Когда власть как допинг, главное – не сбиться с курса

«Я бы хотел жить в обществе, которое пользуется поддержкой власти»

Януш Васильковский

Cлёзы не признак моей слабости – это признак того, что во мне еще осталась душа...

Ни для кого ни секрет, что есть государственные структуры, которые, мягко говоря, недолюбливает народ. А если говорить более прямо – многие люди ненавидят.

Истоки такого отношения – это двойные стандарты, которые невозможно скрыть от народа. Это инспектора, органы надзора, которые порой действуют не как представители власти, а как некие небожители, которым дозволено все. Именно такие представители и создают у людей негативное отношение к чиновникам. Не зря говорят, что лучший способ убедить человека в несправедливости, это несправедливо поступить с ним самим.

С похожим явлением я столкнулась в Лазовском районе Приморского края.

Забегая вперед, скажу, что, увидев прилагаемые те материалы, которые были составлены инспектором и где доказательства трансформировались настолько, что трудно было поверить своим глазам. Я выросла в лесу и не понаслышке знаю и про трудности работы егерей, и про браконьеров.

В общем, во многих сёлах егерей и «лесников» люди знают и уважают – они порядок держат и к людям по-людски относятся, потому как вышли сами из народа, живут там же и работают. Вот только уважением пользуются те, кто работает в интересах людей, природы и закона, а не в интересах ООО, закрывая глаза на очевидных браконьеров. Уважают, когда порядок держат, а не народ «прессуют». Уважение – штука сложная, его заслужить у народа надо. Никакие регалии здесь не помогут.

На примере города Находка, могу привести в пример, как на глазах людей перекрываются натянутыми веревками подъезды к морю, отсутствуют документы на право пользования территориями, находящимися в береговой линии, проверки на заявления проводятся с «закрытыми глазами». Конечно, можно всю жизнь посвятить борьбе за соблюдение закона, но ведь в нашей стране есть органы, на которых и лежит эта обязанность. Именно они и «закрывают» глаза на нарушение крупных масштабов. Поэтому борьба с такой системой больше напоминает борьбу с ветряными мельницами.

Наверное, не зря русская пословица «Закон, что паутина: шмель проскочит, а муха увязнет» гласит о том, что люди со связями, богатые, уходят от ответственности, тогда как простые люди отвечают за проступки со всей строгостью закона.

Без всякого сомнения, нарушать закон плохо, и контролирующие структуры любому обществу необходимы.

Где же та грань, когда человек, наделенный отдельными государственными полномочиями, из представителя власти зачастую становится объектом ненависти и презрения? Какие действия таких отдельных представителей толкает народ в сторону оппозиции и увеличивает и без того огромную пропасть между властью и народом? Могут ли отдельные работники фискальных структур за одну встречу пусть даже с нарушителем, сделать из этого человека, лояльного, как минимум, отвернувшегося от власти? Да могут. Лично мне видится две причины: несовершенство законов, принимаемых без учета фактических условий жизни простого россиянина, и человеческий фактор, т.е. та мотивация, которая движет инспектором: долг, обязанность, желание торжества закона, справедливости или собственное упоение властью, некий энергетический вампиризм, наслаждение чужими переживаниями...

Об этом я и хочу порассуждать.

В народе говорят, что все познается в сравнении. Сравнивая, мы невольно делаем для себя вывод: осознание своей неправоты либо понимание истины, описанной еще до нашей эры Сократом, который писал о том, что власть, как ее ни назови, всегда была и будет властью... А еще о том, что Закон, как паутина: большие мухи сквозь нее прорываются, ее повредив крыльев, а застревают лишь комары да мошки...

... В середине девяностых мы с близким родственником были в Германии, покупали автомобиль. Несколько свободных дней, оставшихся после оформления всех документов, мы решили потратить на знакомство с историческими местами и, конечно, на покупку подарков. Приехав в центр города, припарковали авто и направились к сувенирному магазинчику. Не успели отойти и десяти шагов, увидели, как навстречу быстрыми шагами идет полицейский:

- Гутен абент! – поприветствовал он нас на немецком.

- Гутен абент! – понуро ответили мы, так как заметили запрещающий остановку знак. Штрафы в Германии большие, и после выплаты, о подарках мы могли забыть.

- Уберите, пожалуйста, автомобиль. Здесь нельзя вставать, – спокойно попросил представитель полиции. Потом, услышав мое шумное дыхание, добавил:

- У Вас астма?

- Да, – кивнула я.

- Здесь парковка далеко. Идите в магазин, а я постою рядом с авто. Пожалуйста, не очень долго.

Мы зашли в магазин, глянули на товар, но покупать ничего не стали, думая о предстоящем штрафе. Когда мы вернулись к машине, полицейский сказал:

- В следующий раз будьте внимательнее, после предупреждения, Вас оштрафуют. Хорошего пути.

Для нас это был шок. Первой санкцией было предупреждение. Сразу вспомнились инспектора ГАИ в России, особенно на трассах... Стало горько от того, что в чужой стране к нам отнеслись с большей человечностью, чем на родине.

Вспомнился случай в Польше, когда гнала авто. В далекие девяностые приходилось зарабатывать и таким способом. Муж служил в армии, а военным зарплату не платили по шесть месяцев. Иномарку повезло взять хорошую, почти без пробега. Думала, что вот, приеду, продам, оплачу все задолженности репетиторам, с долгами рассчитаюсь. Ехать пришлось зимой, в начале декабря. Выезжала из небольшого городка недалеко от Потсдама, шел проливной дождь. Пока доехала до Франкфурта, дождь перешел в снег, температура падала, дорога покрывалась коркой льда. А снег огромными хлопьями все падал и падал. В Германии мы познакомились с парнишкой. Саша тоже гнал купленную машину. И тоже один. Мы решили ехать, придерживаясь друг друга, на случай, вдруг понадобится помощь. В эти времена на территории Польши на дорогах орудовали банды. Они выбрасывали водителей из автомобиля и забирали всё. Были случаи, когда водителей привязывали к деревьям и бросали. С Сашей мы договорились, что в случае такой «встречи», подстрахуем друг друга. Единственно, что мог сделать напарник в такой ситуации, это взять в свою машину после того, как бандиты скроются. Этот путь запомнился мне в мельчайших подробностях на всю жизнь. Не удивительно, что мой почти новенький форд приглянулся «дорожным стервятникам». На трех джипах они вытесняли меня из общего потока на обочину. Я понимала, что сопротивляться бессмысленно, и все-таки пыталась вырваться из их клещей. После почти часовой борьбы, я встала на краю обрыва, зажатая впереди и сзади двумя джипами. Слезы застилали глаза, было больно и обидно. Перед поездкой я продала все свои более менее ценные вещи, вложила все в машину. И вот результат. «Морда с накаченными ушами» смотрела на меня через приоткрытое окно подъехавшего третьего джипа.

- Б***, да походу там одна баба! – сказала «Морда» кому-то, повернувшись в сторону.

- Пусть опустит заднее стекло, наверняка там мужик дрыхнет.

- Стекло опусти, слышала! – рыкнула «Морда», глядя на меня холодными, бесцветными, как у мертвой рыбы, глазами.

Я опустила стекло задней двери. Кроме вещей, на сиденьях ничего не было.

- Слушай, она отмороженная! Одна! Ты чё, совсем, того? – последний вопрос был адресован мне.

И тут на меня «накатило». Я вспомнила весь народный язык, который, видимо, где-то генетически записан в каждом россиянине, ревела и орала одновременно:

- Твари! Упыри! Ваши бабы ж...ми на диване сидят! Мне ребенка кормить нечем, за школу плати, за охрану от таких гадов плати, государство х*** положило на всех и на все.. да забирайте! Еще, может, грохнете или к дереву привяжите? Фашисты проклятые!

Рыбьеглазая «Морда» молча слушала и смотрела на меня, бьющуюся в истерике. Потом о чем-то переговорила с сидящим в джипе, и произнесла:

- Слышь, ты, истеричка! Хватит орать. Мы тоже люди. Баб не трогаем. Через Белоруссию не едь, поезжай через Украинскую границу, по дороге ни в Польше, ни в Украине тебя никто не тонет. Да заткнись ты уже! Во, дура, баба! Зимой, одна... Точно, не от сладкой жизни.

Я вдруг увидела, как рыбьи глаза, оказывается, могут стать небесно голубыми. В них мелькнули жалость и удивление одновременно. Но все это осозналось чуть позже.

«Морда» села в свою машину и все три джипа исчезли с моих глаз, умчавшись по трассе. Видимо, на меня напал столбняк...

- Алька, очнись!!! – Саша хлестал меня по щекам, пытаясь привести в чувство, а я ничего не слышала...

И вдруг до меня дошло: они уехали! Они не тронули меня, не тронули машину!

- Сашенька, дай я еще поору пять минуточек, и поедем!

Более ненормальной реакции, видимо, Саша не ожидал. А я, закрыв глаза, стала орать во весь голос. Он тряс меня за плечо:

- Пять минут прошло, – тихо прозвучал голос.

Я замолчала, вышла из машины, умылась:

- Саша, я готова, едем.

- Сможешь?

- А что, варианты есть?

Мы тронулись в дорогу...

Почему я вспомнила эти случаи из жизни? Потому, что не так давно увидела такой же безжизненно рыбий взгляд. Он принадлежал лицам, которые представляли местную власть...

…Прошло много лет и беда вновь ввалилась в отрытые ворота. Мужу поставили смертельный диагноз. Он умирал и понимал это.

Я умирала рядом с ним от ощущения полной беспомощности, от равнодушия близких, от понимания того, что люди в нашей стране – это расходный материал. Муж, 28 календарных лет отдавший службе России, оказался не нужным никому. Когда заканчивались силы, я уходила на пустырь за домом, падала на землю в позе эмбриона и орала, выла в ночное безжизненное небо... Через год его не стало. Мир просто рухнул.

А еще через полтора месяца заболела ковидом мама, которая в это время была на Дальнем Востоке. Собрав остатки сбережений, я кинулась спасать маму. Легла с ней в ковидное отделение, чтобы иметь возможность ухаживать. Так я оказалась в Находке. Боролись мы несколько месяцев, и не только с самим ковидом, но и с его тяжелейшими последствиями. Увезти маму к себе невозможно, она просто не перенесёт дороги.

Пришлось бросить все: квартиру, сына, внуков, работу, устроенный быт.

С июня 2021 началась дорога через ад выживания в городе, по факту ставшим чужим, без работы, без знакомых... Выживать на пенсию в 10 тысяч рублей. Устроиться на работу нереально. Чтобы хоть как-то жить, занялась сбором грибов, а потом постигать науку рыбной ловли. Когда «пошла» кета, и стало получаться ловить, я немного воспряла духом: мясо рыбы стало хорошим подспорьем, попадалась и рыба с икрой. Я ложкой по утрам кормила икрой маму для укрепления сил, а сама на реке общались с бывалыми рыбаками:

- А рыбнадзор как, входит в положение людей? Ведь для многих рыба – это средство выживания.

- Да на кого нарвёшься. Находкинские пенсионеров вроде не трогают, не звери всё же!

- А на Киевке? Здесь не ловится уже совсем...

- Ну за две-три рыбины кто тебя тронет? Там сетями тянут! Думаешь, они не в теме? Уж хватать бабу с двумя рыбами и горстью икры, вроде как совсем совести не иметь! Ну не фашисты де они! Хотя про Киевских слухи ходят разные... Главное, если на гадов нарвёшься, соглашайся со всем, они там беспредельщики. И колеса порежут, и по почкам дадут. И «нарисуют максималку». Были случаи... Да ты не бойся, у тебя масштаб ловли не тот, пенсионерка к тому же. Что ж у них, матерей своих нет?

И мы поехали. По какой-то грунтовой дороге проехали к реке. За несколько часов поймали штук 6, из них две самки на двоих, самцов остальных выпускали в реку. Одну самку тоже сразу отпустили, была «пустая». «Пустую» видно сразу, она вся словно сжатая с двух сторон.

Я стояла на самом берегу, когда сзади раздался голос:

- Вытаскивайте удочку, вытаскивайте!

Не понимая, кто передо мной, я вытащила из воды спиннинг, на котором был «двойник», крючок который свободно продается во всех рыболовных магазинах. Рыбы не было. По склону поднялась наверх. Передо мной стояли трое мужиков и смотрели мертвенно бездушными глазами. От них веяло чем-то могильным. Я посмотрела вперед, дорогу перегородила серая «буханка» с надписью «рыбнадзор». Вспомнив все, что говорили бывалые рыбаки, я показала одну рыбу, которую мы поймали (правда, потом к ним «присоедились» еще две полугнилые). Кто-то уже лазил в нашей машине (автомобиль принадлежал другу, которого в данный момент не было рядом), кто-то обрезал снасть со спиннинга.

Если честно, я испугалась. Вспомнила про рассказы рыбаков о том, что в глухом лесу, без свидетелей, если начнешь противоречить или доказывать, что есть закон, могут просто отбить почки или «притопить». Глядя в «рыбьи» глаза сразу поверилось в рассказы, услышанные на реке…

С заднего сиденья на полку вскочила Чери. Чери – это кроличья длинношерстная такса весом 3,1 кг. Когда-то я выкупила ее истощенную и умирающую, с тех пор она боится чужих людей. Выпускать ее возле реки, заваленной полу гнилыми рыбинами, рискуя, что она либо отравится, либо изваляется (собаки любят подобные запашки), было бы нелепо, поэтому она сидела в машине.

- О! да здесь охотничья собака! Во мне подвезло! Еще штрафчик готов! – с гоготом проорал своим сотоварищам один из этой троицы.

Я смотрела в их глаза, слушала, каким тоном они переговариваются и на меня нахлынули воспоминания того ужаса в Польше, когда оказалась в окружении бандитов. Непроизвольно по лицу потекли слезы. Пыталась убедить себя, что две рыбина можно ловить по закону, что я ведь не преступница, просто мне надо выжить в тех условиях, куда меня бросила беда на ту нищую пенсию, которую выплачивает государство…

До последнего момента я не могла поверить, что, зная, как ловят сетями на реке, меня будут унижать и устроят настоящую травлю. Была уверенность, что не станут эти мужики «давить» пенсионера с двумя рыбами...

Все иллюзии пропали, когда я посмотрела в их глаза: они наслаждались властью, упивались моими слезами и страхом. Что-то давали подписать, что-то у меня забирали и прятали к себе в машину... Не помню. Конечно, никаких документов мне не предъявили, и копий протоколов не оставили.

Я смотрела на них, а вспоминала кадры какого-то фильма о войне, где фашисты скомандовали пленному: «Беги», – а сами стали стрелять в воздух, рядом... Его гнали, как зайца. Им было смешно. Этот смех фашистов в моем восприятии смешался со смехом этих представителей власти... Им тоже было смешно...

...Бывалые рыбаки ошибались. Мне не сделали замечания, не махнули рукой на две рыбины. Было ясно, что для этих молодчиков воевать с пенсионерами более приемлемо, чем ловить здоровых мужиков, занимающихся браконьерством при ловле сетями...

Разговаривая с одним «рыбаком» на реке Киевке, я спросила:

- Вы рыбнадзора не боитесь? Я видела здесь днем машину с тигром, вроде говорили, что на такой ездит егерь местный.

- Ему здесь жить! Чай, не дурак, понимает. Сам в лес ходит. Попробуй, тронь местных! Они на приезжих «отыгрываются». План то нужно делать, иначе без премиальных останешься!

Рыбак оказался прав: именно «отыгрывались», предлагая варианты штрафов…

Екатерина II любила говорить: «Можно заставить страдать людей ради дела. Но нельзя людские страдания превращать в удовольствие»...

Штраф чуть меньше моего месячного дохода. Можно было уменьшить размер штрафа, согласившись «подставить» другого человека. Но на это я пойти не могла. Нет, я готова ответить, если виновата. Но когда за одну рыбу представители власти готовы втоптать в землю, когда при этом наслаждаются унижением и слезами, когда не гнушаются искать среди гнилых рыбин, валяющихся на земле несколько более менее свежих, чтобы сфабриковать «улики», не хочется жить в стране, где такая власть....

Больше тридцати лет шла деградация общества. Сама позиция, когда фактически нанятым охранять имущество какого-то хозяина ООО (чьи там обозначены угодья) идёт, на мой взгляд, вразрез с нравственностью и по подобным представителям нельзя делать выводы о государстве, обо всех его служителях.

В последние годы стала активно трансформироваться сама система, возвращая все моральные и нравственные ценности. Хоть и медленно, но все начинает вставать на свои места: криминал «мельчает» и становится просто криминалом, а не неким судилищем в бизнесе; чиновников, показывающих пример патриотизма, становится всё больше. Последние события, происходящие в стране, только подчеркивают благородство одних и низость других.

Жизнь, как и дорога, бывает разной: ровной, с ямами и ухабами, солнечной и заснеженной, вымытой дождем и обледеневшей. Главное, чтобы идя по ней, не сбиваться с курса.

Хочется надеяться, что Малая Родина у каждого из нас будет вызывать гордость.

Хочется верить, что пропасть между властью и народом все-таки будет сокращаться. А Закон будет работать на благо людей, а не охранять интересы различных бизнес-структур, независимо от того, кто за нами «стоит» и кому они принадлежат.

И тогда каждый сможет повторить слова Эриха Марии Ремарк: «У каждого есть такие места, забыть о которых невозможно, хотя бы потому, что там воздух помнит твоё счастливое дыхание».

Судебные тяжбы в продолжении.