эту работу.
Как архитектор я был вполне востребован, работал в Комитете по градостроительству, в мастерской профессора Ивана Григорьевича Уралова. Мы готовили планы пешеходных зон города, обустройства Малой Садовой и двора Капеллы, работали с малыми архитектурными формами для Невского проспекта - это фонари, журнальные киоски и так далее. Самый большой наш проект, заказанный епархией, к сожалению, пока приостановлен - комплекс при храме Успения Божией Матери на Охте. Работать было потрясающе интересно. В комплекс должны были войти церковь, воскресная школа, зал, гостиница, здание для секций и кружков. Мы всё сделали, но пока нет средств, чтобы осуществить задуманное.
Учиться у учеников
В изостудии при Благовещенском храме дети учатся рисовать, осваивают каллиграфию, иконопись, церковнославянский язык
- Вам приходилось учить детей раньше, до того как вы согласились вести изостудию при Благовещенском храме?
- Да, я преподавал на Валаамском подворье, но далеко было ездить, постоянные пробки на дорогах. Сейчас я веду занятия не только здесь, в православной школе, но и при Приморском культурном центре в Старой Деревне - изостудии «Разноцветный мир» и «Китеж». Центр хорошо оснащён, но главный минус - это светское образование. Как учить человека творить, если он ничего не знает о Творце?
Отношение к тому, что я говорю о Нём детям, было очень непростым. Помогла учёба в Академии постдипломного образования, где я подготовил работу «Преподавание основ православной культуры в синтезе с изобразительным творчеством». Диплом академии даёт право преподавать основы православной культуры в светских школах. Так что, когда возникли затруднения, я им воспользовался. С некоторыми ограничениями мне разрешили знакомить учеников с Библией - родители, кстати, восприняли это на ура. Хотя у нас учатся и атеисты, и мусульмане.
- Как вам удаётся справляться с современными детьми?
- Главное, конечно, увлечь. Если ребёнку нравится учиться, его можно убедить вести себя прилично. За всю практику пришлось расстаться лишь с тремя учениками. Если ребёнок нарушает дисциплину в первый раз, кого-то обижает, говорит неприличные слова, то получает белую карточку. Если не помогло, то вторую, третью. Только после этого говорю, что нам придётся расстаться. Иначе невозможно, учебный процесс будет полностью разрушен. Если ребёнок не увлечён уроком, он не даст покоя никому. Но бывает по-всякому. Одна девочка у нас получила три карточки. Говорю ей: «Не приходи больше». На следующий день смотрю - фигурка за порогом: «Андрей Иванович, пустите, пожалуйста, я больше не буду». Головку понурила. Обращаюсь к классу: «Простим?» - «Простим!» - «Ну ладно, садись». Это мой метод, который я никому не рекомендую. То, что хорошо для одного педагога, может не сработать у другого.
Одна из работ учеников изостудии
Но если говорить об изостудии при Благовещенском храме, то здесь всё намного проще. У меня есть возможность сравнивать преимущества и недостатки государственного - светского - и православного образований. Вывод такой. Сюда дети приходят рисовать после исповеди, причастия, и это совершенно другой уровень восприятия мира. С молитвой можно достигнуть значительно большего, другой уровень мобилизации, ответственности.
- Чему вы учите православных детей здесь, кроме рисования?
- Осваиваем каллиграфию, церковнославянский язык, иконопись. Нашему классу год. Сделали уже две выставки, Рождественскую и Пасхальную. Есть много интересных идей.
- Какие педагогические приёмы вы считаете наиболее успешными?
- Лучший педагогический приём - это подавать личный пример. Написать при детях несколько картин. Пусть посмотрят, как это делает художник. С другой стороны, я сам учусь у них детскому чистому взгляду на мир. В нём нет комплексов, шаблонов, стереотипов мышления. Вместе у нас что-то рождается. Учиться друг у друга, а не просто назидать - это можете считать ещё одним приёмом. С молитвой приступаем к главному, изображению человека. Сначала просто рисуем лица, изучаем пропорции. Постепенно-постепенно переходим к образу. Вот, например, лик Георгия Победоносца. Как придать ему победоносность, сделать так, чтобы сквозь лицо проступила душа?
Это чудо. Спрашиваю детей, бывают ли у них чудеса. Хором отвечают: «Да!» Когда учишься прозревать дела Божии, ощущать Его дыхание во всём, мир начинает тебя удивлять. Без удивления художник невозможен. Недавно шли с сыном по алее Александровского парка возле метро «Горьковская». Центр города, но слышим, как поёт соловей. Может быть, магнитофонная запись? Нет, видим этого маленького солиста. Наливается зоб, головка поднимается, и такие трели выдаёт, что диву даёшься. Мы стояли рядом, но соловей не обращал на нас никакого внимания, выполняя своё предназначение. Это было на Троицу, мы как раз шли со всенощной из собора Петра и Павла. Подходили люди послушать, как Царя Небесного прославляет природа.
* * *
На прощание Синельников подарил мне икону Владимирской Божьей Матери и свою картину с часовней Блаженной Ксеньюшки. Для меня место, где упокоилась святая, всегда было сердцем Васильевского острова. Андрей как-то угадал - неосознанно, конечно, но и неслучайно, наверное. Что мы ещё могли сделать друг для друга, два православных человека - художник и журналист? Он - подарить картину. Я - рассказать о нём.
