Памятники русским паломникам могут появиться в Сарове и Сергиевом Посаде уже в 2007 году. По словам главы города Сарова Александра Орлова, предложение об их установке внесено в план годовых мероприятий, определяющих побратимские отношения между двумя городами. Известно и имя автора проекта. Им стал московский скульптор Сергей Полегаев, преподаватель Российской академии живописи, ваяния и зодчества. Полегаев получил широкую известность в 2000 году после создания наград для международного кинофорума "Золотой Витязь". Рассказывая о своем новом проекте, он признался: "Основная цель состоит в том, чтобы отдать дань памяти тысячам простых паломников, прошедших нелегкий путь из русской глубинки до святой земли. Работая над проектом, я пытался понять, что двигало этими людьми. Они не искали славы и почитания и в массе своей остались неизвестными для истории. Но в тоже время многие из них проделали духовный подвиг огромной силы. В процессе работы, я часто обращался к изображениям старца Серафима, и пытался придать образу паломника некоторые его черты: ту смиренность, и одновременно силу духа, присущую батюшке. Отрадно, что памятник паломникам появится именно в Сарове, на месте его подвижничества".
По обыкновению паломники начинали готовиться к странствиям в начале весны. Пережидали долгую зиму на монастырских подворьях, да в деревнях. Но уже к апрелю начинало лихорадить душу предчувствие новых дорог - так, что никаким постом не унять. Нетерпеливо поглядывали на небо: "Не распогодилось ли?". И, едва дождавшись тепла, уходили. Оттого еще называли таких на Руси - "каликами перехожими". Заимствуя латинское опять же слово "калига", означавшее "сандалия", да добавляя к нему свое, родное - "перехожий": тот, кто переходит с места на место.
Пути паломников тянулись к святой земле. Человек, побывавший там, пользовался почетом и уважением. Ходили и в Царьград. А позже, когда город был захвачен турками, и появилась идея "Москва - Третий Рим", высказанная иноком Филофеем, путешествовать стали по России: приложиться к мощам мучеников и старцев, исполниться особой благодати, исходящей от них.
Шли калики налегке. Частенько и был-то при них один холщовый мешок - с куском хлеба и Писанием, заботливо обернутым тряпицей. Нередко собирались в артели. Молодежь, старцы - все шли вперемешку, подбадривая друг друга молитвой и гоня прочь уныние: "Не на казнь идем, но исполниться благодати!".
Ходили и семьями. Пять, шесть детей, да батюшка с матушкой. Та все смотрит, чтобы не потерялись ее ребята в пути. А путь ой какой нелегкий - через лубки, рынки, города и деревни. И везде лукавый, везде норовит детишек прибрать к себе. То явится в виде вороватых цыган, да, глядишь, младшенькую едва не утащит. А то сынишка заглядится на дивные места, да так и останется стоять - один, посреди незнакомого города.
А вечером, бывает, соберет матушка всех вокруг себя - и холодно вокруг, и пар морозный идет изо рта - да начнет рассказывать: "А сейчас, детки, послушайте про великие чудеса, и про тех старцев, к чьим ногам идем поклониться". Те притихли, смотрят во все глаза. И слышно только как топор стучит по дереву - отец дрова рубит - чтобы костер был, чтобы обогрелась паломническая семья, преодолевая нелегкий путь. А что будет завтра, о том и думать будем завтра, недаром сказано в Писании: "Бог даст день, Бог даст и пищу". Может и под открытым небом будешь спать, а может и в доме добрых людей: такие приютят паломника, накормят, дадут гостинцев в дорогу, да еще и помолятся за него.
"Озаряемая светом неземным!", - говорили иной раз пораженные паломники, останавливаясь на обратном пути в соседнем Дивееве. А местные, уже привычные к саровским чудесам, хохотали: "Да, знаем мы, знаем!". Уж сколько таких прошло из Сарова через их Дивеево! Не узнать человека: глаза так и блестят, и весь облик стал как бы более достоин и величав - не смотри, что зипун рваный, и ботинки исхожены так, что пятки блестят.
Впервые с массовым нашествием паломников Саров столкнулся в 1903 году: сюда, на торжества по случаю прославления святого Серафима, устремились тысячи богомольцев. Шутка ли: даже сам государь с семьей пожаловали, отстояли службу рядом с простыми, никому не известными людьми.
"...казалось, что единения в этой толпе ни при каких условиях быть не может, - напишет в своих воспоминаниях князь Владимир Волконский. - Ведь трудно себе представить блестящего генерал-адъютанта, прижатого к рваному зипуну слепого богомольца, или яркую, по наипоследнейшей моде одетую даму, рядом с грязными торбищами, изображающими одежду. А на самом деле было именно единение, не кажущееся, а искреннее, полное; у всего собравшегося народа, у каждого человека, из какого бы слоя он ни был, было то настроение, которое, наверное, радовало Серафима; все были один другому близки, все были друг другу действительно други; и эта умиленность, эта ласковость царила над всем Саровом и над всеми под его сень пришедшими".
И хотя споров по поводу прославления батюшки было в ту пору немало, а все победила любовь народная. Верили, что если прийти, приложиться к мощам старца - а то и просто постоять на саровской земле - глядишь, переменится сама жизнь.
Старожилы рассказывают: в 1965 году, когда Саров уже стал секретным объектом, приехал в соседнее Дивеево отставной военный, герой войны. Глянул вокруг, вдохнул святого воздуха, да так и охнул, согнулся, присел на одно колено. "Что с вами?", - кинулись на помощь сопровождающие. А тот в ответ проскрипел зубами, пожелтевшими от махорки: "Как же так? Я - русский, всю войну прошел, друзей схоронил, а до сих пор не крещеный? Тяжко мне". И крестился, говорят, и после принял сан, и стал служить в одном из тех маленьких храмов, каких много по всему Присаровью и Нижегородчине.
Да и сейчас, нет-нет, а соберутся в какой-нибудь деревушке дети вокруг усталого мужичка, идущего из саровских земель. Обступят, и давай спрашивать: "Как? Как там?" А мужичок обессилел совсем - смотрит на них, молчит да щурится.
Отдохнув, снова засобирается в дальний путь. Да напоследок возьмет и расскажет окружившим его детям о чудесах святой земли. И уйдет. А вслед ему будут долго смотреть завороженные глаза: "Эвон оно что!". И как знать, что случится через много лет с этими детьми? Не соберет ли кто-нибудь из них свою простенькую суму, возмужав и окрепнув, и не пойдет ли по стопам того неизвестного паломника, продолжая славные традиции, издревле чтимые на Руси?
Мы тогда все удивлялись, спрашивали странников: "Почему? Зачем? Что заставило вас пуститься в этот нелегкий путь?". И, помнится, было нам неловко и стыдно оттого, что приехали мы на машине, да и то - всего на несколько часов.
Люди отдыхали: многие лежали прямо на траве, устроившись в березовой рощице недалеко от Елизарьева - смотрели в небо, мечтали каждый о своем... и улыбались. Какая-то простоватая благожелательность исходила от них.
"Как это "зачем"? - услышав наш вопрос, удивился тогда священник из Екатеринбурга отец Александр. - А вы посмотрите на всех этих людей. Чувствуете, какое от них исходит тепло? Какой душевный подъем, какая сила присутствуют в них? За тем и идут. Ищут благости святых мест - несут сюда свои вопросы, сомнения, и верят, верят, что дух батюшкин соделает великую силу, подарит покой и радость".
Как тут не вспомнить Сергея Нилуса, пусть и корили того в свое время за "Сионских мудрецов" и ссоры с оптинским старцем Варсонофием? "Кто не был в Сарове с верой в Серафима, кто не дышал напоенным его молитвой Саровским воздухом, тот не поймет и не оценит Сарова, хотя бы описанного и гениальным словом", - сказано это было все в том же памятном 1903 году. Больше ста лет прошло, огромный по человеческим меркам срок, но многое ли изменилось с тех пор? Все также идут сюда паломники: поодиночке, группами, семьями преодолевают сотни, а то и тысячи километров пути.
"Сейчас, конечно, время другое. Повсюду строят паломнические центры, гостиницы. Есть экскурсии и, казалось бы, чего проще? Сел в автобус и приехал, - разговорился тогда на привале у Елизарьева Николай, потомственный омский казак, шедший вместе с крестным ходом. - Но дело-то, оно вот в чем. Пока не пройдешь весь путь своими ногами, пока каждый километр земли не почувствуешь собственной ступней, как это, делали деды и прадеды, не ощутишь всей силы святых мест. Парадокс?".
И сам же ответил на свой вопрос: "Парадокс!
http://www.voskres.ru/literature/library/bokov.htm
Дорогой странствий
Благодатная сила святых мест издревле влекла к себе людей. Тысячи странников тянулись к Иерусалиму, в Царьград, на Афон, чтобы поклониться святыням. На Руси называли таких паломниками, потому что приносили они из своих путешествий паломы - так по-латински назывались пальмовые ветви, чьи широкие листья казались невиданной экзотикой для наших широт.По обыкновению паломники начинали готовиться к странствиям в начале весны. Пережидали долгую зиму на монастырских подворьях, да в деревнях. Но уже к апрелю начинало лихорадить душу предчувствие новых дорог - так, что никаким постом не унять. Нетерпеливо поглядывали на небо: "Не распогодилось ли?". И, едва дождавшись тепла, уходили. Оттого еще называли таких на Руси - "каликами перехожими". Заимствуя латинское опять же слово "калига", означавшее "сандалия", да добавляя к нему свое, родное - "перехожий": тот, кто переходит с места на место.
Пути паломников тянулись к святой земле. Человек, побывавший там, пользовался почетом и уважением. Ходили и в Царьград. А позже, когда город был захвачен турками, и появилась идея "Москва - Третий Рим", высказанная иноком Филофеем, путешествовать стали по России: приложиться к мощам мучеников и старцев, исполниться особой благодати, исходящей от них.
Шли калики налегке. Частенько и был-то при них один холщовый мешок - с куском хлеба и Писанием, заботливо обернутым тряпицей. Нередко собирались в артели. Молодежь, старцы - все шли вперемешку, подбадривая друг друга молитвой и гоня прочь уныние: "Не на казнь идем, но исполниться благодати!".
Ходили и семьями. Пять, шесть детей, да батюшка с матушкой. Та все смотрит, чтобы не потерялись ее ребята в пути. А путь ой какой нелегкий - через лубки, рынки, города и деревни. И везде лукавый, везде норовит детишек прибрать к себе. То явится в виде вороватых цыган, да, глядишь, младшенькую едва не утащит. А то сынишка заглядится на дивные места, да так и останется стоять - один, посреди незнакомого города.
А вечером, бывает, соберет матушка всех вокруг себя - и холодно вокруг, и пар морозный идет изо рта - да начнет рассказывать: "А сейчас, детки, послушайте про великие чудеса, и про тех старцев, к чьим ногам идем поклониться". Те притихли, смотрят во все глаза. И слышно только как топор стучит по дереву - отец дрова рубит - чтобы костер был, чтобы обогрелась паломническая семья, преодолевая нелегкий путь. А что будет завтра, о том и думать будем завтра, недаром сказано в Писании: "Бог даст день, Бог даст и пищу". Может и под открытым небом будешь спать, а может и в доме добрых людей: такие приютят паломника, накормят, дадут гостинцев в дорогу, да еще и помолятся за него.
Саровской земли чудеса
Саровская обитель встречала паломников колоколенкой. Та вырастала из-за лесной опушки неожиданно, когда путник, утомившийся долгой дорогой, уже не чаял найти конца пути."Озаряемая светом неземным!", - говорили иной раз пораженные паломники, останавливаясь на обратном пути в соседнем Дивееве. А местные, уже привычные к саровским чудесам, хохотали: "Да, знаем мы, знаем!". Уж сколько таких прошло из Сарова через их Дивеево! Не узнать человека: глаза так и блестят, и весь облик стал как бы более достоин и величав - не смотри, что зипун рваный, и ботинки исхожены так, что пятки блестят.
Впервые с массовым нашествием паломников Саров столкнулся в 1903 году: сюда, на торжества по случаю прославления святого Серафима, устремились тысячи богомольцев. Шутка ли: даже сам государь с семьей пожаловали, отстояли службу рядом с простыми, никому не известными людьми.
"...казалось, что единения в этой толпе ни при каких условиях быть не может, - напишет в своих воспоминаниях князь Владимир Волконский. - Ведь трудно себе представить блестящего генерал-адъютанта, прижатого к рваному зипуну слепого богомольца, или яркую, по наипоследнейшей моде одетую даму, рядом с грязными торбищами, изображающими одежду. А на самом деле было именно единение, не кажущееся, а искреннее, полное; у всего собравшегося народа, у каждого человека, из какого бы слоя он ни был, было то настроение, которое, наверное, радовало Серафима; все были один другому близки, все были друг другу действительно други; и эта умиленность, эта ласковость царила над всем Саровом и над всеми под его сень пришедшими".
И хотя споров по поводу прославления батюшки было в ту пору немало, а все победила любовь народная. Верили, что если прийти, приложиться к мощам старца - а то и просто постоять на саровской земле - глядишь, переменится сама жизнь.
Старожилы рассказывают: в 1965 году, когда Саров уже стал секретным объектом, приехал в соседнее Дивеево отставной военный, герой войны. Глянул вокруг, вдохнул святого воздуха, да так и охнул, согнулся, присел на одно колено. "Что с вами?", - кинулись на помощь сопровождающие. А тот в ответ проскрипел зубами, пожелтевшими от махорки: "Как же так? Я - русский, всю войну прошел, друзей схоронил, а до сих пор не крещеный? Тяжко мне". И крестился, говорят, и после принял сан, и стал служить в одном из тех маленьких храмов, каких много по всему Присаровью и Нижегородчине.
Да и сейчас, нет-нет, а соберутся в какой-нибудь деревушке дети вокруг усталого мужичка, идущего из саровских земель. Обступят, и давай спрашивать: "Как? Как там?" А мужичок обессилел совсем - смотрит на них, молчит да щурится.
Отдохнув, снова засобирается в дальний путь. Да напоследок возьмет и расскажет окружившим его детям о чудесах святой земли. И уйдет. А вслед ему будут долго смотреть завороженные глаза: "Эвон оно что!". И как знать, что случится через много лет с этими детьми? Не соберет ли кто-нибудь из них свою простенькую суму, возмужав и окрепнув, и не пойдет ли по стопам того неизвестного паломника, продолжая славные традиции, издревле чтимые на Руси?
То дух паломника нетленный...
В 2003-м году, когда праздновали 100-летие со дня прославления батюшки Серафима, прибыла в Дивеево группа паломников из Екатеринбурга. Было их две сотни, а за плечами у каждого остались два с половиной месяца пути.Мы тогда все удивлялись, спрашивали странников: "Почему? Зачем? Что заставило вас пуститься в этот нелегкий путь?". И, помнится, было нам неловко и стыдно оттого, что приехали мы на машине, да и то - всего на несколько часов.
Люди отдыхали: многие лежали прямо на траве, устроившись в березовой рощице недалеко от Елизарьева - смотрели в небо, мечтали каждый о своем... и улыбались. Какая-то простоватая благожелательность исходила от них.
"Как это "зачем"? - услышав наш вопрос, удивился тогда священник из Екатеринбурга отец Александр. - А вы посмотрите на всех этих людей. Чувствуете, какое от них исходит тепло? Какой душевный подъем, какая сила присутствуют в них? За тем и идут. Ищут благости святых мест - несут сюда свои вопросы, сомнения, и верят, верят, что дух батюшкин соделает великую силу, подарит покой и радость".
Как тут не вспомнить Сергея Нилуса, пусть и корили того в свое время за "Сионских мудрецов" и ссоры с оптинским старцем Варсонофием? "Кто не был в Сарове с верой в Серафима, кто не дышал напоенным его молитвой Саровским воздухом, тот не поймет и не оценит Сарова, хотя бы описанного и гениальным словом", - сказано это было все в том же памятном 1903 году. Больше ста лет прошло, огромный по человеческим меркам срок, но многое ли изменилось с тех пор? Все также идут сюда паломники: поодиночке, группами, семьями преодолевают сотни, а то и тысячи километров пути.
"Сейчас, конечно, время другое. Повсюду строят паломнические центры, гостиницы. Есть экскурсии и, казалось бы, чего проще? Сел в автобус и приехал, - разговорился тогда на привале у Елизарьева Николай, потомственный омский казак, шедший вместе с крестным ходом. - Но дело-то, оно вот в чем. Пока не пройдешь весь путь своими ногами, пока каждый километр земли не почувствуешь собственной ступней, как это, делали деды и прадеды, не ощутишь всей силы святых мест. Парадокс?".
И сам же ответил на свой вопрос: "Парадокс!
http://www.voskres.ru/literature/library/bokov.htm
.jpg)
