ПРОРОК В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ
8 июня 2011 года исполнилось бы 60 лет полковнику Российской армии,
казачьему полковнику, товарищу Верховного атамана Союза казаков России,
большому другу и автору «Русского Вестника» В.В. Наумову, злодейски
убиенному врагами России.
«Владимир Владимирович Наумов служил верой и правдой Отечеству, пока Отечество не уничтожили вероломно и обманно. Как мог послужить офицер Родине, выйдя в отставку? Для Владимира Наумова таким служением стало возрождение казачества. Потомственный донской казак, он стал товарищем верховного атамана А.Г. Мартынова и ставил славному казачьему племени его задачи в деле освобождения и возрождения Руси.
Он писал, обращаясь к ним: «Смотрите, что есть сегодня наша земля, загайдаренная, очубайсенная поверхность, покрытая хакамадными наростами, среди которых мельтешат непрерывно абрамовичи. Поверхность эту трудно назвать землей, ибо она непригодна для жизни. И народ вымирает. Положение дел таково, что без урагана перемен, который бы очистил нашу землю, гибель России становится неизбежной. И от нас с вами зависит, как скоро буря выметет мусор и нечистоты, и вернет нашей земле прекрасный лик Святой земли».
Духовный вождь казачества - так можно назвать Владимира Наумова, и это напугало врагов Отечества больше всего...
Последний раз в своей жизни полковник Владимир Наумов выступал в Омске на общероссийском казачьем круге. Это было в июне 2004 года. Вот что он говорил там перед лицом всего русского казачества: «Нам предстоит понять, что поход сил зла для окончательного погубления России неминуем, ибо Четвертая Мировая - война цивилизаций уже идет. В этой войне окончательно должна восторжествовать западная иудео-христианская (на самом деле - антихристианская) цивилизация. Первый удар в этой войне наносится по православно-славянской цивилизации с целью ее окончательного и полного уничтожения... В этой беспощадной войне сил зла против воинства Христова пленных и стоящих в стороне быть не может. Фронт внешний и фронт внутренний в этой войне смыкаются. И самое главное для нас сегодня - вновь обрести свое предназначение хранителя и защитника Святой Руси, а следовательно и мира от наступающих орд антихриста»...
Т. Л. МИРОНОВА
http://www.rv.ru/content.php3?id=9041
АТАМАНАМ КАЗАЧЬИХ ВОЙСК ОТДЕЛЬНЫХ ОКРУГОВ (ОТДЕЛОВ) СОЮЗА КАЗАКОВ РОССИИ
8 июля 2011 г. исполняется 60 лет со дня рождения одного из ярких лидеров Российского казачества первого заместителя Верховного атамана Союза казаков России Наумова Владимира Владимировича, убиенного 3августа 2004 года.
В соответствии с православной традицией и казачьими обычаями
Предлагаю:
1. Атаманам казачьих войск отдельных округов (отделов) заказать
заупокойные панихиды на 8.07.2011г. в ближайших храмах и монастырях об
убиенном воине Владимире и убиенной дочери его Елене.
2. Атаманам и членам атаманских правлений, казакам принять участие в заупокойных панихидах.
3. Подготовить и опубликовать памятную статью о первом
заместителе Верховного атамана Союза казаков России Наумове Владимире
Владимировиче в газетах на интернет-сайтах.
4. Директиву довести до казачьих станиц включительно.
П. Ф. ЗАДОРОЖНЫЙ,
Верховный Атаман Общероссийской
общественной организации «Союз казаков»,
член Совета при Президенте Российской Федерации
по делам казачества
http://www.rv.ru/content2.php3?id=4010
ПАМЯТИ ДРУГА
О Владимире Владимировиче Наумове
Писать о Владимире Владимировиче Наумове и просто, и одновременно сложно.
Просто, потому что он был открыт в общении, ясен и понятен, всегда предельно четко и откровенно, порой даже чересчур, излагал свои мысли, никогда не вилял ни в мыслях, ни в поступках, был душевен с друзьями и внимателен к ним, несгибаем и жесток по отношению к недругам и дуракам. Убедиться в этом мне в свое время представилось немало случаев.
Сложно, потому что его личность, и в далекой молодости выглядевшая далеко не ординарно, стала, когда он начал серьезно заниматься делом всей своей жизни, приобретать все большие масштабы и порой неожиданные оттенки, становясь с течением времени все более и более крупной и великой, а теперь, увы, - отдаленной.
Мы познакомились с В.В. Наумовым, Володей, как его тогда называли (бывало даже и Вовкой), в одной из стран Северной Африки в последние дни августа 1977 г., когда волей судеб и начальства я оказался в одной с ним воинской части. Оба мы были военными переводчиками, Володя - опытным и даже повоевавшим, я - начинающим, разница в годах была незначительной, и мы быстро подружились. Нас, как вспоминается, объединяло многое, прежде всего, любовь к своей стране, ее литературе, истории, стремление знать о ней побольше правды, до которой в те времена достучаться было ой как непросто. Была еще любовь к языку, в данном случае - французскому, поскольку от арабского Володя отошел, как он говаривал сам, по принципиальным соображениям и при первой выпавшей возможности. Мы часто собирались в различных, как говорится, форматах, выпивали - по мере возможностей в мусульманской стране пребывания, почти всегда пели, чаще других - казачьи песни, до которых он был большой охотник. Он неплохо рассказывал всякие истории, был мастером на самые разные анекдоты, которых знал множество, откуда-то доставал новые, и это в отсутствие в те времена Интернета. Сам что ли сочинял, наверное. Словом был душой любой компании.
Главное, что в нем привлекало людей - и тогда, и впоследствии, как мне кажется, - был его сильный характер, если хотите, личность, которая уже тогда проглядывалась сквозь слова, оценки, обычное в те времена для молодых людей ёрничанье по поводу тогдашней правящей системы, ее начальников и ее апологетов. Наверное, сказывались и его физические данные - высокий рост, гордая посадка головы, взгляд «с высоты», громкий и четкий, как говорится, командный голос. Тогда, в самом начале нашей дружбы, я хорошо запомнил фразу, которую Володя часто повторял, что он является русским офицером в шестом поколении и донским казаком - чуть ли ни в двунадесятом - с незапамятных, словом, времен, При всем при том, никакого позерства или дешевой кичливости на этот счет за ним не водилось, он держался предельно скромно и никогда не навязывал своего мнения.
Было что-то еще в нем, тогда не очень уловимое, почему к Володе внимательно прислушивались и мы, лейтенанты и старшие лейтенанты, и люди постарше в званиях и по возрасту - подполковники-полковники. Пару раз мне удалось посидеть на его занятиях, и ей-богу, он своим переводом делал более 90% лекции, которую по конспекту дежурно зачитывал офицер-специалист (по-нашему, переводческому, хабир). Было чему поучиться, и не только с точки зрения языка, который был очень хорошим, даже чересчур в местных условиях. Иногда мне казалось, что некоторые начальствующие деятели, особенно, из политсостава, Володю просто побаивались, стараясь с ним не связываться, даже по мелочам.
А и было из-за чего. Володя вел себя чрезвычайно свободно, мог и на утренней пятиминутке, и на учебе, и даже на партсобрании (тогда за границей оно именовалось профсоюзным) повести дело в неожиданную сторону, а то и выкинуть что-нибудь из ряда вон выходящее, абсолютно фрондерское. Помню, однажды, году в 1978, на каком-то теоретическом семинаре - то ли по Марксу-Энгельсу, то ли по Ленину, то ли по последнему литературному шедевру Л.И. Брежнева, когда всем уже надоело слушать и пережевывать одно и то же, он встал и после короткого вступления на обсуждаемую тему, без перехода, заявил, что кроме всего прочего является сторонником монархии в России и что она, вкупе с православием, является основой российской государственности и представляет единственно возможный выход из кризиса, в котором с 1917 года находится наша страна. Большинство присутствующих обалдело, заметно уменьшилось в размерах в ожидании скандала, как говорится, с оргвыводами, однако наш тогдашний командир, полковник, кстати, тоже донской казак, свел Володины заявления к шутке и сумел замять инцидент, не выведя его за пределы коллектива. Честно говоря, как ему это удалось тогда, не представляю себе и сейчас, в коллективе были политработники и целый ряд «сочувствующих», готовых на все, хотя бы ради продления служебной загранкомандировки.
Что тогда говорить о том, какие «котелки» Володя выкидывал, когда мы рассуждали в своей компании, сидя за стаканом местного вина или пива. Во многом, благодаря ему, я (и не только я, насколько мне известно) стал иначе смотреть на многие события в нашей стране - Октябрьский переворот 1917г., гражданскую войну, события тридцатых годов.
Не могу вспомнить, чтобы мы когда-то с ним ссорились. Впрочем, однажды, ближе к окончанию срока моей двухгодичной командировки, случилось так, что Володя, хорошо зная о моем желании как можно скорее закончить службу в армии и уйти «на гражданку», опять же во всеуслышание заявил, что мечтает оставить меня в вооруженных силах, поскольку, мол, там мое природное место. Возмущению моему не было предела, я его готов был поколотить, тем более что начальство усиленно предлагало мне продлить пребывание, а я столь же упорно отказывался. Наш разлад кончился тем, что больше эта тема не затрагивалась, хотя я знаю, что он остался при своем мнении и изредка напоминал мне об этом позже. Тогда это вызывало у меня совсем другие эмоции, и мы с Володей попросту смеялись над темой.
После возвращения из командировки, почти одновременного, мы продолжали дружить, несмотря на то, что Володя тогда с семьей обосновался в родительской квартире в Орехово-Борисово, а я - на Соколе. Расстояния не слишком пугали, многие праздники встречали вместе, с семьями, малыми детьми, делились успехами и неудачами, которых было поровну. Хорошо помню, как однажды, ближе к девяностым, Володя без звонка ввалился в мою дверь страшно довольный и веселый. «Сделали большое дело» - с порога заявил он и показал небольшую, невзрачного вида брошюру под названием «Авиационный кодекс», первый документ подобного рода в Советском Союзе, как он с гордостью заявил. Это была его конкретная работа, по-моему, сделанная к окончанию второго высшего, юридического образования.
Всегда буду помнить, как зимой 1987 г., когда мне пришлось в срочном порядке менять квартиру, я стал обзванивать своих друзей и знакомых с просьбой помочь. Володя примчался первым и весь день, на морозе, таскал мебель и прочее барахло, умудрившись при этом не разбить, как по итогам переезда сказала моя мать, «ни одного яйца». При этом еще успел подружиться с моим другом и родственником, оказавшимся, как и Володя, авиатором.
В лихие девяностые, когда у большинства из нас жизнь пошла вразнос, Володя «с головой» ушел в казачьи дела (он и раньше говорил, что мечтает только об этом), быстро стал в тех рядах одним из наивиднейших лидеров. У меня хватало своих дел, были трудности и неприятности на службе, общаться приходилось не часто, урывками. Несколько раз, когда он в перерывах между бесконечными командировками находился в Москве, я забегал к нему в кабинет на Калининском проспекте. Володя, сидя на фоне огромного, в рост, парадного портрета Николая II, подробно и очень интересно рассказывал о заботах и проблемах российских казаков, с интереснейшими экскурсами в историю, мало при этом говоря о самом себе. Много позднее, от знакомых, а порой и просто случайных людей мне становилось больше известно о том, чем он тогда занимался на Северном Кавказе, в Чечне, Приднестровье и других местах, как он организовывал казачьи экспедиции в Сербию и другие пылающие точки, где решалась славянская судьба. Очень хотелось бы, чтобы его товарищи по оружию, знающие больше об этом периоде Володиной жизни рассказали о ней. Не знаю, как другие, а я прочел бы такие воспоминания с огромным интересом.
Приезжая изредка к нему на день рождения на дачу в Малино, я видел, сколько туда приезжало народу со всех концов России, вернее, Советского Союза, как приветствовали его казаки с Дона, Кубани, терцы, сибиряки, забайкальцы, черноморцы, казаки из Казахстана, дальнего зарубежья и многие другие. Было видно, что он является неким организационным, притягательным центром, вокруг которого собираются люди самых разных профессий и возрастов из самых различных мест. Наверное, наверняка, этот фактор сыграл свою роль в его трагической гибели.
Чтение соответствующих изданий и газет, в которых появлялись его многочисленные статьи и очерки, подтверждало и то, что Володя являлся и идеологическим центром, остро и оперативно реагировавший на любые актуальные события, происходящие в нашей стране и мире, чьи мысли и выводы вызывали к себе самое серьезное отношение у самых разных сил. С его оценками можно было спорить, не соглашаться, но были точны и искренни, логичны и обоснованы, как правило, хорошо подкреплены фактами и соответствующим анализом. К тому же материалы эти были составлены на хорошем русском языке, что в нашу эпоху всеобщей полуграмотности было моментом немаловажным.
Дальше жизнь нас разнесла в разные стороны, общаться приходилось больше по телефону и через друзей. Тогда, даже за границу, информация о том, как Володя «казаковал» поступала ко мне из самых разных источников. Какой бы она ни была, всегда было приятно слышать о нем, гордиться тем, что делал мой брат и товарищ по военной службе, казачий полковник В.В. Наумов.
О трагической гибели Володи мне стало известно в день его похорон. Тогда, в преддверии очередной командировки, я находился далеко от Москвы, где о мобильной связи уже слыхали, да не очень-то видали. Случайно я дозвонился домой и мой сын «ударил обухом по голове», сказав, что «дядю Володю сейчас хоронят на Головинском кладбище». Доехать туда в этот день не было никакой возможности.
На сороковинах мне удалось побывать и на Головинском, и в казачьей церкви на Ордынке. Я сидел рядом с Ольгой Наумовой, Володиными дочерьми, коллегами и друзьями, слушал как что-то говорили, вспоминал, жалел, пожалуй, более всего о том, что мы так мало встречались в последние годы. Было тревожно и тяжело, в горле торчал жесткий комок.
В августе 2010 г., когда вся Центральная Россия изнывала от пекла и пожаров, Ольга позвала меня в Малино, и я поехал, как и когда-то, на Крюковской электричке с Ленинградского вокзала. Сорок минут в вагонной душегубке тянулись нескончаемо долго - в ожидании встречи с Володей на том месте, где какая-то паскудная, преступная рука оборвала его жизненный путь. Детали происшедшего в тот страшный вечер рассказала мне чуть позже Ольга, а пока я шел по тропинке от станции сквозь небольшой, запущенный перелесок, затем по поселку. Перед поворотом, откуда до Володиной дачи было уже рукой подать, слева у асфальтовой дорожки я увидел небольшой палисадник с православным крестом и надписью о том, что на этом месте погиб полковник В.В. Наумов. Не знаю, как других, меня этот памятник искренне тронул за сердце. Спасибо тебе, Ольга за него, за то, что свято хранишь память о Володе.
Перед сороковинами смерти Володи мне приснился сон, хотя такое бывало нечасто. В белой форме и на белом же коне, очень похожий на генерала М.Д. Скобелева на известной картине Верещагина, он был весел и красив, скакал куда-то вдаль, вздев вверх руку с казачьей нагайкой.
Прости нас Володя, если были перед тобой вольно или невольно виноваты, вечная тебе память.
В. ЧАМОВ,
бывший посол РФ в Ливии
В ОДНОМ СТРОЮ
Долго я не мог взяться за «перо. Какая-то суета и череда бесконечных хлопотных дней не давала приступить к этой работе. То ли подспудно думал, что как только утихнет вал статей, воспоминаний, и имя его, как и многие имена, станут «теряться из обихода повседневной жизни, но нет! Его образ, слова, поступки, как искры действий, заставляют постоянно выявлять этот образ. И это так и должно быть. Ведь он был мой друг и не только; он был казак, русский офицер и мой духовный побратим. Сегодняшняя повседневность всё сильней и рельефней проявляет и утверждает его слова - идет Четвертая мировая война. И я очень рад, что стоял и стою рядом с ним плечом к плечу в этой битве!
Имя ему Владимир Владимирович Наумов, донской казак станицы Великокняжеской, Товарищ Атамана Союза казаков и мой побратим.
Впервые мне довелось встретиться с ним в 1991 г. осенью в Уральске, в честь 400-летнего служения Уральского казачества Российской короне. До этого я как Тов. Атамана ИКВ получал от В.В. Наумова документы и циркуляры, обобщающие материалы, которые своим содержанием и направленностью вызвали во вне невольный интерес, т.к. были созвучны моим личным убеждениям.
События в Уральске как-то забыты и задвинуты за кулисы нашего казачьего возрождения, ибо вслед за ними последовали события на Кавказе и Приднестровье. Но скромный Уральский крестик на малиновой ленте, прикреплённый на казачьем мундире, сразу же возбуждает чувство побратимства и казачьей силы, когда четыре или пять сотен казаков разметали своей монолитной колонной тысячи казахских националистов. Эти барымтачи, свезенные со всех жузов Киргиз-кайсакии были обкурены, опоены водкой. Тогда я впервые увидел воочию «правоверных мусульман» с повязками на лбу, обозначавших, что они «войны ислама и смертники».
О серьезности конфликта говорило письмо на моё имя секретаря Уральского обкома КПСС Мордасова, настойчиво рекомендовавшего, во избежание кровопролития, не приезжать в Уральск. Но делегация иркутян в составе трёх казаков прибыла в Уральск, и это были единственные желтые лампасы от всей Восточной Сибири и Дальнего Востока, впрочем, как и в Приднестровье.
Здесь-то я увидел впервые казачьих Атаманов, разноцветье лампас и мундиров, всё мне было чудно и внове: манера обращения, поведение, и т.п. А.Г. Мартынова уже тогда называли «батькой».
Впервые на Совет мы собрались на квартире Александра Андреевича Качалина, уральского Атамана. О нем также стоит сказать на особицу. Это был уникальный и колоритный казак. На то время Уральцы были, пожалуй, - самое монолитное и отмобилизованное войско с единой формой одежды, чудом где-то доставшие малиновый приборный материал. Сам «Андреич», как его любовно называли окружавшие, был родом донской казак станицы Гниловской. После его смерти Войско утратило своё первенство, и стало дробиться... Кто его знает, был бы жив Качалин - навряд ли Уральская область осталась бы в Казахстане. Я очень горд, что в дальнейшем он всегда останавливался со мной в номерах гостиниц «третьим» из экономии средств, и всегда кормил чуть ли не ритуально черной икрой, и только ложкой. А впервые это произошло у него на квартире. Там я увидел Атамана А.Г. Мартынова, Атамана с Дона Попова, походного Атамана с Кубани Бобкова, Волжского Атамана Гусева, П.С. Федосова со Ставрополья, и, наконец, тогда походного Атамана СК Володю Наумова. Это был высокий стройный офицер, в немного не по росту донском казачьем мундире, шикарные сапоги бутылками. Живой общительный взгляд, очень пристальный по необходимости, он уже тогда определял, кто есть кто, и его радостная улыбка, как-то стала мне понятна. Мы оказались воочию в той чудесной сказке, о которой мечтали с детства: где были погоны и лампасы, фразы «господа казаки», «любо». Было достаточно часа - полутора, чтобы нам всем убедиться в том, что мы из единого теста замешаны, все монархисты. Любим Отечество, верны Православию, и совсем никто не планировал строить киоски, шопы, и заполучить гешефт, не было и речи о льготах и кредитах, а только готовность постоять за обиды русские.
Здесь впервые я увидел исполнение службы Походным Атаманом. После многих вариантов, он настоял, чтобы казачья колонна от осажденного осатаневшими националистами Кафедрального собора Архистратига Михаила колоннами в шеренгу по шесть казаков двинулась к месту проведения Круга. А ситуация была весьма жесткая: машина архиерея была перевернута, и собор с папертью был островком России среди «правоверных». Это потом я узнал, что резня в Туркестане и Амангельды Иманова ничем не отличалась от резни в Чечне. Так же вспарывали животы женщинам, и били об угол младенцев. Фанатики ислама в ненависти к гяурам одинаково кровожадны во всех уголках земли.
Но мы были неискушенны, храбры и счастливы, что мы - казаки. Наша колонна, как нож сквозь масло, прошла через орду верещащих, обкуренных киргиз-кайсаков. Те махали ослопами, рвали на себе рубахи, почему-то текли красные сопли. А казаки под предводительством Атаманов, чеканя шаг, шли и шли к своему возрождению.
С этих пор у меня завязалась с Володей большая дружба. В отличие от многих москвичей и донцов, он не прыгал на одной ноге где-нибудь за киоском, переодеваясь в казачью форму, а появлялся стройный, по-офицерски элегантный. Он никогда не курил на ходу, не сплёвывал, и т.д. Это была настоящая военная кость. Отрадно, что во мне он быстро определил опору в Восточной России, но служба - службой, а дружба - дружбой. Володя часто и, видимо, охотно ездил к нам в Иркутск, или останавливался у нас, чтобы двинуться дальше.
О прошлом, настоящем и будущем мы могли говорить бесконечно. Нам никогда не хватало ни дня, ни ночи. На нас шикали в поездах, нас укладывали спать дома, но ни там, ни в гостиницах нам ни на что не хватало времени.
Москвичи довольно редко приглашают к себе домой гостей. В этом своя специфика многолюдной столицы. Но Володя почти сразу же пригласил меня с женой в гости. Это была очень скромная квартира, дочери, его мама и верная жена, идущие с ним вместе и поныне.
И, конечно, книги. Казалось бы, мы будем вечно шагать и биться не только в духовной, но и реальной брани. Мы были так счастливы в казачестве. Но вот его не стало. Он был убит ритуально, а вслед за ним была убита и его дочь. Убийцы его не найдены, и по сей день где-то благоденствуют, как и еврей-убийца Игоря Талькова.
Владимир, видимо, предчувствовал свою гибель. В последнее его Рождество мы были в кадетском корпусе г. Москвы. Как ни странно, он был в «гражданке» - в джинсах и в такой же как у меня обуви «казаки». Как-то странно посматривая на меня, он сказал, что потихоньку лечится, и что-то у него со зрением. И показал мне на листе кальки как бы состоящие из ромбиков изображения скорпиона, якобы сканированное офтальмологами с его правого глаза. Это довольно серьезно - говорил он.
А последний раз я видел его на Всероссийском Круге в Омске. Там были какие-то недоразумения по спискам награжденных казаков, и вот он вышел какой-то танцующей походкой на плац, и стал зачитывать Приказ... Таким он и стоит в моих глазах: высокий, стройный, в синем донском мундире с алыми лампасами и околышем, а на груди Кресты: за Урал и за Приднестровье, где мы с ним и были.
Вечером мы впервые не поговорили, он сослался на сильную усталость, а на утро вышел на веранду гостиницы, и почему-то там умывался. Выглядел устало. Уселся к нам за стол, и мы, с Зайцевым и сыном моим Игорем, долго и усердно распевали казачьи песни. Особенно запомнилась «Ты калина, ты малина...».
Где бы я ни был, именно эта песня почему-то ассоциируется с моим побратимом Володей Наумовым. Пел он и «Ворона», и «Не для меня», и многие другие, но вот эта пронзительно грустная, и вместе с тем оптимистичная песня запала мне в память о друге, казаке, соратнике, побратиме и начальнике - Владимире Владимировиче Наумове.
Устами Тараса Бульбы, которого мы оба любим, бесконечно, сказано, что много бывало разных товариществ, но такого как у нас на Руси - нигде нет. И это я сказал о нем.
Н. М. МЕРИНОВ,
Войсковой атаман ИКВ, казачий полковник
http://www.rv.ru/content.php3?id=9078
ЖИЗНЬ ПО ЗАПОВЕДЯМ ХРИСТОВЫМ
Памяти брата, друга и соратника В.В. НАУМОВА посвящается
Неумолимо, безудержно бежит время, оставляя в истории, в сознании
людей события и даты, высвечивая личности достойных и их, достойные
народной памяти, дела.
Вот уже мы - казаки и вся Россия - отмечаем 60-летие одного из
ярких лидеров казачества товарища Верховного атамана Союза казаков
России погибшего в годину нынешнего безвременья, донского казака
станицы Великокняжеской Сальского округа Войска Донского полковника МО
РФ Владимира Владимировича Наумова.
Без него. Отмечаем, несмотря ни на что! Ибо у Господа нашего
Иисуса Христа, а значит и в памяти народа, и он сам, и его дела живы.
Не стерлась из памяти старших первая встреча с Владимиром
Владимировичем: там, у храма «Большое вознесение» в Сторожах у Никитских
ворот, где в приснопамятном 1990 году стояла на молитве казачья община
Москвы.
При виде этого рослого казака появилось ощущение радости от
того, что нас, сплоченных памятью, долгом перед предками, стало на
одного больше. По сей день звучит его «Здравствуйте, братья!».
Да, с Наумовым мы стали сильнее. Он был назначен походным
атаманом. Возглавил походный отдел, а затем, став товарищем Верховного
атамана - первым заместителем, возглавил идеологическую работу в Союзе
казаков. Возглавил по-настоящему, основательно. Считал, что казачество
должно возродиться, у казачества есть конкретные задачи на земле, в
культуре, в сельском, промышленном производстве, в военном деле, и
повсеместно укреплял свойственные России и дольше всего хранившиеся
казаками общинные принципы жизни.
Владимир Владимирович ни в коем случае не мирился с
происходившим у всех на глазах развалом нашей страны. Был и остался
гражданином велением Божиим созданной нашими предками Великой, Единой и
Неделимой России. Стремился закрепить понимание этого своего
мироощущения в сознании людей. Делал их сопричастниками защиты
созданного предками Отечества и его коренных народов. Делал это
повсеместно. И в относительно мирной обстановке в войсках - на Дону, в
Сибири, на Тереке, Кубани, в Якутии. И в Приднестровье, где он,
походный атаман, возглавлял казаков-добровольцев, вставших на защиту
мирного населения Приднестровской Молдавской Республики, за что после
победы над румынскими и молдавскими националистами был награжден
республиканским орденом "За личное мужество" и крестом "За оборону
Приднестровья".
А ко всему, будучи прирожденным аналитиком, занимался
публицистикой: разъяснял обстановку, складывавшуюся на текущий момент.
Высвечивая современные, в том числе и международные события в стране и
за ее рубежами, он призывал к бдительности, к готовности к борьбе с
агрессией. «Четвертая мировая война, направленная против России, уже
идет», предупреждал он в своих аналитических работах.
Он написал около трехсот аналитических статей по проблемам
современности, по истории и возрождению казачества, опубликованных в
основном в «Русском Вестнике» и собранных в несколько брошюр, изданных в
разные годы.
Владимир Владимирович, основываясь на знании русской и мировой
истории, глубоко проникая в суть нынешней политики, писал о возможном
развитии событий в современной России:
«Революционный период нашей истории, начатый в 1917 году старой
«керенщиной», завершается. Теперь в России может наступить целебный для
всех период имперской контрреволюции.
Что произойдет: падение навязанной нам Западом
либерально-демократической диктатуры или разрушение хрупкого
государственного ядра будущей России - Великороссии, называемой ныне
Российской Федерацией? Станем ли мы свидетелями возрождения России?
Ответ на эти вопросы во многом зависит от нас.
Несомненно одно - история Государства Российского вступила в
свой решающий период. До конца нынешнего десятилетия нам может быть дано
увидеть начало преображения России».
Его слова, обращенные к нам, актуальны, словно сказаны только
вчера. «Не могу молчать! Не будучи историком, философом, экономистом, я
не претендую на то, что дал ответы на все вопросы, поставленные перед
нами смутным временем. Однако, родившись донским казаком, став русским
офицером, унаследовав от своих предков чувство любви к Отечеству,
преданности Государству - Великой, Единой и Неделимой России, я не могу
молчать. Не могу слышать, как те, которые еще вчера говорили о том, что
патриотизм - последнее прибежище негодяев, заявляют о своем особом
патриотизме.
Знайте, что они используют свое последнее прибежище -
лжепатриотизм, ибо ведают, что мировая закулиса допускает для нас с вами
только патриотизм пьяных слез и балалайки (желательно в резервации),
объявляя любое проявление русского самосознания фашизмом. Молчать далее -
преступление, ибо развязка трагедии России близка. «Близъ есть при
дверех». Будьте верны, тверды, едины и бдительны. Битва с силами тьмы в
России вступает в заключительную стадию».
1990 г. Владимир Владимирович избран народным депутатом
Московского городского Совета, а потом - председателем комиссии
Моссовета по национальной политике, где совершенно определенно встал в
оппозицию оголтелому сборищу набежавших в это государственное учреждение
демократов всех мастей. Занимался законотворческой работой. Принимал
самое непосредственное участие в подготовке закона «О реабилитации
казачества», где, благодаря общим усилиям - его и других
депутатов-патриотов, то самое казачество, о котором Троцкий заявил в
1919-м на партактиве Воронежской губернии, что оно «должно быть
уничтожено как народ, способный к самоорганизации», по-прежнему
существует.
Он был гражданином России. Бескомпромиссно защищал ее
интересы. Думая о будущем, одним из первых занялся формированием
казачьих частей и подразделений. При его непосредственном участии Союз
казаков создал 29 частей и соединений в составе Российской армии, 44
заставы и 3 погранотряда в составе Федеральной пограничной службы.
Это был успех, огромный шаг вперед в организационной работе. Но
Владимир Владимирович не обольщался: понимал, что этот успех мог быть
временным. И, как показала жизнь, был прав: от тех частей, за короткий
срок ставших лучшими в вооруженных силах и пограничной службе, ныне
почти ничего не осталось. Он пошел дальше. Львиную долю времени уделял
детям, видя в них будущее казачества и России. Той России, которую уже
никто и ничто не остановит на пути, предначертанном рукой самого Бога.
Владимир Владимирович Наумов являлся примером настоящего патриота своей Родины и человеком искренне любящим свой народ.
Он был политиком созидания. Он шел впереди своего народа и был его лидером.
Вечная память тебе, Владимир Владимирович - вечный покой...
Господи, помяни убиенного раба Божия Владимира во Царствии Твоем!
Обращение ко всем православным помолиться о рабе Божием убиенном Владимире.
П.Ф. ЗАДОРОЖНЫЙ,
Верховный атаман Союза казаков России
http://www.rv.ru/content.php3?id=9079
С молитвой сплетается тяжкая дума:
«Небесный Заступник, воитель Ермак,
Ушел в твое войско Владимир Наумов -
Великого Дона великий казак.
Он доблестный воин, прими как родного,
К Отцу-Вседержителю с честью введи.
Ни делом, ни думой, ни праведным словом
Не сбился казак сей с Христова пути.
Жаль - пожил недолго. Но кто же в России
Из верныхсынов за Отчизну не пал?!
Поэтому всюду - мутантов засилье,
Телец иорданский правителем стал.
Неужто не видно из вышнего рая
Какая повсюду умножилась гнусь?
Крестьянская Русь на глазахвымирает.
Уходит на небо духовная Русь.
Последнихзащитников наших теряем
И тонем, как ты, не в воде, а в крови.
Прими, атаман, от донцов ходатая
И Божию милость России яви».
Валерий ЛАТЫНИН
http://www.rv.ru/content2.php3?id=4011
