Федор Конюхов известен как путешественник и почти не известен как строитель часовен. А ведь после каждого из шести своих кругосветных путешествий он строил по часовне, причем в самых разных местах — от азовского побережья до Дальнего Востока. Одну из них возвел в маленьком дворике своей московской мастерской. Впереди у Федора Филипповича новые путешествия и новые строительные планы: возведение храма-маяка и храма-корабля. Обращение к морской тематике в храмостроительстве Конюхов объясняет своим «профессиональным интересом».
Федор Конюхов: Несколько лет назад Православная Церковь причислила к лику святых Федора Ушакова — великого адмирала, флотоводца и в то же время человека уникальной праведной жизни. Но храма в его честь в Москве пока нет. Проект уже готов, а место мы пока выбираем. Очень надеемся, что получится построить его в Москве, ведь в столице такой храм особенно нужен: посмотрите, сколько здесь моряков, отставных и действующих, даже клуб адмиралов есть!
А моряки очень любят и уважают Ушакова, он для них пример — правда, к сожалению, ценят они его только как великого полководца, не проигравшего ни одного сражения. Мне же хочется, чтобы храм помог рассказать о других гранях жизни адмирала: о его глубокой вере, о его семье, в которой есть святые монахи-подвижники, о том, что после отставки Ушаков поселился вблизи Санаксарского монастыря и провел там всю оставшуюся жизнь…
Через рассказ об этом я бы хотел протянуть для современных моряков мостик к Православию. Ведь они восхищаются Ушаковым, многие считают его примером для подражания. Мне кажется, что рассказ о пути к вере своего для моряков человека будет миссионерски эффективным. Я убедился в этом на своем опыте. Помню, как приехал первый раз в Санаксарский монастырь, настоятель открыл мне мощи Федора Ушакова, предложил помолиться, а сам ушел. Я встал на колени перед ракой с мощами и оказался лицом к лицу со святым. У меня мурашки по телу: никого рядом нет, а я, старшина первой статьи, сам военный моряк, стою перед адмиралом, да еще каким адмиралом! У меня, конечно, все молитвы вылетели из головы… На меня все это произвело невероятное впечатление: святость проникает в нашу жизнь, становится близка и понятна…
Так родилась идея строительства нашего храма, для которого мы разработали уникальный проект: архитектура будет классической византийской, но весь храмовый комплекс в целом должен будет напоминать своими формами корабль. Все в строгом соответствии с канонами, и в одновременно возникают новые, особые смыслы. Храм памяти адмирала — подобен кораблю в море житейских страстей! Если взглянуть на него сверху, то храмовый комплекс контурами похож на рыбу — еще один морской и в то же время древний христианский символ.
— В Ваших планах и еще одна церковь памяти Федора Ушакова, на этот раз в форме маяка…
— Здесь тоже нет ничего странного: например, в Крыму есть храм в форме маяка, построенный еще в XIX веке. Но там он, правда, имел прикладное значение, а наш проект как маяк использоваться не будет, хотя возвести его мы планируем на украинском берегу Азовского моря. Просто сама форма, символика этого строения кажется мне очень важной.
Я это понял, когда впервые увидел маяк далеко от моря… в Сахаре. Знаете, там еще со времен, когда через пустыню летал Экзюпери, стоит маяк, указывающий направления летчикам. Его расположение посреди пустыни вне привычного морского пейзажа столь неожиданно, что поневоле присматриваешься к сооружению, задумываешься над глубиной его символики.
Ведь любой храм в нашей жизни — это тоже своеобразный маяк…
Не только камень
— Вы не только строите храмы и часовни, но и людям уделяете серьезное внимание. Расскажите, пожалуйста, о Ваших школах путешественников. Что это такое, какова их цель?
— Сначала скажу о причине, по которой я занялся этим проектом. Мне всегда казалась важной мысль о связи духовного и физического развития, особенно часто я думал об это в Юго-Восточной Азии, где такой порядок считают естественным. Но ведь и с православной точки зрения должно быть так же! Если не тренировать дух — все бесполезно, если ты только тело свое хочешь взгромоздить на Эверест — в этом нет никакого смысла. Любое физическое усилие должно служить развитию души. Путешествуя, я всегда радовался возможности увидеть красоту сотворенного Богом мира, побыть наедине с собой, почувствовать присутствие Божие рядом. Только так достигается гармония, и именно этому я хотел научить других.
Попытки воплотить эту теорию в жизнь я начал делать еще в конце 1980-х. Тогда я был тренером по яхтенному спорту, работал с детскими спортивными школами, и мне не нравилось, что в них все сводится к физическим тренировкам, что спорт ставится превыше всего. Поэтому я сразу решил придумать новое название нашему начинанию, чтобы показать, что у нас не просто ДЮСШ. Так появилась «Школа путешественников».
Всем пришедшим к нам мы сразу говорим о своей направленности и особом уставе нашей школы. Дети не только занимаются, ходят в походы, но и участвуют в молебнах. В библиотеке наряду с книгами об Амундсене, Скотте, Нансене, Седове, Папанине обязательно есть книги духовные: Библия, рассказы о святых и апостолах.
Сейчас у нас три таких школы: две в центральной части страны, в Сергиевом Посаде и на Вологодчине, и одна на Дальнем Востоке — там, где я жил раньше. К сожалению, последняя с тех пор, как я уехал оттуда, все больше дрейфует в сторону обычной спортивной школы... Я приложу все усилия, чтобы в двух остальных школах сохранился баланс между физическим и духовным воспитанием.
— А каковы критерии отбора? Что за дети приходят к вам в школу?
— Мы проводим жесткий отбор. У нас бывают длительные походы, а значит, ребята должны учиться так хорошо, чтобы не отставать после недельного пропуска уроков. Мне иногда говорят чиновники и коллеги: займись трудными подростками, возьми наркоманов. Но я не хочу, ведь это совсем другое дело!
Когда ты берешь наркоманов, то все лучшие ребята уходят — их и родители забирают, и многие дети сами не хотят оставаться. Я сам, честно скажу, забрал бы оттуда своего сына. А главное, потом все равно окажется — наркоман что-то где-то спрятал, потом сорвался, куда-то пропал… Работа с ними — дело особое, и оно не имеет ничего общего с нашим начинанием.
Я не говорю, что с трудными подростками не нужно заниматься, но почему мы обращаем все внимание только на них? А как же духовно и физически здоровые ребята? Как же дети-романтики, мечтающие о далеких путешествиях? Если мы не вырастим их, то на кого равняться всем остальным?
Необходим определенный идеал, эталон, и мне бы хотелось, чтобы ребята из наших школ стали таким идеалом.
Подобно любви
— Вы уже не раз говорили о том, что уходите в свои путешествия в том числе и для того, чтобы ближе почувствовать Бога, что путешествие для Вас — неотъемлемая часть духовной жизни. Но ведь отнюдь не для всех это так…
— Да, не все понимают, что бессмысленный риск экстремального спорта — грех. Нельзя же подвергать свою жизнь опасности просто так, из удовольствия — это пустое. Но ведь так делают тысячи людей, и их невозможно остановить! В Москве одних только зарегистрированных альпинистов четыре тысячи. Для них это важная часть жизни, их не остановить, просто подойдя к ним и сказав: «Все, что ты делаешь, — бессмысленно и греховно». Они и самого-то слова «грех» в изначальном его значении не поймут, а только лишний раз обидятся, решив, что их обвиняют в нарушении чуждого для них «церковного закона».
— Что же Вы предлагаете?
— Мне кажется, нужно обязательно быть рядом с ними, потому что эти люди нуждаются в особой молитве, особом заступничестве. Церковь обязана помнить о них, молиться. Почему у нас множество священников, которые окормляют военные подразделения, школы, больницы, но почти нет тех, кто работает с теми же альпинистами, любителями экстремального спорта? Ведь это часть нашего общества с особым образом мыслей.
С людьми, увлеченными экстремальными видами спорта, нужно находить общий язык. И это еще одна моя мечта — хотя бы в Москве создать приход для таких людей. Уверен, что небольшая община обязательно наберется. А она уже станет примером для остальных, поможет человеку задуматься, зачем он идет в горы. Просто так, ради спортивного интереса? Но стоит ли этот интерес риска, затраченных сил и эмоций? Ведь для того, чтобы сделать первый шаг к вере, нужно сначала задуматься об этих проблемах.
— Расскажите, как сами Вы пришли к вере?
— Я был верующим всегда, такая уж у нас семья: мой дед священник и его брат тоже — он даже канонизирован как новомученик. Помню, в школе (а я учился в нашем рыбачьем поселке) я все время спорил с учительницей литературы. Спрашивал ее: «Скажите, Татьяна Семеновна, как же вы говорите, что Бога нет, вот же Пушкин в него верил!»
Впрочем, за свою жизнь я убедился: вера в Бога в чем-то похожа на любовь к женщине. Кому-то повезло влюбиться в юности, кто-то всю жизнь шел к своей любви, а кто прожил всю жизнь и никого не полюбил. Последнему кажется, что и не бывает никаких возвышенных чувств и прочего, он смеется над теми, кто говорит обратное.
У меня есть один знакомый ученый, человек совершенно советского воспитания. Всю жизнь он мне говорил, приходя ко мне и видя иконы: зачем тебе это, ты бы лучше науку поддерживал! А вот недавно вернулся он после операции и рассказал, как потом ему показали видео, сделанное во время шунтирования. Вот он лежит на столе без движения целых четыре часа, врач достает его сердце, моет, что-то с ним делает, а потом возвращает обратно. Этот человек сказал мне: «Знаешь, Федя, я посмотрел то видео и встал со стула совершенно другим». Пришел я недавно к нему в кабинет и вижу — там иконы появились.
— Вам, наверное, часто задают вопрос: а где Вы, путешественник, чувствуете себя дома? Есть ли вообще у вас дом?
— На свете есть место, где я владею землей и чувствую себя дома. У меня есть четыре сотки в Сергиевом Посаде, рядом с Лаврой. И мне кажется, что лучше места придумать нельзя.
Помню, в 1990 году я был в Австралии. Советский Союз тогда уже трещал по швам, все с ужасом смотрели в будущее. Среди русских австралийцев, с которыми я тогда общался, был священник отец Алексий. Он сказал мне такие слова: пока мощи преподобного Сергия остаются в России, она не распадется.
Когда разделилось общее государство, моя малая родина оказалась на территории Украины, а места, где я прожил значительную часть детства, — в России, на Дальнем Востоке. Но я все равно чувствую, что духовно мы остаемся едиными, продолжаем жить одной жизнью, но центр ее не в Москве и не в Киеве. Центр — у мощей преподобного Сергия, который уже много веков объединяет нас сильнее, чем что-либо иное.
Федор Филиппович Конюхов
Родился 12 декабря 1951 года на берегу Азовского моря. Первую экспедицию осуществил в 15 лет: пересек Азовское море на рыбацкой весельной лодке. К 50 годам совершил более 40 уникальных экспедиций и восхождений. Первый человек в мире, который достиг пяти полюсов нашей планеты: северный географический (три раза), южный географический, полюс относительной недоступности в Северном Ледовитом океане, Эверест (полюс высоты), мыс Горн (полюс яхтсменов). Первый россиянин, которому удалось выполнить программу «Большой шлем» (Северный полюс, Южный полюс, Эверест). Капитан дальнего плавания, яхтенный капитан. Совершил шесть кругосветных плаваний, пятнадцать раз пересек Атлантику, один раз на весельной лодке. Заслуженный мастер спорта. Занесен в энциклопедию «Хроника человечества». Действительный член Российского географического общества.
Член Союза художников. Лауреат золотой медали Российской академии художеств, почетный академик Российской академии художеств, автор более 3 тысяч картин. Участник российских и международных выставок. Член Союза писателей РФ, автор девяти книг.
Награжден орденом Дружбы народов, премией UNEP “GLOBAL 500” за вклад в защиту окружающей среды. Обладатель приза ЮНЕСКО «За честную игру». Почетный житель города Находка (Приморский край, Россия), города Терни (Италия) и поселка Бергин (Калмыкия, Россия). Награжден орденом Украинской Православной Церкви великомученика Георгия Победоносца I степени за примерные и усердные труды на пользу Святой Божией Православной Церкви.
Женат. Жена Ирина. Сын Оскар, дочь Татьяна, сын Николай. Внук Филипп, внучка Полина, внучка Кейт, внук Итэн, внук Аркадий, внук Блэйк, внучка Екатерина.
