Адвокат Михаил Тер-Саркисов защищал в суде пианиста Анатолия Рябова, обвиненного в педофилии. Музыкант был полностью оправдан. Оказалось, что родители, которые обвинили Рябова в приставании к ученицам, всего лишь хотели отомстить ему за отказ заниматься с их дочерьми.
По нашей просьбе Тер-Саркисов прокомментировал ситуацию с петербургским священником Глебом Грозовским, которого сегодня обвиняют в развращении несовершеннолетних. Адвокат рассказал, как работают с потерпевшими и ищут доказательства вины педофилов.
Михаил Тер-Саркисов
- Михаил Юрьевич, почему, на ваш взгляд, в отношении священника Глеба Грозовского избрали такую меру пресечения, как заключение под стражу? Какова вообще практика в делах по 132-й статье: кого отпускают под залог или под подписку о невыезде, а кого нет?
- Безусловно, выбор меры пресечения зависит от личности обвиняемого. И, если это не какой-то очевидный преступник, велика вероятность, что ему назначат более мягкую меру пресечения. Но в данном случае, возможно, свою роль сыграл тот факт, что священник сейчас находится за границей, в Израиле. Он не явился по вызову следствия, его местонахождение на территории РФ не установлено - в этих обстоятельствах следствие нашло заключение под стражу оправданной мерой пресечения. Ее можно изменить: есть прецеденты, когда люди являются добровольно в органы расследования, и после этого меру пресечения им меняют на подписку о невыезде.
- То есть, нахождение в Израиле в момент предъявления обвинений в некотором роде осложнило судьбу отца Глеба?
- Само по себе то, что священник уехал в Израиль в командировку, не отягчает его вины. Но, я знаю, потом в РПЦ его призвали вернуться, и он этого не сделал. Тут уже, видимо, имеет место нарушение должностных обязанностей с его стороны. Он знает, что его здесь ищут, и намеренно отказывается возвращаться - вряд ли следствие могло оставить этот факт без внимания.
- Почему, на ваш взгляд, священник продолжает оставаться в Израиле?
- Отказ возвращаться в Россию ничего не говорит о виновности или невиновности. Скорее это показывает: священник понимает все несовершенство наших правоохранительных органов и судебной системы и боится за свою судьбу. Достаточно ли оснований у следствия возбуждать против него уголовное дело, я не знаю. Но я знаю другое: в нашей стране осуждение невиновного - в особенности осуждение по статьям, связанным с педофилией - возможно.
Статистика такова: в России суды выносят менее одного процента оправдательных приговоров. Все остальные приговоры - обвинительные. В Германии, к примеру, обвиняемых оправдывают примерно в 17% случаев. Это, к сожалению, не означает, что у нас так хорошо работают следствие и суды. Это говорит только о том, что наша судебная система в целом носит обвинительный характер. Здесь тяжело доказать свою невиновность в принципе. Поэтому, если человек отказывается возвращаться, попав в ее жернова, это - его право. Таким образом он пытается защитить себя, свою жизнь.
- Если говорить в целом о подобных делах, то какие доказательства нужно предъявить в суде, чтобы признать человека виновным? Можно ли доказать факт сексуальных домогательств спустя долгое время? И насколько давность и труднодоказуемость дают поле для манипуляций?
- Процесс доказывания вины в таких случаях почти всегда одинаков: это показания потерпевших. Очевидные улики здесь существуют редко. Вот сейчас я работаю с делом: несовершеннолетняя рассказывает родителям о том, что в отношении нее были совершены противоправные действия. Рассказывает, спустя долгое время. И потом суд привлекает родителей как свидетелей обвинения. Но разве они свидетели? Они всего лишь могут подтвердить слова дочери и не более.
Безусловно, истину установить сложно. Но такие пути все же существуют - особенно, если человека обвиняют не в единичном случае совращения малолетних, а в неоднократной длительной связи с ними. Я всегда спрашиваю: а где были правоохранительные органы? Что помешало им воспользоваться законом об оперативно-розыскной деятельности? Можно было установить видеонаблюдение, аудио. Можно было, что называется, выманить обвиняемого и сделать так, чтобы в его виновности не осталось уже никаких сомнений. Но, сколько я ни сталкивался с подобными ситуациями, этого никогда не делают.
- Почему так происходит, на ваш взгляд?
- В большинстве случаев это объясняют тем, что нельзя лишний раз доставлять ребенку травму. Но, полагаю, существует и другая причина - желание поскорее раскрыть преступление и получить бонусы за раскрытие. Сейчас, мы знаем, много внимания уделяют таким делам: они на слуху, о них много говорят, их даже можно назвать в каком-то смысле «модными» делами. И вот в этой спешке у нас потерпевшим принято верить на слово, а не проверять их показания. Обвиняемый оказывается в неравном положении: ему становится безумно сложно доказать свою невиновность.
- Есть мнение, что обвинение по 132-й статье - это часто простой способ разобраться с неугодным человеком. Даже если его в итоге оправдают, эта история бросит тень на всю его жизнь и почти наверняка разрушит в ней многое.
- Безусловно, в наше время обвинение в педофилии стало одним из методов расправы. Я не отрицаю существование преступлений в сексуальной сфере: есть педофилы, есть люди с аномалиями и перверсиями - их на самом деле полно. Но, знаете, как французы говорят «ищите женщину», так и юристы всегда повторяют: «ищите, кому это выгодно». На процессе Анатолия Рябова этот мотив расправы, личных обид был виден очень хорошо. И чтобы избежать их, я всегда выступал за то, чтобы решение по таким делам выносил суд присяжных.
Эти люди могут ошибиться, они не имеют юридического образования, да. Но это будет коллегиальное решение двенадцати человек, а не единоличное. Педагогу Рябову я рекомендовал выбирать суд присяжных. Это была большая ответственность, идти на это было страшно. И в суде я постоянно смотрел на присяжных и думал: вот этот головой покачал, а другой скривился - что это значит для нас? Они нам не верят? Мы проиграем? Но в итоге нужно признать: суд присяжных - сегодня это один из немногих способов сделать судебное решение более объективным.
Фото: rus-obr.ru
- Как работает следствие с потерпевшими по делам, связанным со 132-й статьей?
- Проводят целый комплекс мероприятий: с потерпевшими работают психологи, сексологи, психиатры. Они беседуют с ребенком, дают ему тесты, иногда проверяют на полиграфе - на основании этого и делают заключение о том, говорит он правду или нет. Несколько лет назад такую проверку поручали совершенно сомнительным центрам. У некоторых из них, как оказалось, даже лицензий на ведение подобной деятельности не было. Но зато результаты их исследований использовали как основание для возбуждения уголовного дела.
Сегодня эти исследования проводят более тщательно. Но в них все равно есть изъяны. Например, по каким-то причинам не проводят физиогномических экспертиз - они могут оценить искренность людей, дающих показания, по мимике, по выражению лица. И это часто более убедительно, чем полиграф. Ведь как проводят полиграф по решению следствия? Видеосъемку не ведут, манеру поведения при ответах на вопросы не учитывают, по записи полиграфа не всегда можно даже сопоставить вопрос и ответ. Стандартная фраза в экспертных заключениях: ребенок не склонен к фантазированию. Для суда она означает, что ребенок не врет.
Священник Глеб Грозовский, фото: «Вода Живая»
- В защиту педагога Рябова выступили его коллеги и ученики. Писали коллективные письма в суд, писали министру культуры. В поддержку священника Глеба Грозовского сегодня тоже выступают люди. Более трех тысяч человек подписали петицию с требованием беспристрастно расследовать его дело. Общественная поддержка может повлиять на вердикт суда?
- Я скажу, что в случае с Анатолием Рябовым исход дела решили свидетели защиты - это были настоящие, искренние, абсолютно бескорыстные свидетели. Они готовы были ходить на суд в 25-градусный мороз, они посещали абсолютно все заседания. Они не просто защищали своего учителя, они защищали справедливость того государства, где им предстоит жить. По сравнению с теми людьми, которые выступали на стороне обвинения, это было небо и земля.
Говоря же в целом об общественной поддержке - она не должна влиять на вердикт. Но она может заставить судью отнестись к процессу более внимательно, внутри себя пересмотреть отношение к делу. И, конечно, это помогает продержаться тому, на кого направлены обвинения. Люди, выступающие в его поддержку, помогают поверить, что он не одинок.
Справка
Максимальный срок по статье 132 ч. 4 «совершение насильственных действий сексуального характера в отношении несовершеннолетних» - двадцать лет заключения. Ежегодно обвинения по 132 статье получают в среднем 2000 человек. Еще свыше 1000 человек эту статью инкриминируют как дополнительную. По разным оценкам, до четверти этих обвинений могут быть связаны с «педофильской» 4-й частью 132 статьи.
Дело Рябова и дело Макарова - самые резонансные дела последних лет, связанные с педофилией.
Педагог и музыкант Анатолий Рябов был обвинен в приставании к двум своим ученицам. В защиту Рябова выступили его ученики и коллеги. Со слов свидетелей защиты, Рябова оговорили родители одной из якобы потерпевших - в отместку за то, что педагог отказался заниматься с их дочерью. Весной 2012 года суд оправдал Анатолия Рябова.
Владимир Макаров - чиновник Минтранса, которого обвинили в педофилии по отношению к собственной 7-летней дочери. Психологическое состояние девочки проверяли в частном центре. Ее попросили нарисовать несуществующее животное, в результате девочка нарисовала женщину-кошку с длинным черным хвостом. Из-за хвоста на рисунке психолог сделал вывод о вероятном вовлечении ребенка в сексуальный контакт. Позже центр, проводивший исследование, отказался участвовать в исследованиях, связанных с делами по педофилии. Психолог, сделавший заключение по дочери чиновника, уволился.
Несмотря на спорные результаты анализов и экспертизы, осенью 2011 года Владимира Макарова приговорили к 13 годам лишения свободы. Спустя месяц обвинение переквалифицировали с 4-й на 3-ю часть статьи - «Развратные действия». Срок заключения снизили до пяти лет.
Подготовил Михаил Боков
http://www.pravmir.ru/advokat-obvinenie-v-pedofilii-eto-chasto-sredstvo-raspravy1/
