Замечательные идеи российских ученых, оставившие глубокий след в истории мировой цивилизации, у себя на родине по-прежнему не востребованы.
Запад им поможет?
Чтобы собрать урожай российских патентов, США не надо было засылать к нам агентов ЦРУ. Им помог Фонд Сороса. В середине 90-х из этого фонда стали поступать первые приглашения к сотрудничеству российским научным центрам и отдельным ученым. Так, фонд Сороса без труда получил подробную базу данных, где было указано всё - от тем научных диссертаций до информации о том, какими направлениями занимаются наши ученые и какие реальные наработки уже есть. Этой базой пользуются сегодня многие зарубежные компании. За несколько лет американцы смогли приобрести столько всего интересного из России, что им пришлось открывать у себя даже специальное подразделение по расшифровке идей наших ученых.
Доводилось слышать, как в закрытых городах в девяностых высаживались целые десанты зарубежных специалистов. Получив разрешения от министерств и ведомств на осмотр закрытых объектов, они беспрепятственно проникали в ангары НИИ и спокойно копировали там наши модели, которые никак не могли попасть в серию. До недавнего времени на зарубежных партнёров работали целые отрасли науки.
Присоседившись к российским фирмам, американские авиастроители, к примеру, не так давно на корню скупали высокотехнологичные разработки наших ученых, стремительно переоснащая ими модели своих самолетов, и потом с большим успехом продавали их нашим авиаперевозчикам.
Так, в США перекочевали в последнее время более тысячи патентов российских ученых. Права же на их использование и, соответственно, получение прибыли имеют либо американские коммерческие компании, либо правительство Соединенных Штатов.
И сегодня научные фантазии лучших умов России привлекают не отечественный бизнес, а состоятельных иностранцев. Они охотно сотрудничают с нашими совместными предприятиями, соглашаясь платить светилам нашей науки зарплату и налоги государству. Но при этом ставят одно условие: право распоряжаться умными головами и идеями должно принадлежать им. Чиновники долго закрывали на это глаза.
Изобрёл ноу-хау - заплати государству
И вот, наконец, появились долгожданные поправки к Кодексу об административных нарушениях, ужесточающие экспортный контроль в сфере военно-технического сотрудничества. Но они не только не убавили трудностей с внедрением разработок российских учёных, но и ещё больше осложнили им жизнь.
Если учёный выдержал сумасшедший марафон по регистрации своего изобретения, заплатив немалые деньги (пошлину государству) и все-таки получил патент, то это вовсе не значит, что он, автор ноу-хау - полный хозяин своей разработки.
Чтобы поддерживать свой патент в силе у себя на родине, нужно каждый год платить за него государству. А чтобы патент, выданный в России, был действителен за пределами страны, изобретатель снова должен обратиться в Агентство по патентам и товарным знакам с просьбой провели патентование этого изобретения в тех странах, где хочет автор. Естественно, это делается не бесплатно. Вот и получается, что изобретение у нас - наказание ученого, чтобы он больше ничего не придумывал.
Свои чертежи проще продать без всякого патента за границу и сразу получить за них приличные деньги, чем связываться с государственной регистрацией ноу-хау.
Остановить утечку ценных идей и наработок ученых хотели специальной системой налогообложения для предпринимателей, занимающихся внедрением разработок учёных. А авторам научных идей посулили хорошую зарплату и доступную ипотеку.
Все это предполагалось прописать в специальном законе "Об особых экономических зонах". Но когда закон вышел, то никаких льгот для работников технико-внедренческих зон ученые в нем не увидели. Директора внедренческих фирм так и не смогли понять, за счет чего будет создаваться необходимая для развития малых предприятий от науки инфраструктура, призванная стоять на стыке бизнеса и науки.
Кто выигрывает гранты?
Продвигать идеи наших учёных мешает не только законодательство, но и посредники, повсюду расставленные бюрократией административные барьеры. Сам порядок получения денег на научные проекты с помощью конкурсов, организуемых Роснаукой, настолько несовершенен, что зачастую заканчивается не в пользу разработчиков.
Беда в том, что у нас в стране до сих пор отсутствует обязательная аккредитация научных учреждений. А значит, записать себя в учёные могут все, кому не лень. Даже люди, далёкие от науки. От того и случаются парадоксы, когда солидный институт при Академии наук - единственный разработчик проекта - конкурс проигрывает только потому, что заявляет реальную цену исследовательского проекта.
Оппоненты же из фирмы "Рога и копыта" получают гранты, назвав цену в два раза меньше. И потом "выигравшие" приходят к "проигравшим" и приглашают их подработать.
В цивилизованных странах всё наоборот. Производственники сами ходят по институтам и университетам и отбирают ценные результаты. Учёным, занятым перспективными разработками, не приходится отвлекаться на подготовку к конкурсам, думать о коммерческом применении своих разработок.
А у нас вроде бы простой путь "идея - технология - продукт" отбивает всякую охоту изобретать.
Власти любят говорить, что рывок вперёд к экономике высоких технологий потребует новые импульсы - законодательные, организационные, идеологические.
Корейцы-благодетели
Но и без всякого рывка уже сегодня мы могли бы, например, производить самые распространённые носители информации (флэшки) нового поколения по технологиям новосибирских ученых. Их разработки называют за рубежом мини-революцией в микроэлектронике. Но совершат её, к большому сожалению, не у нас, а за границей.
Поначалу новосибирские ученые не хотели ничего продавать за рубеж. Честно предлагали свои суперсовременные разработки местным предприятиям. Но те от них отказались: на оборудовании вчерашнего дня не собрать такие микросхемы. А российский бизнес не захотел возиться с дорогостоящей затеей.
В результате технологию с удовольствием купила одна известная корейская фирма. Корейцы-благодетели не только финансировали исследования, но и хорошо платили нашим ученым за доведение идеи до промышленного образца - по семь тысяч долларов в месяц!
Немало уникальных идей рождается и в Московской области. Молодой сотрудник Института физики твердого тела РАН из Черноголовки Вячеслав Муравьев в прошлом году стал лауреатом первой Зворыкинской премии (В.К. Зворыкин - выдающийся инженер-технолог - И.П.). Его полупроводниковому генератору и детектору терагерцевого излучения нет аналогов в мире. С помощью небольшого прибора, работающего в диапазоне прежде неизученных волн, можно, скажем, определить содержание ампулы, не вскрывая ее.
Сам Вячеслав затрудняется сказать, что будет с его перспективной разработкой дальше. Чтобы запустить её в массовое производство, нужны немалые деньги. А деньги, как известно, оседают там, где меньше рисков и больше доходность. У нефтяников и газовиков. Потому и крупнейшие в Подмосковье институты и венчурные компании не могут продать родной стране даже самые заманчивые проекты.
Инкубаторы инноваций
В отличие от нас в большинстве стран Евросоюза проблем с внедрением вообще не существует. Изобретателей, запускающих свои разработки в свободное коммерческое плавание, там холят, лелеют и надёжно защищают с помощью законодательства.
Параллельно со всеми государственными инициативами по модернизации принимаются и законы, отражающие права инноваторов, чётко устанавливающие долю вознаграждения в зависимости от прибыли, полученной с помощью их разработок, возможности и привилегии создателей новых технологий, машин, оборудования.
Так, во Франции, например, авторам замечательных идей полагаются 50 процентов от общей суммы роялти (в Греции - все 60 процентов!), полученной институтом от промышленных партнеров.
При этом исследователю может принадлежать до 15 процентов акций в созданных инновационных компаниях при условии сохранения статуса государственного служащего в течение шести лет.
Более того, научные сотрудники государственных исследовательских организаций (ГИО) могут тратить до 20 процентов своего служебного времени на обеспечение научной поддержки компаниям. И при этом статус госслужащего у них сохраняется.
Аналогичные условия изобретателям созданы в Испании и Италии. Работая на бизнес, они вправе взять творческий отпуск и спокойно создавать новые вещи, не выходя из дома, получая при этом приличную зарплату.
А когда надоест сидеть дома, могут на несколько лет вернуться на предприятие, где внедряются их разработки. Помимо зарплаты технического работника им положена приличная дополнительная компенсация.
Таможня не дает добро
Чтобы догнать Европу, а заодно и совместить интересы ученых и предпринимателей, как считают эксперты комитета Госдумы по науке и наукоемким технологиям, потребуется 15 новых законов. А сколько времени уйдёт на их разработку и принятие, никто сказать не может. Ведь только над одним из них - проектом закона о поддержке инновационной системы и приобщения к ней крупного капитала - депутаты работают уже год.
Не дождавшись "инновационного пакета" от законодателей, власти уже попытались отодвинуть камень преткновения: обнулили ставку таможенной пошлины на большинство IT-позиций. Так что теперь в цену на компьютер, например, будут включать 10 процентов (транспортные расходы) и 18 процентов НДС. Минэкономразвития выступает за фиксированные таможенные сборы, отражающие реальные затраты на досмотр товара и оформление документов. Хорошо бы их и вовсе не взимать, если речь идет об инновационных продуктах.
Но если к этим, на первый взгляд, скромным платежам прибавить расходы за хранение оборудования на таможенных терминалах, то какая-нибудь простенькая американская микросхемка может обойтись бедному российскому НИИ чуть ли не вдвое дороже, чем в США. Понятно, что большой таможенный камень закрывает пути рентабельности инновационного производства.
Если раньше импортеры пытались минимизировать издержки: занижали стоимость товара, то теперь это их не спасает. Дорогие и дешевые микрочипы сегодня идут по одной среднеарифметической таможенной цене, с которой и платятся налоги и сборы.
Таможенные новации коснутся в основном импорта. Но если мы хотим, чтобы наши разработки завоёвывали мир, нужно поддержать и экспорт. А значит систему, не рассчитанную на быстрое и дешевое перемещение высокотехнологичных грузов из России и обратно, надо менять.
В дополнение к "инновационному пакету" таможенники предлагают принять ещё 28 законопроектов (преимущественно поправок в Таможенный кодекс), призванных облегчить доступ производителя на внутренний рынок. И вдобавок ещё и заставить всех российских импортеров и экспортеров подавать таможенную декларацию заранее и в электронном виде - для ускорения процесса оформления грузов.
Высокие технологии подождут?
На Западе такое предложение сочли бы весьма разумным. Но у нас даже эта кажущаяся формальность может стать непреодолимым препятствием на пути к достижению цели. Чтобы получить разрешение на экспорт, инноваторам надо обойти 22 (!) федеральных ведомства. Не все добытые у министерских чиновников документы могут устроить таможенников, и они вправе попросить привезти дополнительные справки, подтверждающие право на вывоз.
Длительные сроки прохождения таможенных процедур превращаются в хождения по мукам, делают подчас нереальной продажу наших высоких технологий и товаров за рубеж.
Понятно, что число документов на вывоз инновационного товара придётся сокращать. Но прежде придется учесть мнение тех самых 22 ведомств, дающих разрешение на экспорт. Если одно из них окажется не согласным с каким-нибудь пунктом новых правил, всё согласование надо будет начинать по новой. Словом, не только производители, но и сами чиновники становятся заложниками созданной ими же бюрократической системы.
Вот почему по оценкам одних экспертов, даже при самом благополучном прогнозе на переход к инновационной экономике нам понадобится лет десять. По оценкам других - 15, а то и 20 лет.
Впрочем, некоторых высокопоставленных чиновников это вполне устраивает. Они не привыкли спешить. Пока в России есть сырье, бюджет всегда можно поправить. А высокие технологии подождут.
http://www.stoletie.ru/obschestvo/pochem_russkije_mozgi_2009-11-25.htm
Запад им поможет?
Чтобы собрать урожай российских патентов, США не надо было засылать к нам агентов ЦРУ. Им помог Фонд Сороса. В середине 90-х из этого фонда стали поступать первые приглашения к сотрудничеству российским научным центрам и отдельным ученым. Так, фонд Сороса без труда получил подробную базу данных, где было указано всё - от тем научных диссертаций до информации о том, какими направлениями занимаются наши ученые и какие реальные наработки уже есть. Этой базой пользуются сегодня многие зарубежные компании. За несколько лет американцы смогли приобрести столько всего интересного из России, что им пришлось открывать у себя даже специальное подразделение по расшифровке идей наших ученых.
Доводилось слышать, как в закрытых городах в девяностых высаживались целые десанты зарубежных специалистов. Получив разрешения от министерств и ведомств на осмотр закрытых объектов, они беспрепятственно проникали в ангары НИИ и спокойно копировали там наши модели, которые никак не могли попасть в серию. До недавнего времени на зарубежных партнёров работали целые отрасли науки.
Присоседившись к российским фирмам, американские авиастроители, к примеру, не так давно на корню скупали высокотехнологичные разработки наших ученых, стремительно переоснащая ими модели своих самолетов, и потом с большим успехом продавали их нашим авиаперевозчикам.
Так, в США перекочевали в последнее время более тысячи патентов российских ученых. Права же на их использование и, соответственно, получение прибыли имеют либо американские коммерческие компании, либо правительство Соединенных Штатов.
И сегодня научные фантазии лучших умов России привлекают не отечественный бизнес, а состоятельных иностранцев. Они охотно сотрудничают с нашими совместными предприятиями, соглашаясь платить светилам нашей науки зарплату и налоги государству. Но при этом ставят одно условие: право распоряжаться умными головами и идеями должно принадлежать им. Чиновники долго закрывали на это глаза.
Изобрёл ноу-хау - заплати государству
И вот, наконец, появились долгожданные поправки к Кодексу об административных нарушениях, ужесточающие экспортный контроль в сфере военно-технического сотрудничества. Но они не только не убавили трудностей с внедрением разработок российских учёных, но и ещё больше осложнили им жизнь.
Если учёный выдержал сумасшедший марафон по регистрации своего изобретения, заплатив немалые деньги (пошлину государству) и все-таки получил патент, то это вовсе не значит, что он, автор ноу-хау - полный хозяин своей разработки.
Чтобы поддерживать свой патент в силе у себя на родине, нужно каждый год платить за него государству. А чтобы патент, выданный в России, был действителен за пределами страны, изобретатель снова должен обратиться в Агентство по патентам и товарным знакам с просьбой провели патентование этого изобретения в тех странах, где хочет автор. Естественно, это делается не бесплатно. Вот и получается, что изобретение у нас - наказание ученого, чтобы он больше ничего не придумывал.
Свои чертежи проще продать без всякого патента за границу и сразу получить за них приличные деньги, чем связываться с государственной регистрацией ноу-хау.
Остановить утечку ценных идей и наработок ученых хотели специальной системой налогообложения для предпринимателей, занимающихся внедрением разработок учёных. А авторам научных идей посулили хорошую зарплату и доступную ипотеку.
Все это предполагалось прописать в специальном законе "Об особых экономических зонах". Но когда закон вышел, то никаких льгот для работников технико-внедренческих зон ученые в нем не увидели. Директора внедренческих фирм так и не смогли понять, за счет чего будет создаваться необходимая для развития малых предприятий от науки инфраструктура, призванная стоять на стыке бизнеса и науки.
Кто выигрывает гранты?
Продвигать идеи наших учёных мешает не только законодательство, но и посредники, повсюду расставленные бюрократией административные барьеры. Сам порядок получения денег на научные проекты с помощью конкурсов, организуемых Роснаукой, настолько несовершенен, что зачастую заканчивается не в пользу разработчиков.
Беда в том, что у нас в стране до сих пор отсутствует обязательная аккредитация научных учреждений. А значит, записать себя в учёные могут все, кому не лень. Даже люди, далёкие от науки. От того и случаются парадоксы, когда солидный институт при Академии наук - единственный разработчик проекта - конкурс проигрывает только потому, что заявляет реальную цену исследовательского проекта.
Оппоненты же из фирмы "Рога и копыта" получают гранты, назвав цену в два раза меньше. И потом "выигравшие" приходят к "проигравшим" и приглашают их подработать.
В цивилизованных странах всё наоборот. Производственники сами ходят по институтам и университетам и отбирают ценные результаты. Учёным, занятым перспективными разработками, не приходится отвлекаться на подготовку к конкурсам, думать о коммерческом применении своих разработок.
А у нас вроде бы простой путь "идея - технология - продукт" отбивает всякую охоту изобретать.
Власти любят говорить, что рывок вперёд к экономике высоких технологий потребует новые импульсы - законодательные, организационные, идеологические.
Корейцы-благодетели
Но и без всякого рывка уже сегодня мы могли бы, например, производить самые распространённые носители информации (флэшки) нового поколения по технологиям новосибирских ученых. Их разработки называют за рубежом мини-революцией в микроэлектронике. Но совершат её, к большому сожалению, не у нас, а за границей.
Поначалу новосибирские ученые не хотели ничего продавать за рубеж. Честно предлагали свои суперсовременные разработки местным предприятиям. Но те от них отказались: на оборудовании вчерашнего дня не собрать такие микросхемы. А российский бизнес не захотел возиться с дорогостоящей затеей.
В результате технологию с удовольствием купила одна известная корейская фирма. Корейцы-благодетели не только финансировали исследования, но и хорошо платили нашим ученым за доведение идеи до промышленного образца - по семь тысяч долларов в месяц!
Немало уникальных идей рождается и в Московской области. Молодой сотрудник Института физики твердого тела РАН из Черноголовки Вячеслав Муравьев в прошлом году стал лауреатом первой Зворыкинской премии (В.К. Зворыкин - выдающийся инженер-технолог - И.П.). Его полупроводниковому генератору и детектору терагерцевого излучения нет аналогов в мире. С помощью небольшого прибора, работающего в диапазоне прежде неизученных волн, можно, скажем, определить содержание ампулы, не вскрывая ее.
Сам Вячеслав затрудняется сказать, что будет с его перспективной разработкой дальше. Чтобы запустить её в массовое производство, нужны немалые деньги. А деньги, как известно, оседают там, где меньше рисков и больше доходность. У нефтяников и газовиков. Потому и крупнейшие в Подмосковье институты и венчурные компании не могут продать родной стране даже самые заманчивые проекты.
Инкубаторы инноваций
В отличие от нас в большинстве стран Евросоюза проблем с внедрением вообще не существует. Изобретателей, запускающих свои разработки в свободное коммерческое плавание, там холят, лелеют и надёжно защищают с помощью законодательства.
Параллельно со всеми государственными инициативами по модернизации принимаются и законы, отражающие права инноваторов, чётко устанавливающие долю вознаграждения в зависимости от прибыли, полученной с помощью их разработок, возможности и привилегии создателей новых технологий, машин, оборудования.
Так, во Франции, например, авторам замечательных идей полагаются 50 процентов от общей суммы роялти (в Греции - все 60 процентов!), полученной институтом от промышленных партнеров.
При этом исследователю может принадлежать до 15 процентов акций в созданных инновационных компаниях при условии сохранения статуса государственного служащего в течение шести лет.
Более того, научные сотрудники государственных исследовательских организаций (ГИО) могут тратить до 20 процентов своего служебного времени на обеспечение научной поддержки компаниям. И при этом статус госслужащего у них сохраняется.
Аналогичные условия изобретателям созданы в Испании и Италии. Работая на бизнес, они вправе взять творческий отпуск и спокойно создавать новые вещи, не выходя из дома, получая при этом приличную зарплату.
А когда надоест сидеть дома, могут на несколько лет вернуться на предприятие, где внедряются их разработки. Помимо зарплаты технического работника им положена приличная дополнительная компенсация.
Таможня не дает добро
Чтобы догнать Европу, а заодно и совместить интересы ученых и предпринимателей, как считают эксперты комитета Госдумы по науке и наукоемким технологиям, потребуется 15 новых законов. А сколько времени уйдёт на их разработку и принятие, никто сказать не может. Ведь только над одним из них - проектом закона о поддержке инновационной системы и приобщения к ней крупного капитала - депутаты работают уже год.
Не дождавшись "инновационного пакета" от законодателей, власти уже попытались отодвинуть камень преткновения: обнулили ставку таможенной пошлины на большинство IT-позиций. Так что теперь в цену на компьютер, например, будут включать 10 процентов (транспортные расходы) и 18 процентов НДС. Минэкономразвития выступает за фиксированные таможенные сборы, отражающие реальные затраты на досмотр товара и оформление документов. Хорошо бы их и вовсе не взимать, если речь идет об инновационных продуктах.
Но если к этим, на первый взгляд, скромным платежам прибавить расходы за хранение оборудования на таможенных терминалах, то какая-нибудь простенькая американская микросхемка может обойтись бедному российскому НИИ чуть ли не вдвое дороже, чем в США. Понятно, что большой таможенный камень закрывает пути рентабельности инновационного производства.
Если раньше импортеры пытались минимизировать издержки: занижали стоимость товара, то теперь это их не спасает. Дорогие и дешевые микрочипы сегодня идут по одной среднеарифметической таможенной цене, с которой и платятся налоги и сборы.
Таможенные новации коснутся в основном импорта. Но если мы хотим, чтобы наши разработки завоёвывали мир, нужно поддержать и экспорт. А значит систему, не рассчитанную на быстрое и дешевое перемещение высокотехнологичных грузов из России и обратно, надо менять.
В дополнение к "инновационному пакету" таможенники предлагают принять ещё 28 законопроектов (преимущественно поправок в Таможенный кодекс), призванных облегчить доступ производителя на внутренний рынок. И вдобавок ещё и заставить всех российских импортеров и экспортеров подавать таможенную декларацию заранее и в электронном виде - для ускорения процесса оформления грузов.
Высокие технологии подождут?
На Западе такое предложение сочли бы весьма разумным. Но у нас даже эта кажущаяся формальность может стать непреодолимым препятствием на пути к достижению цели. Чтобы получить разрешение на экспорт, инноваторам надо обойти 22 (!) федеральных ведомства. Не все добытые у министерских чиновников документы могут устроить таможенников, и они вправе попросить привезти дополнительные справки, подтверждающие право на вывоз.
Длительные сроки прохождения таможенных процедур превращаются в хождения по мукам, делают подчас нереальной продажу наших высоких технологий и товаров за рубеж.
Понятно, что число документов на вывоз инновационного товара придётся сокращать. Но прежде придется учесть мнение тех самых 22 ведомств, дающих разрешение на экспорт. Если одно из них окажется не согласным с каким-нибудь пунктом новых правил, всё согласование надо будет начинать по новой. Словом, не только производители, но и сами чиновники становятся заложниками созданной ими же бюрократической системы.
Вот почему по оценкам одних экспертов, даже при самом благополучном прогнозе на переход к инновационной экономике нам понадобится лет десять. По оценкам других - 15, а то и 20 лет.
Впрочем, некоторых высокопоставленных чиновников это вполне устраивает. Они не привыкли спешить. Пока в России есть сырье, бюджет всегда можно поправить. А высокие технологии подождут.
http://www.stoletie.ru/obschestvo/pochem_russkije_mozgi_2009-11-25.htm
