В детстве Рождество
ассоциируется с подарками под ёлочкой, сладостями, весельем, а ещё - с
предчувствием Чуда. Непонятным, бессознательным, но всепоглощающим и
правдивым. Взрослые так чувствовать Чудо не умеют. Иначе зачем бы Фоме
вкладывать пальцы в раны? Вот это желание проверить Чудо наощупь и
отличает нас от детей, способных поверить на слово. У
детей с воображением никаких проблем. И потому, когда моя четырёхлетняя
дочка, водрузив на плечи кукольный рюкзак, взаправду собирается идти к
папе, мне хочется плакать от умиления и тоски. От тоски - потому, что
папа за семью морями и вернётся, даст Бог, только через несколько
месяцев, а умиляет меня бескомпромиссная решимость чада, которое не
знает, насколько папа далеко, но уверена, что может до него дойти. В
этом всё волшебство детства, увы, недоступное взрослым.
В Греции на острове Родос есть особо почитаемая икона - Богородица Цамбика. Перед нею молятся о рождении детей. Икона стоит в храме наверху скалы, к нему ведут 300 довольно крутых ступеней. Я не совсем понимала, зачем нам подниматься туда в 40-градусную жару, когда у нас уже есть один ребёнок, так трудно давшийся, и думать о втором в силу многих отягощающих обстоятельств, мягко говоря, странно. Но муж настоял. И вот мы втроём шаг за шагом приближаемся к цели. Я то и дело бурчу на мужа, он - лениво отбивается, и только дочка безмятежно спокойна, и как-то непривычно серьёзна. Такое впечатление, что она одна знает, за чем идёт туда и ради чего пожертвовала своим дневным сном.
Наконец вершина. Дух захватывает от высоты и красоты. Вверху - бескрайнее небо, внизу - бездонное море. У огромной иконы Божией Матери - десятки пупсов, восковых и пластмассовых. Кто-то, отдавая дань древней традиции, принёс куклу в знак того, что молит о рождении ребёнка, кто-то - в благодарность за уже оказанную милость. И пока я, стоя перед Богородицей, пытаюсь собрать в кучу свои противоречивые мысли, дочь делово запускает руку в кучу с куклами, выбирает пластмассового пупса в розовых трусиках, прижимает к себе и принимается качать. Мы тщетно пытаемся отобрать у дочери «чужую лялю». Она отбивается и только сильнее прижимает её к себе. Не знаю, чем бы закончилась эта борьба за куклу, если бы не пожилая гречанка с эпическим именем Пенелопа. Она посоветовала оставить дитя в покое и вообще положиться на Промысл Божий. Дочка, довольная своей победой, радостно целует пупса, и мы, озадаченные и притихшие, спускаемся вниз. Муж что-то бормочет дорогой о том, что ребёнку нужен братик или сестричка, дочь, в знак согласия с папой, тискает и качает лялю, а я чувствую, что чего-то не понимаю в этой жизни.
С той поры прошло полгода. Иногда, собирая игрушки, я беру в руки куклу с греческим именем Цамбика и думаю: что это был за эпизод, и зачем? Просто выходка непослушного ребёнка - или что-то большее? И пока я так думаю, кукла остаётся куклой, а мечты - мечтами. И Чудо не случается. Потому что там, где есть место сомнению, нет места Чуду.
Завтра Рождество. Пора к всенощной. Подхожу поцеловать дочку. Она сладко спит и улыбается во сне. Рядом на подушке спит её греческая «ляля». Глаза мои предательски влажнеют. Мне грустно и немного стыдно перед дочкой за то, что не смогу подарить ей сестричку. Или смогу? Мысли разлетаются, мозг трещит по швам, ещё минута - и я разрыдаюсь. Тихонько накрываю дочку одеялом и целую в щёку. Она отвечает сонной улыбкой. Тихая ночь опускается на город. Мне вдруг становится легко и беспричинно радостно. Надо идти. Теперь я знаю, о чём буду молиться в храме у Вифлеемской иконы Богородицы. Ещё тогда, в Вифлееме, у входа в Пещеру Рождества, за год до рождения дочки, улыбка Божией Матери дала мне надежду. Что же мне мешает надеяться теперь?
Посреди храма большая ёлка сверкает красно-золотыми шарами. Поют тропарь праздника. А мне вспомнилось, как много лет назад я впервые попала в храм к праздничной всенощной, и Рождество обрело звук и свет и какое-то не знакомое мне раньше величие.
Но по-настоящему лик Рождества открылся мне лишь спустя годы в Вифлееме. Группы пилигримов быстро сменяли друг друга, но мы всё же успели спеть «У Вифлеємі дивна новина...» Паломники, кажется, из Кореи, не разбирая ни слова, смиренно застыли у входа в Святой Вертеп, понимая, что мы делаем что-то очень важное. У нас нет ни ладана, ни смирны, ни золота, наше песнопение - это наш скромный дар рождённому Господу. Возглас диакона, словно машина времени, возвращает меня к реальности. И, кажется, Богородица улыбается только мне одной. Между нами есть какая-то только нам ведомая тайна. Тонкий запах ладана обволакивает храм, оставляя в воздухе невесомо-реальное ощущение Чуда, которое вот-вот родится в убогой пещере и в моей душе.
Верую, Господи, помоги моему неверию!
