Алексей Иванович Сидоров
- профессор Московской Духовной Академии, специалист по трудам древних
Отцов Церкви - был гостем на Троицкой православной выставке и выступал
перед собравшимися. Здесь мы приводим пересказ его беседы - несколько
сокращённый и приспособленный для нашего читателя.
...На дворе были ещё советские годы, я работал в Академии наук, в
Институте истории СССР, и занимался изучением древних христианских
ересей: гностики, манихеи... Защитил по этой теме кандидатскую, взялся за
докторскую... Читал в подлиннике и Платона, и Плотина, и даже весьма
непростые книги Прокла... А потом моя жена захотела, чтобы мы обвенчались
по православному обряду; и мы поехали венчаться - подальше от Москвы,
чтобы не раздражать начальство, - в Псково-Печерский монастырь. И там
привела меня судьба познакомиться с великими печерскими старцами:
о.Иоанном (Крестьянкиным) и некоторыми другими. Впрочем, я тогда их
величия нисколько не понимал, для меня они были просто бородатыми
старичками. И вот один из этих старичков спрашивает меня: «А ты знаешь,
Алексей, что душа-то человеческая безсмертна?» Я взглянул на него
свысока: это он мне говорит о безсмертной душе? Да я про безсмертную
душу читал и у Платона, и у гностиков, я про это учение столько всего
знаю, что ему и не снилось! А он послушал меня, вздохнул и говорит: «Я
за тебя молиться буду, Алексей!» Я пожал плечами: мол, молись,
пожалуйста, если тебе так хочется. И уехал в Москву. И с того дня начал
замечать, что мир перед глазами моими светлеет, словно с окна
смывается грязь. Какая-то детская чистота начала проявляться, какое-то
тепло... Я потянулся душой за этим светом - и шаг за шагом пришёл к
Церкви. Такова была моя первая встреча со святоотеческой молитвой.
Вскоре поехал я в паломничество в Троице-Сергиеву Лавру, и один
тамошний монах спросил меня, чем я как учёный занимаюсь. - «Древними
ересями!» - «Ну и ну! Зачем тебе эти еретики? Займись-ка лучше древними
Отцами Церкви! Их столько - непереведённых!» И я послушался совета, и
передо мной открылся такой дивный, светлый мир, о котором я прежде и не
подозревал.
Первым Святым Отцом, за труды которого я взялся, был прп. Максим
Исповедник, греческий святой VII века. Какая интеллектуальная высота,
какая глубина постижения, какой могучий ум! Но как же трудно его
переводить! Например, один из излюбленных его терминов - «логос». У
этого греческого слова чрезвычайно много значений: «слово», «разум»,
«речь» и много, много всего, даже «литературное произведение». Этим же
словом называют и вторую ипостась Пресвятой Троицы - Бога Слово. А по
учению Максима Исповедника, весь мир пронизан некой Божественной
энергией - «логосами бытия». Как понять этот термин? Как его перевести?
«Слова бытия»? «Разумы бытия»? Нет, это всё не то. Долго я размышлял
над переводом, и уже склонился к тому, чтобы оставить этот термин
непереведённым: так и писать - «логосы» или, ближе к греческому
произношению, - «лёгосы». Понятно, что русскому читателю это слово
ничего не говорило, и мысль святого Максима оставалась темна. И вдруг
меня осенило: «смысл» - вот как надо перевести! Тогда станет ясно:
Максим Исповедник утверждал, что весь мир пронизан Божественным
смыслом! Господь насыщает мир смыслом, делает его осмысленным, придаёт
бытию целесообразность и основание! Судите сами: что такое наша жизнь?
Мы рождаемся, растём, взрослеем, потом начинаем стареть, потом умираем,
потом нас закапывают в землю - точно так же, как закапывают в землю
трупы наших домашних животных. Вот и всё. К чему была эта жизнь? Чего
мы достигли в результате? Ямы? Разложения на химические элементы? Где
тут смысл? А смысл обретается только в Боге, только в Нём вся наша
жизнь выстраивается в некую связную смысловую цельность, увенчанную
достижением Бога. И так во всём: всякое явление материального мира было
бы совершенно безсмысленно, если бы Господь не пронизал его Своими
смыслами. Вот как глубока мысль святого Максима! Я был восхищён.
Но
постепенно я начал понимать: достичь такой глубины невозможно одними
только умственными усилиями. Как ни изощряй ум, а есть вещи, которые
навсегда останутся непостижимыми для человеческого мозга, - их надо
постигать сердцем, причём сердцем, очищенным молитвой и исполнением
заповедей Божиих. Древний святой Евагрий Понтийский говорил: «Если ты
богослов, то будешь молиться истинно, а если истинно молишься, то ты -
богослов». Взять того же Максима Исповедника - что это был за человек?
Богатый византийский аристократ, который ради Господа оставил всё
мирское и стал монахом; он отстаивал Православие перед лицом
высокопоставленных еретиков; ему отрезали язык, отрубили правую руку,
отправили в дальнюю ссылку, но принять ересь так и не смогли заставить. И
выходит, что высота богословия святого Максима покоится на высоте его
подвигов, сила ума - на силе души. Вот чем светские интеллектуалы
отличаются от Святых Отцов: те полагались только на свой ум и забредали
порой в непроходимые дебри, а эти соединяли ум и сердце с молитвой - и
устремлялись прямо к Божественной Премудрости. Обращаюсь к
интеллигентам: помните, как в своё время мы все увлекались немецким
писателем-философом Германом Гессе, его книгой «Игра в бисер»? Что же
теперь? Игра осталась игрой - пусть даже интеллектуальной. Помогла ли
она нам сделать душу чище, а сердце добрее?
Святоотеческое наследие - это не только книги древних. Святые Отцы во
всякую эпоху есть на земле; к святоотеческому наследию относятся и
такие сравнительно недавние труды, как творения святителя Феофана
Затворника, которого отделяют от Максима Исповедника более тысячи лет.
Святоотеческое наследие - это и писания Иоанна Кронштадтского,
созданные в ХХ веке. Видимо, и письма отца Иоанна (Крестьянкина) -
нашего современника - это плоды с того же древа. Но моя специальность -
Святые Отцы древности. Вы спросите меня: к чему нам, современным
людям, творения древних Святых Отцов? Ведь они жили в мире, ни в чём не
похожем на наш: старцы в египетской пустыне целые недели проводили в
одиночестве, в безмолвной молитве, лишь изредка собираясь для
совместного богослужения; они могли (и такие случаи бывали!) над одной -
всего лишь одной! - строкой из Писания размышлять не только неделями и
месяцами, - годами! Как нам, суетным, равняться на них? И зачем?
Ну, хотя бы затем, что без Святых Отцов мы никогда не сможем
по-настоящему понять Слово Божие. Вне Церкви постижение Священного
Писания вообще невозможно; я, будучи неверующим, не раз принимался
читать Библию и даже с грехом пополам одолевал Книгу Бытия. Но когда
дело доходило всего лишь до Книги Левит, я - в ту пору уже кандидат
наук - пасовал и прекращал чтение. Только начав участвовать в церковных
таинствах, впервые попытавшись исполнять заповеди, я вдруг
почувствовал, что ум открывается навстречу Писанию. И всё-таки даже
церковному человеку нельзя полагаться только на свой ум. Разумеется,
каждый нормальный православный человек читал Евангелие, и не раз, и
каждый уверен, что понимает его достаточно хорошо. Но попробуйте
почитать Иоанна Златоуста - его толкования на Евангелие от Матфея, - и
вы вдруг с удивлением обнаружите, что не подозревали и о десятой части
тех богатств, которые предлагает нам евангелист. Более того: вам может
показаться, что вы вовсе не читали Новый Завет или читали какую-то иную
книгу, - так глубоко толкует Евангелие Златоуст. Да, надо немного
приспособиться к его языку, столь не похожему на язык современности.
(Мне даже кажется иногда, что современная речь, чудовищный современный
жаргон - это и не язык вовсе, а некая форма безсловесности; мы
понемногу обращаемся в безсловесных тварей). Преодолейте это, совершите
такой труд - и перед вами откроются глубины богопознания. Читайте
Иоанна Златоуста, читайте Феофилакта Болгарского - без этого вы не
можете утверждать, что поняли Евангелие, без поддержки Святых Отцов
Писание в наших душах не живёт.
Вот о чём хочется ещё сказать: когда читаешь Святых Отцов, то
понимаешь, как мы их недостойны внутренне. Это понимание даёт нам
смирение, в том числе и интеллектуальное смирение. Порою мы безуспешно
бьёмся над той или иной мыслью из святоотеческого труда и вдруг
понимаем, что слишком грешны, чтобы её понять. И приходится усилить
молитву, усилить труды по очищению души - так Святые Отцы потихоньку
подтягивают нас до своего состояния. Богослов без стремления к
праведной жизни - не богослов.
Святые Отцы прекрасно знают, что не всё можно объяснить словами, что
есть нечто, что навсегда останется тайной: например, соединение в
Иисусе Христе двух природ - Божественной и человеческой. Мы никогда не
поймём умом, как происходило это соединение, и лишь в Таинстве
Евхаристии можем чуть-чуть приблизиться к постижению этой тайны. И всё
же Господь не запрещает нам рассуждать о ней, пытаться её постигнуть.
Как в таком случае поступают Святые Отцы? Откройте труды Григория
Богослова - вы поразитесь, с какой бережностью, с каким смирением
говорит он о непостижимом. С каким целомудрием! Вот чему ещё мы можем
учиться у наших древних учителей - целомудрию ума, вещи в наши дни почти
непредставимой. Григорий Богослов в своих трудах лишь тонко очерчивает
для нас границы тайны. Он пытается приблизить эту тайну к нам, но
никогда не пытается раскрыть её полностью, говорить о том, о чём не
надо говорить.
Святые Отцы очищают нашу мысль. Вы помните, я в своё время изучал
древние ереси и тогда очень увлекался учением Оригена. Ориген, как вы
знаете, говорил, что Бог настолько милостив, настолько любит Своё
творение, что Его милость и любовь превзойдут все человеческие немощи,
грехи и зло, - и в конечном итоге все спасутся. Причём спасутся не
только самые страшные грешники - убийцы и так далее, - но спасётся и
диавол, потому что любовь Божия безсмертна и всепоглощающа! И я вслед
за Оригеном полагал, что только так и должно быть. Разве милость Божия
чем-то ограничена? Он же нас так любит! Если любовь Божия не может
превзойти наших немощей, то что же это за Бог такой?
И только изучая Святых Отцов, я начал понимать: ничто нечистое в
Царствие Божие войти не может. Бог может и убийцу очистить против его
воли, - но это будет акт насилия, а не любви. Бог же ищет любящих его.
Мы любим Бога и из этой любви поднимаем на себя подвиги, бежим от
греха, стремимся жить нравственно. Любовь - агапе (греч.) -
вот термин, постоянно встречающийся у Святых Отцов. Эта любовь лежит и в
основе их богомыслия, ибо без любви невозможно постигнуть ничего - не
только Бога, но и ближнего своего, с которым бок о бок живёшь много
лет. Только возлюбив его, как самого себя, можно и понять его, как
самого себя, а до тех пор все наши умственные построения будут весьма
приблизительными и неточными.
Вот, наверное, главный урок Святых Отцов: в основе познания лежит
любовь, источником мудрости является любовь, силы уму и сердцу даёт
только любовь. Такое не прочтёшь ни у одного светского философа - для
них это закрыто. А перед нами эта тайна распахнута - остаётся только
взять её и поставить в основу жизни.
