Памяти Цусимы

Часть 1

Часть 2

III

Кто стоял за плечом адмирала Того

Причины малой эффективности русской стрельбы

Причины относительно малой эффективности русской стрельбы лежат, как видим, отнюдь не в неумении русских артиллеристов и их Командующего, а совершенно в другом.

ПЕРЕМОЧЕННЫЕ СНАРЯДЫ

Наши снаряды не взрывались. Напомню еще раз, что какой-то умник из Артиллерийского Управления велел чуть не втрое увеличить влажность пироксилина в снарядах для 2-ой эскадры против стандартной десятипроцентной. Чтобы в тропиках-де самовозгорания не было.

Русский флот узнал об этом только в 1906 году, когда однотипный «Суворову» броненосец «Слава» обстреливал взбунтовавшуюся крепость Свеаборг снарядами из запасов для 2-ой эскадры, и офицеры, ведущие наблюдение за стрельбой на мостике броненосца, с изумлением видели, что снаряды не взрываются!

Когда крепость была взята и артиллеристы «Славы» смогли осмотреть ее, то они нашли свои снаряды практически совершенно целыми. Только некоторые из них были без дна, а другие слегка развороченными.

Сведения эти были немедленно засекречены, и адмирал Рожественский так никогда об этом и не узнал. Неизвестно точно, узнал ли об этом Государь Император.

А вот адмирал Того, похоже, знал об этом еще до Цусимы.

И ведь хоть бы кого из ответственных за все эти безобразия умников повесили бы у нас, когда все вскрылось! Глядишь, никаких бы 1917-х годов не было! И 1991-х, кстати, − тоже.

То есть страшным напалмовым снарядам мы ответили в основном стальными болванками.

На доступном для них расстоянии − до 25 кб − они чисто прошибали любую японскую броню, − бронебойность у нас была на «ять», − иногда даже оба борта, оставляя гладкие круглые дырки. Аккуратные японцы сразу после боя вставляли в эти дырки деревянные кругляши, закрашивали краской и − хоть на парад.

Количества взрывчатки, содержавшейся в «порт-артурских» снарядах хватало все же, чтобы в бою 28 июля 1904 года у Шантунга лишить японский флагман всей тяжелой артиллерии и вдвое уменьшить огневую мощь остальных броненосцев Соединенного флота.

А адмиралу Иессену с его двумя Владивостокскими крейсерами такими же снарядами удалось отбиться от четырех эскадренных броненосных крейсеров Камимура и прорваться во Владивосток.

Слова некоторых наших военных специалистов, активно пишущих о Цусиме, о том, что увлажнение пироксилина на 30% не могло повлиять на качество наших снарядов, а потому в боях 1904 года и при Цусиме у нас были одинакового качества боеприпасы, является вольной или невольной ложью.

Повторим опять и опять, что еще в 1923 году в Морском сборнике за №5, царский генерал флота, и будущий советский адмирал, Александр Викторович Шталь, от Морского Генерального штаба курировавший работу исторических комиссий по Цусиме, и осуществлявший общее руководство авторскими коллективами, в своем статье о Цусиме написал:

«Русские снаряды скорее вовсе не рвались, поскольку влажность у взрывателя доходила до 80%»^[1].

По непонятным причинам, слова эти с 1923 года не воспроизводятся.

За десять минут 2-я эскадра выиграла бы Цусиму вчистую.

Если бы русские снаряды были бы качества, хотя бы Порт-Артурских, на что и рассчитывал в своих планах боя адмирал Рожественский, то бой вообще бы закончился на 5 или 7 минуте.

«Микаса» под русским огнем^[2]

12-ти дюймовый снаряд с «Суворова» раскололся об открытый мостик «Микаса», где стоял Того со своим Штабом, и в данном случае лишь слегка задев одним осколком адмирала Того.

А если бы этот монстр взорвался, японский флот остался бы в первые минуты боя без главнокомандования!

СНАРЯДЫ С ПЕСКОМ

Более того. Сохранились свидетельства очевидцев, побывавших в японском плену, где японские моряки говорили нашим, что часть неразорвавшихся снарядов были заполнены просто песком. Когда я впервые слышал об этом, счел это за фольклор, но потом узнал, что такими снарядами в день боя 27 января 1904 года стреляли некоторые батареи крепостной артиллерии Порт-Артура.

Это были так называемые учебные снаряды. Была ли в этом открытая диверсия, или недогляд, сегодня можно только предполагать.

Таким образом, русские комендоры, с первых минут Цусимского боя 14 мая и до последней его минуты, когда уже в 19 часов 15 минут 12-дм снаряд «Сисоя Великого» поразил флагман Камимуры, броненосный крейсер «Идзумо» и чуть было не вывел его из строя ‒ «к счастью для японцев он не разорвался», ну надо же! ‒ метко стреляли по врагу фактически муляжами боевых снарядов в их натуральную величину.

Судьба эскадры была решена задолго до 14 мая, потому что русских моряков послали в бой с преступно негодным оружием, − говорит Вячеслав Чистяков.

Мы же, проследив наш долгий путь к Порт-Артуру и Цусиме, сформулируем эту верную мысль так: 2-ю эскадру послали в бой с оружием, − умышленно приведенным в негодность!

И хватит говорить об ошибках и бездарности!

Жидкий огонь

Японские же снаряды в сравнении со снарядами 1904 года, как мы уже знаем, были существенно улучшены: перевооружить ими японский флот дала возможность вредительская задержка на три месяца 2-й эскадры у берегов Мадагаскара и Аннама. Повторим еще раз.

Вместо обычных фугасных, с которыми мы познакомились в Порт-Артуре, японцы стали использовать фугасные снаряды, наполненные веществом типа напалма, от которого, казалось, горит даже железо.

По взрывной силе новые японские снаряды превосходили использовавшиеся под Порт-Артуром, по крайней мере, на порядок.

Даже при недолетах, взрываясь в воде, снаряды эти силой гидравлического удара выбивали заклепки из корпусов наших броненосцев, нарушали герметичность и вызывали течь. При взрывах в 200-х метров от судна осколки японских снарядов ранили и убивали наших моряков.

Гидродинамический удар: важное дополнение

Описание действия японских 12-дюймовых снарядов, так называемых «чемоданов» (1 фут в диаметре, 4 фута в длину), дополним словами Адмирала, из тома пятого «Русско-японской войны»:

«Сам адмирал Рожественский так характеризовал действие японских 4-х футовых разрывных снарядов:

‒ С первых же минут боя от взрыва японских 4-х футовой длины снарядов наши броненосцы потекли…

Это действие производили не те снаряды, которые попадали в броню под водой, а снаряды не долетавшие, те, которые взрывались под водой вблизи подводных частей.

Так же точно текли бы и японские броненосцы, если бы у нас были подобные снаряды; но наши снаряды имели малое разрывное действие.

Потеки появились у нас после первых же японских выстрелов, потому что могучими ударами, переданными через воду, расшатывались заклепки, отворачивались листы, нарушалась непроницаемость расчеканенных швов и пазов. Нами принимались все, практиковавшиеся в течение 8 месяцев перехода, меры по заделке пробоин, по укреплению подпорами переборок, горловин и люков.

Но дальнейшее действие японских снарядов, в конце концов, преодолевало нечеловеческие усилия, которые пришлось нам выказать: наши суда наполнялись водой до той меры, при которой они теряли весь свой запас плавучести, опрокидывались, тонули…»^[3].

Гидродинамический удар.

На первом плане − броненосец «Ослябя»

Надеюсь, читатель понял, что японским комендорам не требовалось даже слишком утруждаться точностью стрельбы. Важнее была стрельба по площадям. Вернее − стрельба по объемам, понимая под ней − попадание в некоторую зону вне судна.

О самурайской бережливости

Не так давно пошли разговоры, что Того шибко экономил снаряды, а 12-дюймовых и вовсе потратил только 446 штук, стреляя в 7 (семь!) раз медленнее, чем позволяла скорострельность его орудий, и это в битве, когда «решалась судьба империи».

И это на фоне минимум 1000 выпущенных нами крупнокалиберных снарядов. Когда почти сразу вышел из строя, а затем погиб «Ослябя», а вслед за ним вышел из строя «Суворов», а на относительно мало поврежденном «Орле» оставалось к вечеру в действии одно 12-дюймовое орудие.

Эдуард фон Берендс в своих показаниях пишет, что именно с Цусимы возникла теория «засыпания снарядами», по образцу японцев. И в этом с ним единодушны все уцелевшие участники боя. А тут, − 70 лет спустя, − выясняется, что Того и вовсе почти не стрелял, а так − постреливал.

А японцы − те вообще говорят о себе очень тепло. Стреляли, мол, просто замечательно. Редко да метко. Били русские броненосцы, как белку в глаз.

Объяснимся. В 1978 году в №№ 5-8 журнала «Warship» была опубликована статья «The Battle of Tsu-Shima» Джона Кэмпбелла – «металлурга-пенсионера», посвятившего себя на заслуженном отдыхе вопросам морской истории. Базирующаяся в основном на стандартных японских данных о Цусиме, она посвящена именно вопросу, как Того смог 446 двенадцатидюймовыми снарядами уничтожить русский флот. Анализом, откуда взялись те или иные данные, и насколько они достойны доверия, Кэмпбелл в принципе не занимался.

Любопытно, однако, что если версию Вячеслава Чистякова о вынуждленной «петле адмирала Того», основанную на строго фактических данных, не критиковал только ленивый, особенно из историков в погонах, то данные статьи металлурга на покое Джона Кэмпбелла вошли в работы многих отечественных авторов, без какой-либо критики^[4].

Что характерно, еще в 1955 году оставшимся в живых офицерам Русского Императорского Флота, в том числе участникам боя 14-15 мая 1905 года в проливе Крузенштерна, ничего о самурайской экономии в расходовании боеприпасов известно не было, хотя за новостями в этом вопросе они следили внимательно. И отчет Британского Адмиралтейства был им также знаком. Как, кстати и Франку Тиссу, который, как и все до Кэмпбелла, считает, что русские корабли засыпались дождем японских снарядов.

Так что нет оснований отказываться от традиционной, и многократно подтвержденной всеми без исключения свидетелями, точки зрения на невероятную интенсивность японской стрельбы при Цусиме.

Удивительное предвидение “кэптена” Пэкинхэма

А вообще-то не зря видно Пэкинхэм, − задолго до Цусимы! − в официальных отчетах в родное британское Адмиралтейство стал вдруг давать сверх-лестные оценки флотоводческому гению адмирала Того, по сравнению с которым “даже Нельсон был просто снобом”.

Весьма нетипичная оценка для британского морского офицера. Тем более, как мы видели, за все предыдущие боевые действия на море в 37-38 годы эры Мейдзи оснований для такой оценки Того отнюдь не давал.

Похоже капитан 1-го ранга заранее готовил руководство к победе Того при Цусиме: что мол

«Того не салонный болтун, и не поражающий воображение метеор, но его великие способности оценит только потомство»^[5].

Насчет только потомства Пэкинхэм малость загнул. После Цусимы и у современников Того стал суперзвездой.

Свидетельство каперанга Уильяма Кристофера Пэкинхэма

Таким образом, благодаря задержке эскадры Петербургом на 87 дней, японская эскадра смогла получить перед русской подавляющее огневое превосходство − 150-300-кратное по оценке адмирала А.В. Шталя, − страшное еще тем, что о нем никто на русской эскадре не подозревал.

Даже прошедшие Порт-Артур.

Именно этому новому японскому артиллерийскому огню, − ЖИДКОМУ ОГНЮ! − говорил адмирал Шталь, − против которого не могло ничего сделать ни наше маневрирование, ни наше умение стрелять, и обязаны японцы своей победой при Цусиме. Но на мнение Шталя как мы уже говорили никто не ссылается и даже не обращает внимание.

Русские и японские 6-дюймовые и 8-дюймовые снаряды периода войны 1904-1905 гг.

Как видно, русский фугасный 8-дюймовый по своим размерам был короче японского даже броненосного снаряда того же калибра^[6].

Зато, как ни удивительно это слышать, слова адмирала Шталя подтверждает главное свидетельство Цусимского боя с той стороны − наблюдателя от английского флота каперанга и будущего адмирала Пэкинхэма.

В своей книге о Черчилле – 1-м лорде Адмиралтейства, тот же А.В. Шталь пишет, что «со времени Нельсона ни один морской офицер не был в море во время войны столько времени не сходя на берег, как Пакенгем. Он провел 14 месяцев на Асахи во время русско-японской войны, участвовав в долгой блокаде Порт-Артура и в Цусимском бою.

К этим 14 месяцам он может добавить 52 месяца безпрерывной службы на линейных крейсерах в мировую войну»^[7].

Так что сэр Уильям Кристофер Пэкинхэм может быть смело назван лучшим моряком британского флота той эпохи, равно, по словам адмирала Того, как и японского. И свидетельство его дорогого стоит. Суть же «Отчета Пэкинхэма», если откинуть дежурные комплименты в адрес японского главнокомандующего, будет следующая:

Русский командующий может быть даже выиграл Цусимский бой стратегически, как флотоводец, но это не играло никакой роли против той огневой мощи, той интенсивности огня, которую обрушил на него японский флот[8].

О действительном победителе, или кто же выиграл при Цусиме?

При нескрываемой симпатии автора к адмиралу Рожественскому и его человеческому и военному гению, автор не хуже своих возможных оппонентов понимает, что Цусима является крупнейшей − катастрофой, хотя и не поражением русского флота.

Но вот кто является истинным победителем при Цусиме? Из предыдущего ясно, что уж во всяком случае не адмирал Того. Ни как стратег, ни как тактик, короче говоря − флотоводец.

Цусима − как произведение военно-морского искусства, − была выиграна тем, кто предложил иную, никогда ранее − а по сути и потом − не применявшуюся концепцию эскадренного боя, когда не разрушение брони корабля, не уничтожение его машин, механизмов и других самых важных узлов, прикрываемых этой броней, должно принести победу. Нет.

Победу, неотвратимую и неизбежную, должно было принести нарушение взаимодействия между различными частями одного и того же корабля, нарушение связи между отдельными кораблями эскадры, между командованием и исполнителями.

Полное смятение, воцаряющееся как на палубе отдельного корабля противника, так и на всех судах вражеской эскадры.

Превращение ее из единого одухотворенного целого в мятущееся нечто.

Потому японские снаряды и были в Цусиме не бронебойными, а осколочно-фугасными, взрывающимися «от пристального взгляда», и заливающие огнем весь корабль до полной невозможности им управлять.

Дух и воля адмирала Рожественского сорвали этот замысел превращения русской эскадры в человеческое стадо, и пока эскадра считала, что именно Адмирал командует ей, она как единый организм непреклонно рвалась на север во Владивосток, «историческим курсом» норд-ост 23º, грозно отвечая сильнейшему врагу залпами из всех уцелевших орудий.

Здесь уже ничего не могли поделать и мировые манипуляторы. Но вот сжигать один русский корабль за другим ‒ они могли. Это материально, это им по силам.

Что автором новой концепции был отнюдь не адмирал Того, видно по его маловразумительному поведению в бою, присущее исполнителям чьего-то навязанного замысла.

Волнение Того понятно, поскольку не был еще апробирован способ борьбы, когда не проникновение снарядов внутрь корабля, а выжигание его поверхности плюс гидравлические удары вызывало шоковую реакцию как самого корабля − расхождение бронеплит, вылетание клепок, неустранимую и непонятную течь, разрушение как всей всей периферии судна, − так и его личного состава, которого просто не могли подготовить к случившемуся при Цусиме.

Не приняв участия в битве, в выигрыше при Цусиме остался тот, кто смог настоять на испытании и применении в бою этого нового и смертельно опасного − не только для противника оружия − в знаковом сражении войны.

И, гораздо более похоже и вероятно, что этот “настаивающий”, или “сумевший настоять”, был из числа английских специалистов, строящих, курирующих и перевооружающих японский флот.

Ведь для “англосаксов” победа над Россией была,

− во-первых, гораздо важнее таковой для Японии, а

− во-вторых, они могли заставить пользоваться своего союзника опасным для него самого оружием.

Прослеживается, как и в бою при Шантунге, то же желание заставить воевать до последнего японского броненосца и японского матроса за “англо-американские” интересы.

Злость, которая естественно накапливалась у адмирала Того в процессе общения с высокомерными, не дорожащими ни Японией, ни японским флотом, ни японским матросом «специалистами», должна была наконец вырваться бесконтрольно и обратиться на первый же находящийся в сфере ее досягаемости объект.

Таковым оказался русский броненосец под флагом Командующего 2-й эскадрой вице-адмирала Рожественского. Злость эта многократно усугублялась тем, что в завязке боя он − адмирал Того − был подставлен этим, − обреченным на гибель, − русским адмиралом, на очевидный, − прежде всего самому Того, − проигрыш эскадренного боя, в рамках известных им обоим правил.

И вся ярость неприятельского огня обрушилась на флагманский броненосец русской линии «Князь Суворов». Вот что говорит об этом немецкий военный писатель Франк Тисс.

Безсильная месть

«Скорость японского огня втрое превышала русскую. И хотя огромное количество снарядов пролетало мимо, огонь японцев был необычайно эффективен. А Того требовал увеличить его еще и еще, пока русские не будут залиты этим яростным потоком огня и стали.

“Суворов” по-прежнему возглавлял эскадру и прежде всего следовало вывести из строя его, чтобы лишить русский флот руководства своего Адмирала.

Иначе Того не мог быть уверен в победе. Он знал стойкость и твердость воли этого человека, его способность выносить непереносимое.

Он знал также, что стратегией и тактикой Рожественского не переиграть, не победить. Его можно только уничтожить.

Только снаряды способны сделать это.

И Того все наращивал и наращивал огонь по “Суворову”, когда уже все орудия японской эскадры, способные дотянуться до него, посылали на русский флагман огонь и смерть. Пушки стреляли так часто, как могли заряжать их пришедшие в неистовство команды»^[9].

Вячеслав Чистяков приводит в своей “Четверти часа…” слова Клаузевица, что материальная часть любой вооруженной силы подобна лишь деревянной рукояти, в то время как нравственный дух бойцов составляет часть несравненно важнейшую ― драгоценный клинок!

И что этот-то благородный металл русской воинской доблести даже в безнадежном Цусимском бою остался несломленным.

Может быть, ни в одном другом сражении за тысячелетнюю − письменно зафиксированную − русскую военную историю не продемонстрирована была, с такой исчерпывающей ясностью, верность изначальной формулы непобедимости русского военного менталитета:

примата духовно-нравственного над материальным^[10].

Броненосец «Суворов»

«Суворов» лишился мачт и труб, рулевое управление было повреждено и корабль управлялся только машинами. Все его башни молчали и только две 75 мм пушки продолжали вести огонь.

Яростная мстительность, выразившаяся в добивании уже фактически утратившего способность к сопротивлению корабля, была безсильной местью Того − и «специалистам» − за необходимость сотрудничать с ними, − и лично русскому адмиралу, лишившего его − Командующего Соединенным флотом империи Ниппон − сознания себя великим флотоводцем.

И хотя Того понимал в глубине души, что эта месть уже ничего не могла изменить в совершенном адмиралом Р. подвиге тактической победы над японским флотом и политическом подвиге победы над врагами России, он не мог удержаться от того, чтобы вновь и вновь наращивать огонь по «Суворову».

«Снаряды продолжали сыпаться на него сплошным дождем. Обе мачты рухнули…

В кормовой части наблюдался громадный взрыв, который, как я думал, окажется для него последним… Но нет! Залитый сплошным морем огня, русский флагман продолжал свою неравную борьбу.

Никогда еще человеческие мужество и сила духа не доходили до столь невероятных пределов, и слава, которую навеки стяжал себе «Суворов», венчает не только его доблестный экипаж, но и весь русский флот, всю Россию и даже все человечество!..

Это герои не только сегодняшнего сражения, но всех времен».

Эти строки британский морской атташе − противник России и верный союзник Японии, но при этом благородный человек еще тех времен, − капитан 1-го ранга Пэкинхэм написал в своем официальном донесении.

14 месяцев войны Пэкинхэм провел наблюдателем на эскадре Того − на броненосце «Асахи». Адмирал Того, представляя английского специалиста Микадо, назвал его «лучшим офицером японского флота».

Полагаю, знал, что говорил.

1943 год

Чтобы лучше и нагляднее представить и осознать, какое впечатление произвела на умеющего ценить солдатские добродетели врага стойкость адмирала Р. и его эскадры, приведем только один не слишком известный факт.

В 1943 году, когда чаша весов в войне на Тихом океане резко качнулась в сторону американцев, и в воздухе повеяло жутким словом ‒ «поражение», в Японии была переведена и опубликована именно «Цусима» Франка Тисса^[11].

Эта героико-нордическая сага о непреклонном русском адмирале должна была, по мысли публикаторов, служить подданным Микадо примером, как надо и в безнадежных условиях стоять до конца за свою Империю и своего Императора.

Надо отдать должное – подданные образца той войны и стояли.

Верноподданно. До конца.

Все-таки поразительно, что дух самураев и камикадзе укреплял в самые страшные часы их неравной борьбы образ нашего «железного адмирала»!