Созданные по благодати Божией творения древнерусской словесности, при всей своей кажущейся доступности, не сразу открывают свой глубинный смысл и требуют духовной работы читателя. Такова и «Повесть о житии Петра и Февронии Муромских», написанная монахом Ермолаем-Еразмом в середине XVI века, которую называют повестью о любви и верности. Хотя мы ни разу не встретили слово «любовь», сказанное героями по отношению друг к другу. Что же это за любовь? Рассказывает доктор филологических наук, профессор Александр Николаевич УЖАНКОВ.
— Наверное, не найдётся православного человека, не читавшего повести о Петре и Февронии Муромских. Автор раскрывает в ней тему Промысла Господня, которому изначально следует Феврония и направляет князя Петра. Но давайте вспомним, как дело было. Диавол, чтобы уязвить православного князя Павла, посылает к его жене летающего змея-оборотня — на блуд. Княгиня, рассказав обо всём князю, выведала у змея, отчего ему может смерть случиться. Змей признаётся: «Смерть моя есть от Петрова плеча, от Агрикова же меча». Пётр — брат князя Павла — понимает, что именно ему предназначено убить змея. А Господь через отрока-ангела помогает ему разыскать заветный меч в алтаре церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста, ибо только крестом и можно побороть диавола. Пётр побеждает змея, но змей «окропи блаженнаго князя Петра кровию своею», и князь покрывается язвами.
Долго князь не мог найти врачевателя. Может быть, Господь и попустил, чтобы князь «острупел», только для того, чтобы произошла встреча муромского князя и рязанской девушки, которую встретил один из княжеских отроков в селе Ласково. Узнав о болезни князя, она говорит: «Аще бы кто требовал князя твоего себе, мог бы уврачевати и (его)». То есть вылечить от язв (не исцелить, к исцелению путь долог!) может тот, кто потребует князя себе! Стало быть, у самовластного князя может появиться кто-то, способный подчинить его себе?! Но по какому праву?
Отрок спрашивает имя девицы и врача, способного излечить князя. Она отвечает: «Имя ми есть Феврония». Кстати, в имени Февронии («радость», т.е. радость спасения) скрыт существенный для понимания повести смысл. Далее события обретают странный оборот: не князь ставит условие, а простая девушка! А князь должен явить мягкость сердца и смирение, а не гордыню. Это — путь к исцелению, а не просто к выздоровлению. Итог разговора отрока и Февронии — как сватовство: не подобает девице идти первой к жениху, жених должен вначале посвататься. Тут многие усматривают хитрость и корысть Февронии. Так ли это?
Феврония говорит: «Аз есмь хотя и (его) врачевати». Как тут понимать глагол «хотя»? «Хотя уврачевати» — т.е. может вылечить. Таков первоначальный смысл этого древнерусского выражения. Феврония не только может вылечить Богом ей суженого, но и хочет это сделать. Кажется, ради замужества. Но здесь-то и кроется мудрость Февронии: не супругой князю она мечтает стать, а спрашивает самоё себя, сможет ли быть («имам быти») супругой ему. Т.е. для неё важно не то, возьмут ли её в жёны, для неё важно, сможет ли она быть женой князя. Цель вроде бы одна, да смысл разный.
Однако князь Пётр понял лишь лежащий на поверхности смысл, что придётся взять в жёны дочь древолаза: «Како князю сущу древолазца дщи пояти себе жену!». Он не уловил глубокого смысла слов Февронии, что «не жене не требе врачевати» его. Князь проиграл ей в мудрости и в благородстве, поскольку замыслил в сердце обман: «Рцыте ей, что есть врачевство ея, да врачюет. Аще ли уврачюет, имам пояти ю себе жене». Гордыня (простолюдинка не ровня ему!) верх взяла.
А Феврония будто другого и не ожидала: со смирением взяла «сосудец мал», зачерпнула приготовленной ею хлебной закваски, дунула на нее (дыханием Дух Святой исходит) и отправила князя в баню, где он должен сам (других не подставила!) помазать все струпья, кроме одного!.. Знала девица, как повернутся дальше события. Так и чувствуется снисходительная улыбка на её устах.
Князю сердце не подсказало, что Феврония разгадала его умысел. Но он нервничает, поскольку на него навалились разные испытания: болезнь, неожиданные притязания девицы. А Феврония спокойна. Так сила власти столкнулась с кротостью воли.
Ну, вот искупался князь в бане, помазался мазью Февронии. Наутро увидел чистое тело своё, кроме оставленного одного струпа. Удивился быстрому выздоровлению, не задумываясь, отчего это чудо произошло и зачем один струп наказала Феврония оставить. Суетные мысли князя не давали ему возможности задуматься, и не было смирения в сердце его. Дважды пренебрёг князь словами Февронии: о её готовности быть ему женой и о неприятии ею богатства за врачевание.
Да, Феврония сдержала своё слово и в большом — вылечила князя, и в малом — в качестве платы богатства не взяла. Князь Пётр не сдержал своего княжеского слова: обещал взять целительницу в жены, да не взял. Но мудрой деве не приличествует лукавство даже из осторожности: Феврония предвидела обман и схитрила — до конца-то князя не вылечила! Струп, от которого опять пойдёт болезнь, оставила! А раз так, то выходит, и князь своего слова не нарушил, ведь до конца-то он излечен не был!..
Поехал князь Пётр в Муром, торжествует, что избавился от всех напастей — и змея убил, и от язв излечился. Не тут-то было, ибо Божественный Промысл о нём и Февронии не сбылся.
От оставшегося струпа болезнь быстро возродилась, и князю оставалось лишь одно: он снова «возвратися на готовое исцеление к девицы». Но на сей раз — и автор это особо подчёркивает — уже на «готовое исцеление», то есть на уже ожидающее его! Однако теперь князь ведёт себя по-иному: он со стыдом не приказывает, а просит врачевания. Болезнь привела князя ко смирению. Феврония же без гнева и гордыни приняла княжеское извинение, но, зная Божественный Промысл о них, по-иному ставит условие: «Аще будет ми супружник, да будет уврачеван». Конечный результат вроде бы тот же, да смысл иной: не она станет ему женой, а он должен стать ее мужем. Если раньше инициатива была в руках князя, а Феврония только робко ставила условие, то теперь она твёрдо его диктует, ибо творит Божественную волю. И если прежде князь просто обещал жениться, то на сей раз «дасть ей с твердостию слово». И, получив исцеление (и тела, и души — кротостью и смирением!), князь «поят ю (её) жену себе». Свершился Промысл о них: не послал бы Господь в качестве испытания князю болезнь — не нашёл бы тот себе мудрой и верной жены… Можно сказать, что повесть — своеобразное толкование 50-го псалма: «Избави мя от кровей, Боже, Боже спасения моего…»
«Приидоста же во отчизну свою, град Муром, и живяста во всяком благочестии, ничто же от Божиих заповедей оставляюще». Последняя фраза — венец главе: по заповедям Божиим зажили супруги и во всяческом благочестии.
Вскоре умер князь Павел, и князь Пётр стал самодержцем. Но взбунтовались бояре, не хотят княгиню-простолюдинку. Стали они настраивать князя против супруги, понуждать жениться на другой, а саму Февронию пытались подкупить, дабы отказалась от мужа за богатства великие. Невдомёк боярам, что не прельстить Февронию, ибо имеется у неё истинное богатство — от Бога дар чудотворений. Тогда решили бояре хитростью выпросить у Февронии князя, поймав на обещании отдать им то, что они попросят. Феврония согласилась, задав им ответную загадку: «Дадите мне его же, аще аз воспрошу у вас». То есть это можно понять, как: «Дайте мне того же человека, если попрошу его у вас». Бояре не поняли и с клятвою пообещали выполнить её просьбу. Она же рече: «Ничто же ино прошу, токмо супруга моего, князя Петра!»
Примечательно, что бояре просили у Февронии себе князя (если бы он согласился с их желанием, нарушил бы заповедь), а Феврония просит себе супруга, то есть поступает по заповедям Божиим, ибо не отступается от мужа. Но и Пётр выдерживает испытание: именно сейчас он выполняет поставленное перед исцелением условие Февронии — остаётся верным супругом, ибо кто «пустит жену свою, развие словеси прелюбодейнаго, и оженится иною, прелюбы творит».
Сохранив верность друг другу, князь с княгинею отправляются в изгнание. Пётр задумывается: «Како будетъ, понеже волею самодержьства гонзнув (по собственной воле самодержавства лишился)?» Вопрос не праздный, ведь княжеская власть даётся Богом. Получается, он добровольно отказался от своего княжеского служения Богу? Но Феврония умом ощущает Божий Промысл: «Не скорби, княже, милостивый Богъ, Творец и Промысленик всему, не оставит нас в низшете». И Господь награждает их за смирение. Когда они утром собрались отплывать, прибыли вельможи из Мурома, слёзно просили их вернуться. Князь с княгиней воротились и стали управлять народом и жить по заповедям, в Боге богатея.
Интересно отметить, что в двух частях благоверным князь Пётр называется лишь трижды, когда следует Божественному Промыслу: обретает меч, побеждает змея, едет к Февронии, приуготовленной ему в супруги. Когда же задумывает обман или гордится, то называется князем и по имени. В третьей части, когда князь венчанным супругом живёт по евангельским заповедям, автор постоянно называет его благоверным князем.
Когда же приспело время благочестивого преставления, то умолили Бога, чтобы даровал им в один час предстать пред Ним. И завещали положить их в едином гробу с перегородкой. Сами же облеклись в монашеские одежды. И наречён был блж.Петр в иноках Давидом, прп.Феврония — Евфросинией. В 25-й день месяца июня 1228 года, помолившись, предали они свои души в руки Божии.
Не смогли люди разлучить их при жизни, попытались это сделать после их кончины. Рассудил народ, что коль супруги стали иноками, то «неугодно есть положити святых в едином гробе». Тут бы им вспомнить слова евангельские о супругах: «…И будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть» (Мф.19.5). Но тело св.князя перенесли в церковь Пречистой Богородицы, а тело св.княгини оставили в церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста. Однако наутро люди обрели тела Петра и Февронии в церкви Пречистой Богородицы, в общем гробе.
Венчанные муж и жена — одно целое. И становятся понятными слова Февронии: «Не жене не подобает его лечить!» Феврония не княгиней мечтала стать, не корысть, не властолюбие двигало ею. Она лечила свою вторую половинку — супруга, чтобы как единое целое предстать пред Богом и обрести спасение в будущем веке. Вот он — сокровенный смысл этой повести и действий Февронии.
Любовь Февронии к одержимому недугом князю — это жертвенная любовь к ближнему своему ради его спасения. Божественным Промыслом и стараниями Февронии (не словесными наставлениями — тут она не нарушила правил «Домостроя», — а примерами смирения!) и приводится князь Пётр в истинный разум. Но и князь проявил свою волю и смирение. А потому оба снискали награду от Бога — дар чудотворений и похвалу, по силе, от благодарных людей, и по сей день пользующихся их даром.
(С сокр.)
Записала Ирина РУБЦОВА
Впервые опубликовано в газете "Православный Санкт-Петербург"
