Храмовое хозяйство требует неустанного внимания. А уж если в храме идет стройка или ремонт - задача усложняется многократно. Каково быть завхозом самого старого, самого знаменитого храма Саратова - Свято-Троицкого Собора? Для того чтобы наши читатели получили об этом представление, эконому храма Александру Пономареву пришлось пожертвовать обеденным перерывом и отложить в сторону свои "рабочие инструменты" - распухший от записей блокнот и сотовый телефон. Время обеда - единственный час относительного затишья на территории большой стройки: в Троицком идет капитальная реставрация, восстанавливаются каменные узоры на окнах верхнего храма, во дворе продолжаются подготовительные работы под укладку брусчатки, строится новое административно-хозяйственное здание, а по периметру храма штукатурится кирпичная ограда...
- Александр Владимирович, так как все-таки Вас правильно называть - завхоз или эконом? - уточнила я в начале разговора.
- Эконом. Так и в почетной грамоте, которую мне Владыка на освящении нижнего храма в декабре позапрошлого года вручал, значится. Ох, и переволновался я тогда! А завхоз - это для мирских организаций, так и проще, и понятней.
Взаимодействие "мирских организаций" и православных приходов - это вообще отдельная тема. Обращается, скажем, Александр Владимирович к строителям или поставщикам стройматериалов. Встречают везде по-разному. Кому-то всё равно, церковь строится или очередной торгово-развлекательный центр. А где-то, узнав, куда пойдут стройматериалы или, скажем, будет работать техника, соглашаются на подвижки в цене ("Это же для храма!"), причем сознательность проявляют и представители других конфессий. Работа в храме - это своеобразный естественный отбор, не всякий его проходит. Зато теперь у Троицкого собора есть "свои" кровельщики, нулевщики (так называют фирмы по заливке нулевых циклов и фундаментов), кузнецы, отделочники и пр. Многие из них прошли проверку в ходе первого этапа капитальной реставрации, когда эпицентром работ был нижний храм. Главный критерий проверки - качество. На брак, даже на малейший, здесь глаза не закроешь. Вот кузнец, работает вместе с сыном: "Пройдет время - внуки мои сюда придут, будут знать, что дед ограду ковал. Как же я могу сделать плохо?"
Считать работу для храма честью и делать ее на совесть - это ведь не сегодня придумано. На площадке, ведущей к верхнему храму, меня ждало маленькое потрясение: напольная керамическая плитка. "Метлахская, годов эдак пятидесятых, послевоенных" - на глазок определила я. И ошиблась. Плитка оказалась дореволюционной. Дата - на тавро с обратной стороны: "1904". Сколько ног прошло по ней за сто с лишним лет - а будто вчера с завода: ни на миллиметр не протоптана! Вот она, гарантия качества. А еще Александр Владимирович поделился наблюдением: приходят в храм рабочие, для них это очередной "объект". Но, оказавшись внутри церковной ограды, они начинают не только более старательно и ответственно выполнять работу.
- Многие крестятся, начинают ходить на службу. И это - чудо! - говорит Александр Владимирович.- Работы заканчиваются, а люди так в храме и остаются - прихожанами. Ходят на исповедь, причастие.
Так что ограда храма - не просто "забор". Внутри нее - особый мир, подчиняясь законам которого, человек меняется. Вот только маленький штришок: как разговаривают на обычной стройке, думаю, объяснять не надо. Здесь, если Александр Владимирович слышит от наемных рабочих неподобающее слово, тут же одергивает: ребята, здесь не то место, здесь нельзя. И работяга в грязной робе, который на обычной стройке, услышав такое замечание, от удивления, наверное, с лесов бы упал, здесь, за храмовой оградой, извиняется: "Прости, начальник, не буду".
- Ну, думаю, хоть в этом человек лучше стал,- улыбается завхоз,- сквернословию попускать никак нельзя, сквернословие - грех. Прошел мимо, промолчал - значит, и ты соучастник греха. Что значит - не мое дело воспитывать? Я же не только хозяйством ведаю, я же в храме!
И вот это "я же в храме" - очень важный момент. Потому что все, кто в храме работают,- будь то уборщица, завхоз, продавщица иконной лавки - для обычных людей все равно "люди храма", а это совсем не то, что просто технический персонал. Поэтому рабочие зачастую обращаются к завхозу Пономареву с духовными вопросами.
- Я в таких случаях говорю: ребята, есть книга, есть священник, а я - такой же, как вы, "труждающийся храма сего",- рассказывает Александр Владимирович,- но вот что труждающийся - это не просто наемный работник, и что за труждающихся каждый день молитва читается, это я обязательно объясняю.
Сам Александр к вере пришел, как он говорит, поздно, хотя крещен был еще в раннем детстве.
- Бабушка меня маленького крестить отвела,- вспоминает он,- она очень верующим человеком была, до самой смерти посты соблюдала. Вот по ее молитвам, видать, я и пришел в храм, в 37 лет. Но, с другой стороны, поздно это или нет, не мне судить. Мы - виноград Божий: каждому свое время созреть. А сейчас я счастлив, что тружусь экономом в храме.
Кончился обед, храмовый двор наполнился людьми в спецовках и строительным шумом. Внизу идет "расшивка" старинной кладки внешней стены, испещренной глубокими трещинами (ну не рассчитывали древние зодчие, что в нескольких метрах от храма будет оживленная транспортная развязка!). Вокруг каждой трещины тщательно и осторожно выбивается кирпичная кладка и заменяется новым кирпичом. На мой дилетантский вопрос "А почему трещину нельзя просто замазать раствором?" Александр Васильевич терпеливо объясняет, что если "просто замазать", а потом заштукатурить, то от вибрации почвы под проходящими автобусами трещина всё равно пойдет дальше, проявится через штукатурку. Какой смысл в такой работе? На левой стороне галереи верхнего храма рабочие обтесывают прямоугольники красного кирпича. Это "каменное кружево" сложится затем в стройный узор обрамления окон: нарядные кокошники, колонны, резные подоконники... Готовую работу уже можно увидеть на правой стороне галереи - там кирпичный узор не только восстановлен, но и уже оштукатурен. Технология штукатурки используется не современная, а старинная: не под затирку, а под обмазку, рукавицей; поверхность получается "живая", чуть шероховатая. Именно так и выглядели изначально безжалостно срубленные впоследствии оклады храмовых окон.
Материалы, кстати, на работах по храму используются тоже в основном "дедовские": основные компоненты - песок, известь, гипс. Разумеется, никакого сайдинга нет и быть не может. Даже удобный в работе и достаточно экологичный гипсокартон идет только на подсобные помещения, которые будут располагаться во дворе: воскресная школа, трапезная, гостевые кельи, административно-хозяйственный комплекс, мощная подстанция (она уже готова). Сейчас во дворе - типичная картина большой стройки, но уже осенью начнутся работы по восстановлению храмового сквера, а весной зеленую зону начнут приводить в порядок.
С каждой минутой "прохода прессы" вместе с завхозом по стройплощадке я всё больше чувствовала, что интервью пора сворачивать: телефон у моего гида звонил постоянно, с вопросами подходили рабочие. Пришлось попрощаться.
- Когда вы бываете в храме? - уточнила я напоследок.
- С понедельника по субботу -на работе, в воскресенье - обязательно на службе,- ответил Александр Владимирович.
http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=5337&Itemid=5
- Александр Владимирович, так как все-таки Вас правильно называть - завхоз или эконом? - уточнила я в начале разговора.
- Эконом. Так и в почетной грамоте, которую мне Владыка на освящении нижнего храма в декабре позапрошлого года вручал, значится. Ох, и переволновался я тогда! А завхоз - это для мирских организаций, так и проще, и понятней.
Взаимодействие "мирских организаций" и православных приходов - это вообще отдельная тема. Обращается, скажем, Александр Владимирович к строителям или поставщикам стройматериалов. Встречают везде по-разному. Кому-то всё равно, церковь строится или очередной торгово-развлекательный центр. А где-то, узнав, куда пойдут стройматериалы или, скажем, будет работать техника, соглашаются на подвижки в цене ("Это же для храма!"), причем сознательность проявляют и представители других конфессий. Работа в храме - это своеобразный естественный отбор, не всякий его проходит. Зато теперь у Троицкого собора есть "свои" кровельщики, нулевщики (так называют фирмы по заливке нулевых циклов и фундаментов), кузнецы, отделочники и пр. Многие из них прошли проверку в ходе первого этапа капитальной реставрации, когда эпицентром работ был нижний храм. Главный критерий проверки - качество. На брак, даже на малейший, здесь глаза не закроешь. Вот кузнец, работает вместе с сыном: "Пройдет время - внуки мои сюда придут, будут знать, что дед ограду ковал. Как же я могу сделать плохо?"
Считать работу для храма честью и делать ее на совесть - это ведь не сегодня придумано. На площадке, ведущей к верхнему храму, меня ждало маленькое потрясение: напольная керамическая плитка. "Метлахская, годов эдак пятидесятых, послевоенных" - на глазок определила я. И ошиблась. Плитка оказалась дореволюционной. Дата - на тавро с обратной стороны: "1904". Сколько ног прошло по ней за сто с лишним лет - а будто вчера с завода: ни на миллиметр не протоптана! Вот она, гарантия качества. А еще Александр Владимирович поделился наблюдением: приходят в храм рабочие, для них это очередной "объект". Но, оказавшись внутри церковной ограды, они начинают не только более старательно и ответственно выполнять работу.
- Многие крестятся, начинают ходить на службу. И это - чудо! - говорит Александр Владимирович.- Работы заканчиваются, а люди так в храме и остаются - прихожанами. Ходят на исповедь, причастие.
Так что ограда храма - не просто "забор". Внутри нее - особый мир, подчиняясь законам которого, человек меняется. Вот только маленький штришок: как разговаривают на обычной стройке, думаю, объяснять не надо. Здесь, если Александр Владимирович слышит от наемных рабочих неподобающее слово, тут же одергивает: ребята, здесь не то место, здесь нельзя. И работяга в грязной робе, который на обычной стройке, услышав такое замечание, от удивления, наверное, с лесов бы упал, здесь, за храмовой оградой, извиняется: "Прости, начальник, не буду".
- Ну, думаю, хоть в этом человек лучше стал,- улыбается завхоз,- сквернословию попускать никак нельзя, сквернословие - грех. Прошел мимо, промолчал - значит, и ты соучастник греха. Что значит - не мое дело воспитывать? Я же не только хозяйством ведаю, я же в храме!
И вот это "я же в храме" - очень важный момент. Потому что все, кто в храме работают,- будь то уборщица, завхоз, продавщица иконной лавки - для обычных людей все равно "люди храма", а это совсем не то, что просто технический персонал. Поэтому рабочие зачастую обращаются к завхозу Пономареву с духовными вопросами.
- Я в таких случаях говорю: ребята, есть книга, есть священник, а я - такой же, как вы, "труждающийся храма сего",- рассказывает Александр Владимирович,- но вот что труждающийся - это не просто наемный работник, и что за труждающихся каждый день молитва читается, это я обязательно объясняю.
Сам Александр к вере пришел, как он говорит, поздно, хотя крещен был еще в раннем детстве.
- Бабушка меня маленького крестить отвела,- вспоминает он,- она очень верующим человеком была, до самой смерти посты соблюдала. Вот по ее молитвам, видать, я и пришел в храм, в 37 лет. Но, с другой стороны, поздно это или нет, не мне судить. Мы - виноград Божий: каждому свое время созреть. А сейчас я счастлив, что тружусь экономом в храме.
Кончился обед, храмовый двор наполнился людьми в спецовках и строительным шумом. Внизу идет "расшивка" старинной кладки внешней стены, испещренной глубокими трещинами (ну не рассчитывали древние зодчие, что в нескольких метрах от храма будет оживленная транспортная развязка!). Вокруг каждой трещины тщательно и осторожно выбивается кирпичная кладка и заменяется новым кирпичом. На мой дилетантский вопрос "А почему трещину нельзя просто замазать раствором?" Александр Васильевич терпеливо объясняет, что если "просто замазать", а потом заштукатурить, то от вибрации почвы под проходящими автобусами трещина всё равно пойдет дальше, проявится через штукатурку. Какой смысл в такой работе? На левой стороне галереи верхнего храма рабочие обтесывают прямоугольники красного кирпича. Это "каменное кружево" сложится затем в стройный узор обрамления окон: нарядные кокошники, колонны, резные подоконники... Готовую работу уже можно увидеть на правой стороне галереи - там кирпичный узор не только восстановлен, но и уже оштукатурен. Технология штукатурки используется не современная, а старинная: не под затирку, а под обмазку, рукавицей; поверхность получается "живая", чуть шероховатая. Именно так и выглядели изначально безжалостно срубленные впоследствии оклады храмовых окон.
Материалы, кстати, на работах по храму используются тоже в основном "дедовские": основные компоненты - песок, известь, гипс. Разумеется, никакого сайдинга нет и быть не может. Даже удобный в работе и достаточно экологичный гипсокартон идет только на подсобные помещения, которые будут располагаться во дворе: воскресная школа, трапезная, гостевые кельи, административно-хозяйственный комплекс, мощная подстанция (она уже готова). Сейчас во дворе - типичная картина большой стройки, но уже осенью начнутся работы по восстановлению храмового сквера, а весной зеленую зону начнут приводить в порядок.
С каждой минутой "прохода прессы" вместе с завхозом по стройплощадке я всё больше чувствовала, что интервью пора сворачивать: телефон у моего гида звонил постоянно, с вопросами подходили рабочие. Пришлось попрощаться.
- Когда вы бываете в храме? - уточнила я напоследок.
- С понедельника по субботу -на работе, в воскресенье - обязательно на службе,- ответил Александр Владимирович.
http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=5337&Itemid=5
