Вкрадчивый и волнующий, необыкновенно богато интонированный голос: когда кажется, он один способен передать всё богатство мирочувствования людей-образов, созданных Т. Дорониной.
…она приезжает в Москву: такая… из плазмы, из гущи народной Нюра: она приезжает сюда, где поражает всё – объёмами, системами взаимоотношений, и три тополя вечно будут ждать на Плющихе, и нежно-акварельные разводы фильма играют добротой и нежностью: как голос Нюры-Дорониной; и нюансы фильмы, волнующие чёрно-белые кадры, точно изнутри расцвеченные гаммами цветов, вспыхивают в памяти, не старея…
Доронина – сама из глубины народной: отец из рода староверов, дед по материнской линии служил старостой в церкви.
Она чувствует феноменально определённый русский женский архетип, и тончайшие флюиды женского созидания – пусть на уровне тихой доброты и кротости, исходившие от ролей Дорониной – волшебны.
…семья жила в Ленинграде, в коммуналке – обычная, многолюдная советская жизнь; потом была эвакуация…
Уже в восьмом классе школы Доронина записывается на прослушивание в Школу-студию МХАТ; были трудности, будущая актриса преодолевает их…
Она учится у П. Массальского: легендарного актёра МХАТа.
Её театральный успех вспыхивает факелом: после исполнения роли Надежды Монаховой в пьесе Горького «Варвары»; с тех пор движение актрисы вверх: по световой вертикали новых кино и театральных ролей – ровно и непрерывно…
Вот Софья из «Горе от ума»: капризная и умная, взбалмошная и резковатая: Доронина играет на контрастах, и все краски человеческих чувств есть в палитре её мастерства; вот мечтательно-нежная Маша из «Трёх сестёр», а вот – бездна противоположности: ярая и яростная, задорная и кипящая жизнью Лушка из недр «Поднятой целины»…
Образы, испускающие в пространство свет…
Однако, мнится полюса – кротость и властность – чётко обозначают наивысшие пики доронинского расцвета; и то, как она возглавила МХАТ, проведя театр через сложный период его жизни, доказывает крепкую сущность второго полюса, мощно заложенного в актрисе.
И снова звучат вкрадчивые, волнующие интонации неповторимого голоса, снова обволакивают, чаруя, модуляции, нежные, шёлковые…
Вот Есенин в её исполнение: разливы знакомых созвучий, словно приобретающие новый окрас; вот Цветаева, чьи неистовые ритмы рвутся, будто с обнажённых проводов жизни хлещет, искрясь, душевный ток…
Так же неистово звучала её Груша: из старого телеспектакля по «Очарованному страннику»; и нежно-воздушно расплывалась Лариса Огудалова из старой-старой,советской телепостановки…
Жизни в Дорониной – с избытком: она хлещет и блещет, вырываясь благословенными лентами в реальность, и обогащая её так, что должны бы меняться к лучшему, внимая высотам мастерства актрисы, уже ставшей легендой.