…эта поэмка, написанная в начале 2000-х годов, носила «рабочее название» ПРОЩАНИЕ с ПЕТЕРБУРГОМ (по одноименному вальсу Штрауса) и была по сути некой «феерией», «петербургской тоской» по фантастическому городу, в котором довелось провести некоторую часть молодых лет… А через десять лет, к этому «потоку сознания» написался ЭПИЛОГ…
***
«Этот фантастический город весь насыщен существующими и вымышленными историями. Он как-то неожиданно, почти мгновенно возник…»
Ф.М.Достоевский
«Есть бесконечность в бесконечности бегущих проспектов с бесконечностью в бесконечность бегущих пересекающихся теней…. За Петербургом же – ничего нет».
А.Белый
«Петербург»
Где подо льдом замерзший Стикс
застыл на грани тьмы и света,
где наши души душит Сфинкс,
не получившая ответа,
где сумеркам грядёт на смену
пришедшая с залива мгла,
а небо нежно колет в вену
Адмиралтейская игла...
Где неприкаянные души
на карусели зимних вьюг
на призрачных лошадках кружат -
и круг, и круг,
и круг, и круг ...
О, град Петра!
О, глад и пустошь!
О, роскошь стуж,
о, снежный флёр!
Не скоро в сердце ты потушишь
любви пылающий костёр!
К твоим расчерченным каналам,
извне идущими к Неве,
к твоим немыслимым фасадам
на петроградской стороне!
К вокзалам, паркам и оградам,
фонтанам, запаху метро...
К твоим ноябрьским парадам -
уже их зреть не суждено!
О, город жёлтых абажуров,
пустых колодцев, гулких крыш -
приют бредущих трубадуров
из Благовещенска в Париж!
В сиянье северной столицы,
в углах скрещений першпектив -
ужель сумеем насладиться
обилием чудес и див?!
Тут Третий Рим воскрес и умер,
тут морок в камень был одет…
(Здесь на Сенатской «чёрный бумер»
поставлен был на постамент.
Он простоял довольно быстро,
и только культ его угас -
его взорвали террористы
не вызвав ненависти масс.)
Здесь Родион*, наполеоня,
«дрожащей тварью» восставал!
Здесь щуплый паренёк Володя**,
прозрев свой Путь, спешил в спортзал.
Сергей Мироныч из Уржума*** -
ценитель легкокрылых жён,
балет любил, почти безумно,
за что и был-то поражён.
Балет – искусство, не эстрада -
к нему не каждого влечёт,
он выбирает кого надо,
да и они наперечёт:
цари, банкиры, президенты,
убийцы, мастера продаж…
Мы им, mоn chеr, не конкуренты -
для нас раёк и бельэтаж.
За мной, за мною, мой читатель -
не дай ударить в грязь лицом!
Стою, как первооткрыватель,
пред Мариининским дворцом!
Я вижу на дверях узоры,
на стенах зеркала блестят -
и дщери юркой Терпсихоры
ногами мелко семенят.
Им балетмейстер что-то крикнул -
и вот они все пали ниц!
А мы, давай, сейчас проникнем
в густые заводи кулис:
в промежность лож,
в обзор партера,
в безмолвие тяжёлых люстр -
там, где рождается премьера,
где прима расправляет бюст
и - пумой прыгает на сцену
ногою совершая взмах!
Её, конечно же, оценит
сидящий в ложе олигарх.
За ней он станет волочиться,
не претендуя на отказ -
ведь балерины не волчицы,
он знает это и не раз.
Но прима мимо упорхнула,
сказав решительное: «нет!»
И олигарх, слегка подумав,
решал: что это – сон иль бред?
Он ей не верит Станиславским,
он даже допустить не мог ...
Ведь и часы на башне Спасской
ЕГО отсчитывают срок!
Что мыслит балерина эта,
в своей не крупной голове?!
Ведь, может, будущность балета,
в ЕГО находится руке!
(А если он сейчас откроет
необозримость перспектив,
в которой может быть исполнен
её любой императив?!)
Он её видит в белом платье,
в шелках шуршащих по земле…
Он обещает её братьям
продать пролив Па-де-Кале -
с его известным судоходством
(по незначительной цене).
Она ему не поддаётся -
она танцует па-де-де!
Её манерные котурны
откалывают антраша;
и те, которые культурны,
сидят в партере не дыша, -
смотря на переливы тела,
заворожены и немы ...
Она же продолжает дело -
под звуки альта и трубы!
Мелькая тонкими ногами,
наядой дивной из реки -
летит над сценою кругами,
маня изгибами руки,
и очаровывает принца
посредством красоты своей…
И олигарх уехал в Ниццу.
И там буха́л 15 дней.
Он пропил все свои отличья,
он лёг под стол, как в поле снег,
и стал довольно безразличен,
что о нём думают в ОПЕК.
К нему с надеждой эскулапы
визитки слали на e-mail…
но олигарх потел и плакал
и кулаком подпёршись пел.
Он перестал ходить вприпрыжку,
а словно змий на сук вползал,
и за столом свою отрыжку
уже рукою не скрывал.
Ему красоток разномастных
с утра вводили на обзор:
но их движения напрасны,
не просветлили мутный взор.
Его пленила балерина
своею грацией души,
своею глупостью наивной...
Он тупо, ложкой, ел суши,
и пил стаканами, как Мерлин,****
ниццешеанское бухло...*****
Он сам себе уже не верил,
чтобы оно помочь могло -
в его тоске неразрешимой,
от невозможности иметь...
…………………………………………..
Тоска была, как бормашина!
Тоска - зелёная, как медь -
на крышах антикварных зданий
и памятнике Фальконе -
на том, который был ужален,
на том, который на коне.
*
О ты, коррозия металла,
ответь, зачем и почему,
ты так цинично разъедала,
суда, зашедшие в Неву?!
Почто, в друзья позвавши воду,
незримой коррозийной тлёй -
“Авроры”- матери утробу
скребла когтистою клешнёй?!
Да ладно, хватит о металле;
при чём металл, об чём базар?
Однажды, поезд ожидая,
я на вокзале Сен-Лазар,
у металлической решётки,
сидел, как на холсте Мане…
И счас воспоминанья чётки
о феерической стране!
О, Франция, тебя нет краше,
всегда я это утверждал!
Опять же, Эйфелева башня…
Опять - металл! Металл - достал!
Металл забудем непременно:
наш олигарх качает нефть!
Я отступления от темы,
клянусь, не буду делать впредь!
*
Пора нам к нашему герою,
вернуться, стыд преодолев.
Его жильё сейчас - не скрою,
похоже на какой-то хлев.
Везде бутылки и коробки
нераспечатанные пицц ...
А олигарх, с стаканом водки,
напротив зеркала завис.
Он хочет пить с ним брудершафта,
презрев корявые понты:
“Ведь этот парень с “Укрнафта” -
и мы должны быть с ним на «ты!»”
Но, вспомнив балерины ножку,
он бросил в зеркало бокал,
в ту отвратительную рожу,
которой сразу не узнал.
И оглядев свиные рыла,
качнувшись, встал из-за стола:
его, как будто, озарило,
как будто, искра мозг прожгла.
Со всех углов сгребя деньжищи,
как проигравшийся крупье -
раздал ментам: пускай не ищут!
И прочей разной шушуре.
И в Пулково, в момент возврата,
прикрыв свой faсе от липких глаз -
как микросхему Терминатор -
мобилу бросил в унитаз!
Друзья его ругали… Матом
шифровки слали из Кремля,
но он - яснополянским графом,
ушёл в свекольные поля!
Он брёл нетрезвою походкой,
всё ещё думая про ту ...
Его ботинок, кожей тонкой,
топтал свекольную ботву.
Он начал таять в горизонте…
(но перед тем, как кончить бал,
некстати вспомнил К. дель Понте ...
...сдержался. Оскорблять не стал.)
Он шёл, глядя и озираясь,
на Родины родную весь ...
Он шёл, всё дальше удаляясь.
Ну вот и всё... и вышел весь.
Ему ещё понять придётся,
идя по утренней росе:
не всё на свете продаётся
и продаются, тож не все ...
Его видали в Подмосковье,
он в храм просился на постой.
Одет, как есть: во всё простое,
с соломой в бороде, босой.
Он грыз зелёные травинки
и нервно сглатывал слюну.
...А балерина с Мариинки
манила принца в темноту
* * *
Слова закручивая в узел,
событья ставя невесть как,
фрагменты загоняя в лузы
времён ..., по сути, наугад -
я тщётно размышлял о смысле,
вышеизложенного сна -
когда «полёт свободной мысли»
несёт неведомо куда,
когда уж объяснять не надо,
чего ты это пишешь, для ...
Повествованье кончить надо.
Сейчас и здесь... Finit a la ...
Зачем я записал всё это -
пустой набор нелепых фраз?
Писанье – добрая примета,
успокояющая нас!
К чему далась мне эта сцена
и эти маски все – к чему?
Быть может сказка Андерсе́на,
была причиною тому?
Она ль дала мне эту тему,
иль сам невольно согрешил?
Иль просто мысли взбили пену
в мусоропроводе души?
(Быть может, память захотела
задать себе перепросмотр?)
Летучей мышью мысль летела
из лабиринта на простор...
Она зигзагами чертила
свой путь вдоль невских берегов.
И вновь воспоминанье всплыло,
как донный ил из-под винтов.
* * *
Давно ль, молочной белой ночью,
себя спасая от тоски,
сидел я с девой непорочной
на берегу Невы–реки?
С той девой было всё непросто,
всё как-то шло у нас не так.
(Мы были одного с ней роста -
такой вот любопытный факт.)
Мы с нею разошлись в прогнозах
судьбы России и путей ...
Вообще – она любила прозу -
мне прозаично стало с ней.
В проходе липовой аллеи
её истаял дивный стан...
А я пошёл в прибрежном сквере
на веточке искать стакан.
Тебе, младое поколенье,
не знать тех сумрачных забот,
когда портвейн в употребленьи
ещё превосходил пейот.
Напиток счастья «Три семёрки»******
и 200 граммов колбасы
легко сдвигали «точку сборки
вдоль человечьей полосы».
По скверу ветер дул норд-остом,
в кусты закатывая голь ...
Во мне, нетрезвым Алконостом,
пророчествовал алкоголь.
Он мне вещал, что всё проходит,
что счастья нет, а есть покой,
что Солнце всходит и заходит,
и всё не вечно под Луной.
Всех этих вечных бредней бремя
мне было сладостно тогда.
В залив из русла в это время
входили ранние суда.
Мосты мне предлагали в небо
уйти, в межоблачный проём.
Нева звала меня, как Ева,
к грехопадению в неё…
Река в ночи текла чуть слышно,
шурша о низкий парапет.
Я ждал, когда же Сфинкс услышит
мой риторический ответ.
Когда в ложбинку на ланитах
слеза прольётся из-под век.
…………………………………………………..
Я на ступеньке из гранита,
сижу уже который век.
Меня забыла бесконечность
в ночи июльской навсегда ...
Река Невы течёт сквозь вечность -
«из ниоткуда в никуда».
Комментарии:
* - Родион Романович Раскольников
** - без комментариев
*** - С.М. Киров (1886-1934)– с 1926 г. и по гроб жизни - Ленинградский Смотритель.
**** - Мерлин – поэт, бард, учредитель Круглого Стола Короля Артура, или Мерлин Монро… кто-то из них…
***** - раз в Ницце – следовательно, бухло – ниццешеанское. Определение, не имеющее отношение к бедному Фридриху. Хотя, коньяк "Заратустра", портвейн "Сумерки богов" и водка "По ту сторону добра и зла", с чёрно-белой этикеткой, имели бы успех у многочисленных любителей …философии.
****** - портвейн "777" – кр. 17,5, ём. 0,7, сах. 7%. Вместе с сигаретами "555" образует
некий числовой ряд, где между никотином и алкоголем, скрывается Зверь – 555..... 777 - " ... и – « в том строю есть промежуток малый ...».
ЭПИЛОГ
Но, благ Господь!
И всё ко благу
Он устрояет в жизни сей!
И празднословный и лукавый,
и лицемер, и лицедей,
недолго, в воду ножки свесив,
безумный автор этих строк,
сидел.
И поэтично грезил,
мечтая перейти порог
миров:
пройти Рубеж незримый,
и обрести покой в душе…
Но ничего не выходило,
да и не грезилось уже…
А лишь вселенское унынье
и неизбывная тоска,
звала в погибели глубины,
и болью левого виска,
напоминала о кончине
времён.
На кончике иглы,
все следствия и все причины
во мглу уйти обречены.
Игла колола до забвенья,
как оказался автор здесь…
(Вот до чего - в стихосложеньи -
доводит нас лукавый бесъ)
И вдруг,
напротив парапета,
войдя под разведённый мост,
в сиянье неземного света,
всплыл челн…
А на корме - Христос.
И Он сказал:
– Ступай на воду!
Лукавый раб, гряди по Мне!
Ту, что ты так хотел, свободу,
себе найти – Я дам тебе.
Не тяжко будет Мое иго.
И бремя легче твоих грёз…
Верь, злая участь не постигла -
тех, кто взял Крест свой…и понёс.
И я пошёл к Нему по водам,
но сделав несколько шагов
остановился, страхом скован,
между гранитных берегов.
Да,
веры с пол-зерна горчицы
не хватит, по воде идти…
(Сфинкс, предложил мне возвратиться,
и больше не искать пути
с тепла насиженного места.
К чему искать других путей?
И что там будет, неизвестно -
а здесь покой и хлад камней…)
Но, нет: о, Сфинкс!
Сидеть с тобою
теперь нет никаких причин!
Тебя забуду над Невою
в июльской питерской ночи!
С тобой мы разойдемся миром.
Ответ был дан на твой вопрос.
Господь ответил.
Челн плыл мимо,
а на корме стоял Христос.
Рассвет над морем разгорался,
челн шёл по морю на рассвет –
и этот мир преображался…
Переплавлялась тьма на нет,
Огонь взметался на просторе,
и сна чудовищ, в прах – сжигал!
И Солнца диск вставал над морем,
и светом мир весь заливал!
И этот Свет был эпилогом,
и мрак сгорал в лучах Огня.
А я всё плыл на Свет за Богом…
Так и плыву, до сего дня.
