Он числился по России

^{Первая публикация см. здесь.[1]}

Два с лишним года тому назад умер Игорь Яковлевич Фроянов, выдающийся историк-русист, «великий князь» исторической науки, как называли его студенты-историки. Поклонники мэтра, прежде всего ученики, почтили его память изданием мемориального сборника.

Ссылка на сборник.[2]

Эта работа – я уверен – лишь первая из грядущего цикла этого рода сочинений, посвященных И.Я. Фроянову. Ибо он был одним из носителей гения Русской Земли, «зеркалом» нашей эпохи, и, беря шире, – выразителем коренной отечественной Традиции духовности и культуры с возрождённой ею в XVIII–XIX вв. Русской идеей, нацеленной на поиск путей возвращения Руси на собственный бытийный путь. Поэтому И.Я. Фроянов стремился, подобно предшественникам, к торжеству Русской альтернативы западному безбожному модерну. В этом качестве И.Я. Фроянов продолжил и дело своего учителя, В.В. Мавродина, многолетнего декана истфака петроградского Университета.

В 1982 г. И.Я. Фроянов в свою очередь был избран деканом Истфака этого Университета. В 1997 г. по его инициативе была создана объединённая Кафедра Русской истории, которой он и заведовал. У него были и другие плодотворные инициативы. Так, он настоял на создании Кафедры западноевропейской и русской культуры. Мэтр был против отвлеченного «культурологического» философствования, часто по-софистски уклоняющегося от постижения духа национальных культур^[3]. Благодаря И.Я. Фроянову, «российская» историческая кафедра обрела своё законное русское имя (Кафедра русской истории), позднее, впрочем, изъятое в связи с её расчленением на две для отрешения учёного-патриота от заведования. Впрочем, академический и гражданский «вес» мэтра был столь велик, что пойти дальше, исключив его из состава профессоров Вуза, не смогло даже его тогдашнее прозападное руководство.

Время моего студенчества, первая половина 1970-х гг., давало многим возможность учиться у такого рода «мощных» учителей, честно и со знанием дела стремившихся к русскому возрождению. Мне самому довелось быть учеником проф. Г.П. Жидкова, декана истфака в Калининграде и заведующего Кафедрой дореволюционной отечественной истории, близкого И.Я. Фроянову по духу и дерзновению в стоянии за правду во всех её изводах. То есть – за истину историческую и обществоведческую, за правду педагогическую и кадрово-управленческую, без которых на Руси невозможно успешное руководство учёными коллективами. Ещё эти настоящие герои нашего времени умели идти на жертвы «за други своя».

Лично я был признателен Игорю Яковлевичу за его поддержку в 2005 году. Он подписал открытое письмо в мою защиту[4]. Тогда пришлось отбиваться от судебного иска, поданного калининградским ректором «соросовского» извода. Тот потребовал от меня выплаты 100 тыс. рублей… за сообщение публике отрицательных суждений гениальных русских мыслителей о либеральном глобализме немца И. Канта[5]. Тогда «западо-ориентированные» верхи Университета «боролись» за присвоение Вузу имени И. Канта, видимо, «за отдельное спасибо» с Запада, замалчивая сепаратистскую подоплёку этого плана. Эти личные обстоятельства дополнительно побудили отозваться на мемориальный сборник, посвященный наследию И.Я. Фроянова.

1. Вклад мастера в историческую науку

Обозреваемый сборник – это почётная дань огромной личности, ярчайшему представителю русской национальной науки, русскому патриоту, человеку огромной притягательной силы и непреклонной воли, мыслителю, повлиявшему на раскрепощение… народного духа, бойцу, человеку выдающегося ума, мужественного безстрашия, научной честности, обладавшему обострённым чувством справедливости, историку-классику, историку-воину, национальному достоянию, великому князю исторической науки... Так его аттестовали авторы соборного труда, – учёные, политики и общественные деятели^[6].

Можно добавить, что И.Я. Фроянов был «железно» последователен в суждениях при опоре на рецепцию духа коренных русско-патриотических и государственно-имперских устоев. Это помогало преодолевать неизбежные заблуждения человеческого ума, свойственные в разной степени всем людям, что обусловило как священное определение «всяк человек ложь» (Пс. 115: 2), так и, вослед, тютчевскую формулу «мысль изреченная есть ложь» («Silentium»). Мэтр, сознавая суть этой «методологической» максимы, никогда не был в плену «окончательных истин», несмотря ни на какие «веяния». Неизменной его константой была лишь духовная Правда Вечной России. Поэтому он честно отказывался от некоторых ошибочных подходов, навеянных временем. Так, им была преодолена «социологизированная» оценка Крещения Руси с отрицанием духовных опор национального бытия. Он честно перешел на классические «карамзинско-пушкинские» позиции цивилизационного подхода, сознавая диалектическое единство всех элементов Русской Триады (Народа, Церкви, Царства). Это был назревший отказ от сдерживающих нашу мысль XX века «классовых» установок^[7].

Подобно В.В. Розанову И.Я. Фроянов осознал суть пагубной измены нашей Церкви Русскому Царству с воспоследовавшим оттого духовным вакуумом, который по-своему стал заполняться «богоборчеством» радикалов^[8]. Другими словами, нечто духовное со знаком «плюс» могло быть заменено лишь чем-то бездуховным или лжедуховным. В 1917 г. произошел назревавший целый век распад единства элементов цивилизующей Русской Триады по образу крыловских «лебедя, рака и щуки». Тысячелетнюю (с лишним) Триаду заменила ущербная двоица, состоящая из «передовой партии интернационалистов» и измышленного «советского народа», в основе своей буквально сконструированного из «примученных» Русских, «взятых на заманку всемирного братства» (так метко заметил Л.М. Леонов в последнем своём романе «Пирамида»).

Обреченность вызревавшей новой «социально-демократической» системы, бывшей, в том числе, следствием постепенного отказа онемечено-ополяченных российских верхов XIX века от Русской Триады и скреплявшей её Симфонии властных христианско-народных начал, была осознана русской классикой задолго до революционного взрыва 1917 г. Революция была в значительной мере итогом всего «петровского» исторического цикла с его ставкой на подражательность и поруху духа самобытности. Это классическое воззрение русской мысли, характерное для Св. Филарета, Карамзина и Пушкина, Св. Феофана Затворника, Св. Иоанна Кронштадтского с Леонтьевым, Достоевским и Розановым, отстаивал и И.Я. Фроянов, идя собственным путём^[9]. Мэтр шел к этому естественному внутреннему «поправению» стезёй объективного исследователя, уже в «кандидатско-докторантской» молодости 1960-х гг. отказавшись от отожествления феноменов «социального» и «классового» при изучении складывания государственности в Новгородско-Киевской Руси, на что указал целый ряд авторов разбираемого сборника, например, проф. С.А. Никонов^[10].

Предельная полнота освоения исторических источников и литературы при изначально патриотической внутренней «закваске» И.Я. Фроянова приводила его к неизбежному отказу от односторонне-классового марксистского подхода при изучении складывания Русской государственности. Историк, по сути, учил, что объём понятия «социальный» шире и масштабнее «классового» (одну из первых его главных книг, о социально-экономическом строе Древней Руси, я, студент-историк, приобрёл в первой половине 1970-х гг.; её фото из моего собрания см. ниже).

Монография, опубликованная ЛГУ массовым тиражом в 1974 г.

В конечном счёте мэтр пришел к воззрению, разделявшемуся представителями коренной Русской традиции словесности, от Илариона киевского до св. Серафима Саровского, Пушкина и Достоевского, а далее, – до Шолохова и Шукшина с Беловым, – о первичности феномена русской народности в союзе с духовностью. Именно её модус, «заквашенный» русизмом, а не норманизмом-германизмом или польщизной, лежит в основе российской цивилизующей самобытности, своебытности, самородности, как об этих началах Руси-России говорили «почвенные» мыслители и художники, обладатели русского воззрения в нашем «золотом» и «серебряном» веке. Так и у И.Я. Фроянова, шедшего абсолютно своим путём, духовное, культурное, социальное и классовое сливаются в единое неразложимое целое при доминанте духовного. Это единство, в итоге, всё и определяло на исторической Руси, долго бывшей сплоченной базовым своим настроем – от «нищего слепца» до боярина и самого Царя. Вспомним, кстати, эту мысль Пушкина, высказанную в «Борисе Годунове».

Вернёмся, однако, к ещё одной важной мысли, объединившей авторов сборника, по-своему убедившихся в масштабе личности мэтра… Люди подобны звёздам, планетам и более мелким телам, частицам, вплоть до космической пыли. У всех своя сила притяжения. И.Я. Фроянов – это большая и яркая притягательная «звезда», взошедшая на отечественном нравственно-интеллектуальном небосклоне 1960-х–70-х гг., пополнив славный ряд русских светил ранга Ломоносова, Татищева, Карамзина, Ключевского, Платонова и их продолжателей советского периода – Черепнина, Тихомирова, Мавродина. Это объективное свидетельство его поклонников (не только историков), подпавших под мощную силу благотворного влияния мастера, поднятых на его, фрояновскую, орбиту. Так, политик, доктор юриспруденции проф. С.Н. Бабурин свидетельствует, что уже первые монографии И.Я. Фроянова помогли ему стать убеждённым сторонником русского воззрения. Они его уверили в «существовании самобытной русско-славянской цивилизации»^[11]. С.Н. Бабурин, в прошлом член Государственной Думы, ныне президент Славянской Академии, по сути, обратил внимание на жизненное целомудрие И.Я. Фроянова, для которого наука, гражданственность и личная жизнь были слиты в неразрывное целое. Мэтр стоял за единство русизма в науке и жизни. Этот подход, кстати говоря, помогает понять природу вражды «полунощной Европы» по отношению к России с извечным её «Натиском на Восток»^[12].

Дело в том, что Запад под давлением папизма давно отказался от христианского целомудрия, противопоставив воспетый там эгоистический разум любовному сердцу, но Россия мешает окончательному торжеству этого духа «полунощной» цивилизации^[13]. Она стоит молчаливым укором, предлагая общаться «не железом и кровью», а «любовью», как метко заметил Ф.И. Тютчев. Поэтому «просвещенные европейцы» стремились покорить Русь-Россию, а наших собратьев – Балтийских славян – безжалостно уничтожали как самобытную общность уже с IX века под знамёнами сепаратных императоров Запада, начиная с Карла, соучаствовавшего в расколе единого Христианского Мира в 800 году^[14].

Да и учёные далёкие от истории, как математик В.Г. Халин, бывший соседом И.Я. Фроянова в их «университетском» доме, свидетельствуют о том же «гуманитарном» притяжении нашего героя. В.Г. Халин признаётся, что «именно благодаря ему я понял, что история – это настоящая наука…»^[15]. Что уж говорить об историках и филологах! Они, представители разных ответвлений словесности, «купно заедино» аттестуют своего учителя или старшего коллегу «великим учёным», как его ученики проф. Ю.В. Кривошеев^[16] и доц. Т.В. Беликова^[17], по сути, свидетельствуя наряду с другими авторами о принадлежности учителя к пушкинской традиции постижения Исторической Руси – изначально нефеодальной народной общности с большей чем на Западе степенью свободы «массы общинников». Эта цивилизующая особенность Руси, как показал И.Я. Фроянов, и учитывалась «древнерусской элитой», нравственно не оторванной от народной массы в «домонгольский» период. Об этом главном «концептуальном» вкладе И.Я. Фроянова в историческую науку высказались многие авторы воспоминаний, излагая суть нового воззрения, возрождающего классические подходы академического русизма XVIII – начала XX века. Так, профессор В.И. Фокин, указал на единственно верный – синтезирующий – подход мэтра, отвергающий противопоставление «хороших» и «плохих» периодов. Для И.Я. Фроянова «…и Древнерусская государственность, и Московское царство, и Российская империя, и Советская держава <…> были формой российской цивилизации»^[18].

Авторы воспоминаний (В.И. Фокин и ряд других) подчёркивают, что И.Я. Фроянову, поборнику цивилизационного подхода, удалось доказать неприменимость к истории Руси «марксистской схемы, созданной для Западной Европы»^[19]. Богатая землёй Русь позволила долго сохраняться устоям общинного быта и самоуправления. Их учитывал и властный царь Иоанн Грозный (И.Г. Фроянов, кстати говоря, называет его Иваном I, подчёркивая его царско-имперский статус). Земельное обилие вело к длительному безразличию княжеско-боярских верхов к землевладению. Их властвование было детерминировано не столько экономическими интересами, а напрямую – соображениями национально-государственными, стремлением к славе Русской Земли, включая оборону от врагов (особенно у лучших наших князей по династической линии Св. Владимира–Ярослава Мудрого–Владимира Мономаха и т.д. до Св. Александра Невского и далее).

Отсюда проистек вывод И.Я. Фроянова об отсутствии на Руси классического феодализма западноевропейского типа, на что обратил внимание ряд авторов. И это не свидетельствует о пресловутой «отсталости» Руси, на чём ошибочно настаивали западники, по какому-то инстинкту или непониманию отвергавшие главнейшую нашу цивилизационную категорию самобытности и русизма. Тем более, что, как показывал И.Я. Фроянов, «люди в древней Руси были свободны и независимы, обладали практической грамотностью, а общество – культурными традициями», тогда как в Западной Европе того же времени «господствовали самые дикие, варварские проявления крепостничества, а общество напрочь забыло выдающиеся культурные достижения античности»^[20].

Об этом духе народности исповедуемом И.Я. Фрояновым, ярко сказал профессор А.В. Петров. Национально-ориентированный настрой стал альфой и омегой русской классической традиции, вылившейся в воззрения Сергия Радонежского, Филарета Московского, Карамзина, Пушкина, славянофилов и почвенников, то есть всей нашей духовной полноты. И.Я. Фроянов также исходил из «почвеннического» постулата, утверждающего императивность бытия русской национальной исторической науки и словесности. Мэтр подобно предшествующим носителям Русской Традиции, в частности, И.А. Ильину, полагал, что подлинная гуманитарная наука «национальна». Она такова «в укладе познающей души» народа, породившего её^[21].

Прибавлю, что отмеченное авторами сборника новое открытие И.Я. Фрояновым «нефеодализма» Новгородско-Киевской Руси полностью совпадает с воззрениями зрелого А.С. Пушкина. Поэт и национальный гений по удивительной просвещенности и русскому инстинкту был уверен, что «феодализма в России не было». Поэтому Русская история в отличие от западной «требует другой мысли, другой формулы»^[22]. «Сумма» же исторических воззрений Пушкина, высказанная в письме к П.Я. Чаадаеву, сводится к следующему. Поэт «ни за что на свете… не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал» (со всем её величием и славой)^[23].

Тождественное убеждение, итог анализа огромного комплекса источников и литературы, было характерно и для И.Я. Фроянова, по сути, подтвердившего правоту национального поэта. Как и Пушкин, он твёрдо знал о свободолюбии и упорстве русских. Их не могли поколебать ни иго Золотой Орды, ни социальные тяготы, которые были, конечно, также «мегафактом» истории, отчасти и следствием стояния Руси за «самодержавную» независимость после пленения Игом. Эта борьба требовала полного напряжения народных сил^[24]. На эти обстоятельства также указывают авторы воспоминаний о нашем историке, излагая суть его воззрений, столь сильно повлиявших на них в студенческие и аспирантские годы. В частности, профессор-философ Н.А. Беркович отмечает, что И.Я. Фроянов (друг с юных лет) был близок по своим качествам героям Ф.М. Достоевского, обладая «неимоверной работоспособностью», «гражданской неуспокоенностью» и «правдоискательствм», отвращаясь от «двойных стандартов»^[25].

Этими качествами, вообще характерными для «русской ментальности», И.Я. Фроянов был отмечен, стремясь к национальному возрождению и мобилизации народных сил для возвращения России на свой цивилизационный путь «из бездны социально-экономического неравенства». Высоким целям служил и его последний фундаментальный труд «Нашествие на русскую историю» (2020 г.), направленный против извратителей прошлого. По сути, Н.А. Беркович обратил внимание на интерес мэтра к малоизвестному современному феномену так называемого «политического золотоордынства»^[26]. И.Я. Фроянов занимался этой проблемой, мобилизуя и данные единомышленников, проф. А.Г. Кузьмина и других авторов^[27].

«Перестроечное» безвременье способствовало явлению на свет современного «казанского» сепаратизма. Носители этой «идеи», «обосновывая» своё устремление к просепаратистским политическим переменам в России, принялись извращать прошлое древней и средневековой Руси, выбрасывая из него Русское начало. Ими Золотая Орда не только эстетизируется с забвением её грабительской сути, но объявляется «цивилизацией» – наследницей Империи Второго Рима (Византии) и главной субъектной составляющей «так называемых» Русского Царства и Российской Империи. Новоявленные «золотоордынцы» стремятся при содействии западной агентуры влияния и академических структур Казани вычеркнуть русское имя из Истории, называя Россию «Евразийской империей»^[28].

И.Я. Фроянов, и это его заслуга, обратил внимание на это патологическое явление, нацеленное, в частности, на «дегероизацию русской истории»^[29]. Как отметил проф. Н.А. Беркович, отрицатели Ига бросились извращать «историографию и общественное сознание России», «переписывая русскую средневековую историю»^[30].

«Эврика» положительной концептуальной академической революции И.Я. Фроянова, была весьма сильна и притягательна. Его почитатели почти единогласно об этом свидетельствуют. Так, проф. С.С. Пашин заметил: «по прошествии 40 лет могу с полной уверенностью сказать, что “Очерки социально-политической истории” – это самая важная книга в моей жизни». И поэтому «дело его [Фроянова] жизни – концепция дофеодального характера социально-экономического и политического строя домонгольской Руси – переживёт всех нас»^[31] (фото этой книги см. ниже).

Вторая часть исследования Древней Руси, опубликованная в 1980 г. под редакцией проф. В.В. Мавродина

Проф. В.В. Василик также подчёркивает, что общинно-вечевая концепция Руси – «это то новое, что внёс Игорь Яковлевич в изучение истории». Историк-славист говорит о поразительной широте исследовательских интересов и «диапазоне» трудов И.Я. Фроянова и о его жертвенном стоянии за правду в понимании прошлого Отечества: «Из-за резкого расхождения его концепции с официальными марксистскими представлениями его докторская [диссертация] была утверждена ВАКом только через три года»^[32]. Видим, что дерзновение мастера в отстаивании исторической правды Руси-России – это его главная характеристика.

2. Стояние просветителя за народную правду

Многие свидетельствуют, что И.Я. Фроянов как гражданин-патриот негодовал, видя «сознательное уничтожение верхушкой КПСС <…> Союза Советских Социалистических Республик». Сама жизнь, таким образом, потребовала расширения его «исследовательского поля». Декан истфака СПбГУ решил изучить вызревание краха по имени «революционная перестройка», противостоя тем, кто выдавал и выдаёт даже сегодня эту рукотворную «геополитическую катастрофу» за нечто фатально-неизбежное. Опытнейший исследователь стал честным следователем и, как отметил проф. В.В. Василик, «на основании открытых источников и наблюдавшихся им исторических событий Игорь Яковлевич смог правдиво отразить суть исторического процесса в конце XX века и вскрыть причины крушения Советского Союза», опубликовав в 1999 г. нашумевшую книгу «Россия. Погружение в бездну». За неё он, по сути, и подвергся преследованию, завершившемуся снятием с должности декана, а затем, в 2004 г. – и с должности заведующего кафедрой, что было предварено «артподготовкой» в виде серии клеветнических статей и лживых радиопередач^[33].

Многие авторы описывают кампанию травли И.Я. Фроянова начала 2000-х гг., развёрнутую космополитическим «обществом» (это отдельное достоинство сборника по обилию приводимых фактов). В частности, Р.Н. Росенко, тогда заместительница мэтра по деканату, сообщает, что в травле участвовали и немногие внутренние отщепенцы университета, как проф. Б.Н. Комиссаров, ступивший на стезю западнизма, противопоставивший себя коллективу историков, обзывая И.Я. Фроянова «национал-коммунистом». Подобным образом действовали и «морально мобильные» деятели со стороны, в числе которых были и журналисты из тех, кто привык к измене^[34]. Одна за другой следовали шельмующие публикации в «демократической печати» («Новая газета», «Коммерсант», «Демократический выбор» и др.). Состоялась и «целевая» передача на ЦРУ-ориентированном «Радио Свобода». Это свидетельствовало о стремлении Запада «переформатировать» нашу высшую школу с вытравлением из неё русского духа для облегчения насаждения в сердца молодёжи самоубийственной тяги к измене.

Таким образом, агентура влияния Запада играла ведущую роль в шельмовании И.Я. Фроянова. Проф. Ю.К. Руденко проанализировал содержание названной передачи, выданной «Радио Свободы» 1 января 2000 г. («Петербургский университет в борьбе за историю»). С неё, по мнению автора, и началась «охота на ведьм». «Запевалой» выступил упомянутый Б.Н. Комиссаров. Ему же принадлежало и заключительное слово, в котором звучал призыв к прозападной «всеобщей мобилизации» граждан с целью изгнания декана. Для этого предлагалось повсеместно «будить тревогу», включая призыв на помощь «мировой общественности». Главную же «партию соло» энергично исполнил некий А. Эткинд. Ведущая представила его «“писателем, историком литературы, доктором философии Университета Хельсинки, преподавателем Европейского Университета в Петербурге”»^[35]. (Говоря в скобках, укажем, что сей «университет» давно известен как коллективный агент влияния Запада).

По всем правилам софистики А. Эткинд стал «белое называть чёрным», лживо обвинив декана И.Я. Фроянова в вершимом им «погружении в бездну» Университета (СПбГУ), обеляя любимый им Запад и его слуг. А. Эткинд предельно раскрылся, говоря, что теперь уже люди его круга, а не И.Я. Фроянов сотоварищи должны решать, «“какую версию истории мы хотим, чтобы учили наших детей”»^[36]. Становится понятно, на какие силы опиралась ректор Л.А. Вербицкая, «по-менеджерски» умело свергая И.Я. Фроянова с занимаемых им должностей. Проф. Ю.К. Руденко прямо подчёркивает, что целью процесса кроме внедрения прозападных исторических извращений был «слом традиционно русской (она же “советская”) образовательной системы, ориентированной на фундаментально-гуманитарные педагогические начала. Разрушительное дело было нацелено, в частности, на насаждение “болонской системы” образования», противной духу Руси, устремлённому к воспитанию у юношества «творческого мышления»^[37].

Многие авторы сборника подобным же образом характеризуют цели властных тогда западнистов, ополчившихся на И.Я. Фроянова и в его лице – на всю систему отечественного Просвещения. Так, С.Н. Бабурин замечает, что на мэтра обрушилась «клевета и злоба» в том числе и со стороны «весьма умных агентов влияния Запада» и прочих выразителей «антирусских интересов». Русофобская «Общая газета» пугала 31.08.2000 г.: «Призрак коммунизма прописан на Менделеевской» (имелся в виду «фрояновский» истфак университета, расположенный в корпусе по ул. Менделеевской напротив Здания 12 коллегий). «Западнисты» вознамерелись свалить И.Г. Фроянова с руководящих должностей, поскольку «исторический факультет СПбГУ был в тот момент оплотом Русского мира, а И.Я. Фроянов – его глашатаем», став «лидером отечественного исторического образования», увлекая критической «самостоятельностью убеждений»^[38].

Ю.П. Белов также отметил, что противникам И.Г. Фроянова был ненавистен его патриотизм и статус «защитника Государства Российского», поскольку он был «одним из великих представителей государственнической… исторической школы, родоначальником которой являлся Карамзин». Подобно предшественникам-гениям (так стихами завершил свой сюжет Ю.П. Белов) мэтр «был полон веры в правды торжество», «к предательству <…> был беспощаден»^[39].

Проф. Л.В. Выскочков подтверждает, что именно книги И.Я. Фроянова по «современной» истории («Октябрь семнадцатого…» 1997 г. и «Погружение в бездну…» 1999 г.) вызвали «“антифрояновскую” кампанию в среде псевдолиберальной интеллигенции». Их публикацию прозападные круги, лживо уравнявшие себя с «гражданским обществом», использовали как повод для свержения мэтра с заслуженных им академических постов. Играли роль и «последовательные» выступления декана-историка «против Болонской системы» с раздроблением высшего образования на бакалавриат и магистратуру. Все эти антифрояновские мотивы «прогрессивной общественности» совпали, и началась буквально «травля» с клеветническими обвинениями историка «в ксенофобии и антисемитизме». Мэтр показал и здесь пример стойкости и победного смирения, продолжив «научно-педагогическую и общественную деятельность» как рядовой профессор^[40].

Многие авторы мемориального сборника обратили внимание на указанную выше «западнистскую» подоплёку травли И.Я. Фроянова. Д.и.н. А.Я. Дегтярев вспомнил показательную фразу мэтра, сказанную им в личной беседе ещё в середине 1990-х. Проводников чужеземного идеологизма, «колебавшихся вместе с курсом партии» в диапазоне от марксизма до его источника – либерализма, не устраивало русское постоянство декана. И.Я. Фроянов иронизировал на сей счёт: «“В детстве я слыл сыном врага народа, в молодые <…> годы был зачислен в антимарксисты, а теперь я консерватор, ретроград, сталинист и адвокат кровавого большевистского режима”»^[41].

Доц. Р.Н. Росенко подчёркивает, что травля со свержением с академических должностей И.Я. Фроянова были проявлением борьбы прозападных сил (под флагом «болонской системы») против университетских начал и «русского национального самосознания», ненавистного «клиентам Сороса». Этот курс на «американизацию» образования был явной «угрозой национальным интересам России»^[42]. Проф. В.Г. Халин также усматривает связь между устремлением ряда влиятельных лиц к торжеству «болонской системы» с выгодной Западу «потерей фундаментальности высшего профессионального образования» в России^[43]. Против всего этого выступал И.Я. Фроянов, за что и подвергся гонениям.

Проф. Ю.В. Кривошеев вторит коллегам, уточняя, что «травля» И.Я. Фроянова фактически началась ещё в поздне-советское время; тогда – по несогласию с его «антифеодальной» концепцией ряда влиятельных лиц. Те прибегали к безчестным приёмам. Нечто типологически близкое было позднее повторено «демократами» конца 1990-х–2000-х гг. при свержении мэтра с университетского Олимпа (так им казалось). Указывается, что в начале 1980-х против И.Я. Фроянова в московских академических кругах была инспирирована журнальная кампания. Неблаговидную роль сыграли и подключившиеся к ней два известных ленинградских историка, сотрудники Исторического института Академии Наук (ЛОИИ АН). В большинстве статей, помещенных в ведущих исторических журналах, антифрояновские «обвинения были безпочвенными и натянутыми». Чаще это были «пасквили», целившие в «идеолого-политическую составляющую». Цель была очевидна: «устранить… неуступчивого конкурента, подрывающего, как считали они, основу основ их научной деятельности – феодальные отношения в Древней Руси, а, следовательно, и марксистскую теорию…»^[44].

Видим здесь ту же безчестную методу противников И.Я. Фроянова, стремление опереться не на вековечную Русскую Правду, а на то, что в данный момент принудительно считается «единственно верным учением». Тогда, в поздне-советские время, это был «забальзамированный» марксизм, а затем – в нео-«демократическое» – породивший это «пролетарское учение» западный либерализм (с лживой многопартийностью и стремлением пошлых людей «вошью вскочить на царское место»), ещё больше устаревший, чем «красный проект». Как тут не оценить мощь И.Я. Фроянова, так сказать, русским ледоколом шедшего к чистому морю-океану Русского воззрения! Он прорубался с «уверенностью и твёрдостью» сквозь торосы западнизма, раннего и позднего, чураясь «чужеземного идеологизма» в духе Пушкина^[45].

Как метко замечает проф. А.И. Молчанов, мэтр был непобедим как «боец, создатель и творец науки», противостоя накидыванию «уздечки лжи» на историю^[46]. Учёная и гражданская честность И.Я. Фроянова вызывали сочувственный отклик, стремление поддержать его в твёрдом стоянии за Правду. А.И. Молчанов приводит открытое письмо протеста общественности Юга России, опубликованное газетой «Завтра» (2001. № 31). Была поддержана научная и гражданская позиция историка – критика лживого курса «перестройки и реформ» М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина. Речь шла о фундаментальном исследовании, за которое на него ополчились прозападные круги. Одновременно обличалась Л.А. Вербицкая, гонительница И.Я. Фроянова, саморазоблачительно совмещавшая ректорство с членством в «американском Центре стратегических исследований» Г. Киссенджера и поддержкой русофобской издательской деятельности Дж. Сороса^[47].

Доц. Р.Н. Росенко указала и на показательное президентство ректора Л.А. Вербицкой в Петербургском отделении Союза англоговорящих, патронируемого монархом Англии^[48]. Всё это красноречиво показывало, каким «тёмным силам» – противникам «интеллектуального мужества» мэтра – служила антифрояновская кампания. Р.Н. Росенко обратила внимание и на другие, в защиту мэтра, протесты учёных и патриотической общественности, в частности, на протестное письмо А.Н. Петрова, директора московского завода «Компрессор». Он указывал, что «Вербицкая и её приспешники явно действуют по указке иностранцев», стремящихся «разрушить систему образования» России^[49]. Далее цитировалось «Обращение пятидесяти» к Учёному совету СПбГУ. Писатели В. Распутин, В. Карпов, академик РАН Г. Куманёв, депутат Госдумы космонавт В. Севастьянов и другие призвали к отмене прежнего решения по И.Я. Фроянову, побуждая «требовать отставки столь безпринципного… прозападного ректора как госпожа Вербицкая»^[50].

Авторы сборника сообщают и об обрушившихся на историка семейных трагедиях, подтверждавших ту житейскую истину, что беда одна не приходит. Безвременно умерла жена историка, и был убит его сын, руководитель Управления образования Калининского района Петербурга. В.В. Василик заметил, что мэтр «стоически вынес эти удары судьбы», продолжив, так сказать, спасаться работой, в частности, исследуя политику Иоанна Грозного. Историк пришел к оригинальному заключению, что важнейшим фактором, вызвавшим к жизни Опричнину, явилась, говоря современным языком, подрывная активность Запада и его агентуры внутри Руси Московской по насаждению ереси жидовствующих. И.Я. Фроянов выдвинул оригинальную версию объяснения ключевых событий важнейшего периода нашей истории, нуждающуюся в дальнейшей разработке. Систематизировались данные о враждебной работе Запада, создавшего «сеть измены» внутри страны. Шел подрыв устоев Христианского Государства, что приводило к «разбалансировке» управления. Это настоятельно требовало противодействия Иоанна. Оно и свершилось учреждением Опричнины^[51].

Отмеченные авторами мемориального сборника особенности исторических воззрений И.Я. Фроянова и его гражданско-патриотических позиций позволяют аттестовать его, подобно Пушкину, «числящимся по России». Остро чувствуя нерешенность ряда научно-исторических проблем, а иногда и бытование целенаправленно вершимой исторической лжи, мэтр основательно обследовал ряд ключевых вопросов отечественной истории буквально всех её периодов. Сказанное многими авторами сборника свидетельствует об И.Я. Фроянове как подлинно «сверхмасштабном» историке-мыслителе с «поразительной работоспособностью». Горевшая в его душе неугасимая «русская свеча» заставляла тонко чувствовать главные узловые точки Русской истории, побуждая к выявлению природы главных наших перемен, включая последнюю, – великий перелом конца XX века. Отсюда интерес историка к Руси первоначальной с обретением цивилизующей самобытности по всему диапазону жизни – от духовной и культурной «закваски», обернувшейся высокой требовательностью к себе (об этом говорит наш национальный идеал с «самоопределением» – Святая Русь, устремлённая к Русской Правде), до её социального и экономического порядка. И далее – от оценки ключевого в нашей Новой истории царствования Иоанна Грозного (и предшествовавшего ему периода золотоордынского гнёта) до Революции 1917 года с новым переломом конца XX века. Всем этим проблемам отечественной истории, по сути, наиболее важным в ней, посвящены объёмные исследования И.Я. Фроянова, которые попутно обсуждаются большинством авторов мемориального сборника.

В отзыве, даже пространном, невозможно обозреть все нюансы и детали, связанные с трудами и личностью мэтра, на которые обратили «любящее» внимание авторы сборника. Представляется, что, прежде всего, из наблюдений почитателей И.Я. Фроянова вытекает следующее. Значение творчества этого большого историка-мыслителя доказывается его убеждением в бытийной правде не только социальной справедливости, но и русского национального единства и соборности. Это две опоры высшей справедливости, опирающейся на духовные устои нашего природного и религиозно-православного русизма. По-моему, невозможно не разделять этой руководящей мысли. Её исповедовал и мой учитель, проф. Г.П. Жидков (1928–1993), основатель исторического факультета Калининградского университета, принадлежавший к тому же «почвенному» направлению вершителей послевоенной исторической науки, отвечавших и за подготовку исторических кадров высшей квалификации.

И.Я. Фроянов (и в этом отношении мой учитель походил на него) обладал замечательными организаторскими способностями руководителя высшей школы, ибо был не новомодным «менеджером», а настоящим большим учёным, пестуном юношества и одновременно организатором исследовательской деятельности историков. Многие авторы воспоминаний отмечают это единство даров мэтра. Проф. Ю.К. Руденко в духе Сократа и Платона замечает, какими качествами должен обладать руководитель, и это портрет И.Я. Фроянова: «к власти <…> должны быть допускаемы только люди, совмещающие в своём характере энергию лидерства <…> и постоянное <…> недовольство собой; несокрушимую волю – и стратегически масштабную осмотрительность; беззаветную готовность брать на себя всю полноту ответственности за происходящее <…> и жёсткую (а то и прямо жестокую!) требовательность ко всем и особенно к ближайшим подчинённым; ясное, бескомпромиссно трезвое сознание собственных способностей <…> – и радостное (буквально эстетическое!) любование бурлящими вокруг тебя всевозможными иными <…> талантами и дарованиями друзей, единомышленников, оппонентов, критиков <…> их противостояние тебе можно использовать, обернуть на пользу общую, во благо всех!»^[52] Об этом же редком, так сказать, диалектическом единстве различных даров мэтра сказал и проф. В.Г. Халин: И.Я. Фроянов сочетал «трудолюбие и ответственность», умел «быть одновременно требовательным и по-настоящему добрым»; обладал «мужеством, честью, смелостью», сочетавшимися с «удивительной скромностью и деликатностью»^[53].

Мой учитель, проф. Г.П. Жидков любил цитировать строки Ст. Куняева, любимого им поэта (видного деятеля современного русского возрождения), что «доброта должна быть с кулаками». И.Я. Фроянов, и это отмечают многие авторы воспоминаний, также обладал этим бойцовским даром. Умея вести «дипломатию», он, когда это было необходимо, проводил интеллектуальную «атаку», добиваясь победы даже в противостоянии с, казалось бы, господствующим большинством. Сознавая правду своего дела, он не унывал, находясь и меньшинстве, как подлинный сократик. На этот дар И.Я. Фроянова, учёного и руководителя, обратили внимание некоторые авторы сборника, в частности, проф. В.Г. Халин^[54].

Материалы обозреваемой книги дают понять, что И.Я. Фроянов принадлежал к лучшему и главному «синтетическому» течению современной отечественной словесности и историографии. Оно было отмечено такими признанными именами как А.Г. Кузьмин (1928–2004), С.Н. Семанов (1934–2011), В.В. Кожинов (1930–2001)^[55]. Все они стремились вместе с первейшими представителями национальной культуры, как писатели Л.М. Леонов (1899–1994)^[56] и М.А. Шолохов (1905–1984)^[57], композитор Г.В. Свиридов (1915–1998)^[58], писатель А.И. Солженицын (1918–2008)^[59], математик-академик И.Р. Шафаревич (1923–2017)^[60], поэт Ю.П. Кузнецов (1941–2003)^[61], писатели Э.В. Лимонов (1943–2020)^[62] и Ю.М. Поляков (р. 1954)^[63] к завершению «красно-белого» интеллектуального и культурного гражданского противостояния на честной патриотической основе, по-пушкински объединяя все патриотические фланги духом русизма, скрепляющим всё честное в Отечестве, с отбрасыванием прочь чужеземного идеологизма^[64].

В этой связи согласимся с журналистом-патриотом П.П. Петуховым, аттестовавшим И.Я. Фроянова представителем патриотического синтеза^[65]. По сути, это был именно русский синтез! Этот подход отвращался от застарелого «красно-белого» гражданско-революционного противостояния, активно использовавшегося Западом для насаждения агентуры влияния в сфере российского образования, культуры и СМИ в своих целях, отмеченных давним захватническим подходом в духе «разделяй и властвуй». Ибо сегодня как божий день ясно, что в русской истории XIX–XX вв., сначала интеллектуальной, а затем – и в политической вершился (вольно или невольно) погром Руси национальной, вечной под предлогом обретения «социальной справедливости». На недопустимость такой подмены, навеянной атеистической верой (безбожием), обручённой с «чужеземным идеологизмом», указывали ещё Н.М. Карамзин и А.С. Пушкин, а затем и вся «русская полнота» деятелей культуры. Все они, от В.А. Жуковского и И.В. Киреевского до К.Н. Леонтьева, Ф.М. Достоевского и В.В. Розанова, а затем – до В.М. Шукшина, В.И. Белова и академика И.Р. Шафаревича стремились к отеческим самобытности, своебытности, самородности.

Сегодня этот подход ещё более актуален из-за череды состоявшихся в интервале 1905–1917 гг. национальных потерь Руси, неизбежно чреватых конечным крахом восторжествовавшей было искусственной «социальной» государственности. Этот крах точно предсказали Достоевский, Леонтьев и Розанов ещё до Революции, но ни интеллигенция, ни бюрократические верхи России пророческого гласа гениев не услышали^[66]. Он и состоялся в 1991 году. Мы впали в цивилизационную дисгармонию под предлогом обретения «социальной справедливости», то есть ценой самопогрома России национальной, вечной, «взятые на заманку всемирного братства» (Л.М. Леонов в «Пирамиде»). Верховная власть, включая «советскую», так и не села на «Русского коня», о чём печалился ещё А.С. Суворин при Николае II^[67]. Неудивительны поэтому попытки Запада – нашего цивилизационного противника с 800 года[68] – воспользоваться «идеологическими» иллюзиями русских, способствуя превращению «самозабвения» Руси в её «самопогром», а затем – в «окончательный» разгром извне с исключением из числа субъектов мировой жизни.

Обозреваемый мемориальный сборник помогает уяснить суть миссии И.Я. Фроянова – одного из деятелей эпохи назревшего «право-левого» Русского синтеза, то есть объединения «купно заедино» всех честных носителей Русской Традиции. Это необходимо для окончательного преодоления новой Смуты с излечением Отечества от бед прозападного радикализма, воплотившегося в «переломы» 1917 и 1991 гг. Можно смело заключить, что мэтр был «чистым» зеркалом нашего новейшего времени, одухотворённого поиском и новым обретением основ-опор подлинного народного единства. Идя своим путём, он подобно героям из приведённого перечня деятелей преодолевал более чем столетнюю эпоху идеологических разделений, «опиравшихся» на ложные «партийные основы», то коммунистические, то либеральные. Эти идеологизированные направления были, по сути, едины в своей бездуховности и (объективно) – в русофобии. Ныне они заслуживают безусловных «похорон», интеллектуальных и политических из-за своей ложности и самоубийственной безжизненности (на Руси сегодня живёт далеко не 500–600 млн. человек, как рассчитывал Д.И. Менделеев, уповая на самобытно-эволюционный, а не западно-революционный путь развития Руси).

Впрочем, не все авторы мемориального сборника одушевлены современной насущной идей борьбы за национальный синтез с прекращением идеологических и внутрирусских разделений. Так, украинский академик А.Б. Головко (родом из русского Харькова) печалится, что в советский период 1970-х гг. на Украине «было запрещено» что-либо «говорить о существовании собственной истории Украины в древние и средние века»[69]. Интересно, давно ли уважаемый доктор открывал «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона Киевского? Иларион как раз в наш средневековый период первой половины XI века знал и славил лишь единую Русь и единый народ («язык») «руский», «Землю Руску», от Новгорода до Киева и от Полоцка до Рязани? Он не ведал никакой «украйны», как и все тогда, включая князя Ярослава Мудрого, прибывшего княжить в Киев из Новгорода. Да «украйны» и быть тогда не могло, ибо во времена оны Киев был центром, а не окраиной Русской Земли[70].

Лживый дух «украинства» вместо общего для нас и истинного русизма зашкаливает у А.Б. Головко и в следующем высказывании о тех же якобы проклятых «советских» годах: «В Украине выживали <…> только те историки, которые <…> говорили о многовековой дружбе и братстве украинского и российского народов, о счастье, которое пришло для украинцев после воссоединения с Российским государством, о предателе <…> Иване Мазепе…»[71]. Тут комментарии излишни. Как в эпоху прежней порухи Отечеству, связанной с «татарским погромом», дух польщизны и литвинства требовал от Малоросса забыть о своей русской душе в угоду Варшаве, так и сегодня столь же чуждый, но властный дух западнизма заставляет иных специалистов малодушно подстраиваться под требования «вашингтонского обкома». Вот осторожный А.Б. Головко и отвращается от общерусской основы Великороссии и Малороссии, да ещё попутно Русских переименовывает в «россиян» и облагораживает мерзейшего Мазепу.

3. Уроки борца за русизм, «кадровые» и иные

Дела и дни И.Я. Фроянова как и его великих соратников по русскому стоянию за Правду отразили совершающийся на наших глазах тектонический перелом с переходом от национального раскола к единению. И пусть сторонники продолжения гражданского разделения продолжают твердить о И.Я. Фроянове с его «гласом вопиющего в пустыне» как об историке, не вписавшемся в «обязательные» рамки «либерального глобализма», ведшего якобы безуспешные «арьергардные бои» русизма против превосходящего по силам противника, которому было бы «лучше подчиниться»… Всё это «слова, слова, слова». И.Я. Фроянов – один из главных интеллектуалов России, носитель духа её классической традиции самопознания и возрождения на собственной цивилизующей основе. Чувствуя органическую принадлежность к этому «самому, самому главному» на Руси, он знал цену себе, соратникам и противостоящему легиону деятелей, чуждых России Вечной, и поэтому вёл себя как власть имущий. Его внутренние качества и дар жертвенного служения Отечеству давали на это право.

Об этом ярко сказали профессоры Ю.В. Кривошеев и А.В. Петров, подчеркнув, что И.Я. Фроянов был «выдающимся русским историком», «ярчайшим представителем русской национальной науки» и национальной «традиции», соучаствуя вместе с лучшими специалистами в возрождении «прерванных… исследовательских традиций». В своём «синтетическом» подходе мэтр сыграл свою роль «в восстановлении связи времён в науке…»^[72]. По сути, авторы мемориального сборника вели речь о мощном соучастии И.Я. Фроянова в столь необходимом деле нового обретения русской идеи – опоры народного единства. И нас не должно смущать, что политические верхи России почти всегда в Новое время либо с опозданием внимали национальной культурной элите, либо вообще не воспринимали творческие импульсы и «смыслы», исходящие от этого соборного носителя «пушкинско-достоевского» духа национального возрождения. Главное в том, что этот дух живой Русской альтернативы ложно-радикальному модерну, до сих пор настоятельно требующий своего политического воплощения, был и является важнейшим культурным «мегафактом» нашей истории последних веков. За его всё большее утверждение мы обязаны и И.Я. Фроянову.

Знакомство с обозреваемым мемориальным сборником позволяет почувствовать и весьма тревожную кадровую проблему высшей школы и вообще – академической сферы России, часто даже не вполне сознаваемую. В 1950–1970-е гг. наступала эпоха нового безвременья. Оно было следствием начавшейся после смерти Сталина «дерусификации» политического курса страны, «шедшего вместе» с ложью пресловутой «конвергенции» с курсом на «мирное сосуществование государств с различным строем». На эти сконструированные идеологемы сделал ставку Запад с его «богомерзкими народами» на новом этапе своей извечной вражды по отношению к Руси-России. Беда была в том, что прозападные ошибочные установки были некритично приняты многими обществоведами и советской политической элитой. Вновь стал навязываться исключительно «социологизаторский» подход при выявлении природы современных международных конфликтов, выдававшихся за проявление «борьбы капитализма и социализма». Народные характеры с их качественными отличиями как фактор мирового противоборства вновь переставали браться в расчёт^[73].

Как следствие, на влиятельные посты в академической и культурной сферах стали в возрастающем числе проникать персоны, сочувствовавшие прозападной направленности «нового курса», и, соответственно, «команде», группировавшейся вокруг Ю.В. Андропова. Посему на «орбиту» этого генсека-русофоба был «закономерно» вознесён космополит М.С. Горбачёв со своим главным «прорабом перестройки» русофобом А.Н. Яковлевым, прямым агентом разведки США (по признакам). Ряд авторов воспоминаний мемориального сборника прямо свидетельствуют, что И.Я. Фроянов быстро уловил антироссийскую подоплёку происходящей деградации элиты, выдав упомянутое исследование «Погружение в бездну»^[74].

Современное переиздание весьма востребованной обществом работы, впервые опубликованнй И.Я. Фрояновым в 1999 г.

Прокомментируем линию их рассуждений. В обществе всё взаимосвязано. Ползучий космополитический ментальный переворот, шедший в политических верхах страны во второй половине XX в. с неизбежностью вёл к «смене вех» в постановке целей «общественным» наукам. Естественно, на вершины руководства гуманитарными академическими направлениями выдвигались лица соответствующие «новому курсу». Так, при Л.И. Брежневе главой «исторического цеха» в глазах власти стал «историк Великого Октября» академик И.И. Минц (1896–1991), специалист по истории КПСС; а общее «академическое» настроение в духе проамериканской «конвергенции» доверили выражать академику Г.А. Арбатову (1923–2010; Л.И. Брежнев в близком кругу величал его «моим социал-демократом»). Под этого рода деятелей создавались целые академические учреждения, вроде Института США и Канады, не говоря уже об Институте системного анализа АН СССР с академиком Д.М. Гвишиани во главе (1928–2003; зять А.Н. Косыгина). Сей институт действовал в тандеме с аналогичным австрийским (!) учреждением в Вене.

Эти новые исследовательские учреждения, как и им подобные, были нацелены не на интеллектуальную защиту Великой России, а на обоснование плавной сдачи суверенных государственных позиций с якобы назревшим слиянием СССР в одну «цивилизованную» общность с «прогрессивным человечеством» (читай – с США и Западом). Отсюда проистекли истоки космической программы Союз-Аполлон, принудительное внедрение на наш рынок Пепси-колы, Мальборо и т.п. Естественно, ни о каком первостепенном учёте русско-российских национальных интересов речи не шло. Поэтому, кстати говоря, верховная власть конструктивно не отреагировала на тревожное письмо М.А. Шолохова конца 1970-х гг. об отсутствии должной государственной поддержки Русской культуры, что грозит большой бедой^[75].

Естественно, и в сфере «историописания» и «историовлияния», если можно так выразиться, государством стали почитаться деятели, примыкавшие к названному кругу «дутых» авторитетов. Все они поднялись на научный Олимп не благодаря искомому академическому самоуправлению, которое было задавлено, а противоестественным путём протежирования сверху в соответствии с духом «чужеземного идеологизма» в рамках родственной марксизму системы западного либерализма, на матрице которого в XIX веке и вызрел этот «красный проект». Так, по приказу И.И. Минца с его «вертикалью» в 1970-е гг. началось преследование учёных, выявлявших важную роль политического масонства России в политической истории XX века. Неугодные партийному историку специалисты доказали, что Февральская революция 1917 г. в своей основе была следствием подрывной активности «межпартийного» масонства, а не «классовых противоречий» в духе «методологии» ленинизма (по И.И. Минцу).

Доктору наук Н.Н. Яковлеву (не путать с предателем-однофамильцем), автору нашумевшего «масоноведческого» исследования «1 августа 1914 г.»^[76], пришлось даже прибегнуть к защите всесильного главы КГБ Ю. Андропова. Последний по ведомственным причинам не дал расправиться с этим «невыездным» историком, ведшим исследовательскую работу и по линии КГБ^[77]. Хуже пришлось питерскому доктору наук В.И. Старцеву. Его заставили уйти с должности научного сотрудника Ленинградского Отделения Института Истории АН СССР за плодотворные занятия актуальной «масонской темой», без которой, повторяю, ничего нельзя понять в природе революционного процесса 1917 года^[78].

Ползучее наступление западничества, перераставшего в 1970–80-е гг. в откровенный западнизм (термин А.А. Зиновьева), завершилось русофобской «перестройкой» М. Горбачева и Б. Ельцина с соответствующей кадровой политикой, потребовавшей «бить» по национально-ориентированным кадрам. Начался тот цикл кадровых перемен, который и вознёс наверх деятелей типа англоманки ректора Л.А. Вербицкой, а та, в свою очередь, стала вершить кадровый произвол на факультетах, нарушая принципы университетского самоуправления. К сожалению, этот объективно антинациональный цикл в жизни высшей школы и академической гуманитарной сферы, очевидный (при его начале) уже при Л.И. Брежневе, до сих пор не завершен. Поэтому во главе ряда университетов и академических институтов и сегодня подчас видим менеджеров-русофобов, равнодушных к прошлому Отечества, либо тех, кто молчаливо их поощряет.

Достаточно взглянуть на фигуру нынешнего «главного историка России» академика А.О. Чубарьяна, специалиста по «ленинской внешней политике», наследника «партийных» лавров И. Минца, «главного» официоз-историографа СССР. Выражаясь метким словом русского поэта-эпика Юрия Кузнецова, можно заключить, что это «люди близкого круга», в том числе и по тематике их ангажированно-идеологизированных «исследований». Им всегда был ненавистен русизм – оптимальное сердечно-интеллектуальное настроение русских классиков – Карамзина и Пушкина, Достоевского и академика Платонова, Шолохова и проф. Фроянова и т.д. И, о «советско-постсоветское» чудо, именно этого рода «национально-кастрированные»^[79] персоны были и продолжают быть официальными главами «исторического цеха» России. Беда ещё и в том, что при них давно сложилась соответствующая полномочно-вредительская «вертикаль власти» в «гуманитаристике», так сказать, «от Москвы до самых до окраин».

Повторяю, И.И. Минц был «историком Великого Октября», а продолжатель его родственного дела А.О. Чубарьян прославился изучением «ленинской внешней политики». Встаёт «сарьяновский» вопрос, «А где русские?» (армянский художник ещё в 1960-е гг. заметил странную стеснительность официальных кругов СССР вести себя по-русски)^[80]. В итоге видим лидеров гуманитарно-академической сферы, «переформатированных» в русофобском духе. Такова картина и в Калининграде, где в ведущем университете (БФУ им. И. Канта) главными историками-грантократами состоят доктора-профессора, никогда не специализировавшиеся на Отечественной истории. Это Ю.В. Костяшов и Г.В. Кретинин, создатели пространного прогерманского курса школьного краеведения (с 6 по 10 класс), написанного под немецкую диктовку под водительством «соросо-ориентированного» ректора Университета^[81].

Чтение «фрояновского» мемориального сборника подтолкнуло к размышлениям на кадровую тему. Заметим ещё в этой связи, что официальными «историческими авторитетами» нас заставляют почитать не историков России, а так называемых «всеобщников» или «зарубежников», то есть исследователей истории чужих стран и народов. Хотя в России – суверенной великой стране с суверенной же историей – пристало вершить дела с ориентацией на саму себя. Так, в дореволюционные времена естественное первенство было у историков-русистов – Ломоносова, Татищева, Карамзина, Соловьёва, Ключевского, Платонова. Равно и в «национально-большевистское» сталинское время – у Грекова, Тихомирова, Черепнина, Мавродина. Противоестественное вознесение наверх в период начавшейся позднесоветской и т.д. «государственной недостаточности» дутых авторитетов – «историко-партийного» И.И. Минца вчера, и «всеобщника» с космополитическим уклоном А.О. Чубарьяна сегодня – это признак необольшевистско-западнистской хронической болезни нашего общества, которая, наконец, должна быть уврачёвана.

Наши высшие управленцы почему-то не слышат справедливого требования патриотического общества России провести «дечубарьянизацию» академической исторической науки. Ведь общеизвестно русофобское, по сути, современное заявление (2019 г.) А.О. Чубарьяна, в котором тот отверг необходимость «национальной идеи» для России, очевидно, под предлогом пресловутого плюрализма, сочинённого на безбожном Западе для нашего ментального разоружения. Этот сознательный антироссийский крен был замечен информагенством РЕГНУМ^[82]. Известно и аналогичное по направленности изъявление симпатии А.О. Чубарьяна антинаучному калининградско-сепаратистскому «балтийскому» движению, являющемуся составной частью антирусского «балтийского проекта» стран НАТО. Естественно, главным проводником этого проекта в Калининграде стала «соросоидная» верхушка управленцев БФУ им. И. Канта. Прогерманские радетели настаивают на существовании некоей отдельной «Балтийской цивилизации», куда якобы «исторически» входит и наш регион наряду с Германией, Швецией и Польшей и т.п. Для проталкивания этого духа сепаратизма в массы был учреждён Институт Балтийской цивилизации (ИБИ) с опорой на заглавную роль А.О. Чубарьяна и на некий фонд «Янтарный мост». Заявлялось, что учреждение института состоялось «при поддержке МГУ», называлось и имя исполнительного директора, найденного в главном Вузе страны^[83]. Для внедрения в умы всей этой «балтийской» сепаратистской заманки в 2010-е гг. стали проводиться конференции и т.п. мероприятия, посвященные названной измышленной «проблеме» опять-таки с опорой на А.О. Чубарьяна^[84].

Поддержка сепаратистской «балтийской» идеологемы, явно сконструированной Западом для зомбирования калининградской молодёжи ради её ментального «отдаления от России» (в духе «Калининград – це Европа»), свидетельствует либо о предательстве, либо о глупости А.О. Чубарьяна. Однако он уже некими закулисными структурами, «обволакивающими» власть, вознесён на заоблачную высоту, и политическому начальству, очевидно, не ведающему подоплёки процесса, неудобно свергать его с незаслуженной высоты. Это весьма странно. После длительного руководства Институтом всеобщей истории РАН этот человек сверх-пенсионного возраста даже не уволен, а поставлен на созданную «под него» синекуру – должность «научного руководителя» этого заведения. Вот и появляются «пустомельные» тексты А.О. Чубарьяна в популярной исторической печати, призванные… внедрять дух патриотизма^[85]. Мерзость, да и только, ибо это не больше, чем его «пластмассовая» имитация.

Между тем, «моментом истины» стали саморазоблачительные слова А.О. Чубарьяна, сказанные им при открытии калининградской конференции, посвященной вымышленной «Балтийской цивилизации», никогда не существовавшей. Журналист, прикреплённый к БФУ им. И. Канта в тот период, когда ещё не требовалось изображать патриотизм, откровенно передавал сказанное этим авторитетным столичным «филосепаратистом»:

«Благодаря развитию процессов регионализации формирование наднациональных, макрорегиональных идентичностей становится приоритетной темой обществоведческих исследований. Об этом, открывая мероприятие, говорил модератор конференции – директор Института всеобщей истории РАН, академик Александр Чубарьян»^[86].

Наблюдая картину противоестественного вознесения на историко-административные верхи такого рода дутых персон, породнившихся с чужеземным идеологизмом вместо искомого русизма, становится неудивительным и всё происходящее «этажом ниже», на бывших университетских «истфаках». Ныне они сплошь и рядом перепрофилированы в «институты» (для устранения возможности выборов-перевыборов деканов), иногда, как в Калининграде, противоестественно сочленённые с иными гуманитарными специальностями. Часто их возглавляют люди, равнодушные к истории Отечества. В этом контексте становятся понятными причины устранения И.Я. Фроянова с руководящих должностей Истфака ЛГУ–СпбГУ, о чём много сказано в обозреваемом сборнике воспоминаний. Как точно выразил потаённые цели участников антифрояновской кампании проф. М.Ф. Полынов, – антипатриоты, сориентированные на Запад, решили «захватить исторический факультет, изгнать преданных России доцентов и профессоров и начать готовить кадры в соответствии с их идеологией и подходами»^[87].

Хорошо, что сегодня недопустимость «обезрусивания» нашего «исторического цеха» всё больше понимается государством и обществом. Это, возможно, послужит залогом будущей положительной перестройки управления делом организации исторической науки и процессом «историописания». Хотелось бы быстрей увидеть создание исторического и философско-социологического Института Русской профессуры (под началом признанных патриотов отечества), призванного готовить честных доцентов и профессоров университетов, душой и сердцем породнённых с Вечной Россией и Русской цивилизацией. Уверен, что этой положительной перспективе и служит мемориальный сборник, посвященный И.Я. Фроянову.

Его авторы, по сути, свидетельствуют о наступлении времени вызова, требующего самоопределения России в большом и малом, – как в необходимости национально-ориентированной «доориентации» её политического курса, так и в оздоровительной перестройке системы Народного Просвещения на началах русско-российского синтеза, то есть в объединении всего лучшего, явленного во все времена отечественной истории. Материалы Сборника свидетельствуют, что И.Я. Фроянов всю свою творческую жизнь посвятил достижению этих целей. Согласимся в этой связи с доц. Д.А. Котляровым (в студенчестве бывшим учеником ученика мэтра), заметившим, что в годы учёбы, благодаря работам И.Я. Фроянова, его завораживала идея русской исторической самобытности^[88].

Сделать предстоит колоссально много, но величие целей оправдано их насущностью. Залог успеха состоит в наличии целого ряда русских университетских и академических исторических школ. Их лидеры формировались под началом выдающегося русского историка И. Я. Фроянова и ряда его коллег-патриотов того же патриотического извода и послевоенного поколения. Имею в виду А.Г. Кузьмина, Э.М. Щагина, М.М. Громыко, Г.П. Жидкова и др.

Государство должно, наконец, понять, что исторические факультеты и академические институты должны возглавляться специалистами, знающими родную историю, углубляющими эти знания с пониманием отечественной исторической самобытности в духе классической Традиции, восходящей к Ломоносову, Татищеву, Карамзину и Пушкину. Одновременно должны быть безусловно отставлены от руководства «историческим цехом» многочисленные компрадоры от исторической науки («грантовые историки») вместе с курирующими их соглашателями на вузовских управленческих должностях. Этого рода деятели давно сплотились в «ловчие сети», «обволакивающие» высших администраторов Народного Просвещения и Академии Наук[89]. Ведь сегодня дошло до того, что иной глава университетских историков, ничтоже сумняшеся, заявляет вроде того, что он «конечно… не был увлечён древней историей России…», но на руководящий пост назначен. Встаёт вопрос к нему: «а что же вы, дорогой специалист по нерусской истории делаете во главе исторической когорты видного вуза России? И почему под вашим началом укрепляют свои позиции историки-русофобы, издающие свои сочинения на западные деньги?»

Ведь именно этого рода деятели подчас захватывают право руководства профильными научными журналами. Они же организуют исторические конференции, на которых Русская История подвергается изрядному поношению, где руководителями секций становятся зарубежные (!) историки из ФРГ, Финляндии и т.п., и внутренние новые «золотоордынцы» из Казани и США. Эти чужестранцы при одобрении наших компрадоров, имеющих власть, внедряют антинаучные и антироссийские положения, например, что значение Куликовской битвы преувеличено, что Русь Московская никогда не являлась составной частью Европейской христианской цивилизации, и вообще понятие «российской истории» должно быть отменено в пользу «истории евразийской» и т.п.[90]

Вот и на грандиозном «бюджетном» Историческом Форуме, проведённом на когда-то «фрояновском» истфаке Санкт-Петербургского Университета участники, полагавшие, что услышат выступление И.Я. Фроянова, были разочарованы. Ещё здравствующего тогда мэтра русской науки прозападные организаторы масштабной супер-конференции не удостоили приглашения в число докладчиков. А ведь в его честь должна была быть учреждена «фрояновская» секция Форума, посвященная истории Древней Руси. Ан нет, соорудили в противовес «наполеоновскую» секцию из сверхмалого числа докладчиков, зато в духе пиетета к чуждому нам «гению Франции». Её возглавил «учёный наполеоник», доцент, обласканный заграницей (в частности, орденоносец «Почётного легиона»), убивший свою аспирантку вскоре после завершения работы Форума. Так на наших глазах произошло столкновение ещё невостребованной в рядах университетского начальства русской правды с убийственной во всех смыслах западной ложью.

В следующем 2020 году И.Я. Фроянов и ушел в вечность, сделав своё дело, вдогонку написав труд «Нашествие на Русскую историю».

Это объёмный (тысячестраничный с лишним) фолиант по историографии, повествующий о ползучем, ещё не прекращённом захвате нашей академической исторической науки вненациональными элементами, космополитами и прямыми агентами влияния Запада, примеры чего многие лицезрели на вышеупомянутом мероприятии 2019 года в СПбГУ. Ещё раз убеждаешься в правоте свидетельств о том, что в человеческой жизни нет ничего случайного. Мэтр, по сути, отреагировал на происходящую инфильтрацию исторической лжи в отечественную высшую школу и академическую среду, к сожалению, основательно затронувшую и его alma mater. Уверен, что это «историографическое» повреждение, с которым так дерзновенно боролся И.Я. Фроянов, и которое не могло не коснуться его Университета, побудило мастера написать данное сочинение. Как точно заметил проф. Н.А. Беркович, данный опус мэтра по праву является его «историографическим и нравственным завещанием»[91].

Материалы мемориального сборника свидетельствуют, что И.Я. Фроянов был в своей земной жизни той своевременной личностью, тем необходимым «возбуждающимся» человеком (по меткому выражению Э.В. Лимонова), без которого не стоит ни село, ни город, ни страна. Он стал одним из мощных личных воплощений Русской цивилизующей альтернативы безбожному западному модерну, и, в этой связи, – продолжателем национально-ориентированной светской культурной миссии, начатой Ломоносовым и Фонвизиным, движимой затем Карамзиным, Пушкиным, Достоевским, живой до сих пор благодаря Леонову, Шолохову, Свиридову, Белову и Шукшину. Мэтр – из этой главной нашей когорты русистов-гениев, которые в течение трёхста лет неутомимо прорывались и прорываются своим «жгущим глаголом» к сознанию и чувствам правящего «озападненного» политического класса Отечества в надежде давно назревшего прекращения противоестественной для здравия России подражательности Западу. Чтение сборника наталкивает и на эту мысль.

Следовательно, великий урок Фроянова таков: если победим внутреннюю измену своей души – историческую, философскую[92] и т.д., то достигнем и всех прочих практических побед, включая военные. Этому учит личный дерзновенный этос И.Я. Фроянова, сделавший стояние за Русскую правду главным делом жизни, понимая, что побеждённые не побеждают. Если сознание иного (властвующего) российского учёного или политика пленено западнизмом (безбожно-ментальным, финансовым, антикультурным, безссемейным, содомитским и т.д.), то такой специалист и политик не может одержать никакой жизненной победы. На деле он её и не желает, даже если не сознаёт до конца своей криптоизмены, мня себя и патриотом, и представителем «прогрессивного человечества».

Подражательность всегда вторична или даже третична. Побеждает же всегда дух национальной самобытности, одним из носителей которого был Игорь Яковлевич Фроянов, честь ему и слава, а нам урок!

Владимир Николаевич Шульгин, доктор исторических наук, действительный член Академии геополитических проблем (АГП), Калининград