Можно уверенно утверждать, что эти кинокадры знакомы всем без исключения, ибо без них не обходится ни один рассказ о героической обороне Ленинграда: над заледеневшим простором Невы скрещиваются прожекторы, потом они опускаются и высвечивают ликующие толпы на набережных. Бледные, почти белые лица людей обращены к небу, а по щекам у них катятся крупные, как горох, слезы.
Кстати, это единственные слезы во всей ленинградской киноэпопее. Вообще в ней немало эпизодов печальных, скорбных, трагических - связанных с разборкой разрушенных фашистской авиацией домов, с жертвами артобстрелов, с захоронением погибших от голода. Но слез вы больше не увидите нигде. Плакать
в блокаду было не принято, ведь слезы означали бы проявление слабости. А подобного гордые ленинградцы всегда стремились избегать.
...Мягким валом прокатывается над крышами домов очередной артиллерийский залп, и тотчас в темноту поднимаются огненные столбы из ракет. Достигнув максимальной высоты, они начинают распадаться на сотни маленьких падающих вниз огоньков. Мне не хотелось бы показаться человеком чрезмерно сентиментальным или, что во много раз хуже, пошлым, но я думаю, что для многих участников и очевидцев первого ленинградского салюта его огоньки светят всю жизнь.
В статье, опубликованной сразу после прорыва блокады, Л. А. Говоров написал о том, что с этого момента святой долг войск Ленинградского фронта будет состоять в разгроме и уничтожении фашистских орд, блокирующих Ленинград.
Тотчас началась разработка операции, которой было суждено войти в историю войны под кодовым наименованием «Нева-2». Учения, которые уже давно шли как в штабах всех уровней, так и на полигонах, не были ни прекращены, ни приостановлены, а просто перешли в новую фазу.
Главная мысль, выношенная Говоровым во время ночных бдений в Смольном (как и многие видные деятели той поры, он часто работал по ночам, а свои умозаключения заносил в толстую общую тетрадь, которая постоянно лежала на его рабочем столе), состояла в том, что удар по группировке фашистских армий нужно наносить через Пулковские высоты. Преодоление здесь развитой и сильно укрепленной обороны противника компенсировалось в случае удачи выходом войск на оперативный простор. Это был широкий и очень далеко идущий стратегический замысел.
Ставка своевременно ознакомилась с разработками и, как это случалось обычно, внесла в них собственные существенные изменения. Наступление через Пулковские высоты она приказала предварить сильным ударом с Ораниенбаумского плацдарма, для чего туда следовало передислоцировать 2-ю Ударную армию.
К сожалению, не существует подробных описаний и не собрано воспоминаний участников этой уникальной транспортной операции. Рассказа о двух новых блокадных транспортных артериях (Лисий Нос - Кронштадт - Ораниенбаум и Охта - Ораниенбаум) нет даже в капитальнейшем томе «Магистрали мужества», принадлежащем перу нашего ведущего историка В. М. Ковальчука. Но именно по этим путям на Ораниенбаумский плацдарм («Рамбовский пятачок» на языке старых ленинградцев - ветеранов флота и армии) были переброшены не только крупные соединения пехоты, но и сотни танков, орудий, тяжелых минометов и установок залпового огня. Удивительно, но по воде в Ораниенбаум переправили даже целый бронепоезд.
Однако успех операции обеспечивали не только стратегия и тактика. Надо полагать, не одни специалисты в области военного дела, но буквально все понимают, что главную роль играет многократное превосходство сил. А откуда и что было взять измученному и обескровленному Ленинграду?
И тут нам придется обратиться к такому понятию, как фактор времени. Он действовал явно не в пользу фашистской Германии. Азбучная историческая истина состоит в том, что легендарная стойкость Ленинграда начиналась с того сопротивления, которое немецкие войска встретили еще на пути к городу. Многое здесь было тогда еще далеко от военной науки, часто люди шли в бой просто потому, что ненависть к захватчику у любого русского в генах, в крови. Нередко - с трехлинейкой против взвода автоматчиков или с бутылкой зажигательной смеси против танка. Очень многие гибли, но и гитлеровцы несли потери...
Происходили и серьезные военные события. Так, в августе 1941 года на Лужском рубеже курсанты военных училищ, ополченцы и регулярные части Красной Армии задержали вражеское наступление более чем на месяц. А в Красногвардейском укрепрайоне (Красногвардейском тогда называлась Гатчина), под Войсковицами, 19 августа старший лейтенант Зиновий Колобанов своей танковой ротой неполного состава из трех КВ уничтожил в одном бою 34 фашистских танка, из них 22 - своей командирской машиной. Похожего сражения не знает история бронетанковых сил всех армий мира. (Зададимся, кстати, вопросом: не после ли этого боя тогдашний командующий группой армий «Север» фон Лееб пришел к убеждению, что танки не должны участвовать в штурме Ленинграда?)
К сожалению, сегодня иногда можно услышать странные заявления о том, что Ленинград якобы никто не защищал и защищать не собирался. Будто и не были уже в первые недели войны выкопаны километры противотанковых рвов, траншей полного профиля, сооружены десятки дотов и дзотов, реорганизована оборона укрепленных районов, расположенных под Ленинградом.
А с сентября 1941 года, с началом блокады, силы Ленинграда за счет значительного увеличения помощи с Большой земли и максимальной мобилизации собственных ресурсов стали расти, в то время как группа немецких армий все более теряла свои возможности. И вряд ли кому придет в голову оспаривать тот факт, что вермахт именно под Ленинградом потерпел первое крупное поражение в своей истории. Это произошло в декабре 1941 года, когда, говоря словами «Волховской застольной», «русская сила солдатская немцев за Тихвин гнала». Побоище тут было грандиозным и, по свидетельству немецких мемуаристов, страшным.
Группа армий «Север» несла тяжелые потери не только в живой силе, но и в технике. Замысел Гитлера «ковентризировать» Ленинград, уничтожить его ковровыми бомбометаниями привел к тому, что воздушная армия врага потеряла более половины самолетов. Не оправдал себя расчет фашистского командования на создание Беззаботинской и других крупных артиллерийских группировок - филигранно проводимой контрбатарейной борьбой ленинградские артиллеристы и тут нанесли противнику значительный урон.
Таким образом, неизбежно наступил день, когда фон Лееб был вынужден доложить в ставку вермахта о том, что с имеющимися в его распоряжении средствами штурм Ленинграда невозможен. Несколько позднее такой же рапорт направил в Берлин и «специалист по взятию крепостей» Манштейн.
Немцы были остановлены на пороге большого и богатого города. С высоты Пулковских высот они могли наблюдать за ним, через артиллерийские панорамы рассматривать его в подробностях. Они вели прицельный огонь по скоплениям людей, по трамвайным остановкам, по заводским проходным в часы пересменки и по любым важным объектам, среди которых на их картах были специально отмечены в качестве номерных целей Эрмитаж, Дворец пионеров и Педиатрический институт...
А город продолжал стоять, как скала. Рубежи обороны прокладывались не только на окраинах города, но и внутри него. Здесь собирались сражаться за каждый переулок, за каждый дом. Даже на так называемом секретарском флигеле Смольного, на чердаке инженеры «Арсенала» установили горную пушку, которая могла простреливать Суворовский проспект.
Зарываясь в болотистую землю, немцы чувствовали незримое, но могучее сопротивление Города. Обещание скорой победы и возвращения домой оказалось для них фикцией, и это порождало настроения страха, уныния, собственной обреченности, с которыми много не навоюешь.
Сохранился любопытный документ, довольно ярко свидетельствующий об этих настроениях и их причинах. Вот что говорил на допросе в 1942 году пленный немецкий артиллерист ефрейтор Фолькенхорст: «К ночи пятнадцатого апреля мы, как всегда, пришли на точку, я и мой второй номер Курт Шмитцбубе... Стояла сырая апрельская ночь с низкими облаками. Все вокруг выглядело, как обычно. Та же тьма, тот же холод. Но там, над Ленинградом, по тучам бегали какие-то странные голубые вспышки. Не ракеты, нет, нечто совсем другое... Курт забрался на крышу блиндажа и долго смотрел в сторону города. «Черт меня возьми совсем, Фолькенхорст! Они пустили трамвай!» Пустили трамвай? Русские? На седьмом месяце блокады? Зачем же мы мерзли здесь всю зиму? Зачем росли леса крестов на наших дивизионных кладбищах? Зачем мы кричали о неизбежной гибели жителей города, о нашей победе, если они - пустили трамвай?!».
Повторим, что в исторической литературе не отражено, как изменялось соотношение сил, противостоявших тогда под Ленинградом. (Хотя, кажется, оно могло бы быть без труда установлено по документам, хранящимся в немецком Фрайбурге и российском Подольске.) Зато результат этого противостояния хорошо известен: к концу 1943 года войска, оборонявшие Ленинград, в несколько раз превосходили группу немецких армий по числу личного состава, по орудиям, танкам и самолетам.
Немецкие генералы, воспитанные на военной классике, хорошо понимали, что их армии могут подвергнуться полному разгрому. У них возникла идея о снятии блокады и отводе войск от города для организации прочной линии обороны у Псковского озера, которая прикрыла бы Прибалтику и Пруссию с северо-востока. Однако Берлин с гневом отверг этот план. Историкам хорошо известен приказ командующего группой армий Линдемана, в котором приводится множество аргументов в пользу сохранения блокады - от поддержки тем самым «сопротивления Финляндии» до обеспечения «безопасной транспортировки шведской руды». Но постановка таких задач перед группой армий «Север» уже не соответствовала их возможностям. Они были обречены. В январе 1943 года блокада была прорвана, а год спустя под Ленинградом начался их разгром.
14 января 1944 года после артиллерийской подготовки, продолжавшейся 65 минут, в наступление пошла 2-я ударная армия. Развивалось оно не очень быстро, мешали ожесточенное сопротивление противника и глубокие снега. Однако к вечеру ширина прорыва вражеской обороны достигла 10 километров. На следующее утро ленинградцы услышали разрывы с юга: это у Пулкова обрабатывали позиции фашистов наши штурмовики. Затем началась артподготовка - час и сорок минут огневая мощь Ленинграда буквально поднимала на воздух и выжигала оборонительные порядки немецких войск. А после этого шквального огня в атаку двинулись гвардейцы генерала Н. П. Симоняка.
Если при прорыве блокады любые сообщения о ходе операции в газетах и по радио были категорически запрещены, то через год все обстояло совершенно иначе. Военный корреспондент «Ленинградской правды» М. Михалев уже 15 января опубликовал в газете подробный репортаж о наступлении на направлении главного удара:
«Утром, в 9 часов 20 минут, артиллерийский залп потряс Ленинград.
Огромные вспышки пламени, озаряя сразу полнеба, полыхали на горизонте, и перед ними бледнел солнечный свет. Волнами ходил воздух, дрожали стекла в домах, и часто дрожала земля. Так шла минута, другая, третья. Канонада все возрастала. И тогда люди поняли, что стреляют наши. Догадались: началось! Началось то, чего весь Ленинград уверенно ждал, во имя чего недосыпал, недоедал, боролся, жил. Началось наше наступление!
Час сорок минут гремели наши пушки и багровое пламя в черном дыму бушевало над позициями немцев. Час сорок минут советская сталь и порох крушили, ломали немецкие агрегаты смерти, продуманный, математически рассчитанный механизм рубежей обороны.
Еще не умолкли залпы, еще рвались снаряды, когда поднялась пехота. Грозная советская пехота встала из земли за 200 метров от врага. Это было как чудо.
Местами на километр от немецкого проходил на этом участке наш передний край. Но бойцы выкопали выносные траншеи. Тихо копали они по ночам мерзлую землю. Перед атакой целые сутки сидели в норах, не зажигая огня, не двигаясь, остерегаясь громкого звука. Но теперь они встали из земли. Это были гвардейцы.
Вместе с пехотой неслись вперед бронированные, похожие на танки самоходные пушки. Скрежеща и рыча, ведя огонь с ходу, без коротких остановок, они расстреливали все, что уцелело на переднем крае врага после артиллерийском подготовки...
Через 2 - 3 минуты пехота ворвалась в первую линию траншей. Началось самое яростное из всего, что бывает на войне, - рукопашный бой...
Немцы силились срезать страшный русский танковый клин, с каждым часом все глубже входивший в их треснувшую машину. Трижды предпринимали они атаки на флангах. Но бронепоезда прикрывали их. Только за пять минут, отражая одну контратаку, бронепоезд выпустил по врагу около 600 снарядов...
В ярости, в поту и крови прогрызали войска Ленинградского фронта второй рубеж немецкой обороны. И он был прорван к исходу суток в нескольких местах.
Свершилось невероятное с точки зрения немцев. Все их расчеты опрокинуты, огневая система разрушена, оборона под Ленинградом прорвана. И по трупам врагов, по изрытой, избитой, но желанной, долгожданной земле идут вперед советские батальоны».
Но, как и там, где сражалась 2-я ударная армия, на направлении главного удара наступление тоже развивалось медленнее, чем планировалось. В Красном Селе немцы взорвали плотину бумажной фабрики, поэтому танкам и пехоте приходилось преодолевать глубокие лощины, заполненные ледяной водой. Однако к исходу дня 14 января гвардейцы завязали бои на окраинах станции Александровская и начали поворот на Пушкин.
Стоит отметить характерную особенность этих часов: бойцов и командиров вели вперед неукротимая ненависть к врагу и жажда мести. Войска продвигались по изуродованной и испоганенной оккупантами земле. Пригородные дворцы, составлявшие драгоценное ожерелье города, были разрушены, подожжены, заминированы - вспоминают, что при взгляде на Екатерининский дворец плакали даже боевые офицеры. В Пушкине гвардейцы увидели шеренги виселиц. В первом донесении отсюда в штаб фронта говорилось: «В Пушкине населения нет». Жители этого всемирно известного городка погибли от голода или были казнены оккупантами...
Немецкие артиллеристы, которых наши части брали в плен, на допросах старались доказать, что это не они стреляли по Ленинграду. Но вот что памятно. Уже нашими стали Красное Село и Гатчина, Пушкин и Петродворец, а вражеская артиллерия с дальних позиций продолжала посылать по ненавистному фашистам городу снаряд за снарядом. Это кончилось только 22 января: рано утром в Московском районе взорвались последние пять снарядов, были убиты два и ранены три человека. Но с этого момента ленинградцы могли спокойно выходить на улицу, обстрелы прекратились. Огромное было облегчение...
Главное событие операции произошло 20 января. Рано утром в районе Ропши соединились наши войска, наступавшие с двух направлений, здесь состоялся митинг. С этого дня началось последовательное расчленение и уничтожение группы армий «Север». Ее подразделения, размазанные на огромной площади, стали постепенно сдвигаться на северо-запад, к Курляндии. По шоссейным и лесным дорогам потянулись обозы, к которым примащивались власовцы, каратели, агенты СД и СС и прочие фашистские прихвостни, они тоже пытались избежать возмездия.
А дальше события пошли развиваться таким образом, что о них с трепетом продолжают говорить как их участники, так и историки.
Москва, традиционно салютовавшая победившим войскам, впервые решила уступить эту честь героическому Ленинграду. И приказ войскам должен был подписать не генералиссимус И. В. Сталин, как обычно, а генерал Л. А. Говоров.
В мемуарах наших военачальников ничего не говорится об обстоятельствах, при которых было принято это решение. Мы не знаем даже, советовался ли Сталин с членами ставки, ГКО и правительства или принял это решение единолично, самостоятельно. Но оно было принято и сообщено дежурному офицеру штаба Ленинградского фронта.
В штабе началась подготовка победного приказа. Еще ни один документ здесь не готовили с таким тщанием и торжеством. Его подписали командующий фронтом Говоров и в качестве членов Военного совета руководители Ленинградской партийной организации Жданов и Кузнецов. По существу, они обращались ко всем, кто оказался в кольце блокады:
«Товарищи красноармейцы, сержанты и офицеры войск Ленинградского фронта! Моряки Краснознаменного Балтийского флота! Трудящиеся города Ленина!
Войска Ленинградского фронта в итоге двенадцатидневных напряженных боев прорвали и преодолели на всем фронте под Ленинградом сильно укрепленную, глубоко эшелонированную долговременную оборону немцев, штурмом овладели важнейшими узлами сопротивления и опорными пунктами противника под Ленинградом: городами КРАСНОЕ СЕЛО, РОПША, УРИЦК, ПУШКИН, ПАВЛОВСК, МГА, УЛЬЯНОВКА, ГАТЧИНА и другими и, успешно развивая наступление, освободили более 700 населенных пунктов и отбросили противника от Ленинграда по всему фронту на 65 - 100 километров. Наступление наших войск продолжается.
В ходе наступления нашими войсками разгромлены вражеские войска, державшие Ленинград в осаде, и захвачены большие трофеи.
В итоге боев решена задача исторической важности: город Ленинград полностью освобожден от вражеской блокады и от варварских артиллерийских обстрелов противника.
В ознаменование одержанной победы и в честь полного освобождения Ленинграда от вражеской блокады сегодня, 27 января, в 20 часов город Ленина салютует доблестным войскам Ленинградского фронта 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий...».
С орудиями вышла значительная закавыка. Фронт с боями продвигался на запад. «Лишних» или свободных орудий тут не было. Штабу артиллерии пришлось ревизовать резервы фронта, а также ленинградские предприятия, где ремонтировались артиллерийские установки, поврежденные в боях. Собранные таким образом орудия привозили на пляж у Петропавловской крепости и на стрелку Васильевского острова цугом, цепляя друг за друга. При этом произошло несколько столкновений, и в полный порядок они были приведены только на новых позициях. Зато сигнальных и осветительных ракет на фронтовых складах оказалось огромное множество, какого и не ожидали.
Вечером по городской радиотрансляции началась передача праздничного приказа. Никаких извещений о месте салюта не было, поэтому люди, услышав о нем, выходили на улицу и начинали двигаться к историческому центру города - к Петропавловке, постепенно заполняя Невский проспект, Александровский сад, Дворцовую площадь, набережные.
Ровно в восемь вечера прогремел первый залп, звук которого мягко прокатился над крышами домов, и тотчас в небо поднялись огненные фонтаны фейерверка.
Вероятно, надо быть блокадником, чтобы полностью оценить эффект этого зрелища. Люди смотрели на игру огней под низкими облаками как на чудо, как на нечто мистическое, не вполне доступное их пониманию.
Дело в том, что первые вражеские самолеты были засечены под Ленинградом еще 22 июня 1941 года, и уже с того дня город жил в условиях строгого затемнения, в нем ничего не светилось и не горело. Кроме пожаров. Любой блокадник не только засыпал и просыпался, но с наступлением зимнего вечера жил и работал в такой кромешной тьме, что, как говорится, хоть глаз коли. Чтобы облегчить движение и взаимодействие людей, были выпущены «светлячки» - фосфоресцирующие значки и брошки, которые прикрепляли к одежде. Однако они довольно быстро вышли из употребления, и сегодня, как утверждают, ни одного «светлячка» не сохранилось даже в музейных коллекциях.
Возникали и распространялись легенды, дожившие до наших дней, о якобы действовавших в городе «сигнальщиках-ракетчиках», которые указывали фашистским бомбовозам на важнейшие объекты города. Но это выдумки. Однако правда, что люди, небрежно относившиеся к светомаскировке, считались пособниками врага, и немало было таких случаев, когда, по решениям судов, они отправлялись на лесоповал, в места довольно отдаленные. Только много лет спустя все они были реабилитированы...
Ленинградский радиокомитет транслировал салют на всю страну. Здесь же велась его запись на восковой диск. Оператор иногда выбегал на лестницу, через открытое окно прислушивался к грому орудий и, возвращаясь в студию, поправлял рекордер на аппарате. Он понимал, что участвует в создании чрезвычайно важного звукового документа войны.
Те немногие ленинградцы, которые оставались дома, не отрывались от репродукторов. Почти все тут же писали письма родным и близким, находившимся на фронте или в эвакуации: не поделиться с ними великой радостью было невозможно.
Я, находясь тогда на Волховском фронте, неподалеку от Любытина, тоже получил такое письмо. Моя бабушка Мария Михайловна, прислушиваясь к грому орудий, писала на тетрадном листочке химическим карандашом: «Так и надо Гитлеру, этому сукину сыну, хулигану». Незатейливо, но зато предельно чистосердечно.
Разгром немецких армий под Ленинградом имел колоссальный резонанс. Хорошо сказал об этом всесоюзный староста М. И. Калинин. Бывшего тверского крестьянина и ленинградского токаря впоследствии неоднократно корили за корявость выражений типа «у нас физкультура это народный спорт», но на этот раз он, кажется, попал в точку: «победа, которую завоевал Ленинград, не простая победа, это мировая победа!». Так было подчеркнуто всемирно-историческое значение событий, которые в январе 1944 года произошли под Ленинградом.
Попробуем взвесить, насколько это справедливо.
Еще после прорыва блокады президент США Ф. Д. Рузвельт прислал в Ленинград почетную грамоту, в которой говорилось, что мужчины и женщины Ленинграда, героически защищавшие свой город с 8 сентября 1941 года, символизировали решимость народов мира, поднявшихся на борьбу с фашизмом. Не худо было бы помнить об этой оценке всегда.
Далее. Ленинградская победа была первым из десяти мощнейших ударов, нанесенных в 1944 году по вермахту (поначалу они назывались «сталинскими», а потом были переименованы историками в «стратегические»), в результате которых фашисты были выброшены с нашей земли, а военные действия со всеми их последствиями перенесены на территорию самой Германии.
Стоит подчеркнуть также, что это была победа всех ленинградцев - над ужасами войны, над голодной смертью, над испытаниями и препятствиями, которые вначале казались непреодолимыми. Победа Жизни над Смертью. Хочется верить и надеяться, что в исторической перспективе осада Ленинграда войдет в сознание, язык и мифотворчество многих народов мира так же, как когда-то вошла осада маленькой Трои.
Оборона Ленинграда - законная гордость ленинградцев, но она же является законной гордостью всей России, так как город защищали люди 150 национальностей. И, наконец, она принадлежит - как чрезвычайно важное событие - мировой истории. Ведь, штурмуя вершины космоса и глубины океана, человек продолжает беспрерывно забрасывать лот в глубины своих возможностей: каковы они? Блокада, кажется, исчерпала эти возможности до последнего предела, а для многих тысяч горожан - даже до последней, смертной черты. Она навсегда останется вечным примером того, на что способен человек, окрыленный самой благородной идеей - свободы и независимости своего Отечества.
http://www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10255700@SV_Articles
