13 января 1996 г. отошёл ко Господу старец-архимандрит Павел (Груздев). Редакция сайта Православие.Ru предлагает Вашему вниманию воспоминания протоиерея Анатолия Денисова, близко знавшего о.Павла в течение долгих лет.
С отцом Павлом я познакомился еще до армии, в Тутаеве, у своего зятя, протоиерея Николая Лихоманова (ныне архимандрит Вениамин), настоятеля тутаевского собора. Отец Павел очень ценил тутаевский Воскресенский собор, его великую святыню - чудотворную икону Спасителя. Кроме того, в Тутаеве жил родной брат отца Павла Александр Александрович, и батюшка туда часто приезжал. Там мы с ним и познакомились. После армии я окончил семинарию и стал священником.
Еще до того, как я поступил в семинарию, отец Павел пригласил меня в первый раз к себе на приход. И вот едем мы из Тутаева. У него было восемь сумок - все набиты чем-то, тяжелые. Он говорит:
- Толянко, ты буланкой мне послужишь.
Я говорю:
- Батюшко, так конечно.
Он босиком. Жара невыносимая. Через плечо навешали: Марья две сумки, я сумки четыре. Пот - во все ручьи. Приехали в Рыбинск, оставили сумки на вокзале. Отец Павел говорит:
- Толькя, пойдем на Мытный рынок.
Это старый рынок в Рыбинске. Отец Павел там всех по имени даже знал. Вот мы идем. Подходим - памятник Ленину. Смотрю: отец Павел крестится и кланяется. Я говорю:
- Батюшко, так это же Ленин.
А он говорит:
- Толька, дурень, смотри внимательно пьедестал-то.
А я смотрю, пьедестал-то никак не вяжется с Лениным. Оказывается, Ленин-то - современная скульптура, а на пьедестале там царь Николай стоял раньше. И это очень заметно: старинный постамент, а на нем Ленина поставили.
Заходим на рынок. Одни грузины, да армяне, да азербайджанцы сидят; да арбузы да дыни - ножики воткнуты. И никто ничего не берет. Увидели батюшку отца Павла: волосы распущенные, босиком, шаровары. Подходит отец Павел к мужику-азербайджанцу, берет дыню, отрезает от дыни сантиметра три пласточек - мне, отрезает Марье. Этот мужик подошел - он и ему отрезал. Тот берет. Все едим. Мужик смотрит, отец Павел говорит:
- Ешь, ешь.
Он ест. Хочет, наверное, поперек сказать: у нас денег-то нету. Отец Павел говорит:
- Хороша дынька. Вкусно.
Мужик говорит:
- А у нас все такие.
- Толянко, возьмем?
А я думаю, чего же сказать-то? У нас и так восемь сумок...
И вот мы пошли по рынку, а этот азербайджанец бросил свой лоток и ни на минуту от нас не отстает. Я говорю:
- Ты иди, тебя ограбят.
А он говорит:
- Где этого деда можно найти еще?
Я говорю:
Архимандрит Павел (Груздев).
- Да тут много таких бородатых ходит.
- Я тебя спрашиваю, где вот этого деда можно найти.
- Чего ты к нему пристал-то?
- Не твое дело. Где этого деда можно найти?
- Так иди вначале покрестись.
- Не твое дело.
И вот так ходил целый час за отцом Павлом. Потом надавал ему этих дынь просто так.
Устали, сидим на вокзале с Марьей. Чего же делать-то будем с этими сумками, а? Как же быть-то, а? Отец Павел говорит:
- Пойдем к Ваське.
- Так поди уж скоро поезд.
- Толенькя, оставляй дыни, пойдем.
Заходим, смотрим: "Начальник отделения линейной железной дороги подполковник Василий Иванович какой-то там Важный". Отец Павел открывает двери.
- Ой, Васенька!
- Батюшка, дорогой ты мой!
- То ли вези, то ли сади. Как хочешь!
Подполковник выбежал, сразу обнял батюшку, закрыл кабинет свой изнутри поплотнее:
- Батюшка, по восемь капелек!
- Обязательно!
Сразу коньячку да по стопарику помаленечку. Марья кричит:
- Батюшка, тебе нельзя!
Он говорит:
- Васькя, ты бы Марью куда-нибудь в технички устроил бы. Надоела, зараза!
В шутку, конечно. Подполковник троих участковых вызвал, все эти сумки взяли, остановили поезд не на две минуты, а на пять, посадили в вагон, денег еще на дорогу дали, да еще и стремянную стопочку налил. Отец Павел говорит:
- Толенькя, вот так я и живу: не имей сто рублей, а имей сто пятьдесят.
Приезжаю домой, а Галя на меня:
- А, ты такой-сякой, как тебе не стыдно, в такой шляпе!
А я себе возомнил, мне нравится: Иоанн Кронштадтский тоже в шляпе ходил. А я в пиджаке, да волосы длинные, да еще в шляпе.
Однажды ко мне родственники из Сибири приехали, и мы решили на ВДНХ сходить. До обеда мы на Литургии побыли, а после обеда на ВДНХ. Многие там на нас смотрели и удивлялись: попы на вылазке, длинные волосы, да еще шляпа. Матушке моей это очень не понравилось, и она на меня сильно восстала, и целый вечер мы ругались. Эта шляпа была камнем преткновения. Я говорю:
- Не брошу шляпу и все. Она мне нравится.
Она говорит:
- А мне не нравится шляпа.
И вот как-то я отправился к отцу Павлу: у меня много вопросов было. Это был дальний путь. Я доехал на поезде до Шестихина, там на автобусе, дальше пешочком. Приехал. Отец Павел выходит из своей кельи: короткие шаровары, ноги босиком, волосы распущены. Говорит:
- О, Толянко, в параличной шляпе идет.
Я говорю:
- Батюшко, дак новая.
- Дак сам вижу.
Он снял с меня шляпу и на кол повесил. Так она три года ворон отгоняла. Приехал я домой - и никакой атомной войны.
Разругались второй раз. Пошла тогда матушка моя к отцу Павлу жаловаться уже на меня. Вот он ее встретил и говорит:
- Галькя!
- Чего, батюшко?
- Денисовых-то много?
- Много.
- Так тебе самый лучший достался!
- И верно, батюшко.
И по сей день живем вместе, уже 24 года, по молитвам отца Павла.
Когда мы с матушкой первый раз туда поехали, это было ужасно. После Троице-Сергиевой Лавры какое-то Пошехонье, да еще 50 километров, полное бездорожье. А матушка перед тем как ехать купила новые босоножки. Вот идем, босоножки на втором километре сгорели полностью. Уже ропщем: да какие же это мастера, да зачем так далеко церковь построили!
Пришли туда, а там всего 10-20 старух. Они и говорят:
- Да нам вроде и священника-то не надо. Мы тут все уже умираем. Понамрут-понамрут. Батюшка приедет соседний, отпоет, и опять мы так живем. Нам постоянного, наверное, и не надо. Как вы будете здесь жить? Умрете с голоду, да и все. Дорог нету, магазина нету, медицины нету. Чего вы здесь будете делать? Давайте-давайте отсюда. Мы вас чайком попоим, да и милости просим: езжайте.
И вот мы снова пешочком обратно, нисколько не думавши, что мы сюда вернемся. Поехали с Галей к отцу Павлу.
- Батюшко, так-то, так-то, нас отправили в такое село.
А он и говорит:
- Толькя, был бы я архиерей, дальше бы направил. Да там так хорошо!
Свечек нам надавал да проводил. Мы и пошли с Галей.
Приезжаем обратно. А там совершенно другая атмосфера. Вот, кажется, было черное, когда уезжали, приехали - а все белое. Все рады, все нормально, и 15 лет мы отслужили на том месте.
Когда прослужили мы там год, поехали с Галей к отцу Павлу. А к нему приезжаешь - как к себе домой. Не то что "извините" да "простите". Отец Павел скажет: "Чего расселся, иди хлеб режь. Что ты там, иди картошку почисть". Именно как домой пришел.
Я только дверь открываю:
- Батюшка, благослови!
А он:
- Иди за водой сходи, благослови-благослови... Галькя, заходи сюда!
Я за водой побежал, а он Гале-то и говорит:
- Галькя!
Она говорит:
- Чего, батюшка?
- Да я вот чего думаю. Чего вы там в глухой деревне сидите. Я с владыкой переговорю, вас, может, и переведут.
- Батюшка, а нам понравилось. Мне кажется, и не надо никуда. Я думаю, чего в городе делать? В деревне то ли дело.
Вот так он проверил нас.
- Я помогу тебе, батюшка, крышу покрыть.
Помню, купил я армированное железо за 8 рублей лист: гофрированное, хорошее, легонькое. Рад-радешенек. Привезли, крышу перекрыли. Дело-то уже к концу, а я забыл насчет денег-то с ним договориться! Сколько он с меня попросит? Вот тут-то я и присел. Думаю, как объявит мне цену-то московскую, мне придется в колхозе полстада продавать. А он мне и говорит на мой вопрос:
- Да нет, батюшка, если бы мне надо было денег, я бы в Москве заработал. А ты мне найди медку да своди к отцу Павлу. Вот что мне и надо.
И вот по окончании крыши поехали мы к отцу Павлу. А дорога плохая была. Это царская еще дорога была от Рыбинска до Углича, ее недавно асфальтировали, лет 10 назад, а тогда она каменка была. Подъезжаем. У отца Павла келья была всегда закрыта. Я стучу:
- Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, помилуй нас. Отец Павел!
Он кричит:
- Толянко, давай Сашку-то сюда веди!
Телефонов не было, ему заранее никто не мог бы сказать, что я с Александром приехал. Я хотел спросить у него: "Ты откуда знаешь?" Но я знаю, что он бы ответил: "Не твое дело".
Всех нас он принял, всех приголубил, мы очень довольны были.
- Дорогие мои старухи! Верно, Марья?
А она из угла отвечает:
- Верно, верно, батюшко!
- Вот сидят на пенсии. Морду нажрала, как решето, - обленилася. Тебе не надо - людям надо. Спаси, Господи, праведников шоферов. Мы поедем в центр: постоять немного, дак заорем да зашипим, что не уступили место. Ух, негодные старухи! А пойдем в магазин, начнем хлеб-то выбирать да вилкой щупать: ой, этот твердый. Взять за ухо да отвести домой: пеки сама! Муки дают - лень пекти. Во как обленилися!
И еще говорил в проповеди:
- Один раз намедни меня пригласил Васькя потолок покрасить. "Отец Павел, пойдем потолок покрасим". Ну, что ж, Пасха на носу, надо помочь. Пришел. Открыли форточку, чтоб не угореть. Красим потолок, смотрю: чего-то неладно. Залетел воробей и под нашим носом вертится. "Васенькя!" - "Чего, батюшко?" - "Да неладно чего-то". Выглянули в окошко, а из подоконника-то гнездышко с птенчиком-то и выпало нечаянно. А воробей-то, превозмогая воробьиный страх, летит к человеку, чтобы он ему помог. Каково ему жалко птенцов-то! А вы, бабы? Почувствуете в брюхе - куда бежите? Да за это убийство - аборт-то - и вы будете отвечать перед Богом по всей строгости, и муж ваш...
- Толькя! Я говорю:
- Чего.
- Я, говорит, сейчас в огнепоклонстве покаялся у Авеля, а он у меня.
Ведь вечный огонь - кому нужен? Вечная память, вечный покой - вот что нужно. А тут взяли и заменили вечный покой на вечный огонь.
- Ох, как зареву! Как сейчас зареву!
Потом говорит:
- Владыко, да хватит, останови их. Что ж они поют: "многая лета" да "многая лета" - так и не умрешь!
Отец Павел прошел большую школу жизни, и особенно в лагерях он научился сочувствовать людям.
Батюшка рассказывал, как тяжело жилось заключенным в лагерных бараках: утром выносили мертвых, складывали рядами. Когда его отправили из барака на вольное поселение, он как мог поддерживал арестантов. Помню батюшкин рассказ: "Слава Богу, в тот год урожай был на грибы. Думаю, Господи, прости, вот буду священником, замолю этот грех: упер у одного ведро соли. Взял лопату, пошел в лесу вырыл яму два на два, обмазал глиной, накидал туда дров, обжег, промыл это все - получилась бочка. Насолил я туда грибов, зимой отколю топориком и в барак отнесу".
И еще раз он рассказывал, когда сильно голодно было, уже когда снег выпал, пошел он по лесу. И такое было чудо: стоит елка, везде снег, а под лапами целая куча грибов. Они не должны там быть - а это такая милость Божия.
- Толькя!
Я говорю:
- Чего?
- Вот сейчас Святейший подойдет, я ему знаешь чего скажу?
- Чего?
- А я ему скажу: я как Ленин - по тюрьмам да по ссылкам, по тюрьмам да по ссылкам.
А когда Святейший подошел, он сказал другую речь:
- Ваше Святейшество, перед Вами дряхлый старик, 11 лет тому назад был на Севере в командировке за православную веру. Вот перед тобой мантейка такого-то, четочки такого-то епископа, митрополита покойного...
И он упоминал тех митрополитов и епископов, которых Святейший отлично знал еще в то время.
- А Вам, Ваше Святейшество, - крест.
И, конечно, Святейший очень внимательно выслушал, говорит:
- Батюшка, дорогой, да как да чего?
Он говорит:
- Слава Богу, Ваше Святейшество.
Перед Литургией отец Павел говорит:
- Ваше Святейшество, у меня к Вам просьба. После обедни к нам с Марьей на похлебку.
Тот говорит:
- Конечно же.
Отец Павел кричит:
- Марья!
Она:
- Чего?
- Да Марья! Чего-чего! Там похлебку приготовь, Святейший приедет хлебать.
И Святейший после Литургии пошел к батюшке хлебать похлебку. На память об этой встрече Святейший подарил отцу Павлу свою фотографию с личной надписью батюшке.
- Братец, ты пришел покушать - кушай. Зачем так ведешь себя?
- Ах ты, мент, ты мне еще указываешь!
Слово за слово, посетитель бара полез на рожон, произошла драка, в результате которой хулиган оказался в больнице. А родители у него ушлые, решили написать на милиционера заявление.
Пошло-поехало, стали раздувать, грозить судом и тюрьмой. Я, как местный священник, вижу, что происходит неправда. Человек очень правильно поступил, что вовремя приструнил хулигана. Как милиционер, он должен был его остановить. А дело все хуже и хуже.
А родственники милиционера слышали много об отце Павле и говорят мне:
- Батюшка, нельзя ли нам съездить на могилку к отцу Павлу?
Жена милиционера изъявила желание с одной знакомой, близкой родственницей съездить к отцу Павлу на могилку пожаловаться.
А в тот год пристани в Тутаеве не было, и надо было на "метеоре", который идет из Брейтова, ехать сначала в Ярославль, потом пересаживаться на автобус и обратно ехать 50 километров. То есть сначала проехать мимо Тутаева, а потом вернуться к нему обратно. Да и на самом кладбище было трудно найти могилу отца Павла, потому что батюшка изъявил желание, чтобы его похоронили рядом с родителями, а это центр кладбища, и там трудно сориентироваться.
И вот женщины сели на "метеор" и поплыли мимо Тутаева. "Метеор" по частным просьбам, конечно, не останавливается. Ты же, когда в самолет или поезд сядешь, не скажешь: "Я хочу здесь остановиться". Но вдруг метеор останавливается в Тутаеве: причала нету, а он посередке остановился. Подплывает небольшой катер:
- Кто на Тутаев?
- Мы.
- Ну, садись.
Они боятся спросить: а кто вы? потому что все это из области фантастики. Садятся, как обмороженные, ни живы ни мертвы:
- Вообще-то нам действительно в Тутаев.
- Ну, и слава Богу, садитесь.
И привезли их не на правый берег, а на левый - куда им и надо. Они сошли, куда идти, не знают. Спросили, где Леонтьевское кладбище, им сказали: от Леонтьевской церкви повернуть, пройти. Подошли к кладбищу, а куда идти к отцу Павлу, не знают. Смотрят, идет в подряснике какой-то священник или монах.
- А Вы не могли бы нам подсказать, где могилка отца Павла?
- Ну, пойдемте, мне туда же.
Они идут потихонечку. Дошли. Он начал молиться.
- Вы помяните нас.
- Хорошо.
- А Вы могли бы за нашего батюшку отца Анатолия помолиться? Может, Вы его знаете?
- Конечно, знаю. Я епископ Евстафий.
Помолились они на могилке у отца Павла, и дело уладилось. Несмотря на все перипетии, все хорошо завершилось.
Смертью всё не заканчивается, у Бога все живы. И если Бог кого прославляет, благодать его действует и после смерти. И когда у меня возникают какие-то вопросы, я всегда обращаюсь к отцу Павлу, и он помогает.
Протоиерей Анатолий Денисов
С протоиереем Анатолием Денисовым беседовал Антон Поспелов.
Полный текст воспоминаний о. Анатолия об о. Павле см. в книге
"Архимандрит Павел (Груздев): документы к биографии, воспоминания о батюшке, рассказы отца Павла о своей жизни, избранные записи из дневниковых тетрадей"
Москва, "Отчий Дом", 2006
http://www.pravoslavie.ru/put/070113005142
 |
| 1000-летие Крещения Руси. Архимандрит Павел (Груздев) и иерей Анатолий Денисов (стоит слева) |
Еще до того, как я поступил в семинарию, отец Павел пригласил меня в первый раз к себе на приход. И вот едем мы из Тутаева. У него было восемь сумок - все набиты чем-то, тяжелые. Он говорит:
- Толянко, ты буланкой мне послужишь.
Я говорю:
- Батюшко, так конечно.
Он босиком. Жара невыносимая. Через плечо навешали: Марья две сумки, я сумки четыре. Пот - во все ручьи. Приехали в Рыбинск, оставили сумки на вокзале. Отец Павел говорит:
- Толькя, пойдем на Мытный рынок.
Это старый рынок в Рыбинске. Отец Павел там всех по имени даже знал. Вот мы идем. Подходим - памятник Ленину. Смотрю: отец Павел крестится и кланяется. Я говорю:
- Батюшко, так это же Ленин.
А он говорит:
- Толька, дурень, смотри внимательно пьедестал-то.
А я смотрю, пьедестал-то никак не вяжется с Лениным. Оказывается, Ленин-то - современная скульптура, а на пьедестале там царь Николай стоял раньше. И это очень заметно: старинный постамент, а на нем Ленина поставили.
Заходим на рынок. Одни грузины, да армяне, да азербайджанцы сидят; да арбузы да дыни - ножики воткнуты. И никто ничего не берет. Увидели батюшку отца Павла: волосы распущенные, босиком, шаровары. Подходит отец Павел к мужику-азербайджанцу, берет дыню, отрезает от дыни сантиметра три пласточек - мне, отрезает Марье. Этот мужик подошел - он и ему отрезал. Тот берет. Все едим. Мужик смотрит, отец Павел говорит:
- Ешь, ешь.
Он ест. Хочет, наверное, поперек сказать: у нас денег-то нету. Отец Павел говорит:
- Хороша дынька. Вкусно.
Мужик говорит:
- А у нас все такие.
- Толянко, возьмем?
А я думаю, чего же сказать-то? У нас и так восемь сумок...
И вот мы пошли по рынку, а этот азербайджанец бросил свой лоток и ни на минуту от нас не отстает. Я говорю:
- Ты иди, тебя ограбят.
А он говорит:
- Где этого деда можно найти еще?
Я говорю:
Архимандрит Павел (Груздев).
- Да тут много таких бородатых ходит.
- Я тебя спрашиваю, где вот этого деда можно найти.
- Чего ты к нему пристал-то?
- Не твое дело. Где этого деда можно найти?
- Так иди вначале покрестись.
- Не твое дело.
И вот так ходил целый час за отцом Павлом. Потом надавал ему этих дынь просто так.
Устали, сидим на вокзале с Марьей. Чего же делать-то будем с этими сумками, а? Как же быть-то, а? Отец Павел говорит:
- Пойдем к Ваське.
- Так поди уж скоро поезд.
- Толенькя, оставляй дыни, пойдем.
Заходим, смотрим: "Начальник отделения линейной железной дороги подполковник Василий Иванович какой-то там Важный". Отец Павел открывает двери.
- Ой, Васенька!
- Батюшка, дорогой ты мой!
- То ли вези, то ли сади. Как хочешь!
Подполковник выбежал, сразу обнял батюшку, закрыл кабинет свой изнутри поплотнее:
- Батюшка, по восемь капелек!
- Обязательно!
Сразу коньячку да по стопарику помаленечку. Марья кричит:
- Батюшка, тебе нельзя!
Он говорит:
- Васькя, ты бы Марью куда-нибудь в технички устроил бы. Надоела, зараза!
В шутку, конечно. Подполковник троих участковых вызвал, все эти сумки взяли, остановили поезд не на две минуты, а на пять, посадили в вагон, денег еще на дорогу дали, да еще и стремянную стопочку налил. Отец Павел говорит:
- Толенькя, вот так я и живу: не имей сто рублей, а имей сто пятьдесят.
* * *
Был еще такой случай у меня. Был я еще молодой, только что после армии, семинарист. Посмотрел я фотографии Иоанна Кронштадтского, и очень понравилась мне его соломенная шляпа. И я поехал без ведома моей молодой жены и купил желтую соломенную шляпу.Приезжаю домой, а Галя на меня:
- А, ты такой-сякой, как тебе не стыдно, в такой шляпе!
А я себе возомнил, мне нравится: Иоанн Кронштадтский тоже в шляпе ходил. А я в пиджаке, да волосы длинные, да еще в шляпе.
Однажды ко мне родственники из Сибири приехали, и мы решили на ВДНХ сходить. До обеда мы на Литургии побыли, а после обеда на ВДНХ. Многие там на нас смотрели и удивлялись: попы на вылазке, длинные волосы, да еще шляпа. Матушке моей это очень не понравилось, и она на меня сильно восстала, и целый вечер мы ругались. Эта шляпа была камнем преткновения. Я говорю:
- Не брошу шляпу и все. Она мне нравится.
Она говорит:
- А мне не нравится шляпа.
И вот как-то я отправился к отцу Павлу: у меня много вопросов было. Это был дальний путь. Я доехал на поезде до Шестихина, там на автобусе, дальше пешочком. Приехал. Отец Павел выходит из своей кельи: короткие шаровары, ноги босиком, волосы распущены. Говорит:
- О, Толянко, в параличной шляпе идет.
Я говорю:
- Батюшко, дак новая.
- Дак сам вижу.
Он снял с меня шляпу и на кол повесил. Так она три года ворон отгоняла. Приехал я домой - и никакой атомной войны.
Разругались второй раз. Пошла тогда матушка моя к отцу Павлу жаловаться уже на меня. Вот он ее встретил и говорит:
- Галькя!
- Чего, батюшко?
- Денисовых-то много?
- Много.
- Так тебе самый лучший достался!
- И верно, батюшко.
И по сей день живем вместе, уже 24 года, по молитвам отца Павла.
* * *
В 1985 году я окончил семинарию, и владыка Ярославский и Ростовский Платон (он сейчас в Аргентине), который в этом же году занял эту кафедру, отправил меня в самый глухой приход. Это север Ярославской области, село Спас-на-Водоге Пошехонского района.Когда мы с матушкой первый раз туда поехали, это было ужасно. После Троице-Сергиевой Лавры какое-то Пошехонье, да еще 50 километров, полное бездорожье. А матушка перед тем как ехать купила новые босоножки. Вот идем, босоножки на втором километре сгорели полностью. Уже ропщем: да какие же это мастера, да зачем так далеко церковь построили!
Пришли туда, а там всего 10-20 старух. Они и говорят:
- Да нам вроде и священника-то не надо. Мы тут все уже умираем. Понамрут-понамрут. Батюшка приедет соседний, отпоет, и опять мы так живем. Нам постоянного, наверное, и не надо. Как вы будете здесь жить? Умрете с голоду, да и все. Дорог нету, магазина нету, медицины нету. Чего вы здесь будете делать? Давайте-давайте отсюда. Мы вас чайком попоим, да и милости просим: езжайте.
И вот мы снова пешочком обратно, нисколько не думавши, что мы сюда вернемся. Поехали с Галей к отцу Павлу.
- Батюшко, так-то, так-то, нас отправили в такое село.
А он и говорит:
- Толькя, был бы я архиерей, дальше бы направил. Да там так хорошо!
Свечек нам надавал да проводил. Мы и пошли с Галей.
Приезжаем обратно. А там совершенно другая атмосфера. Вот, кажется, было черное, когда уезжали, приехали - а все белое. Все рады, все нормально, и 15 лет мы отслужили на том месте.
Когда прослужили мы там год, поехали с Галей к отцу Павлу. А к нему приезжаешь - как к себе домой. Не то что "извините" да "простите". Отец Павел скажет: "Чего расселся, иди хлеб режь. Что ты там, иди картошку почисть". Именно как домой пришел.
Я только дверь открываю:
- Батюшка, благослови!
А он:
- Иди за водой сходи, благослови-благослови... Галькя, заходи сюда!
Я за водой побежал, а он Гале-то и говорит:
- Галькя!
Она говорит:
- Чего, батюшка?
- Да я вот чего думаю. Чего вы там в глухой деревне сидите. Я с владыкой переговорю, вас, может, и переведут.
- Батюшка, а нам понравилось. Мне кажется, и не надо никуда. Я думаю, чего в городе делать? В деревне то ли дело.
Вот так он проверил нас.
* * *
Как-то решил я крышу перекрыть. Но как одному справиться? И вот Господь помог мне. Из Москвы приехал ко мне Александр. Хороший, большой человек. Спаси его, Господи. Приехал и говорит:- Я помогу тебе, батюшка, крышу покрыть.
Помню, купил я армированное железо за 8 рублей лист: гофрированное, хорошее, легонькое. Рад-радешенек. Привезли, крышу перекрыли. Дело-то уже к концу, а я забыл насчет денег-то с ним договориться! Сколько он с меня попросит? Вот тут-то я и присел. Думаю, как объявит мне цену-то московскую, мне придется в колхозе полстада продавать. А он мне и говорит на мой вопрос:
- Да нет, батюшка, если бы мне надо было денег, я бы в Москве заработал. А ты мне найди медку да своди к отцу Павлу. Вот что мне и надо.
И вот по окончании крыши поехали мы к отцу Павлу. А дорога плохая была. Это царская еще дорога была от Рыбинска до Углича, ее недавно асфальтировали, лет 10 назад, а тогда она каменка была. Подъезжаем. У отца Павла келья была всегда закрыта. Я стучу:
- Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, помилуй нас. Отец Павел!
Он кричит:
- Толянко, давай Сашку-то сюда веди!
Телефонов не было, ему заранее никто не мог бы сказать, что я с Александром приехал. Я хотел спросить у него: "Ты откуда знаешь?" Но я знаю, что он бы ответил: "Не твое дело".
Всех нас он принял, всех приголубил, мы очень довольны были.
* * *
Приезжали мы к отцу Павлу в Верхне-Никульское два раза в год обязательно: 24 июня на празднование в честь иконы Божией Матери "Достойно есть" и 19 ноября на День Ангела. Много нас собиралось, человек 30 или 40: и московские батюшки (отец Владимир Воробьев, отец Аркадий Шатов, отец Александр Салтыков), и тверские, и ярославские. А у батюшки проповедь была всегда на злобу дня, и всегда простыми словами. Это было всем необходимо и дорого. Ведь если батюшка начнет сыпать богословскими терминами - трансцендентность, имманентность - старухи же ничего не поймут. А он выходил на амвон: митра, может быть, кривенькая, из-под подрясника валенки починенные торчат - и говорил:- Дорогие мои старухи! Верно, Марья?
А она из угла отвечает:
- Верно, верно, батюшко!
- Вот сидят на пенсии. Морду нажрала, как решето, - обленилася. Тебе не надо - людям надо. Спаси, Господи, праведников шоферов. Мы поедем в центр: постоять немного, дак заорем да зашипим, что не уступили место. Ух, негодные старухи! А пойдем в магазин, начнем хлеб-то выбирать да вилкой щупать: ой, этот твердый. Взять за ухо да отвести домой: пеки сама! Муки дают - лень пекти. Во как обленилися!
И еще говорил в проповеди:
- Один раз намедни меня пригласил Васькя потолок покрасить. "Отец Павел, пойдем потолок покрасим". Ну, что ж, Пасха на носу, надо помочь. Пришел. Открыли форточку, чтоб не угореть. Красим потолок, смотрю: чего-то неладно. Залетел воробей и под нашим носом вертится. "Васенькя!" - "Чего, батюшко?" - "Да неладно чего-то". Выглянули в окошко, а из подоконника-то гнездышко с птенчиком-то и выпало нечаянно. А воробей-то, превозмогая воробьиный страх, летит к человеку, чтобы он ему помог. Каково ему жалко птенцов-то! А вы, бабы? Почувствуете в брюхе - куда бежите? Да за это убийство - аборт-то - и вы будете отвечать перед Богом по всей строгости, и муж ваш...
* * *
Как-то на 9 мая собирали духовенство у вечного огня. Приезжал архимандрит Авель из Иоанно-Богословского монастыря. Он очень чтил отца Павла. Народу много, "Со святыми упокой" пропели. Когда все закончилось, отец Павел мне говорит:- Толькя! Я говорю:
- Чего.
- Я, говорит, сейчас в огнепоклонстве покаялся у Авеля, а он у меня.
Ведь вечный огонь - кому нужен? Вечная память, вечный покой - вот что нужно. А тут взяли и заменили вечный покой на вечный огонь.
* * *
Помню, отец владыка Платон приехал на праздник "Достойно есть". Начали ему многолетие петь, а он едва слезы сдерживает. Отец Павел увидел, что тяжело ему, и стал шутить:- Ох, как зареву! Как сейчас зареву!
Потом говорит:
- Владыко, да хватит, останови их. Что ж они поют: "многая лета" да "многая лета" - так и не умрешь!
* * *
Заключенный Павел Груздев. Лагерная фотография из личного дела.Отец Павел прошел большую школу жизни, и особенно в лагерях он научился сочувствовать людям.
Батюшка рассказывал, как тяжело жилось заключенным в лагерных бараках: утром выносили мертвых, складывали рядами. Когда его отправили из барака на вольное поселение, он как мог поддерживал арестантов. Помню батюшкин рассказ: "Слава Богу, в тот год урожай был на грибы. Думаю, Господи, прости, вот буду священником, замолю этот грех: упер у одного ведро соли. Взял лопату, пошел в лесу вырыл яму два на два, обмазал глиной, накидал туда дров, обжег, промыл это все - получилась бочка. Насолил я туда грибов, зимой отколю топориком и в барак отнесу".
И еще раз он рассказывал, когда сильно голодно было, уже когда снег выпал, пошел он по лесу. И такое было чудо: стоит елка, везде снег, а под лапами целая куча грибов. Они не должны там быть - а это такая милость Божия.
* * *
В июне 1993 года в Воскресенский тутаевский собор приезжает Святейший Патриарх. В то время отец Павел уже там жил. Идет серьезная подготовка к приезду Святейшего, там вся милиция, ковры всех цветов выложены. Одну из почетных миссий - поднести Святейшему крест на подносе - поручили отцу архимандриту Павлу (Груздеву). Он был уже старенький и плохо видел, и отец Николай попросил, чтобы с одной стороны стоял я, а с другой - отец Григорий Гогишвили, рыбинский батюшка. И вот стоим по бокам. Народищу! Епископы! А он мне в бок локтем:- Толькя!
Я говорю:
- Чего?
- Вот сейчас Святейший подойдет, я ему знаешь чего скажу?
- Чего?
- А я ему скажу: я как Ленин - по тюрьмам да по ссылкам, по тюрьмам да по ссылкам.
А когда Святейший подошел, он сказал другую речь:
- Ваше Святейшество, перед Вами дряхлый старик, 11 лет тому назад был на Севере в командировке за православную веру. Вот перед тобой мантейка такого-то, четочки такого-то епископа, митрополита покойного...
И он упоминал тех митрополитов и епископов, которых Святейший отлично знал еще в то время.
- А Вам, Ваше Святейшество, - крест.
И, конечно, Святейший очень внимательно выслушал, говорит:
- Батюшка, дорогой, да как да чего?
Он говорит:
- Слава Богу, Ваше Святейшество.
Перед Литургией отец Павел говорит:
- Ваше Святейшество, у меня к Вам просьба. После обедни к нам с Марьей на похлебку.
Тот говорит:
- Конечно же.
Отец Павел кричит:
- Марья!
Она:
- Чего?
- Да Марья! Чего-чего! Там похлебку приготовь, Святейший приедет хлебать.
И Святейший после Литургии пошел к батюшке хлебать похлебку. На память об этой встрече Святейший подарил отцу Павлу свою фотографию с личной надписью батюшке.
* * *
Когда отец Павел уже умер, у меня на приходе произошла такая история. Один мой прихожанин по долгу своей милицейской службы зашел вечером в бар. Смотрит: там человек непорядочно ведет себя. Он говорит:- Братец, ты пришел покушать - кушай. Зачем так ведешь себя?
- Ах ты, мент, ты мне еще указываешь!
Слово за слово, посетитель бара полез на рожон, произошла драка, в результате которой хулиган оказался в больнице. А родители у него ушлые, решили написать на милиционера заявление.
Пошло-поехало, стали раздувать, грозить судом и тюрьмой. Я, как местный священник, вижу, что происходит неправда. Человек очень правильно поступил, что вовремя приструнил хулигана. Как милиционер, он должен был его остановить. А дело все хуже и хуже.
А родственники милиционера слышали много об отце Павле и говорят мне:
- Батюшка, нельзя ли нам съездить на могилку к отцу Павлу?
Жена милиционера изъявила желание с одной знакомой, близкой родственницей съездить к отцу Павлу на могилку пожаловаться.
А в тот год пристани в Тутаеве не было, и надо было на "метеоре", который идет из Брейтова, ехать сначала в Ярославль, потом пересаживаться на автобус и обратно ехать 50 километров. То есть сначала проехать мимо Тутаева, а потом вернуться к нему обратно. Да и на самом кладбище было трудно найти могилу отца Павла, потому что батюшка изъявил желание, чтобы его похоронили рядом с родителями, а это центр кладбища, и там трудно сориентироваться.
И вот женщины сели на "метеор" и поплыли мимо Тутаева. "Метеор" по частным просьбам, конечно, не останавливается. Ты же, когда в самолет или поезд сядешь, не скажешь: "Я хочу здесь остановиться". Но вдруг метеор останавливается в Тутаеве: причала нету, а он посередке остановился. Подплывает небольшой катер:
- Кто на Тутаев?
- Мы.
- Ну, садись.
Они боятся спросить: а кто вы? потому что все это из области фантастики. Садятся, как обмороженные, ни живы ни мертвы:
- Вообще-то нам действительно в Тутаев.
- Ну, и слава Богу, садитесь.
И привезли их не на правый берег, а на левый - куда им и надо. Они сошли, куда идти, не знают. Спросили, где Леонтьевское кладбище, им сказали: от Леонтьевской церкви повернуть, пройти. Подошли к кладбищу, а куда идти к отцу Павлу, не знают. Смотрят, идет в подряснике какой-то священник или монах.
- А Вы не могли бы нам подсказать, где могилка отца Павла?
- Ну, пойдемте, мне туда же.
Они идут потихонечку. Дошли. Он начал молиться.
- Вы помяните нас.
- Хорошо.
- А Вы могли бы за нашего батюшку отца Анатолия помолиться? Может, Вы его знаете?
- Конечно, знаю. Я епископ Евстафий.
Помолились они на могилке у отца Павла, и дело уладилось. Несмотря на все перипетии, все хорошо завершилось.
Смертью всё не заканчивается, у Бога все живы. И если Бог кого прославляет, благодать его действует и после смерти. И когда у меня возникают какие-то вопросы, я всегда обращаюсь к отцу Павлу, и он помогает.
Протоиерей Анатолий Денисов
С протоиереем Анатолием Денисовым беседовал Антон Поспелов.
Полный текст воспоминаний о. Анатолия об о. Павле см. в книге
"Архимандрит Павел (Груздев): документы к биографии, воспоминания о батюшке, рассказы отца Павла о своей жизни, избранные записи из дневниковых тетрадей"
Москва, "Отчий Дом", 2006
http://www.pravoslavie.ru/put/070113005142
