В издательстве «Традиция» города Краснодара (2023) вышло пятое, дополненное и доработанное издание словаря кубанского диалекта, авторского словаря писателя Петра Ткаченко – «Балакачка. Кубанский говор». Оно знаменует двадцатипятилетие, четверть века выхода первого издания словаря кубанского диалекта за всю его историю.
***
Теперь это казалось, не то что несвоевременным и неуместным, но невозможным. И всё-таки оно происходит несмотря ни на что. Хотя это касается, пожалуй, основного, главного аспекта культуры на Кубани. Имею в виду то, как понимался и понимается кубанский диалект, многолетнее обсуждение которого у нас так и не стало научным, филологическим. Кажется, всё потонуло в тине политических деклараций. Причём, не только на уровне «энтузиастов», «возрождающегося казачества», не занимающегося культурой принципиально, но и на уровне филологической науки, диалектологии. Препятствием к научному пониманию кубанского диалекта, как это ни странно, стало его объективное, исторически сложившееся своеобразие, то, что в нём очень сильна украинская составляющая.
Потому на Кубани так долго и не было своего словаря диалекта в отличие от других областей и краёв России. О том, как мне пришлось издавать первый словарь «Кубанский говор» (М., «Граница», 1998) за свой счёт, я рассказывал в своё время на страницах «Новой газеты Кубани».
Но теперь-то, когда второй год идёт война, когда самому нашему государственному и народному существованию грозит опасность, когда «историко-культурные взаимодействия» оказались такими, – с бомбёжками российских областей, вести и далее обсуждение кубанского диалекта на том же уровне, то есть используя диалект в политических целях, казалось немыслимым и невозможным. «Методология» такого действа известна: насобирать «мнений» маргиналов, людей, не имеющих никакого отношения к изучению языка и, особенно, если они – в папахах, абсолютизировать их и выдать за истину в последней инстанции. При этом игнорируя филологов, диалектологов, которые в этом деле «возрождения» только мешают…
Как только начиналось обсуждение кубанского диалекта, так тут же вылезал невесть откуда региональный сепаратизм. Вспоминался мимолётный эпизод в истории, абсолютно никакого значения не имевший 1918-1920-х годов – Кубанская народная республика, с её якобы «самостоятельным языком», придавшая ему легитимность. Подобный выверт «возрождения» устроил тогдашний атаман ККВ В.П. Громов, историк, провозгласивший при очередной переписи населения кубанское казачество «особым этносом», то есть самостоятельным народом, к России отношения не имеющим. Несмотря на то, что казачество является феноменом российской истории и жизни. Призвавший потомков казаков определяться со своей национальностью не русский, а – «казак». Теперь бахвалящийся в воспоминаниях о своём вкладе в «возрождение казачества», которое вполне так и не состоялось. Да и как оно могло состояться на таких вымороченных идеях…
Первое издание Кубанского говора. Москва, Граница, 1998
Так было. Но теперь-то… Оказывается ничего не изменилось. Краснодарский академический театр драмы им. М. Горького вдруг поставил на своей сцене «кубанский вестерн» по рассказам замечательного дореволюционного писателя Николая Канивецкого «Как Степан Грищенко за горилкой ходил», чтобы на сцене театра драмы «зазвучал почти забытый казачий диалект кубанская балачка». Судя по рекламкам к спектаклю, намерение было, вроде бы, доброе: обратиться к народным истокам, так сказать, к корням, к традиционной культуре, к народному самосознанию… Но мы всё-таки о том, что из этого вышло, ибо никакие даже самые красивые декларации не могут заслонить сути дела, те смыслы, которые в спектакле воплощены. Тем более сейчас, когда уже идёт против нас не только открытая война, но прежде всего, по мнению серьёзных политологов и экспертов, – война смыслов, которая внешне, на обыденном уровне не всегда явная, но всегда неумолимо жестокая. И тут, в основных понятиях мы должны быть абсолютно точны, если, конечно, намереваемся в этом противоборстве быть правыми, то есть победителями.
Можно, конечно, отозваться об этом спектакле, созданном при поддержке Фонда Олега Дерипаски «Вольное дело» и так, что в нём представлен «ушедший мир кубанского казачества с его традициями, культурой и собственным языком, кубанской балачкой – обаятельным говором, в котором перемешались русский и украинский. И вот спустя десятки лет, этот забытый мир вдруг ожил, запел и забалакал на современной театральной сцене» (О.В. Дерипаска). Но при этом следует помнить, что казачьего диалекта не бывает, не существует, так как это предполагает и наличие казачьего языка, чего нет в природе. Есть кубанский диалект, который принадлежит не только казакам и их потомкам. Так уж сложилось. И главное – на Кубани, как в обыденной, так и в научной среде кубанский диалект упорно и неизменно называют балачкой. Но это ведь украинское слово, обозначающее слух, сплетню. В то время, как у нас выработалось своё слово для обозначения диалекта – балакачка, которого нет ни в украинском, ни в русском языке , ни в их диалектах. Этим словом и называется кубанский диалект. Ведь производное слово от балачки – балачить, а от балакачки – балакать, как и говорят на Кубани.
Останавливаюсь на этом столь подробно потому, что это не пустая игра слов – за каждым из них стоят свои, прямо противоположные понятия и смыслы. Ведь, называя свой диалект украинским словом, да ещё имеющим столь неприглядное значение, мы тем самым вольно или невольно занимаемся тихой, потаённой украинизацией Кубани, столь памятной как в прошлом, в поколении моих родителей, так и позже, а сегодня в особенности. И никакие, даже самые красивые и патриотические декларации не могут скрыть этого печального факта. Когда украинские националисты намереваются возвратить Кубани «настоящее украинское лицо», тут все понятно. Но почему в этом участвуют даже теперь, когда идёт война, и сами кубанцы на свою же и на нашу общую беду?.. По незнанию или наоборот от знания? Наверное, и то, и другое, что не меняет сути дела.
Причём, такая подмена названия кубанского диалекта происходит давно и повсеместно. Повторюсь, даже в научной, филологической среде, не говоря уже об информационном пространстве. Информационно-методический журнал «Педагогический вестник Кубани» публикует материал о кубанском диалекте «Нет древа без корней» (№1, 2023). При этом, опять-таки называя кубанский диалект балачкой. И когда автор знает, как точно назвать диалект, его беспощадно «поправляют», продолжая украинофильский, а не кубанский тренд… Такая вот получается «методика». Невидимая рука «общественного мнения», формируемая невесть кем, где науке нет места, пока возобладает…
И это в то время, когда исполнилось уже двадцать пять лет, как вышел первый словарь кубанского диалекта «Кубанский говор. Балакачка». В этом году вышло пятое его издание, названное теперь уже так: «Балакачка. Кубанский говор» (Краснодар, «Традиция», 2023). «Новая газета Кубани» неоднократно поднимала вопрос о кубанском диалекте, особенно с пятилетней давности публикации «Балачка» или балакачка?» (№12, 28.03.2018).
А в информационном пространстве всё ещё бытует украинское название кубанского диалекта – балачка… Ну да, на это долгое время работала наука, а точнее псевдонаука, к сожалению, с участием и филологов, и историков. Ведь так памятны научные конференции, о которых тоже в своё время писала «Новая газета Кубани»: «Кубань – Украина». Вопросы историко-культурного взаимодействия. Вып.3. Краснодар, ООО «Картика», 2008. «Кубань-Украина». Шевченковские чтения, 2008. Историко-культурные связи Кубани и Украины. Краснодар, 2008. «Кубань-Украина, вопросы историко-культурного взаимодействия. Краснодар – Киев, ЭДВИ, 2010, вып. IV.
Не «Кубань и Украина», а «Кубань-Украина». Ну кому не понятно, что это имело однозначный смысл: «Кубань это Украина…»
Кубанские украинофилы, украинознатцы, как они себя называли, требовали на Кубани «нашей мовы золотой», то есть украинского языка, никогда там не существовавшего, в том виде как на Украине, а теперь, тем более не существующего. Но для истинных кубанцев их родной диалект был и остаётся – балакачка золотая…
Но когда явление обозначено неточно, из него можно делать какие угодно мировоззренческие построения. Да и политические. Ведь спектакль в Краснодарском драматическом театре драмы им. М. Горького вовсе не случайно назван «кубанский вестерн». Сразу становится понятно, что дело тут не в казаках и спектакль не о казаках, о чём вполне определённо рассказано в анонсе к спектаклю: «Кубанский вестерн – вот что получится, если заменить ковбойскую шляпу на папаху, салун на духан, а шерифа на атамана». А зачем заменять? Видимо потому, что не казак «нужен», а ковбой, всё по американскому образцу. А вестернизация понятно – это заимствование западноевропейского или англо-американского образа жизни в области экономики, политики, образования и культуры. То есть – неоколонизация. Это приснопамятное западничество, принёсшее нам столько бед и в ХХ, и уже в ХХI веке… Так представили смысл спектакля его создатели. А в том, что украинизация смыкается с американизацией, теперь нет ничего удивительного, коль Украина оказалась орудием США против России… Но нас интересует смысловая основа – как непонимание своего родного неизбежно ведёт к заимствованию чужого и к его господству.
А само название спектакля «Как Степан Грищенко за горилкой ходил» явно находится в том давнем, не только для Кубани свойственном обыкновении, когда касаются народного, то обязательно выставляют его шутовским, уничижительным и даже дурковатым. Это и пытаются выдать за народное.
Но тут обнаруживается странная закономерность. Как только «Вольное дело» обращается к каким-то акциям в области культуры (в других – не знаю) оно обязательно впадает в антиисторические и антиобщественные истолкования российской жизни. Поначалу могло показаться, что так происходит от недостаточного знания, неразличения – «Земли своей минувшую судьбу» (А. Пушкин). Но последовательность таких акций оказалась столь однозначной, что уже не вызывает сомнения, что это продуманная позиция, продиктованная тем, что люди живут «Под собою не чуя страны» (О. Мандельштам), что «Вольное дело» – это не правое дело. И это находится в той мировоззренческой парадигме, которая вопреки всему происходящему в стране и обществе, всё ещё настойчиво сохраняется. А суть её в том, чтобы оставить прежнюю либеральную идеологию, уничтожающую культуру, подменяющую её тем, что ею не является, уже стоившую нам стольких бед. Всё ещё считая её «прогрессивной». Припудрить её патриотическими декларациями, ничего не изменяя. Тех же щей, да в иную посуду. И всё наладится. Но ведь ничего не наладится, доказательством чему является грозящая нам опасность, которая так просто никуда деться не может. Наша победа в этой войне неизбежна, о чём свидетельствует вся наша многотрудная история. Но без изменения в сфере духовно- мировоззренческой и культурной, а в литературной в первую очередь, она достанется нам гораздо большими потерями и человеческими жертвами…
Помнится поддержка «Вольным делом» литературы. Почему-то обязательно коллаборационистской. Перешёл казак на сторону противника в годы Великой Отечественной войны, значит он истинный казак. А сотни тысяч казаков, защищавших Родину в казачьих соединениях – это так, «совки». В частности, книги Фёдора Кубанского «Степи привольные – кровью залитые» (Краснодар, «Книга», 2014), перепечатка американского издания 1962 года. И такая «аргументация» вполне серьёзно, после двух крушений страны в одном веке, после либерально-криминальной революции сохраняется до сих пор. Какая же победа на такой идеологии, на таких воззрениях возможна?.. Во всём этом чувствуется вольный или невольный саботаж в области культуры к официальному курсу руководства страны. Видимо, всё ещё наивно полагая, что до Бога высоко, а до Москвы далеко. Неосознанный или сознательный это уже не столь важно. Главное состоит в том, что он происходит.
Пётр ТКАЧЕНКО, писатель
***
Книгу уже читают…
Первый отклик журналиста
"5-е издание авторского словаря кубанского диалекта Петра Ткаченко ждал с особым нетерпением. Книга превзошла все мои ожидания, начиная с прекрасного оформления и заканчивая содержанием. В сравнении с предыдущими изданиями значительно увеличено количество слов и их толкований.
Читая и перечитывая словарь, я всякий раз возвращаюсь в свое станичное детство, вспоминая «як мы балакалы». За каждым словом встают лица давно ушедших родных и друзей детства, часть из которых, слава Богу, ещё жива. Вспоминались не только люди, но и события, связанные с той или иной поговоркой, которыми так была пересыпана наша станичная балакачка. Петр Ткаченко щедро рассыпал эти присказки по всему словарю, добавил колорита новому изданию.
Как и многие книги Петра Ткаченко, «Балакачка» в авторском предисловии «Говорливая Кубань» содержит много исторических фотографий наших земляков. Я узнал и вспомнил добрым словом многих из них, хотя при этом смущало качество печати групповых фотографий (чего не скажешь о тексте, тут оно выше всяких похвал). Вероятно, издательство стремилось к стилизации части фото под старину, отчего групповые карточки и затуманились.
Низкий поклон автору за его титанический труд, вдохновляемый стремлением сохранить для потомков наш и по сию пору незатихший кубанский говор".
Мороз Владимир Петрович, г. Краснодар
***
«Балачка» или «балакачка»?
Так может, это и есть кубанский диалект, которого всё ещё рассмотреть не могут?
К 20-летию первого словаря Петра Ткаченко «Кубанский говор» в региональной «Новой газете Кубани» выходила статья «Так балачка или балакачка». Вниманию читателей предлагаем ее републикацию.
Так, может быть, это и есть кубанский диалект, которого всё ещё рассмотреть не могут, а не просто –«искажение» русского и украинского языков...
Самобытный кубанский диалект сложился исторически в результате смешения и взаимопроникновения русского и украинского языков и их диалектов, а также говоров постоянно прибывавших на Кубань жителей других областей России. Ни одна область и край страны не имеет столь ярко выраженных языковых особенностей, как Кубань. Во все времена явно и тайно гонимый по соображениям идеологическим и политическим кубанский диалект всё-таки сохранился в языке значительной части людей юга России.
Составленный писателем Петром Ткаченко авторский словарь является первым изданием кубанского диалекта за всю его историю (Пётр Ткаченко. Кубанский говор. Опыт авторского словаря. – М.: Граница, 1998; Кубанский говор. –Издание второе, уточнённое и дополненное. – Краснодар: Традиция, 2008; Кубанский говор. Балакачка. Опыт авторского словаря. –Издание третье и четвёртое, уточнённое и дополненное.– Краснодар: Традиция, 2011, 2012).
Основными проблемами локальной культуры Кубани были и остаются языковые. Так исторически сложилось, что язык и, в частности, диалект жителей края складывался из двух языковых стихий – русской и украинской. Ведь кубанское казачество берёт начало своё с переселения бывших запорожцев, верных черноморцев на берега Кубани по повелению Екатерины Великой в 1792 году, где им предстояла «стража пограничная от набегов народов закубанских». И позже предпринимались массовые переселения из украинских областей на Кубань. По образованию Линейного и Черноморского казачьих войск, а затем –и единого Кубанского казачьего войска, считается, что казаки Линейного казачьего войска, линейцы – носители русской языковой традиции, а Черноморского войска, черноморцы – украинской культурной традиции.
Родственные языки на Кубани не просто перемешались механически, но создали новую эстетическую реальность, локальную российскую культуру. Ещё выдающийся учёный и историк Ф.А.Щербина писал о том, что «образовалось нечто среднее между великороссами и малороссами – язык, бытовая обстановка, некоторые обычаи и пр., носят именно такой двойственный характер» (Краткий исторический очерк Кубанского казачества.– Воронеж, 1888). И это – не аномалия, не какое-то недоразумение, а исторически сложившаяся реальность, которую следует изучать, а не отвергать. Эта особенность диалекта будет потом ощущаться постоянно. Дойдёт она и до наших дней. Но это будут полюсы единой локальной российской культуры, из которой уже невозможно выделить его составляющие –без риска разрушить всё это уникальное образование.
В замечательной диссертации, выполненной на высоком научном уровне, В.П. Чалов писал, что в крае «образовались общекубанские лексический, фразеологический и фольклорный фонды, которыми пользуются в равной мере носители обоих языков» (Историко-лингвистический анализ фразеологии кубанского казачества, отражающий его историю, военный быт и духовную культуру.–М.: Московский педагогический университет, 1981). Впрочем, такое положение сложилось уже давно, как в этом свидетельстве 1911 года: «Малороссийское наречие подверглось значительному изменению, и нельзя почти определить, малоросс говорит или великоросс, получилось какое-то особое наречье, которое можно назвать кубанским».
К концу ХIХ века Кубань, действительно, подошла к какому-то своему духовному расцвету – количество, подробность и всесторонность собираемых и издаваемых исторических, фольклорных и статистических материалов поражает и теперь. Но этот естественный процесс был прерван революционной смутой.
В советский период истории, на первых порах, языковая ситуация в крае оказалась ненормальной. Согласно проводимой тогда национальной политике, признавать национальность в других народах, по преимуществу– малых, но не замечать её в народе русском, –так началась «украинизация» Кубани, силовое насаждение украинского языка, волюнтаризм в языке как в силе консервативной, недопустимо. Между тем, как кубанское «двуязычие» было явлением действительно уникальным.
К сожалению, общественному сознанию удалось навязать мнение, что кубанский диалект не есть нечто оригинальное и уникальное, а представляет собой лишь искажения русского и украинского языков, а, стало быть, является неким чуть ли недоразумением. Кубанский диалект – балакачка – почитался чем-то «низким», языком «базара», с которым следовало бороться, а не изучать его. Редактор одной из кубанских газет рассказывал мне, что заведенные в газете публикации слов кубанского диалекта пришлось остановить именно потому, что всё их объяснение свелось к тому, что не значение слов толковалось, а показывалось как они якобы «искажены».
А потому составление и издание словаря диалекта на Кубани долгое время не удавалось. Хотя предпринимались многочисленные попытки к этому историками, этнографами, писателями, журналистами. Кубань в диалектном отношении, действительно, представляла собой какое-то досадное исключение. Ну, издавались же словари диалектов в других областях и краях России, несмотря на неблагоприятность времен… Становилось очевидным, что словарь кубанского диалекта не получается по причине методологической неразработанности диалектологии. Это в полной мере сказалось в задепонированном словаре «Русский говор Кубани» под редакцией группы учёных Кубанского государственного университета, подготовленного в 1992 году. Словарь просто не охватывал диалектной семантики слов. Ведь он был построен на принципе вычленения русской лексики, что подчёркнуто уже его названием.
По нормам бесстрастной науки, диалект кубанцев может быть определён, вроде бы, или с точки зрения русского или с точки зрения украинского языков: русский диалект или украинский диалект. Но тот или иной подход в равной мере и неизбежно влечет за собой те недоразумения, которые и стали причиной отсутствия в крае словаря диалекта, так как, по сути, перекрывают возможность его изучения. Следовательно, за кубанским диалектом мы должны признать в равной мере два материнских языка – русский и украинский.
Это–к вопросу о том, что радикалы порой упрекают россиян: они-де не признают Украины – её языка и её культуры. Да если бы кто и вознамерился это сделать, оно было бы невозможно, настолько наши культуры и языки взаимосвязаны и взаимозависимы. На примере кубанского диалекта видно, как русская языковая культура приняла украинскую в своё лоно, образовав локальную российскую культуру. До такой степени, что теперь мы можем говорить, скажем, не только об украинских народных песнях на Кубани, но о кубанских народных песнях украинского происхождения, которые видоизменившись со временем, стали феноменом кубанской локальной культуры, в общей палитре песенной культуры России.
Именно с такой методологической установкой я и составлял первое издание своего авторского словаря «Кубанский говор» (М.: Граница, 1998), который пришлось издавать за свой счёт, даже по тем временам довольно большим –пятитысячным –тиражом. Не авторскую книгу издавать так, а словарь диалекта, того, что принадлежит в равной мере всем нам. Даже тогдашний губернатор Н.И. Кондратенко, «батько Кондрат» не помог, хотя и обещал. Зато –заполонивший потом библиотеки края своими, конечно же, «патриотическими» книгами, составленных ему услужливыми журналистами.
Разумеется, я ожидал критику своего словаря. Причинами её могли быть, помимо диалектологических, те нефилологические воззрения и соображения, в силу которых словаря диалекта и не получилось. Да оно и понятно. Ведь словарь мой – авторский, писательский, а значит, – не вполне отвечающий канонам и правилам издания словарей. Кстати сказать, академического научного издания словаря кубанского диалекта так до сих пор и нет.
Поражала реакция на словарь кубанских «украинознатцев», то есть украинцев, проживающих на Кубани. Приверженцев идеологии «украинистики», «украинофильства». И особенно –В.К. Чумаченко, что отразилось в статье «Наша мова золотая». Самый ярый приверженец «украинистики» требовал «мовы золотой», которой на Кубани не было и не могло быть. И никакие доводы о том, что я составляю словарь не украинского языка, а кубанского диалекта, не действовали.
Кубанские «украинознатцы», напрочь отрицая кубанский диалект, а заодно и русскую культуру вообще, признают лишь украинский язык, «мову золотую», которой на Кубани нет. Тем самым, требуя, по сути, новой украинизации Кубани… М.В. Семенцов в статье «К проблеме создания словаря кубанских говоров» так прямо и писал, упрекая меня в том, что я «привёл в словаре слова, употреблённые несколько в ином значении, чем в украинском языке» (Вторые кубанские литературно-исторические чтения. – Краснодар, 2000). При этом проблему кубанских говоров автор лукаво подменял насаждением украинской мовы на Кубани. Но в том-то и дело, что я представлял и представляю в своих словарях тот диалект, который бытует на Кубани, носителем которого сам являюсь, а не тот, который якобы должен быть –согласно идеологии «украинофильства»…
Но удивительным и невообразимым было то, что наличие, кубанского диалекта отрицали не только «украинознатцы», но и «ведущие» этнографы края. Так и писали, что кубанского диалекта «нет». В отличие от других областей и краёв России. И– вопреки законам развития языка, так как соотношение диалекта и языка нормативного, литературного подвергать ревизии нет никаких оснований.
Так историк, чаще выступающий в качестве этнографа, Н.И. Бондарь во втором издании своей книги «Календарные праздники, обряды кубанского казачества» так и писал о том, что «общего кубанского диалекта в классическом понимании не сложилось». (Краснодар: Традиция, 2011). Этнограф предлагал обсуждать проблемы диалектологии, «не вдаваясь в лингвистические подробности». Помилуйте, каких же ещё «подробностей», кроме лингвистических, следует касаться в разговоре о языке и диалекте?
Но, если диалект отрицается, то тогда неизбежно возникает некий «народный» язык, альтернативно противопоставленный нормативному, литературному: скажем, «кубанский», а то и «казачий» язык, несуществующий в природе и несущий явно сепаратистское содержание.
Что же есть в крае вместо диалекта? Об этом историк писал вполне определённо: «В среде казачества представлены «украинизированные» южнорусские и «русифицированные» украинские диалекты, говоры. Так, может быть, это и есть тот самый кубанский диалект, которого всё ещё рассмотреть не могут, а не просто –«искажение» русского и украинского языков?
Так что же является определяющим для единого этнокультурного пространства и для локальной кубанской культуры? Об этом никогда не догадаться самому опытному филологу: «В качестве организующего начала в традиционной культуре выступают в первую очередь социальный, пространственный и временной факторы» (Н.И. Бондарь. Традиционная культура кубанского казачества. – Краснодар, 1999).
Как видим, язык, по такой логике, организующим началом народной жизни не является. Перед нами –обыкновенное социологическое, материалистическое понимание языка лишь как средства коммуникации, а не выражение нашей духовной природы. Такое представление неизбежно приводит не только к отрицанию диалекта, но и национальной культуры вообще…
Писал же этнограф о том, что «есть литературный, унифицированный язык, который изучают в школе, на котором ведётся преподавание, им пользуются в делопроизводстве и средствах массовой информации… Однако есть у каждого этноса и народный, бытовой разговорный язык». Ну, зачем в таком случае изучать литературный язык в школе, если он «ниже» языка «народного»? Ведь этот «народный язык», оказывается, «намного богаче, колоритней, выразительней литературного, который однообразен, стандартизирован («как строй солдат»)». То есть, надо полагать, этот бытовой «народный язык» –выше языка А. Пушкина, М. Лермонтова, Н.Лескова, А. Блока, М.Шолохова, Н.Рубцова, да и всех выдающихся русских писателей…
Местные этнографы упорно продолжают называть кубанский диалект балачкой. В то время, как это слово украинского языка, означающее:«слух», «сплетня». Синоним в украинском же языке – балаканына. В кубанском же диалекте для его самоопределения выработано своё слово – балакачка, не встречаемое в украинском языке и диалектах. И это – не пустая игра слов, ибо за ним стоит ответ на вопрос: что мы собираем и храним –слухи и сплетни или же самобытный кубанский диалект?..
Нельзя сказать о том, что на Кубани работают только такие «ведущие» этнографы. Ну, выпускает же глубокие, грамотные с точки зрения лингвистической и диалектологической пособия для учителя Раиса Михайловна Гриценко. В частности, – пособие для учителя «Кубанские говоры в курсе кубановедения» (Краснодар: Традиция, 2012). Пособие, не отрицающие диалект, но на большом этнографическом и литературном материалевовлекающее школьников в размышления о естественном соотношении литературного языка и диалекта. Формирующее уважительное отношение «к слову как проявлению духовной жизни». Порочная же практика борьбы с диалектом как чем-то «низким», как с языком «базара», как справедливо отмечает исследовательница, «формирует убеждённость в том, что родное наречие их родителей и дедов – это не предмет уважения и объект изучения, а то, от чего надо избавляться». К чему приводит избавление от языковой культуры, хорошо известно – к культурному и духовному одичанию.
Можно уверенно говорить о том, что самобытный кубанский диалект, проходя между Сциллой кубанского «украинофильства», его отрицающего, и Харибдой вульгарно-социологической этнографии, так же его отрицающей и вместо него выдвигающей некий «народный язык» сепаратистского толка, –продолжает жить. Продолжает жить, несмотря ни на что.
Пётр ТКАЧЕНКО, издатель авторского литературно-публицистического альманаха«Солёная Подкова»
