За три с половиной года до начала войны Василия Цветкова назначили директором типографии окружной газеты «Великолукская права» (округ входил тогда в Калининскую область). Перед этим были служба в армии, работа в Ленинском (Андреапольском) промкомбинате, курсы полиграфистов, руководство открывшейся поселковой типографией, откуда последовал перевод в Калинин, инструктором областного управления печати. И уж затем судьба привела его в старинный красивый город на берегах Ловати.
В конце июня 1941 года, вернувшись с работы, Василий Илларионович сообщил жене Елене Петровне:
- Меня срочно вызывают в обком… - Помедлив, добавил: – Если возникнет угроза оккупации, бери сына и уезжай.
Поезд приближался к родным местам. Торопец, Мартисово, Донское, Гладкий Лог… Вот и Андреаполь. На перроне Василий увидел предупрежденную телеграммой мать. Обнялись. Попросил:
- Не оставьте без внимания Лену и Васю.
- А ты куда, сынок?
- Не хочу скрывать… Мама, иду на такое, что, может, и жизнь придется отдать.
Посуровев лицом, Дарья Андреевна перекрестила сына. Паровоз дал протяжный гудок. Высунувшись из тамбура, Василий долго махал матери рукой. Словно чувствовал: прощается с родным человеком навсегда...
Немцы ворвались в Великие Луки первый раз 19 июля, но 21 июля их выбили части 22-й армии под командованием генерал-лейтенанта Ф.А. Ершакова. Оборона города нашими частями продолжалась вплоть до 25 августа, когда он был захвачен врагом вторично и надолго.
После оккупации в кишащем врагами городе (гарнизон насчитывал до десяти тысяч человек) стало действовать подполье. Ячейки патриотов образовались на паровозовагоноремонтном заводе, в паровозном депо, на городской электростанции, в типографии. Осенним вечером 1941 года Геннадий Фокин, Борис Макаров, Иван Иванов, Николай Пошивалов подожгли склад с горючим. Были сожжены три цеха ПВРЗ, взорван склад с боеприпасов. Группа работников электростанции во главе с инженером Германом Киселевым, (он же Василий Кочкин) вывела из строя генератор переменного тока. Александр Косачев так «заряжал «аккумуляторы для фашистских автомашин, чтобы они не работали Группа работников железнодорожного депо, возглавляемая Николаем Николаевым. Николай Степанов и другие патриоты установили связь с военнопленными великолукского концлагеря, помогая им бежать…
Возвратившийся из Калинина Василий Цветков, его друг печатник Егор Колпаков и еще несколько полиграфистов успели вывезти из типографии кассы со шрифтами и другое оборудование и в надежном месте его закопать. Едва они это сделали, как во время ночной бомбежки типография сгорела. Обосновываясь в городе, немцы решили ее воссоздать. Об этом Цветкову сообщил Колпаков. Когда была объявлена обязательная регистрация великолучан, наборщица Антонина Гусева, печатники Егор Колпаков, Родион Богданов, корректор Надежда Нечаева во главе с Цветковым явились в комендатуру с заявлениями о приеме на работу.
В начале сентября Гусева и Колпаков, по указанию комендатуры, отправились в захваченный Торопец за шрифтом и печатными машинами. Вскоре типография возобновила работу. Прошло немного времени, и в городе стали появляться листовки. Их изготовляли подпольщики-полиграфисты. Помогал им сторож Бонифатий Корк. Распространяли листовки Дина Минина, Елена Зайцева, Мария Иванова, другие патриоты. В одной из листовок сообщалось: «Товарищи великолучане! Гитлеровские палачи готовятся всех вас угнать в Германию. Там ждут вас каторжные работы. Чтобы избежать германской каторги, не являйтесь на биржу труда! Уклоняйтесь всеми силами от угона в немецкое рабство, прячтесь, срывайтесь в лесах. Красная Армия скоро придет и освободит вас. Близится час освобождения!»
Враги представить не могли, что листовки печатаются недалеко от комендатуры, а руководит этим демонстрирующий лояльность к оккупационной власти Василий Цветков. Гусева, Колпаков, Богданов, Нечаева встречались по ночам в маленьком деревянном домике на улице Октябрьской, где проживал директор. Сюда они тайком доставили выкопанные кассы со шрифтами (в целях конспирации было решено отказаться от шрифтов новой типографии), радиоприемник, по которому слушали сводки Информбюро. Действовать старались предельно осторожно и четко. Гестаповцы неоднократно устраивали в типографии обыски, но ничего подозрительного не обнаруживали. Ведь даже бумага для печатания листовок использовалась не газетная, а оберточная. Текст листовок писал Цветков, Гусева тут же его набирала, Нечаева корректировала. Утром Гусева, уже из своей квартиры, шла в типографию с готовым набором. После печати листовки выносили в сумках или вывозили на саночках под ворохом грязных халатов, предназначенных для стирки в прачечной. Однажды Антонина Гусева взяла на работу двух своих дочерей Зою и Женю и попросила девочек отвезти для стирки половики и халаты из типографии жене Колпакова Марии Афанасьевне. Девочки только потом узнали, что в половики были завернуты пачки пахнущих свежей краской листовок. Этот случай вспоминала одна из дочерей Антонины Гусевой Зоя Георгиевна Хохлова.
16 января наша 4-й ударная армия освободила Андреаполь, следом Торопец. С другого направления в сторону Великих Лук наступала 3-я ударная армия. В конце января ее части подошли к городу. Казалось, вот-вот свершится долгожданное. Подпольщиками была изготовлена и распространена листовка: «Товарищи рабочие, служащие и все трудовое население города Великие Луки! Настал час нашего освобождения от фашистских захватчиков. Приложим все силы к тому, чтобы ни одного гитлеровского ставленника не осталось как в городе, так и на всей советской земле. Сплотимся воедино и поможем нашей доблестной Красной Армии!» Однако наступление Красной Амии замедлилось, а гестапо огранивало повальную охоту за подпольщиками. Вскоре многие из них оказались в руках палачей. Нависла угроза ареста и над полиграфистами. В типографии появился новый ученик. Колпаков нутром почувствовал: это неспроста. Утром 18 февраля отдал жене партбилет:
- Спрячь от беды подальше.
Сам же отправился на работу. Там его уже поджидали гестаповцы. В тот же день были арестованы Цветков, Гусева, Нечаева, Цветков, Богданов. При обыске у Колпаковых немцы обнаружили партбилет Егора Гавриловича и листовку… Всего в городе было арестовано, по разным сведениям, от 80 до 84 патриотов. Их выдали немецкие агенты, внедренные в ряды подполья.
Арестованные вынесли нечеловеческие пытки. Из воспоминаний бывшего подпольщика Алексея Иванова об Александре Токареве: «До Великой Отечественной войны он работал в уголовном розыске. В начале декабря 1941 года А. Токарев по заданию командования Великолукской городской партийной организации был послан в район Марьинского сельсовета для установления связи с городскими партийными и советскими организациями. Там он был схвачен немецкими полицаями и доставлен в город Великие Луки. Узнав, что А. Токарев – сотрудник НКДД, немцы особенно изощрялись в физических издевательствах над ним. На глазах у всех в камере его зверски избивали, пытались довести до такого страшного состояния, чтобы он отрекся от своих убеждений, встал на путь предательства. А после допроса избитого, окровавленного приносили и бросали на полу камеры без признаков жизни. Рано утром 18 марта 1942 года А. Токарев не пришел в сознание. Когда 19 марта 1942 года начали выводить на расстрел подпольщиков, то он был брошен в машину мертвым».
Зверски пытали и Цветкова, о чем свидетельствует фрагмент из книги «Великие Луки 800», вышедшей в 1966 году:
«В кабинет следователя Шоля приведи руководителя группы Василия Цветкова. Кроме Шоля и переводчика, в кабинете находился провокатор. Василия Илларионовича держали отдельно от остальных – в крошечной холодной одиночке на втором этаже. Измученный пытками, он едва стоял на ногах. Его лицо и одежда были в крови.
- Да, это Василий Цветков, - подтвердил провокатор. – Листовки, распространявшиеся в городе, - это его рук дело.
- Если будешь молчать, тебя повесят. Кто твои сообщники? – в который раз спрашивал Шоль.
- Мне не страшно умереть, - ответил Цветков. - Я знаю, что жил и боролся не зря. Одного жаль: не увижу, как петлю затянут на твоей фашистской шее…
В ответ последовал град ударов резиновыми дубинками и сапогами…»
Близилась роковая развязка. 18 марта гестаповцы привезли в типографию Гусеву и Колпакова и цинично заставили их набрать и отпечатать приказ о расстреле большой группы патриотов. Среди них фигурировали и полиграфисты-подпольщики.
Через щель в окне Егор Гаврилович сообщил жене, прокравшейся к зданию, где содержались арестованные:
- Завтра нас поведут на расстрел.
Морозным утром 19 марта 1942 года оккупантами были расстреляны 56 подпольщиков. Метрах в ста от выкопанной на Коломенском (Успенском) кладбище траншеи стоял дом. Колпакова. Четыре женщины (матери и жены приговоренных) с чердака увидели, как подпольщики приняли смерть.
После освобождения Великих Лук (это случилось 17 января 1943 года) фашистских палачей ожидало возмездие. 1 февраля 1946 года, по приговору трибунала Прибалтийского военного округа, на Базарной площади Великих Лук были повещены восемь преступников. В том числе генерал-лейтенант, бывший командир 277-го пехотного полка, бывший начальник гарнизона Великих Лук фон Раппард, полковник, бывший командир 277-го пехотного полка, бывший начальник гарнизона Великих Лук фон Засс, майор, бывший комендант Великих Лук Зонневальд. На казни присутствовали не только горожане, но и представители близлежащих районов, тоже жестоко пострадавших от оккупантов. Мой отец Яков Кириллович, в то время директор Ленинского промкомбината (бывший боец Ленинского отряда 2-й особой партизанской бригады), позже рассказывал мне, как это происходило.
Чекистам по горячим следам удалось выявить часть предателей. Их также ожидала суровая кара. Ходили противоречивые разговоры в отношении Василия Ивановича Кочкина. Лишь в 1961 году, после расследования, проведенного сотрудниками НКВД, появилось письмо Псковского обкома КПСС, в нем сообщалось: «Дополнительной проверкой установлено, что в конце 1941 и начале 1942 годов в Великих Луках действительно имелись патриотические молодежные группы, одну из которых возглавлял Кочкин Василий Иванович, работавший в то время на городской электростанции под фамилией Киселев. В феврале 1942 года немцы арестовали многих участников этих патриотических групп и ряд из них расстреляли. В числе расстрелянных был и Киселев».
Ясность появилась, когда в Пермской области был арестован осевший там после войны Шумков. По документам - бывший военнопленный, освобожденный нашими войсками из лагеря на территории Австрии. Во время оккупации Великих Лук он работал на Великолукском паровозоремонтном заводе техником-чертежником. При арестах подпольщиков гестаповцы для маскировки арестовали и его. Однажды, после отбытия наказания, в пермских краях появился бывший фашистский прихвостень. Случайно встретившись с Шумковым, он узнал в нем провокатора, выдавшего подпольщиков в Великих Луках, и в компании нечаянно сболтнул об этом. Информация дошла, куда надо. Шумков был арестован и впоследствии расстрелян по приговору трибунала Прибалтийского военного округа.
Из протокола допроса Шумкова:
«На допросах у следователя осткомендатуры Шоля я рассказал о подпольном совещании в квартире Полякова и назвал фамилии присутствовавших на нем людей, которых знал... Мне проводились очные ставки, на которых я уличал участников нашей организации в фактах конкретной подпольной деятельности...»
Из показаний свидетеля Николая Ивановича Смирнова:
«Когда меня привели в комнату, где немецкие офицеры проводили допрос арестованных, я увидел за столом Григория Шумкова. Он ел хлеб со сливочным маслом. В этой комнате находились три немецких офицера, переводчик по фамилии Кресс и два жандарма, которые охраняли меня...»
Из показаний свидетеля Алексея Кузьмича Иванова:
«Когда я был на допросе у немецкого следователя, Шумков сидел тут же за столом в хорошем настроении, улыбался. Он задал мне вопрос: «А помнишь ли историю с досочками с гвоздями?» А мы до этого по дорогам разбрасывали металлические шипы и доски с гвоздями для прокола шин немецких автомобилей. Но я ответил, что помню, как заколачивали досками дверь в подвале электростанции...»
Из протокола допрос Шумкова:
«На очной ставке у следователя Шоля Киселев, обратившись к переводчику Крессу, с возмущением спросил: «Скажите, за что меня арестовали?» Тот ответил: «Скоро узнаете». «Вы знаете Фокина?» - был вопрос Кресса. «Нет, не знаю». Я подтвердил их знакомство. Затем Кресс перевел следующий вопрос Киселеву: «Знаете ли вы, что у вас на электростанции группа людей производила акты саботажа?» «Нет, не знаю», - ответил Киселев. «А как вы думаете?» - Кресс адресовал вопрос мне. Я ответил, что, исходя из знакомства с Фокиным и компетентности Киселева в техническом отношении, можно предположить, что он играл известную роль в подрывной работе на электростанции...»
Чекисты установили биографию Кочкина, и при каких обстоятельствах он сменил фамилию. После окончания в 1932 году Свердловского энергетического техникума Василий Иванович стал работать помощником диспетчера в «Уралэнерго». В 1939 году ему предложили должность диспетчера Закамской электростанции в Перми. После призыва в Красную Армию младший лейтенант Кочкин командовал взводом 55-го отдельного дорожно-строительного батальон. Летом 1941 года родные получили его письмо из-под Смоленска:
«3 июля 1941 года. Здравствуйте, папа, мама и Валя! Сегодня имею наконец возможность написать вам письмо и сообщить о своем существовании.... Как, интересно, у вас там положение в связи с войной?.. Нахожусь на Западном фронте. Бойцы и командиры настроены твердо: бить врага, чтобы он не поднялся больше никогда из своей могилы. Что противник имеет сейчас некоторые успехи, нас нисколько не смущает…
В общем, враг будет бит, и бит крепко, главное, чтобы тыл нас обеспечивал полностью. Мы знаем, за что воюем, и наше дело правое, весь цивилизованный мир на нашей стороне. Теперь разрешите пожелать вам здоровья и плодотворной работы, пожелайте мне успешного боя, чтобы остался живым и невредимым!..
Всех крепко целую, остаюсь в ожидании боя ваш сын и брат Василий».
Как пишут в сборнике «Пермские чекисты» (Пермское книжное издательство, 1988) Л. Голланд и А. Беляев (очерк «Послесловие к подвигу»), взвод В.И. Кочкина при отступлении наших войск прикрывал переправу через Западную Двину и принял жестокий бой с фашистами. После боя местные жители хоронили убитых и подобрали контуженного Кочкина. Немного придя в себя, он решил выходить к своим. К нему присоединился забредший в деревню выпущенный гитлеровцами из витебской тюрьмы Герман Киселев, у которого был новенький оккупационный паспорт без фотографии и пропуск немецкого военного командования, обязывающий местные комендатуры помогать его владельцу Киселев, идущий в Ржев, погиб при бомбежке, и Кочкин взял его документы. С ними в сентябре 1941 года он и оказался в Великих Луках.
Спустя двадцать лет после Победы погибших великолукских подпольщиков отметят орденами Отечественной войны I и II степеней. Немало сделал для установления фамилий значительной части патриотов Почетный гражданин города П.А. Сень. Останки 33 патриотов, захороненных на Коломенском кладбище, в 1970 году были перенесены на братское воинское захоронение. А место казни и захоронения 23 человек установить не удалось. Остаются и другие «белые пятна». В книге «Великие Луки 800» сообщается, что Цветков родился в 1911 год в деревне Глазово Торопецкого района. Но такой деревни (даже в несуществующем виде) в этом районе обнаружить не удалось. Скорее, она находилась у Глазовских озер в Ленинском (Андреапольском) районе. Надеюсь, местные краеведы, при содействии учащихся городских школ, соберут как можно больше сведений о В.И. Цветкове. К тому же, есть основания считать, что и Егор Гаврилович Колпаков был связан с андреапольским краем. В послевоенные годы на железнодорожном разъезде Грустынька жили Колпаковы – возможно, родственники Егора Гавриловича.
Обильно политая кровью земля наша хранит еще множество не до конца исследованного или совершенно забытого. Вряд ли кто теперь укажет место рва за линией железной дороги в Андреаполе, где, по документам, захоронено около 250 расстрелянных оккупантами патриотов. Еще один ров с жертвами был у несуществующей ныне деревеньки Карабаново у хотилицкого тракта (не путать с Карабановом возле Андреаполя). Где-то в урочище Нивы погребен герой обороны Великих Лук, комдив 48-танковой дивизии полковник Д.Я. Яковлев, в спешке расстрелянный по приговору трибунала и позже реабилитированный. Не перезахоронены летчики и техники, нашедшие упокоение рядом со старым военным аэродромом у деревни Обруб. В деревне Соболево лежат в земле останки 14 безымянных погонщиков скота, убитых финскими карателями.
Неизвестно, где точно отряд пограничников во главе с капитаном А.П. Бреховым 3 сентября 1941 года уничтожил из засады 11 вражеских офицеров и 103 солдат. Это позволило нашим войскам оторваться от противника и закрепится на Ивашковском рубеже. В октябре 1943 года на перегоне Охват - Андреаполь, под бомбежками врага, спас воинский эшелон со снарядами для «катюш» машинист паровоза М.И. Кушнер, удостоенный звания Героя Социалистического Труда. Там, где это еще возможно, следовало бы установить Памятные доски.
Надеюсь, эти факты, события заинтересуют поисковиков и власть. Ведь во все времена должны быть значимы для русского человека слова Александра Сергеевича Пушкина: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно: не уважать оной есть постыдное малодушие».
Валерий Яковлевич Кириллов, русский писатель
г. Андреаполь, Тверская область
На снимках:
руководитель группы полиграфистов-подпольщиков в г. Великие Луки В.И. Цветков;
подпольщики
Е.Г. Колпаков;
Н.К. Нечаева;
Р.Б. Богданов
.jpg.webp)
