Первая Пуническая. Успехи. Неудачи. Победа

Начало

Успехи

От битвы при Милах до десанта в Ливию (260-256)

Прикровенная война (259-257)

 

Битва при Милах произошла в 260 году. А через четыре года в 256 году, как мы знаем, Марк Атилий Регул в паре с Луцием Манлием Вольсоном Лонгом разбили карфагенский флот в битве при мысе Экном. Эта битва стала «самым ярким морским сражением эпохи Пунических войн, а, возможно, и всей морской истории Рима, по крайней мере, − вплоть до Акциума»^[1].

Битве при Экноме предшествовала в 259-258 стадия войны, которую некоторые исследователи именуют «латентной», то есть прикровенной, неявной. Во всяком случае, в отношении морских операций. В течение двух полных сезонов боевых действий ‒ 259 и 258 годах ‒ ни та, ни другая сторона не предпринимала широкомасштабных шагов на просторах Средиземного моря.

Римляне в 259 и 258 годах приложили максимум усилий к тому, чтобы добиться решительных успехов на суше в Сицилии. В эти два года им покорились в Сицилии Гиппана, Миттистрат, Камарина, Энна, Камик и Эрбесс. По приведенной карте Сицилии времен Первой Пунической можно судить, что география «покорений» довольно обширна.

Решающую роль в этих победах сыграло применение осадной техники. Конечной целью на данном этапе виделся Панорм, бывший главной базой и местом зимовки карфагенян, однако силы римлян оказались в основном исчерпаны при взятии менее значительных городов, так что штурм Панорма пришлось отложить.

259 год ознаменовался открытием нового театра военных действий: консул Луций Корнелий Сципион [брат Гнея Корнелия Сципиона Азина и дед Сципиона Африканского, и один из самых успешных римских полководцев Первой Пунической]^[2] приступил к захвату подконтрольных Карфагену Сардинии и Корсики. Основные сведения о деятельности Сципиона на посту консула содержатся в хронике Иоанна Зонары[3].

 

Первая Пуническая война. Театр военных действий

 

Сначала Луций высадился на Корсике, взял штурмом и разрушил главный город Алерию. Ему пришлось преодолевать сопротивление не только карфагенских гарнизонов, занимающих преимущественно прибрежные крепости и порты, но и местных жителей корсов, особенно в глубине острова. Все же Корсику удалось подчинить без особого труда.

Вскоре после этого римский флот вынудил отступить карфагенскую эскадру, и на Сардинии был осажден хорошо укрепленный город Ольбия. Сходу взять его римляне не смогли, испытывая недостаток в войсках.

Консул лично ездил в Рим за подкреплениями, следя за проведением очередного набора в армию, и со свежими силами вернулся на Сардинию. Валерий Максим и Луций Анней Флор утверждают, что он взял Ольбию «и столь успешно очистил от карфагенян сушу и море, что для победы уже не оставалось ничего, кроме самой Африки».

При взятии Ольбии, по данным Валерия Максима, погиб карфагенский военачальник Ганнон, и Сципион приказал похоронить его с почестями.

Захватив множество пленных, Луций Корнелий вернулся в Рим, где удостоился за свои победы триумфа. В следующем 258 году Сципион достиг вершины своей карьеры ‒ стал цензором вместе с Гаем Дуилием – победителем при Милах. Известно, что Луций Корнелий построил в Риме храм Бурям в память того, что флот карфагенян был потоплен бурей.

До наших дней дошел сатурнийский, или сатурнов стих[4] из надгробных надписей на могиле Сципионов:

 

В одном согласны все римляне ‒

Был на войне он лучшим мужем,

Луций Сципион, сын Бородатого;

Он был у вас и консулом, и цензором, и эдилом.

Он взял войною Корсику, Алерию; а в Городе

Он Бурям храм воздвиг, обещанный за помощь.

 

В целом война на островах шла успешно для римлян – получены богатые трофеи и несколько тысяч человек взято в плен. Как уже упомянуто выше, в честь подчинения Сардинии и Корсики в Риме был отпразднован пышный триумф, как потом оказалось, несколько преждевременно, ибо полностью подчинить острова своему контролю римляне смогли только по окончании войны с Карфагеном. Но прецедент был положен уже в 259 году.

С приходом весны 258 года боевые действия на островах разгорелись с новой силой. Тогда же римский контингент там был существенно усилен. Флотом и войсками командовал Гай Сульпиций Патеркул.

На Сицилии к 258 году наметились ощутимые успехи римского оружия, поэтому часть войск оттуда, а также дополнительные силы флота были отправлены к берегам Сардинии. Эта переброска была более сложной операцией, чем прошлогодняя корсиканская экспедиция. Морские переходы были куда продолжительнее. Нет сомнения, что римляне вполне осознанно готовились к экспедиции в Африку. Уже теперь, в разгар войны, когда еще ничего толком не было определено, они думали о перенесении боевых действий на территорию противника.

Пока еще это не было реальной целью. Проводилась сознательная дезинформация противника, римляне через подставных лиц, выдававших себя за дезертиров, стремились убедить карфагенское командование, что главной целью является именно экспедиция в Африку.

Переход флота к Сардинии был успешным. Здесь римские войска соединились с остававшимися с прошлой кампании контингентами и вскоре вступили в схватку с флотом Ганнибала бен Гискона, антигероя битвы при Милах. В Сардинии бедняге снова не повезло. Его эскадра была вновь разбита, а сам он, как мы знаем, был распят собственными уцелевшими в бою подчиненными. (О, нравы!) Остатки эскадры были захвачены римлянами.

Относительно незначительные масштабы действий на море и побережье в этот период не могут заслонить от нас всего их значения. В результате двух кампаний карфагеняне лишились своих опорных баз на этих двух важнейших островах к западу от Италии.

Стратегия вытеснения карфагенян из региона сработала вполне успешно.

Периферия римского влияния, о которой раньше в сенате задумывались как о почти воображаемом горизонте политической перспективы, стала в эти годы превращаться в часть римской республики ‒ пока еще робко, но уже неуклонно.

Тирренское море в результате кампании 259-258 гг. понемногу начало превращаться во внутренний водоем Рима. Пусть в годы Второй Пунической войны Сардиния и Корсика временами будут оказываться спорной территорией, но вектор развития Центрального Средиземноморья был изменен безповоротно.

Важно и то, что римляне, наконец, получили столь необходимый и жизненно важный опыт дальних морских экспедиций. Постепенность и рациональное наращивание усилий в этом направлении вызывают уважение.

К концу периода «затишья» римляне были способны к дальним переходам морем и переброске значительных контингентов в пределах всей «зоны актуальности», то есть вплоть до самого Карфагена.

Желание забежать вперед и решить проблему быстро, в одну кампанию, несомненно будоражило мысли некоторых сенаторов, причем, материальные и моральные предпосылки к этому уже имелись. В любом случае вопрос о перенесении войны в Африку вставал на повестку дня.

 

Бой у мыса Тиндарид

 

Новые приключения принес и римлянам, и карфагенянам 257 год. Командующим римским флотом был назначен консул Гай Атилий Регул Серран. Флот в этот период традиционно контролировал район Мессанского пролива. Выведенные с Сардинии корабли были отремонтированы, а состав флота пополнен новыми судами, построенными на остийских верфях.

К весне 257 года флот консула был у берегов Сицилии. У ее северного побережья и развернулось очередное сражение с карфагенянами, вошедшее в историю как бой у мыса Тиндарид или у города Тиндарид, недалеко от места предыдущей битвы у города и мыса Милы[5].

Точкой приложения главных усилий римлян в сицилийских водах оставались Липарские острова, устойчивый контроль над которыми римляне пока не приобрели. А незначительные стычки с карфагенскими кораблями все не перерастали в крупное сражение. Таковое все время ожидалось, но произошло все равно неожиданно.

Римляне вывели в море достаточно крупное соединение. Оно включало в себя более 200 кораблей разных классов и предназначалось для атаки Липарского архипелага.

В один прекрасный день, когда флот стоял на якоре недалеко от Тиндарида, вахтенными была замечена проходившая мимо по своим делам карфагенская эскадра в составе 80 кораблей. Командовал ей Гамилькар Паропосский или Гамилькар Старший, карфагенский адмирал и полководец Первой Пунической. Его часто путают с Гамилькаром Барка, которому насчитывалось в 257 году то ли восемнадцать, то ли двадцать лет, и флот в столь юном возрасте ему даже по знакомству бы не доверили.

Карфагенская эскадра встречи не ожидала, как, впрочем, и римская, и шла в достаточно произвольном, отнюдь не боевом порядке. И была, говорят, даже несколько обезкуражена увидев врага. Римский комфлота Гай Атилий тут же решил добыть победу в таких, казалось ему, благоприятных условиях, и приказал своему соединению немедленно сниматься с якоря.

А сам, не ожидая сбора всех сил, бросился в атаку всего с 10 кораблями. Остальные римские корабли продолжали сниматься с якоря по готовности, и вразнобой выходить в море.

Безстрашная атака десятка римских кораблей, разумеется, захлебнулась. Пользуясь подавляющим численным перевесом, карфагенцы окружили консульский отряд.

Попытки атаковать врага с помощью «воронов» в этой ситуации были обречены, потому что бортовые таранные удары, даже в случае удачи абордажа, отправляли римские корабли на дно. Уже через несколько минут после начала атаки римские суда начали получать страшные повреждения корпуса и один за другим идти ко дну. Вскоре из десятка атаковавших судов остался только флагман консула, гребцы которого, изо всех сил налегая на весла, сумели вывести судно из-под ударов, практически «вырвав» его из самого пекла схватки.

Однако, несмотря на провал начальной фазы боя, безумная атака Гая Атилия Регула сыграла свою роль. Моряки Гамилькара одержали локальную победу, но зато времени на маневр и отступление у них, при всем желании, уже просто не осталось.

Все римские корабли, отойдя от берега, успели построиться в боевую линию и начали организованную атаку. Карфагенцам оставалось принять бой, который не сулил им теперь ничего хорошего.

Римляне применили в этой атаке смешанную тактику. Судя по потерям, они стремились в равной степени использовать не только «вороны», но и тараны. Карфагеняне, похоже, в основном стремились спастись бегством ‒ в большей степени, чем сопротивляться. Именно этим объясняется относительно небольшое число их потерь.

В результате этой фазы боя 8 карфагенских кораблей было потоплено, а 10 захвачено путем абордажа вместе со всей командой. Остальные, пользуясь относительной быстроходностью, бежали на север к Липарским островам, куда собственно и шли, когда римляне их заметили. Преследовать врага Гай Атилий не стал.

 

 

Схема боя у мыса Тиндарид /А.А. Хлевов «Морские войны Рима»/

 

Суммарные безвозвратные потери эскадры Гамилькара ровно в два раза превысили потери римлян: 9 к 18. Закономерный, а в чем-то и неожиданный успех римлян, может и не переломил кардинально ситуацию в регионе, однако показал, кто в сицилийских водах хозяин.

Римские моряки нанесли карфагенцам ощутимый урон и оставили за собой поле боя.

Будучи единственным заметным событием на море в 257 года, сражение у мыса Тиндарид стало важным этапом войны в целом. Римляне еще раз продемонстрировали серьезность своих претензий на господство на море.

Очередной успех на море должен был иметь развитие, и именно теперь, по мнению римлян, настало самое время перенести войну на исконные земли неприятеля ‒ в Африку.

 

Решение о переносе войны в Африку

 

Итак, к 256 году римляне уже вполне уверенно чувствовали себя на море. Определенной проблемой оставалась зависимость от союзников ‒ и италийских и греческих – по-прежнему составлявших значительную часть экипажей судов. Практически все шкиперы и штурманы кораблей также были греки.

А лояльность союзников тогда, как и во все времена, во многом зависела от успехов боевых действий в этой уже семилетней войне.

Однако до сих пор богиня удачи улыбалась Риму, а безусловное владение инициативой в плане тактики давало римлянам исключительно важную фору. В сражениях они теперь могли легко комбинировать как таран, в котором они не уступали карфагенцам, так и абордаж, где им не было равных. И несмотря на все сложности, Рим продолжал уделять все возрастающее внимание подготовке своего флота к экспедиции в Африку. Конкретно – в Ливию.

Выше было отмечено, идея переноса войны в карфагенскую Ливию посетила умы римлян достаточно рано. Даже если операции 259-258 годов по наведению римского порядка в Тирренском море носили относительно локальный характер, то уже к их завершению задача разведки боем в Африке имела вполне реальные перспективы.

Но время для ее реализации настало лишь к весне 256 года. Как раз к этому времени римский сенат занялся организацией грандиозной по своим масштабам десантной операции. Карфагеняне, видно, тоже почувствовали это нарастание напряженности, да и разведка работала, и перенесли свои усилия на подготовку морских сил.

Как бы то ни было, но на Сицилии в сезон 257- 256 гг. и в самом деле не происходило ничего примечательного, а войска, по словам Полибия, довольствовались мелкими стычками. Всем было ясно, что это затишье долго не продлится.

 

Подготовка к бою и встреча флотов

 

Напряженная учеба моряков и подготовка легионеров для морской пехоты сочетались в этот период с увеличением общей численности сухопутных войск, предназначавшихся для десантной операции, а также с постройкой новых судов.

В результате весной 256 года флот вторжения был полностью готов и укомплектован по штату. В его составе насчитывалось 330 боевых кораблей разных классов, ‒ преимущественно квинкверемы, они же пентеры, и триремы. Плюс неизвестное точно число транспортных судов, перевозивших припасы и амуницию.

На каждом римском военном корабле, по словам Полибия было 300 гребцов и 120 солдат. Для операции проводился специальный отбор наиболее храбрых и опытных солдат в пехоте. Римляне не могли рисковать ‒ абордажные партии должны были быть безупречны, а в случае высадки в Африке эти войска были единственной надеждой ‒ помощи ждать было неоткуда.

Общая численность гребцов и десантных партий составляла около 140 тысяч человек, из них собственно экспедиционный корпус ‒ порядка 40 тысяч человек.

Во главе соединенного флота Римской республики стояли два безусловно выдающихся командира. Консулы Марк Атилий Регул и Луций Манлий Вульсон не первый год участвовали в боевых действиях и были далеко не новичками. Регул, как мы знаем, прославился еще до Пунических войн, отлично проявив себя при завоевании Южной Италии ‒ под его командованием был взят порт Брундизий. Вульсон также был известен своими успешными кампаниями.

Однако руководить громадным флотом было непросто, а опыт крупномасштабных перебросок легионов был у всех римских командиров в тот период минимален ‒ если вообще присутствовал. Что касается морского сражения, то здесь и вовсе требовалась школа, которая только складывалась, опыт морских схваток еще только нарастал.

Впрочем, вероятность прямого морского сражения рассматривалась как относительно низкая, поэтому консулов назначали на флот прежде всего исходя из интересов наземной операции.

Основная масса войск и флота, как и прежде, зиму 257-256 гг. провела в Остии, Риме или городах юго-западного побережья Италии. Пунктом сбора была назначена Мессана. Именно здесь флот был приведен в полную боевую готовность, а войска распределены по кораблям.

Часть войска осталась на берегу, выполняя различные задания командования в глубинных районах Сицилии, а затем самостоятельно вышла по суше к точке рандеву с эскадрой.

Конечной точкой сбора и стал мыс Экном, расположенный на южном побережье Сицилии, примерно на середине перехода морем между Акрагантом к Камариной. Именно здесь, близ устья реки Гимеры, собрались войска, именно сюда кормчие по приказу консулов привели корабли.

Миновав Сиракузы, флот через несколько дней добрался до Экнома. Десант в Африку был готов к осуществлению. Однако сходу достичь ливийских берегов римлянам было не суждено. Внезапный «кинжальный удар» в «мягкое подбрюшье» Ливии не получился. Их противники весной 256 года также не сидели сложа руки.

По вечной иронии военной истории, грандиозная десантная операция внезапно превратилась в не менее грандиозный встречный бой двух флотов.

Карфагеняне, конечно же, располагали информацией о планах неприятеля. Их позиции на Сицилии были достаточно прочны, а информаторы из местного населения ‒ что еще важнее ‒ исправно отрабатывали свои деньги.

Трудно сказать, на каком этапе осуществления римского плана он был раскрыт карфагенянами, но очевидно, что подготовка ответных действий началась едва ли не синхронно. Насущной задачей было недопущение высадки римлян в Африке. Отлично зная слабые стороны своей обороны, карфагенские военачальники как огня боялись вторжения римских легионов на побережье Ливии.

Помимо слабости приморских укреплений карфагенцам не приходилось надеяться на лояльность местного населения: характер власти Карфагена исключал симпатию со стороны покоренных племен, которые были бы счастливы расправиться со своими хозяевами.

Предотвратить вторжение можно было только перехватом и уничтожением римского флота в пути следования. К моменту сбора римлян у Экнома маховик ответных действий карфагенян достиг полной мощности. Об этом свидетельствует большое количество войск, отряженных для проведения кампании.

Полибий упоминает, что что карфагеняне вышли в море с тремястами пятьюдесятью палубными кораблями, а «число войск их, судя по кораблям, превышало сто пятьдесят тысяч человек». Понятно, что имеется ввиду общая численность гребцов и абордажных партий. Но и в этом случае выходит, что численность собственно войск в карфагенском флоте была никак не менее римских 40 тысяч человек, а скорее всего, дотягивала до 50 тысяч.

Это была действительно серьезная сила, о наличии которой римляне до поры до времени не знали. Несомненно, данные о контрподготовке пунийцев у них были, но истинные масштабы таковых открылись лишь в самый последний момент.

Тем более, вполне возможно, что значительное количество наемников наняли и погрузили на суда только на Сицилии. В этом случае задача римлян по сбору разведданных еще усложнялась.

Сформированный и укомплектованный экипажами флот покинул Карфаген и, совершив переход морем, достиг Лилибея. Это произошло, вероятно, примерно в одно время с прибытием римской эскадры в Мессану. Здесь корабли привели в порядок, запаслись продовольствием и, погрузив войска, двинулись на юго-восток.

Следующей промежуточной базой карфагенского флота стала Гераклея Минойская, и именно отсюда он отправился в свой последний поход.

Во главе карфагенского флота стояли уже знакомый нам по бою у Тиндарида Гамилькар Паропосский и Ганнон бен Ганнибал, сын Ганнибала бен Гискона. Несколько лет назад в 261 году после падения главного оплота карфагенян в Сицилии Акраганта Гамилькар сменил Ганнона бен Ганнибала на посту командующего карфагенским сицилийским корпусом.

У мыса Экном им пришлось отражать римскую угрозу совместно, и как бы то ни было, надежд Карфагена в этом бою они не оправдали. Личный состав их флота по-прежнему не мог противостать римским морпехам в абордажном бою. Создать противовес римским «воронам» карфагенянам также не удалось.

Полибий однозначно утверждает, что вооружение карфагенян «всецело рассчитано было только на морскую войну», подразумевая под этим стандартную таранную практику. Римляне, напротив, выставили вполне сбалансированный флот, равно оптимизированный как для морской баталии, так и для десантной операции на неприятельском берегу.

И, выставив его, практически уже только этим выиграли грядущее сражение.

Масштаб приготовлений сторон к моменту встречи флотов был неслыханным.

Полибий пишет: «Не только свидетель-очевидец, но и каждый слушатель, соображающий на основании числа воинов и кораблей, был бы изумлен величием борьбы, богатства и мощью обоих государств».

 

Битва при Экноме

 

И здесь можно только подтвердить правоту Полибия. Приведем вкратце сюжет уникального в морских летописях сражения. Тактика действий римских консулов отчетливо показывает, сколь далеко шагнуло римское военно-морское искусство. Построение флота, распределение сил ‒ все это демонстрирует тщательнейшее изучение обстановки и продумывание до мелочей своих действий, как и возможных действий противника.

Вместе с тем никак не удается отделаться от мысли, что сухопутное тактическое мышление консулов, как и римлян вообще, безусловно довлело над их военно-морскими замыслами. За штевнями кораблей любому римскому военачальнику виделись прежде всего знакомые до рези в глазах манипулы и центурии.

Впрочем, как оказалось, это не мешало им выигрывать морские сражения.

Консулы разделили все войско, которое имелось на кораблях, на четыре части. Каждая часть, опять-таки, как это повелось в сухопутных войсках, имела свое название.

Первая именовалась первым легионом ‒ соответственно, корабли, на которых она находилась, получили название первого флота; вторая ‒ вторым легионом и вторым флотом, и так далее.

Особое, дополнительное наименование имело четвертое подразделение: его называли триариями – ветеранами. Последний сугубо сухопутный термин вновь подчеркивает, что для римлян корабли, плывущие в море, представляли собой подобие прерывистой суши, на которой строились и перемещались воинские подразделения.

Численность каждого отдельно взятого «легиона» при Экноме доходила в среднем до 9 600-9 900 солдат, что вдвое превышало стандартные четыре с небольшим тысячи пехотинцев тогдашнего легиона. Все построение римского флота было оптимизировано для морского перехода в условиях постоянно действующей угрозы нападения флота противника.

Их действия осложнялись тем, что скорость римского конвоя была относительно ниже, чем у карфагенян ‒ это объяснялось как традиционными уже конструктивными особенностями римских кораблей, так и наличием большого числа транспортов. В результате родился тот строй, который стал римским «ноу-хау» и визитной карточкой в битве при Экноме.

 

 

Строй флотов при Экноме перед началом боя. В построении карфагенского флота справа от Гамилькара должен быть обозначен Ганнон, а не Ганнибал

 

Впереди были поставлены две гексеры, шедшие максимально близко друг к другу, с тем чтобы исключить возможную угрозу прорыва одного или нескольких судов противника между ними. Эти суда были флагманами эскадры ‒ именно на них находились оба консула, возглавлявшие, таким образом, флот.

За каждым из консульских кораблей строем уступа, в виде расходящихся крыльев, располагались суда первого и второго легионов: за одним из консулов один легион, за другим ‒ второй. Образовавшийся клин, обращенный своим острием к неприятелю, был замкнут с тыла кораблями третьего флота ‒ выстроившись в линию фронта, они замкнули строй, образовав правильный треугольник.

В то самое время, как римляне выстраивали свой флот, изготовляясь к бою, карфагеняне еще на берегу провели своего рода небольшой, но вполне торжественный митинг. Навархи обратились к войскам «с краткими увещаниями и, напомнив, что в случае победы в морском сражении они будут вести войну за Сицилию, напротив, после поражения они подвергнут опасности собственную родину и присных своих, затем отдали приказ садиться на корабли.

Все с ревностью исполняли приказание, потому что в речах военачальников они прозревали будущее, бодро и угрожающе вышли в море»[6].

Гамилькар и Ганнон растянули свой флот в линию на очень большое расстояние, желая охватить врага с флангов в кольцо. При этом правое крыло под началом Ганнона состояло из самых быстроходных кораблей и очень далеко выдавалось в море – именно отсюда карфагенцы планировали совершить резкий фланговый обход-окружение третьего и четвертого отрядов римской эскадры.

В последний момент консулы также успели растянуть свои головные эскадры в линию фронта.

 

    

 

Схема боя при Экноме по монографии А.А. Хлевова «Морские войны Рима»

 

Бой начался с того, что римский центр ‒ два консульских отряда ‒ устремился на вытянутую в ниточку вражескую линию. Противостоявший им карфагенский центр по приказу Гамилькара симулировал бегство. Уловка удалась. Римляне, словно не замечая опасности, рвались вперед, причем чем быстрее отступали карфагеняне, тем активнее их преследовали римские суда.

Главный натиск осуществляли римские первый и второй флоты, втягивавшиеся в расставленную карфагенянами ловушку. Третий и четвертый флоты несколько отстали, по той причине, прежде всего, что один из них тащил на буксире транспортные корабли, а триарии прикрывали движение этого конвоя.

И вот теперь, когда, как казалось, римляне уже прочно увязли в «котле», Гамилькаром был подан сигнал к атаке. Немедленно все отступавшие корабли развернулись и атаковали наступающего противника.

Правый фланг под командой Ганнона, на котором были сосредоточены наиболее быстроходные и мощные суда, ударил по триариям, а левый фланг ‒ по третьему флоту римлян. Однако командиры третьего флота, отдав приказ отдать буксировочные концы, храбро вступили в сражение, сковав встречным боем силы последнего отряда карфагенян.

Таким образом, вскоре после начала сражения в бой оказались втянутыми все боевые корабли обеих сторон в рамках трех изолированных очагов сражения. Эти три очага были отделены друг от друга значительным расстоянием и в тот момент практически никак не были связаны.

 

 

«Завязался жестокий бой, ‒ рассказывает Полибий, ‒ в котором значительный перевес на стороне карфагенян зависел от того, что при быстроте их кораблей они заходили за неприятельскую линию, легко подплывали и быстро отступали.

С другой стороны, и римляне питали не меньшую надежду на победу, потому что в схватках дрались с ожесточением, зацепляли с помощью воронов всякий приближавшийся корабль; к тому же в битве участвовали оба консула, и солдаты сражались на виду у начальников»^[7]. Начальники и сами рубились в схватке наряду со своими легионерами.

Осуществлять же общее руководство схваткой или даже изменить что-то в ее ходе на данном этапе было просто невозможно. Отсутствие места для маневрирования, наличие у врага «воронов» не позволили карфагенянам использовать лучшие мореходные качества своих судов и корабельных команд.

В этих условиях исход сражения целиком и полностью зависел от схваток между отдельно взятыми кораблями ‒ как исход средневековых войн решался исключительно поединками между отдельными рыцарями. И вот теперь на первый план вышло преимущество римлян в абордажной тактике и римская стойкость. Изматывающий, кровавый бой на центральном участке фронта медленно, но неуклонно склонялся в пользу консульских кораблей.

В конце концов, корабли Гамилькара Паропосского были оттеснены, деморализованы и вскоре обратились в бегство. Консулы не преследовали эту часть карфагенского флота, поскольку только теперь они смогли оценить реальную обстановку в рамках всего боя.

Выводы, сделанные консулами из этой оценки, оказались логичными и правильными, а главное, своевременными. В то время, как Луций Манлий Вульсон взял со своим отрядом на буксир захваченные пунийские корабли, Марк Атилий Регул ринулся на помощь триариям сражавшимися с Ганноном бен Ганнибалом. И очень вовремя, ‒ ветераны с трудом сдерживали натиск Ганнона и почти пали духом. Теперь же, увидев поддержку, испытанные воины воспряли духом и стали бен Ганнибала теснить.

Ганнон, корабли которого зажали классически ‒ с фронта и тыла, не выдержал натиска и стал отступать в открытое море, рассчитывая за счет своей быстроходности оторваться от численно превосходящего противника.

Тем временем оставшаяся часть римлян ‒ третий флот, оставивший транспортники и вступивший в бой ‒ была оттеснена к берегу и зажата там карфагенским бывшим левым крылом. При этом положение римлян было сложным, но не трагичным. Как огня боясь «воронов», карфагенцы даже не пыталась атаковать римские корабли. Просто прижали их к берегу и смирно стояли напротив, ожидая непонятно чего.

И дождались – подхода основных сил римлян. Регула заодно с Вульсоном. Их натиск подвел окончательный итог сражения. Внезапной атакой с тыла карфагенских кораблей консулы раздавили всякие остатки сопротивления ‒ их «вороны» вонзились в палубы карфагенян и дело было решено очень быстро ‒ 50 кораблей было захвачено вместе с командой и лишь несколько карфагенских судов сумели проскользнуть вдоль берега и выскочить из кольца.

Карфагеняне тремя частями в беспорядке и разрозненно отступили к собственным базам.

На этом битва закончилась ‒ решительной победой Рима.

 

Экном и Ютланд – в сравнении

 

Бой при Экноме стал одним из крупнейших морских сражений всех времен. Участие в нем не менее чем 680 кораблей и примерно 290 тысяч человек действительно впечатляет.

Для сравнения, в крупнейшем Ютландском сражении Первой мировой войны британского Гранд Флита с германским Флотом Открытого моря 31 мая 1916 года участвовало с английской стороны 150 корабельных единиц, из коих 105 были легкие крейсера и эсминцы, и 60 тысяч человек личного состава. Им противостояли с немецкой стороны 99 единиц, из которых 72 были также эсминцы и легкие крейсера, и 45 тысяч человек личного состава.

Немецкие потери – 11 единиц флота (из серьезных – 1 линейный крейсер) и три тысячи человек экипажа.

Английские потери – 14 единиц (из серьезных – 3 линейных крейсера) и почти семь тысяч человек личного состава.

По потерям тоже первенство за битвой у мыса Экном. Соотношение потерь чрезвычайно показательно.

Римские потери – через потопление − 24 пентеры.

Карфагенские потери – через потопление − более 30 пентер.

Здесь еще соблюдается определенный паритет. Но остальные цифры – потрясают.

Ни один римский корабль вместе с командой не был захвачен противником!

Карфагенцы же потеряли таким образом почти пятую часть своей эскадры − римлянами были захвачены 64 карфагенских корабля!

Людские потери:

римские – порядка десяти тысяч личного состава;

карфагенские – не менее сорока тысяч личного состава.

Победа была безоговорочной и подтверждалась завидными трофеями. Хотя Гамилькар и Ганнон действовали в строгом соответствии со своим вполне удачным планом, но победу в сражении вновь одержали римские «вороны» и римская морская пехота.

«Воронобоязнь» карфагенских моряков стала эффективным средством сдерживания, что показала финальная фаза сражения, и важным действующим фактором войны на море. Римляне могли смело рассчитывать на его результат в любом сражении.

Стратегическое значение Экнома чрезвычайно, и также сравнимо или превышает таковое значение Ютланда. Разбитый и деморализованный карфагенский флот ушел в Карфаген и на некоторое время стал практически небоеспособен ‒ в основном в силу морального, а не технического фактора.

Это до некоторой степени развязало римлянам руки на Сицилии, а самое главное, наконец-то способствовало реализации их мечты последних лет ‒ перенесению боевых действий в Африку.

 

Десант в Ливию

 

После Экнома римляне получили краткую и заслуженную передышку. Войска были выгружены на берег, запасы продовольствия пополнены, справлено торжество по случаю победы.

Затем приступили к починке захваченных карфагенских кораблей и исправлению повреждений на кораблях собственных. Все эти работы можно было выполнить на месте, без захода в крупные порты. Повреждения римских кораблей были вполне «косметическими», а характер разрушений, причиняемых «корвусом», был таков, что не требовал докования или вытаскивания на берег вообще ‒ они никак не влияли на плавучесть, требовалось лишь перестелить часть палубы.

Экномский бой лишь на несколько дней отсрочил экспедицию в Ливию, ‒ упускать инициативу было нельзя ‒ следовало ворваться на территорию противника на его плечах.

Предусмотрительные консулы впереди основных сил флота отправили к берегам Ливии разведотряд из нескольких десятков боевых кораблей. Эти суда разведали обстановку в районе так называемого Гермесова мыса (ныне мыс Бон), выдающегося в море по направлению к Сицилии. Именно вблизи этого мыса разведывательный дивизион встал на якорь. Несколько посыльных судов курсировали между ним и основными силами флота, медленно двигавшимися в Ливию.

Вскоре весь флот собрался близ африканского побережья. Затем он двинулся к ближайшему городу Клупее, именующемуся в источниках также Аспидом или Асписом.

Здесь десант, наконец, был высажен. Римляне вытащили корабли на сушу и разбили свой классический лагерь, который обнесли рвом и валом.

 

 

Римский военный лагерь

 

Затем приступили к осаде Асписа-Клупеи, который вскоре был взят. Римляне, впервые вступившие на африканский континент в качестве завоевателей, сразу же обзавелись удобной и выгодной базой, располагавшей как отличной гаванью, так и необходимой инфраструктурой.

Опираясь на нее, консулы со своей армией развернули широкомасштабные и активные действия на берегу, не встречая сопротивления со стороны напуганного правительства Карфагена. В короткое время они разрушили множество домов и загородных вилл, захватили множество трофеев, значительное количество скота и более двадцати тысяч пленных, которых отвели на свои корабли.

Одновременно несколько кораблей было отправлено непосредственно в Рим с сообщением о достигнутых успехах и просьбой отдать распоряжения на будущее: какой именно образ действий принять в непосредственной перспективе.

 

Война вступает в новую фазу

 

Непонятное решение сената

 

Пока римляне, освобождали ливийское побережье Карфагена от излишков материальных благ, увеличивая тем самым благосостояние родной Республики, сенат рассмотрел ситуацию и принял решение. Корабли с посланцами вернулись из Рима в Ливию и привезли с собой распоряжение сената, с которого, как мы увидим вскоре, началась полоса неудач в почти уже выигранной войне.

Распоряжение заключалось в следующем. Группировка в Африке уменьшалась, а силы консулов разделялись. Луций Манлий Вульсон с основными силами флота в количестве не менее 300 кораблей, всеми трофеями и пленными возвращался в Рим, где его ждал триумф за победу при Эскоме.

В то же время Марк Атилий Регул с 40 кораблями, 15 000 пехотинцев и пятью сотнями всадников оставался в Африке. Такое решение сената до сих пор вызывает массу вопросов.

Сознательное ослабление своего контингента в Ливии не может быть объяснено на базе имеющихся источников.

И безотносительно «доброй воли» сенаторов их решение было объективно вредительским. Оставлять в далекой и в принципе враждебной Ливии, за сотни миль от Рима и даже от ближайших баз на Сицилии, столь небольшое войско было, мягко говоря, опрометчиво.

 

Всемирной империи – единая воля

 

Пожалуй, здесь впервые отчетливо проявились дефекты столь хвалимого Полибием римского государственного устройства, сочетавшего, по его мнению, достоинства монархии ‒ в лице почти абсолютной власти консулов, аристократического правления ‒ в лице патрицианского сената, и власти народа, в лице народного собрания, утверждавшего все наиболее важные решения сената, типа вопросов о войне и мире. В промежутках между собраниями интересы народа охраняли народные трибуны, над которыми ни консулы, ни сенат не были властны.

Пока Римский военный «колхоз» распространял свое влияние по Италии, не вдали, так сказать, от родного села, вся система работала почти без сбоев.

Но в этой первой войне за господство над ойкуменой, и в особенности в последующей за ней Второй Пунической, стало ясно для безпристрастного взгляда, что в долгосрочной войне за «общее дело» римского народа необходима несменяемая ежегодно единая воля, не ограничиваемая ни решениями сената, ни народного собрания.

Всемирная империя-сверхдержава, заявку на которую подал Рим, нуждалась в вожде, желательно освященном божественной санкцией. Полтора столетия спустя это наглядно объяснил Городу и Миру первый Цезарь Рима по имени Юлий, и воплотил в жизнь первый Кесарь Август Октавиан.

В еще большей степени, чем Риму, отсутствие единой воли в долговременной войне с равным по силам врагом, было присуще олигархическому правлению Карфагена. В этом, как увидим, и заключалась основная причина проигрыша его в этой войне за переустройство мира, и как следствие, гибели. У нас еще будут случаи вернутся к этому актуальному и сейчас вопросу.

А пока вернемся к оставленному в одиночестве ливийских просторов Марку Атилию Регулу.

 

Победы Регула 256 года

 

Отправив в Рим вместе с боевым товарищем консулом Вульсоном богатые трофеи, из которых к его рукам не прилипло ни монетки, – вспомним письмо Регула в сенат, что последний раб то ли умер, то ли сбежал, и семью кормить нечем, – Регул, как истинный сын лучших времен Рима, продолжил свою боевую службу.

Положение его маленького экспедиционного корпуса на момент расставания с сослуживцами было в целом благоприятно. Вследствие победы при Экноме карфагеняне вывели флот с Сицилии, оголив прибрежные воды этого острова. Римляне получили свободу действий в этом регионе, и многочисленные перемещения их эскадр транзитом до Рима и обратно в Африку в этот период были совершенно безопасными.

Не будет преувеличением сказать, что римляне в середине 256 года стали единоличными хозяевами Центрального Средиземноморья, вытеснив карфагенян в акваторию залива, прилегавшую к их собственной столице. Это был блестящий, хотя еще и непрочный, успех.

На вверенном ему участке общего фронта этот успех продолжал развивать со своим маленьким войском Марк Атилий.

Через несколько дней после отбытия Вульсона Регул возобновил «приведение под римскую руку» земель между Карфагеном и Утикой. Однако «значительный – по словам Полибия – город Адис» сходу взять не удалось, и началась его правильная осада.

Между тем карфагенское руководство оправилось от первого шока, и решило взяться за дело защиты родины малость поактивнее. Армии были даны новые командующие: Гасдрубал бен Гискон, Бостар и Гамилькар Паропосский, вызванный с Сицилии и приведший с собой пять тысяч человек пехоты и пятьсот конников. После военного совета армию решено было направить на снятие осады с Адиса.

Однако то ли общая безграмотность карфагенских полководцев в военном деле, то ли сам факт отсутствия среди них единоначалия явился причиной того, что выбранная ими позиция на господствующем холме лишала их армию возможности эффективно использовать самые сильные рода войск ‒ слонов и конницу.

Напротив, Регул и его офицеры правильно оценили свойства местности и на рассвете, не дожидаясь, пока противник спустится на равнину, атаковали его расположение двумя колоннами. «Конница и слоны оказались совершенно бесполезными для карфагенян; зато наемники с жаром и стойкостью бросились в дело и заставили первый легион отступить и бежать.

Но как скоро они прошли вперед, их окружили римляне, подоспевшие с другой стороны холма, и обратили в бегство; вслед за сим все карфагеняне кинулись из лагеря. Лишь только слоны вместе с конницей вступили на равнину, отступление карфагенян стало неизбежным»[8].

Победа при Адисе повлекла за собой новые рейды римлян, в результате чего под их контролем оказалось более семидесяти городов и селений, наиболее важным из которых был расположенный в непосредственной близости от Карфагена Тунет, где Регул устроил новый лагерь.

Короче говоря, Регул сумел поставить под свой контроль почти все африканские владения Карфагена и приобрести союзника в лице взбунтовавшихся ливийцев.

Ко всем этим бедам добавилось еще восстание нумидийцев, конница которых могла быть как лучшим союзником, так и злейшим врагом карфагенян, и которые, по словам Полибия, причиняли карфагенцам даже больший вред, чем сами римляне.

В Карфаген вдобавок стекались беженцы со всей округи, что неизбежно вызвало голод и панические настроения. Положение самой столицы и, следовательно, всего государства было вполне критическим. Поэтому, когда Регул сам предложил карфагенскому руководству пойти на переговоры о мире, оно с готовностью на эти переговоры пошло.

 

Неудачи

От битвы при реке Баграда до поражения при Дрепануме

 

И Риму подобает умеренность

 

Не рассчитывая на военную победу, карфагенское правительство согласно было выйти из войны, примирившись с потерей Сицилии и Сардинии. Война могла закончиться на пятнадцать лет раньше.

Однако Марка Атилия, видимо в эйфории от постоянных побед, нелегкая занесла на путь пушкинской старухи, пожелавшей стать владычицей морскою. Предложенных Карфагеном условий мира, которых потом пришлось Риму еще долго добиваться, Атилию показалось мало. Самоуверенность Регула обошлась Риму в сотни тысяч солдатских жизней, и стала гибельной для него самого.

Послевоенное устройство Западного Средиземноморья, надменно обрисованное римским консулом послам Карфагена, было для тех чересчур, даже в том положении, в какое их поставили римские войска и восстание ливийцев с нумидийцами. Карфаген не только лишался Сицилии и Сардинии, но должен был уничтожить свой военный флот и поставлять корабли Риму по первому его требованию. Фактически это означало лишение Карфагена статуса великой державы и превращало его в римского сателлита.

На такие условия при всем своем отчаянном положении карфагенцы соглашаться не собирались. Переговоры были прерваны, и война продолжилась. Впрочем, боевые действия по причине наступившей зимы временно затихли, и у Карфагена появилась возможность подготовиться к новой схватке. Вообще-то говоря, шансов на победу у карфагенян практически не было, и зима 256-255 гг. могла оказаться для них последней.

И тут на исторической сцене из ниоткуда возник стратег Ксантипп Лакедемонянин. Своим здравым взглядом на текущее положение он смог завоевать доверие старейшин и военных Карфагена и получить под начало армию, которую за зиму привел в боеготовое состояние.

Регул же зиму провел в Тунете, похоже, почивая на лаврах прошлогодних побед и не предпринимая усилий по повышению боевой эффективности своего экспедиционного корпуса. Результат предвидим.

В состоявшейся весной 255 года битве при реке Баграде или иначе – в битве при Тунете, войско Регула было наголову разбито Ксантиппом[9]. Сам Регул и еще 500 его солдат попали в плен, и лишь 2000 легионеров смогли пробиться сквозь вражеские ряды в Клупею-Аспис.

Появившийся же ниоткуда стратег спартанец Ксантипп так и ушел в никуда. О его судьбе ни до, ни после карфагенской виктории ничего достоверного неизвестно. Кажется, все же, что пунийцы проявили по отношению к своему нежданному спасителю свойственную им неблагодарность.

Карфаген также произвел тотальную зачистку среди ливийских племен, поддержавших римлян. Одних старейшин было распято 3 000 человек.

Кстати, без Ксантиппа карфагенцы так и не смогли взять Клупею, и после нескольких неудачных попыток сняли осаду, не дожидаясь помощи осажденным из Рима.

 

Вторжение или эвакуация. 254 год

 

Так в результате недооценки противника римский африканский корпус был практически уничтожен, и следующее большое вторжение в карфагенскую Африку смог организовать полвека спустя только Сципион Африканский. Однако в 255 году Рим об этом еще не знал и от своих заморских затей отказываться не собирался.

Более того, был организован новый поход не меньшего, чем ранее, масштаба. Как только в Риме были получены сведения о разгроме консульской армии, сенат отдал соответствующие распоряжения. На верфях в срочном порядке закладывались и строились новые корабли; первостепенное внимание было уделено ремонту уже имеющихся в составе флота. Занимались учебой экипажей и подготовкой легионеров.

В результате к весне 254 года новый флот вторжения был готов и вышел в море. В состав этого флота входило 350 кораблей различных классов. Командование им было поручено двум консулам ‒ Марку Эмилию Павлу и Сервию Фульвию Петину. На своем пути консулы сделали остановку на острове Коссура (Пантеллерия) и, захватив его, создали там базу и оставили свой небольшой гарнизон. Однако конечной целью была Африка. Необходимо было вызволить оставшихся в живых легионеров и восстановить свое присутствие на континенте.

Карфагеняне тоже не сидели без дела. Не было сомнений, что римляне повторят попытку вторжения, а когда агентура донесла о спуске на воду нового флота, в Карфагене стали спешно готовить свой ответ. Размах этих приготовлений надо признать относительно скромным.

Карфагенцы подготовили к отражению атаки всего 200 кораблей, значительная часть которых была отправлена в море с тем, чтобы нести там патрульную службу и вовремя предупредить о приближении римлян.

С этой задачей патрули справились, и застать пунийцев врасплох не удалось. Однако это мало повлияло на общий результат дела.

Вышедший на перехват карфагенский флот у Гермесова мыса был просто растерт римлянами.

Подробности нам неизвестны, но в одной-единственной атаке карфагеняне лишились 114 кораблей, захваченных абордажем вместе с командой. Остальные обратились в беспорядочное бегство. Примерные потери личного состава ‒ около 40 тысяч человек.

Вслед за тем римляне пристали к Клупее и эвакуировали оттуда две тысячи своих солдат и командиров, державшихся в захваченной два года назад базе. Трудно сказать, почему этот успех не был развит и какие именно соображения имели на этот счет консулы и сенат Рима.

 

 

Кампания в Северной Африке 256-254 гг.

1: Римляне высаживаются и захватывают Аспис-Клупею (256 год). 2: Победа римлян при Адисе (256 год). 3: Римляне захватывают Тунис-Тунет (256 год). 4: Ксантипп отправляется из Карфагена с большой армией (255 год). 5: Римляне побеждены в битве при Тунете (255 год).

6: Римляне отступают в Аспис и покидают Африку (254 год)

 

После взятия на борт легионеров громадный флот отправился обратно к Сицилии. Возможно, уразумев все сложности организации заморской экспедиции, римляне предпочли пока сосредоточиться на «зачистке» Сицилии и утвердиться там окончательно.

Может быть, имели место иные соображения ‒ например, элементарная избыточная осторожность консулов. Как бы то ни было, они направили бег своих кораблей вспять, и тем самым совершили, как оказалось, громадную ошибку.

 

Продолжение следует