Сравнительно широко известен факт преподавания русской словесности Иваном Александровичем Гончаровым, автором романа «Обломов», великому князю Константину Константиновичу (поэту, публиковавшемуся под псевдонимом К.Р.). Но мало кто знает о том, что романист преподавал русскую словесность и наследнику царского престола Николаю Александровичу (1843-1865) - сыну императора Александра II и императрицы Марии Александровны. Этот эпизод воспитания наследника пока не прописан ни биографами Гончарова, ни историками, изучающими жизнь царской семьи.
Великий князь Николай Александрович должен был унаследовать российский престол, но неожиданно умер в возрасте 22 лет. Как будущий государь, он получил прекрасное образование. Среди его преподавателей непродолжительное время был и писатель Гончаров. Это любопытная страница не только в биографии великого писателя, но и в истории «придворного образования» в России.
В императорской семье русскую словесность всегда преподавали выдающиеся писатели, которые отличались не только литературным, но и педагогическим талантом, а также высокими нравственными качествами. Такими наставниками были поэт В.А. Жуковский, воспитатель будущего императора Александра II, и преподававший ему словесность П.А. Плетнев - литературный критик, друг А.С. Пушкина, профессор и ректор Петербургского университета.Великому князю Николаю Александровичу непосредственно до Гончарова русский язык преподавал талантливый педагог, автор многих учебников Владимир Игнатьевич Классовский (1815-1877). Его перу принадлежали весьма популярные в то время книги: «Версификация» (СПб., 1863), «Краткая история русской словесности» (СПб., 1865), «Русская грамматика» (СПб., 1865), «Латинская просодия» (СПб., 1867), «Основание словесности» (СПб., 1866), «Грамматика славяно-церковного языка» (СПб., 1867), «На досуге детям» (СПб., 1868), «Нерешенные вопросы в грамматике» (СПб., 1870), «Основания педагогики» (СПб., 1871 и 1872), «Знаки препинания в пяти новейших языках» (СПб., 1869), «Поэзия в самой себе и в музыкальных своих построениях» (СПб., 1871), «Заметки о женщине и ее воспитании» (СПб., 1874), «Состав, формы и разряды словесных произведений применительно к практическому преподаванию словесности» (СПб., 1876) и др. Его учебник «Грамматика славяно-церковного языка нового периода» выдержал семь изданий, причем последнее вышло уже в наше время - в 2005 году. Классовский, как и Гончаров, имел большую любовь к античности и издал со своими комментариями латинских классиков: Вергилия, Юлия Цезаря, Федра, Овидия, Тацита. Он преподавал в Пажеском корпусе. О его педагогической деятельности ходили легенды. Будущий анархист Петр Кропоткин, учившийся у Классовского в Пажеском корпусе, вспоминал: «Первая лекция В.И. Классовского явилась для нас откровением. Было ему под 50; роста небольшого, стремителен в движениях, сверкающие умом и сарказмом глаза и высокий лоб поэта... Он должен был преподавать нам грамматику, но вместо скучного предмета мы услыхали нечто совсем другое... Одни из нас наваливались на плечи товарищей, другие стояли возле Классовского. У всех блестели глаза. Мы жадно ловили его слова... В сердцах большинства кипело что-то хорошее и возвышенное, как будто пред нами раскрывался новый мир, о существовании которого мы до сих пор не подозревали. На меня Классовский имел громадное влияние, которое с годами лишь усиливалось... Западная Европа и, по всей вероятности, Америка не знают этого типа учителя, хорошо известного в России. У нас же нет сколько-нибудь выдающихся деятелей... в области литературы или общественной жизни, которые первым толчком к развитию не обязаны были преподавателю словесности. Во всякой школе, всюду должен был быть такой учитель. Каждый преподаватель имеет свой предмет, и между различными предметами нет связи. Один только преподаватель литературы, руководствующийся лишь в общих чертах программой и которому предоставлена свобода - выполнять ее по своему усмотрению, имеет возможность связать в одно все гуманитарные науки, обобщить их широким философским мировоззрением и пробудить, таким образом, в сердцах молодых слушателей стремление к возвышенному идеалу. В России эта задача, естественно, выпадает на долю преподавателя русской словесности»[1].
Однако в ноябре 1857 года Классовский по научным делам уехал за границу. Воспитатель цесаревича Владимир Павлович Титов попытался найти замену Классовскому, для чего обратился за помощью к управляющему Петербургским учебным округом П.А. Плетневу, который хорошо представлял себе задачи подобного преподавания. Плетнев предложил место наставника поэту А.Н. Майкову, однако тот откровенно сказал, что область теории ему чужда, и рекомендовал вместо себя Гончарова[2].
29 ноября 1857 года Майков переговорил с Гончаровым о возможности занять место преподавателя русской словесности при 14-летнем наследнике великом князе Николае Александровиче. Гончаров поначалу отказывался, ощущая огромную ответственность, но в конце концов согласился.
21 декабря 1857 года состоялось официальное назначение, причем за Гончаровым было сохранено место цензора. Гончарову пришлось преподавать наследнику и русский язык, и русскую литературу. Разумеется, преподавание русского языка было для писателя определенной проблемой. Эти занятия не могли быть столь же глубоки и интересны, как занятия по русской словесности. Первое занятие Гончарова посетил академик Яков Карлович Грот. А. Мазон отмечает: «Первый (урок. - В.М.) был очень интересен, как бы вступительная лекция, и очень понравился Я<кову> К<арловичу>. Второй менее его удовлетворил. Видно было, что не достает для преподавания языка положительной и отчетливой теоретической подготовки. Это осознавал и сам Гончаров и вскоре, весной 1858 года, стал отказываться от продолжения уроков по русскому языку, предлагая остаться, если угодно, для чтений, то есть по литературе»[3].
Цесаревичу Николаю Александровичу занятия Гончарова полюбились до такой степени, что вместо положенных двух уроков в неделю он стал брать у Гончарова три урока[4]. К сожалению, мы почти ничего не знаем о том, какую систему образования избрал Гончаров для своего воспитанника, хотя слово «чтения» подсказывает, что романист опирался прежде всего на популярный в XIX веке метод комментированного чтения. Об этом же говорит письмо Гончарова к А.В. Дружинину от 22 июля 1858 года. Гончаров очень ценил перевод «Короля Лира», сделанный Дружининым, и его предисловие к этому переводу, насыщенное глубокими замечаниями о творчестве Шекспира и характерах героев: «Давно собирался я написать к Вам, почтеннейший и любезнейший друг Александр Васильевич, по многим другим уважениям, независимо от чувства постоянной приязни. Например, давно хотелось мне передать Вам, какой важный результат, на который Вы, конечно, не рассчитывали,произвел Ваш знаменитый перевод "Лира": чтением его от доски до доски я заключил свои уроки с Ник<олаем> Алекс<андровичем>, и если б Вы были свидетелем тогоувлечения, какому поддался ученик! Но это бы еще ничего, оно понятно: но я прочел от слова до слова и введение, к которому мне, с критической точки зрения, не нужно было прибавлять ни слова как к роскошнейшему, вполне распустившемуся цветку на почве - критики. Какой урок для ученика, и как глубоко он его понял! Вот где прямая польза литературного образования и где единственными виновниками были Шекспир да Вы, а я только покорным посредником».
Гончаров весьма серьезно готовился к своим занятиям. Об этом свидетельствует Б.М. Маркевич в письме к неустановленному лицу (скорее всего, М.Н. Каткову) от 29 октября 1879 года: «Я прерываю его, предлагая помочь ему... отыскать его рукопись (воспоминаний о Белинском. - В.М.)... При этом он начинает выдвигать ящики своего письменного стола. Гляжу: бумаги в обложках сложены самым аккуратным образом. Вынимает он одну пачку: "Нет, это лекции мои покойному наследнику; как они сюда попали, право, уж не знаю!"»[5].
Романист вел занятия с наследником, судя по всему, до июля 1858 года. Во всяком случае, 8 июля он писал своему брату Н.А. Гончарову: «Уроки мои при дворе пока кончились»[6]. Очевидно, Гончаров намеревался продолжить после летних каникул свои занятия с наследником. Однако планы пришлось изменить. А. Мазон приводит в этой связи следующее объяснение: Август Фридрих Гримм, заменивший Титова, «пригласил для переговоров (по поводу возобновления занятий. - В.М.) И.А. Гончарова, но принял его так неучтиво (растянувшись на диване), что Гончаров решил отказаться и по возвращении домой написал Гримму письмо, что по обязанности ценсора не имеет возможности взять на себя преподавательскую должность»[7].
Казалось бы, все дело только в не сложившихся отношениях Гримма и Гончарова. Однако это не так.
Кто такой Гримм, и каковы были его представления о преподавании в царском семействе? О нем известно очень мало, но то, что известно, наводит на размышления. Странно, но факт: Гримм не прошел даже средней немецкой школы, а окончил лишь низшую школу[8]. «Август Фридрих Гримм, из гувернеров известного в свое время Петербургского частного пансиона пастора Муральта, где он, между прочим, обучал чистописанию, в начале 1840-х годов поступил наставником к сыну канцлера графа Нессельроде, а вскоре после того был приглашен занять при великом князе Константине Николаевиче место помощника его воспитателя, адмирала Литке, и должность эту сохранял до совершеннолетия великого князя. С нею соединял он и обязанности чтеца императрицы Александры Федоровны, которая была очень милостиво к нему расположена. В 1847 году Гримм в чине статского советника уволен в отставку и с тех пор проживал в Дрездене, получая от русского правительства ежегодную пенсию в 3500 рублей.
За границей Гримм занимался литературой и написал на немецком языке две книги о России: роман из жизни петербургского большого света и воспоминания о путешествиях своих с великим князем Константином Николаевичем. В обоих этих произведениях он, выражая личную преданность императорскому дому, отзывался о России и о русских, об их национальных свойствах и особенностях и вообще о русском народном характере в выражениях резких и презрительных и постоянно выдвигал вперед воспитательное значение немцев в истории России.
Когда старшие сыновья цесаревича Александра Николаевича достигли школьного возраста, друзья Гримма при русском дворе: граф Нессельроде, адмирал Литке и другие - предложили вверить ему руководство образованием великого князя, и имя его вместе с именем Грота было еще в 1853 году представлено на выбор императора Николая I, но государь устранил кандидатуру Гримма, сказав: "Этого не надо; и у себя найдем". После кончины этого государя молодая императрица Мария Александровна, бывшая высокого мнения о педагогических способностях Гримма, вспомнила о нем, когда возник вопрос о выборе наставника для детей ее»[9]. Характерно, что Гримм совершенно не знал русского языка. Как воспитатель цесаревича, он делал главный упор на математику и музыку и совершенно не принимал во внимание русскую историю, русский язык и литературу, ибо считал Россию страной «вовсе некультурной»[10]. Процитируем сборник документов, относящихся к жизни великого князя Александра Александровича: «Гримм не считал вовсе нужным учить младших великих князей отечественной истории. В этой науке сам Гримм был не очень сведущ и скудость своих познаний плохо прикрывал высокомерными рассуждениями о том, что история России не может де служить предметом серьезного изучения или преподавания, будучи не чем иным, как случайным сцеплением фактов, не имеющих между собою никакой внутренней органической связи. Не более высокого мнения был Гримм и о русской литературе, по поводу которой он вступал в бесконечные споры с Гротом, продолжавшим и при нем занимать должность наблюдателя классов великих князей. Так, по поводу отказа Гончарова от должности преподавателя русского языка и словесности при наследнике Гримм уверял, что для обучения этим предметам вовсе не нужен человек, одаренный знанием и талантом. Русская литература, рассуждал он, так бедна, что нетрудно передать ученикам понятие о ней, тем более что до Ломоносова о ней нечего и сказать. Грот возражал, что для того-то и необходимы в преподавателе талант и знание, чтобы к этим кажущимся Гримму неинтересными эпохам вызвать сочувствие, сделать их интересными, пробудить любовь к родному слову, а что касается до первоклассных писателей, то хотя у нас их и немного, но потому-то и следует изучить их со всем тщанием и дать почувствовать их красоты. "Да, - самоуверенно отвечал Гримм, - но такое развитие эстетического чувства и вкуса составляет задачу преподавателей иностранных литератур". Взволнованным голосом и с чувством глубокого убеждения Грот воскликнул: "Я с этим совершенно не согласен. Для русского надо, чтобы именно преподаватель отечественного языка и литературы исполнил это дело". Но голос его, конечно, оставался гласом вопиющего в пустыне»[11]. «Нелегко было русскому ученому и академику (Я.К. Гроту. - В.М.) состоять в подчинении у иностранного педагога, не прошедшего даже средней немецкой школы и едва окончившего только низшую. Приглядевшись к нему ближе, Грот скоро убедился не только в педагогической несостоятельности, но и в глубоком невежестве Гримма по разным отраслям знания...»[12]. «Не зная ни русского языка, ни России, презрительно и враждебно относясь ко всему русскому в науке и в жизни, Гримм отодвинул на второй план изучение русских языка, словесности и истории и ввел преподавание всеобщей истории и географии на немецком языке»[13].
И вот этот человек фактически отстранил «первоклассного писателя» Гончарова от преподавания русской литературы цесаревичу Николаю Александровичу. В преподавании русской литературы великим князьям Гончаров был первым авторитетом своего времени, и вряд ли кто-либо мог его полноценно заменить на этом месте. Однако «в половине сентября (1858 года. - В.М.) в Царском Селе возобновились прерванные на время летних вакаций классные занятия великих князей. В личном составе преподавателей существенных перемен не произошло, и только возвратившийся из продолжительного отпуска Классовский заменил Гончарова в преподавании наследнику русской словесности»[14].
Таким образом, эпизод преподавательской деятельности Гончарова при дворе показывает, что в процессе воспитания великих князей сталкивались две противоположных тенденции. Одна из них основывалась на ознакомлении царских детей, прежде всего, с историей и культурой России, другая преимущественно ориентировалась на культурные ценности Европы. Гончаров стал своеобразной жертвой столкновения этих тенденций.
После смерти великого князя Николая Александровича в 1865 году наследником русского престола был объявлен великий князь Александр Александрович. Его ориентированность на русскую культуру и историю была общеизвестна. Он не принимал даже западной живописи в храмах и считал, что она может быть только византийской[15]. Но это была уже другая страница русской истории.
____________________________________________________________________
[1] Кропоткин П.А. Записки революционера // http://militera.lib.ru/memo/russian/kropotkin_pa/02.html
[2] Мазон А. Материалы для биографии и характеристики И.А. Гончарова. СПб., 1912. С. 340.
[3] Там же.
[4] Штакеншнайдер Е.А. Дневник и записки (1854-1886). М.; Л., 1934. С. 211.
[5] Цит. по: И.А. Гончаров: Материалы конференции. Ульяновск, 1998. С. 241.
[6] Новое время. 1912. № 13017. 9 июня; ил. приложение.
[7] Мазон А. Материалы для биографии и характеристики И.А. Гончарова. С. 341.
[8] Великий князь Александр Александрович. Сборник документов. М., 2002. С. 177-178.
[9] Там же. С. 172-173.
[10] Там же.
[11] Там же. C. 177.
[12] Там же. С. 178.
[13] Там же. С. 176.
[14] Там же. С. 186.
[15] Стародубцев О.В. Русское церковное искусство X-XX веков. М., 2007. С. 687.
