Диалог с историей

Путешествуя ли по выставке братьев Ткачевых или просто листая альбом с репродукциями их картин, как будто шаг за шагом проходишь, проживаешь непростую историю своей страны. Историю, осмысленную художниками через человеческие лица. И при всей своей собирательности образы тех, кто изображен ими на полотнах, конкретны и узнаваемы. Вот та старушка - вроде похожа на мою родную бабку. А там - ну вылитый отец моего соседа. Люди, судьбы...

Одна из главных тем в творчестве Сергея Петровича и Алексея Петровича Ткачевых - война («Между боями», «Дети войны», «В партизанском крае», «Родная земля. Победители»).
О ней Ткачевы знают не понаслышке. За плечами старшего, Сергея Петровича, участие в Великой Отечественной войне, тяжелое ранение...

«Мы все были в одинаковой степени ответственны за судьбу Родины и, чувствуя, зная это, шли под пули, - вспоминает Сергей Петрович. - Потому и сумели выстоять и победить! Как нам не хватает этого единения! Ведь сегодня кто в лес, кто по дрова, придумали какой-то "национальный вопрос". Тогда мы все, сражавшиеся бок о бок, люди разных национальностей, были друг другу братьями. Помню, первый командир роты у нас был лейтенант Насыров, татарин. Второй командир роты - лейтенант Кибурия - грузин. Лейтенант Твердохлеб - украинец, так научил нас пулеметному делу, что мы ему не раз говорили спасибо в боях под Великими Луками, подо Ржевом. А Миша, рязанский парень, заводила и музыкант, не раз говаривал: "Держись меня, Сережа, я счастливый". И действительно, мы оба остались живы».




Когда выпадало свободное время, солдаты просили Сергея Петровича: «Сделай-ка фото!» И он рисовал их. Эти рисунки в треугольных самодельных конвертах отправлялись к матерям, женам, чтобы те еще раз могли вглядеться в дорогие им лица.
«На войне, как известно, атеистов не бывает, - говорит Сергей Петрович. - Служил с нами человек по имени Виктор, лет на десять меня старше. И мы все называли его не иначе как попом, потому что он никогда не снимал большой нательный крест. Он на самом деле раньше был псаломщиком, но мы, молодые ребята, в этих деталях не разбирались. И вот каждый раз перед боем к нему шли комсомольцы, партийные и беспартийные: "Благослови!" Надеясь, что благословение, молитва "попа" поможет остаться в живых. И он - благословлял (не как священник, конечно). Затем он был ранен, и наши дороги разошлись. А в 1988 году мы с братом были на праздновании 1000-летия Крещения Руси в Богоявленском соборе в Вышнем Волочке. И увидели у присутствующего там митрополита Тверского и Кашинского Алексия военные награды. Решили подойти к нему. Владыка, взглянув на мои планки, стал расспрашивать, где я воевал. Оказалось, что воевали мы с ним рядом. И вообще владыка - тот самый "поп", к которому солдаты обращались за благословением. Помню, как мы обнялись, после чего владыка, показывая на наши бокалы с минеральной водой, сказал: "Знаете что, выливайте свою воду с пузырями и наливайте коньяк!" Мы с ним выпили за Победу. И тогда же он нам приказал: "Напишите картину 1000-летия Крещения Руси". Так, с благословения владыки, и родилась наша картина».




Не менее важной для самих братьев Ткачевых стала тема семьи («Семья» (1987-1990), «Май сорок пятого», «Семья Пакетовых», «Родительский дом. Вернулся»).
Братья Ткачевы росли в большой семье: восемь братьев и сестра. Как бы жизнь ни разбрасывала детей по разным уголкам страны, родители, Петр Афанасьевич и Мария Васильевна Ткачевы, делали всё, чтобы они собирались вместе. Сергей Петрович и Алексей Петрович рассказывают: «Родители всегда готовились к встрече с детьми как к большому празднику. А для отца честь семьи была превыше всего. Вообще Россия всегда была сильна своими семьями. Сегодня ситуация, увы, другая, и, чтобы не расстраиваться, наверное, о ней лучше и не говорить».
Глядя на работы, понимаешь, что самое важное место в семье художники отводят женщине и матери. Эпиграфом к их работам можно было бы вынести строчки из стихотворения Михаила Исаковского:

«Да разве об этом расскажешь
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!»




В картинах Ткачевых всегда явственно видно восхищение русской женщиной - склонилась ли она, чтобы грудью покормить ребенка («Леня и Маня»), или помогает своему малышу увереннее ступать по земле («Первые шаги»), или делится секретами с подругой («Подруги»). Это восхищение смешано с острым сочувствием: сколько довелось вынести женщине на своих плечах («Дорогами войны», «Война началась» - из цикла «Русские женщины»)! Но в их полотнах нет трагического, пугающего противопоставления детства, молодости, зрелости, старости («Матери»). Наоборот, смысл и истинная красота жизни видится художникам в их тесной связи и преемственности поколений. И каждая возрастная пора по-своему одухотворена в их картинах. Даже старость со всем грузом пережитого, так явно читающегося в образе пожилой женщины во вдовьем черном платке... Располагая своих героев лицом к зрителю, художники словно приглашают нас вступить в диалог и задуматься - о судьбе этих людей, судьбе страны, да и о нашей собственной жизни.





http://www.foma.ru/article/index.php?news=5584