Иди навстречу своему страху

Следственный изолятор «Лефортово». Его возвели в Москве в начале царствования Александра III. Многие страницы отечественной истории связаны с этой тюрьмой, переданной в 1936 г. Главному управлению государственной безопасности НКВД СССР. Легенды гласят: в стенах СИЗО до сих пор по ночам бродят неприкаянные тени сгинувших врагов народа.

24 мая 2000-го в этих стенах допрашивали «Титаника», он же Салман Радуев, назван так из-за якобы вставленной ему в череп хирургами после одного из покушений титановой пластины (на самом деле, при посмертном вскрытии обнаружена была лишь металлическая скоба – Авторы).

Допрос ведёт старший следователь по особо важным делам Следственного управления ФСБ России, рядом его коллега ведёт протокол. Показания допрашиваемого фиксируют видеокамера и диктофон. Рядом с обвиняемым – защитник.

«- Уточните, сколько единиц автотранспорта было предоставлено дагестанской стороной отряду боевиков для передвижения вместе с заложниками из Кизляра в Новогрозненское?

- … Если мне не изменяет память, дагестанской стороной нам было предоставлено примерно 10 автобусов и два автомобиля марки «КАМАЗ». На один из КАМАЗов мы погрузили боеприпасы, а на второй — тела убитых боевиков. В ходе переговоров мы требовали предоставления нам рефрижератора для перевозки трупов, но дагестанская сторона вместо него подогнала КАМАЗ. В ходе сегодняшнего допроса я даю более правильные показания по этому вопросу, поэтому прошу следствие мне верить и внести в предыдущие необходимые уточнения.

- В ходе прошлого допроса вы показали, что после высадки с вертолётов российского десанта в непосредственной близости от колонны боевиков с заложниками вы дали команду занять оборону, как на самом блокпосту, так и в ближайших домах села Первомайского. Покажите, как дальше развивались события?

- Вечером 10 января 1996 года, когда возможность проведения федеральными войсками специальной операции по освобождению заложников стала очевидной, я в одном из домов села Первомайское… собрал совещание полевых командиров нашего отряда для обсуждения создавшейся ситуации и определения плана дальнейших наших действий. Среди присутствовавших были Исрапилов Хункер, Абалаев Айдомир, Атгириев Турпал, Чараев Муса, Нунаев Лом-Али, Долгуев Хасан, Радуев Сулейман и брат Исрапилова. В результате обсуждения было принято решение: с одной стороны, готовиться к отражению возможных атак федеральных сил, а с другой — продолжать вести с ними переговоры по предоставлению нам «коридора» для дальнейшего следования вместе с заложниками в поселок Новогрозненское.

Для отражения возможного штурма всё село было условно поделено на четыре сектора обороны. За кизлярское направление ответственным было назначено подразделение брата Исрапилова, со стороны Чечни — Атгириева (северо-восток) и Абалаева (юго-восток), со стороны населенных пунктов Советское и Теречное — Чараева и Сулеймана Радуева. Остальных боевиков предполагалось держать в центре села, в резерве. Общее руководство боевыми действиями осуществлялось мной и Исрапиловым. Долгуев и Нунаев, как лица, хорошо ориентирующиеся в Первомайском и его окрестностях, должны были помогать нам координировать действия подразделений в боевых условиях. При этом Долгуев постоянно находился при мне, а Нунаев — при Исрапилове.

В ходе этого совещания у меня с Исрапиловым и другими полевыми командирами возникли разногласия по поводу тактики ведения оборонительных боев. Исрапилов предлагал расположить наши подразделения по периметру села, а я — создать несколько эшелонов обороны на наиболее вероятных направлениях наступления федеральных сил, причем авангард разместить на некотором удалении от границ жилого сектора. Свою точку зрения я обосновывал тем, что, приняв бой вне села, передовые подразделения тем самым исключат внезапность нападения противника и позволят основным силам своевременно подготовиться к отражению атак российских войск. В конце концов, когда я в авангард послал подразделение своего брата, Исрапилов и другие командиры согласились с моим предложением.

Всем командирам подразделений мной была поставлена задача: занять на указанных рубежах оборону, создать укрепительные сооружения и при наступлении российских войск по своему усмотрению открывать огонь на поражение, при этом постоянно по рациям докладывать о создавшейся ситуации мне и Исрапилову.

После совещания все упомянутые выше подразделения нашего отряда заняли исходные рубежи, стали готовиться к обороне. При этом боевики начали рыть окопы, строить блиндажи, ходы сообщения между ними и жилыми домами. В ходе строительных работ по моему указанию использовались мужчины-заложники, в том числе бойцы Новосибирского ОМОНа. Лопаты, ломы и другой шанцевый инструмент был взят в жилых домах села, жители которого, как я уже показывал ранее, покинули их к вечеру 10 января, когда мы вошли в Первомайское.

С 10 по 14 января 1996 года включительно мы вместе с удерживаемыми нами заложниками находились в Первомайском и никаких боевых действий с федеральными силами не вели. В это время мы занимались созданием укрепительных сооружений, вели многочисленные переговоры с представителями Дагестана и федеральных сил. Помимо меня в переговорном процессе принимали участие Исрапилов Хункер, Атгириев Турпал, а также Нунаев и Долгуев. Я встречался с переговорщиками противостоящей стороны в своём штабе, который располагался в одном из домов на юго-восточной окраине села. В целях безопасности после каждой такой встречи я менял местоположение своего штаба. Остальные вели переговоры на окраине села, а также на блокпосту, оснащенном средствами связи Новосибирского ОМОНа.

В настоящее время я затрудняюсь вспомнить, с кем конкретно и в какие дни вел переговоры. Помню только, что ко мне неоднократно приводили отпущенного мной ранее Беева и бывшего начальника Хасавюртовского РОВД, фамилию и имя которого сейчас не помню. С ним я познакомился еще в бытность префектом Гудермеса. Они меня уверяли, что штурма села не будет, и напрасно мы ископали все село, так как решается вопрос о дозаправке нашего транспорта для дальнейшего движения на территорию Чечни. Я высказывал претензии по поводу возникшей ситуации, показывая им документ, в котором Председатель Госсовета Дагестана гарантировал нам беспрепятственный проезд до поселка Новогрозненское. Я требовал выполнения изложенных в нем положений.

Представители дагестанской стороны ставили мне в упрек, что я также с самого начала грубо нарушил достигнутую ранее договоренность, так как взял с собой заложников, которые ранее удерживались нами в кизлярской больнице. Кроме того, по их словам, сам факт захвата в заложники бойцов Новосибирского ОМОНа вместе с оружием и боеприпасами также не способствовал успешному ведению переговоров с федеральными силами. На это я отвечал, что заложники из больницы были взяты в целях обеспечения большей нашей безопасности при маршрутировании в Чечню и выражал готовность всех их отпустить в целости и сохранности, как только мы прибудем в Новогрозненское. В подтверждение этих слов мной было отдано распоряжение отпустить женщин и детей. Однако они отказались нас покинуть без своих родственников из числа заложников.

Что касается захваченных нами новосибирских омоновцев, то я готов был немедленно освободить их вместе с вооружением в случае предоставления возможности нашему отряду вместе с другими заложниками дальнейшего беспрепятственного движения на территорию Чечни. Для этого я просил предоставить мне полный список числящегося за ними оружия с указанием номеров, а также количественные показатели боеприпасов, так как к тому времени, как я уже показывал выше, все оно, по моему указанию, было распределено между боевиками.

В ходе переговоров у меня сложилось впечатление, что у дагестанской стороны и у федеральных сил возникли серьезные противоречия насчет дальнейшей нашей судьбы. Во всяком случае, представители военных требовали от нас отпустить всех заложников и сдаться, а дагестанцы готовы были предпринять все меры для обеспечения нашего дальнейшего продвижения в Чечню.

Это обстоятельство сыграло нам на руку, так как за эти четыре дня неопределенности мы сумели из Первомайского создать хорошо оборудованный опорный пункт с подготовленной системой огня и управления. Когда 14 января я инспектировал свои подразделения, то удивился, сколько окопов, блиндажей, ходов сообщения и других оборонительных сооружений нами было за это время создано. По моему глубокому убеждению, если бы федеральные войска начали штурмовать нас 10 или 11 января, то нам было бы очень тяжело отбить их атаки.

В указанный период времени, то есть с 10 по 14 января, я неоднократно по рации и космической связи связывался с Дудаевым, Масхадовым и Басаевым. Они давали мне рекомендации по дальнейшим действиям и обещали помочь вырваться из кольца, пробив его с внешней стороны. В частности, Басаев советовал мне более жёстко вести переговоры с представителями федерального Центра, при этом не жалеть заложников, то есть расстреливать их определенное количество через каждый час.

Что касается политической ситуации вокруг нашего противостояния с федеральными силами, то она нами контролировалась через средства массовой информации. Дело в том, что в жилых домах местных жителей остались телевизоры, и мы имели возможность следить за новостями, которые передавали российские телеканалы. Сразу хочу отметить, что многое из того, что в то время сообщалось по телевидению, совершенно не соответствовало действительности… Я ответственно заявляю, что ни одного невооруженного заложника мы не убили. Слово «невооруженный» я применил в том смысле, что примерно 12 или 13 января, точно дату назвать затрудняюсь, имел место инцидент, когда один из заложников, завладев автоматом спящего боевика, открыл по нам огонь и при этом убил одного или двух наших бойцов. В ходе перестрелки он был уничтожен. Я лично при этом не присутствовал, поэтому более подробно по этому поводу ничего показать не могу»[1].

Обвиняемый говорит медленно, тщательно подбирая слова, понимая, что после своих «художеств» предстать невинной овечкой вряд ли удастся. Ведь в смутное время «лихих 90-х» он породнился с генералом Дудаевым, мечтал о славе, и, видимо, поэтому заявлял о своей причастности к совершению почти всех терактов в России – лишь бы поднять свой авторитет в глазах других полевых командиров.

Но рядом с СИЗО, где содержат «Титаника», находится 8-й отряд специального назначения «Русь», участвовавший в событиях, по которым обвиняется «бригадный генерал Ичкерии».

10 января 1996-го колонна террористов Салмана Радуева, прикрываясь заложниками, ушла из Кизляра и направилась в Чечню. Сводная группа специального назначения 8 оСпН «Русь» во главе со старшим лейтенантом Максимом Чуркиным, в которую вошли бойцы 1, 2, 4 гСпН, взвода связи ГБО, влилась в «Витязь» и направилась вместе с ним по следам отходящей банды. Из числа 1 гСпН в состав сводной группы вошли старший лейтенант Валерий Медведь и пулемётчик сержант Юрий Каргополов («Малыш»).

Бандиты заминировали больницу, и от взрывов мин продолжали гибнуть мирные, ни в чём не повинные люди.

Из обвинительного приговора Верховного Суда Республики Дагестан в отношении Радуева Салмана Бетыровича, Атгириева Турпали Алаудиновича, Алхазурова Асламбека Султановича, Гайсумова Хусейна Сайдахмадовича от 25 декабря 2001 г.[2]: «Максудов Ш.О. — житель города Кизляра. Утром 9 января 1996 года его сына Максудова Ширвани, который лежал в больнице с воспалением легких, вооружённые чеченские боевики захватили в заложники. 10 января, когда боевики ушли из больницы, при выходе из больницы он подорвался на мине, установленной боевиками. В результате этого ему оторвало ноги, он умер от потери крови»[3].

Радуев – будущий «бригадный генерал ЧРИ[4]» – понимает, что «басаевский успех» ему повторить не удалось, «миссия» провалилась, авторитет утрачен, и ему предстоит ходить с клеймом неудачника и бездаря (бандитский мир к таким безжалостен!). Пытаясь сохранить лицо, он решается на захват села Первомайского и тут же присоединяет к заложникам из Кизляра жителей села и бойцов сводного отряда патрульно-постовой службы милиции, часто и в СМИ, и самими боевиками, и в официальных документах, ошибочно называемых новосибирскими омоновцами.

«Вместе с заложниками из г. Кизляра 10 января 1996 года банда под командованием Радуева С.Б. переместилась в с. Первомайское, где путем разбойного нападения завладела оружием бойцов сводного отряда милиции УВД Новосибирской области, захватила в заложники 37 работников милиции, несших службу на блок-посту около села Первомайское» (из приговора ВС РД – Авторы)[5].

Захват в заложники находящихся на опорном пункте ППСников, вообще, отдельная тема, свидетельствующая о морально-психологических качествах многих сотрудников обычных, не спецназовских, подразделений ельцинской эпохи, эпохи распада. Десятки вооружённых сотрудников милиции, обеспеченных в полной мере боекомплектом, бронетехникой, находящихся за бетонными плитами, за которыми можно было держаться не сутками – неделями, что и доказали потом в августе того же года в Грозном бойцы ОМОНа и российских внутренних войск. Ни один опорный пункт (т.н. «блок-пост»), несмотря на потери, не был сдан боевиками. Люди стояли насмерть.

А тут – сдаться без боя. Ради чего? Спасения жизни заложников? На сухом, протокольном языке юриспруденции это называется: «предательство интересов службы по трусости или малодушию».

«После того как вся колонна въехала в село, замыкавшее ее подразделение Атгириева вошло на блокпост и разоружило находящихся там бойцов Новосибирского ОМОНа. Согласно его докладу, разоружение произошло без эксцессов» (из протокола допроса С. Радуева)[6].

«Как следует из приобщенных к делу документов, в результате нападения на блокпост «Первомайский» 10 января 1996 года… похищены: у Нащекина В.И. автомат АКС № 5349371, у Дьяконова А.В. — автомат АКС № 5352260, у Горбачева С.П. — снайперская винтовка СВД № 40951, у Чмир Э.П. — автомат АКС № 5370736, у Гридина О.А. — автомат АКС № 5363245, у Сапегина М.А. — пулемет РПК № 2516, у Чичева П.М. — автомат АКС № 5378893, у Швецова А.Д. — автомат АКС № 5379353, у Ермакова В.В. — автомат АКС № 5378941, у Смердова А.В. — снайперская винтовка СВД № 25834, у Шатрова А.В. — пулемет РПК № 0225, у Семенова Э.А. — автомат АКС № 5354360, у Никулина И.В. — пулемет РПК № 8558, у Карпова К.А. — автомат АКС № 5372987, у Ежова О.В. — автомат АКС № 5346590, у Залитко С.В. — снайперская винтовка СВД № 25448, у Колупаева И.В. — автомат АКС № 5350028, у Коблукова О.В. — автомат АКС № 5378977, у Быкова В.П. — автомат АКС № 5346995, у Иващенко И.Г. — автомат АКС № 5343806 с подствольным гранатометом ГП-25, у Шишкина А.А. — автомат АКС № 5576198, у Бахтурова И.В. — автомат АКС № 5356141, у Юрина С.В. — автомат АКС № 5289793, у Хомякова С.Г. — автомат АКС № 5345649, у Тимофеева А.С. — автомат АКС № 5351972, у Гудзь А.А. — автомат АКС № 5346294, у Дашкова А.А. — автомат АКС № 5575679, у Кожевникова С.Л. — автомат АКС № 5347039, у Селиванова В.В. — автомат АКС № 5356082, у Амелько А.Н. — автомат АКС № 5339056, у Лихачева Е.Б. — пистолет ПМ № 4604, у Животова В.А. — пистолет ПМ № 4600, у Еремича В.А. — автомат АКС № 5318009 и пистолет ПМ № 4122, у Севрюкова П.П. — автомат АКС № 5328978, у Понтеева С.В. — автомат АКС № 5353659, у Миненко О.И. — автомат АКС № 5351852 и пистолет ПМ № 0492, а также пулемет КПВТ калибра 14,5 мм — 1 шт., пулемет ПКТ калибра 7,62 мм — 1 шт., гранатомет РПГ-7В калибра 40 мм — 4 шт., патроны калибра 5,45 мм — 12 960 шт., патроны калибра 7,62 мм — 60 шт., патроны БЗТ калибра 14,5 мм — 168 шт. и гранаты РГД-5 — 36 шт. Это оружие и боеприпасы не возвращены» (из приговора ВС РД – Авторы)[7].

В любом случае, Салман Радуев получил «роскошный подарок» от МВД России в виде оружия и боеприпасов, бонус – бронетехника и хорошо укреплённый блокпост. Удивительно это «малодушие» напоминало безволие силовых структур в 1991-м, при разрушении СССР, когда авантюризм разрушителей легко мог быть остановлен сплоченностью, профессионализмом и верностью Присяге людей в погонах, невзирая на ведомственную принадлежность. Но это, к слову!

К селу спешно перебрасывались специальные подразделения различных силовых структур. К месту событий прибыли министр внутренних дел РФ Анатолий Куликов и директор ФСБ Михаил Барсуков. Переговоры зашли в тупик. Радуев постоянно менял свои требования. Настаивал, чтобы Григорий Явлинский, Борис Громов, Александр Лебедь и Егор Гайдар стали то посредниками в переговорах, то добровольными заложниками, а в переговорах участвовал премьер-министр Виктор Черномырдин[8].

Валерий Медведь хорошо помнит этот период затянувшегося ожидания, когда подразделения находились в бездействии, а с террористами велись бесплодные переговоры. Было хорошо видно, как под прицелом автоматов заложники-мужчины занимаются оборудованием оборонительных сооружений. Даже рядовым участникам спецоперации было ясно: это и есть та ситуация, когда промедление смерти подобно.

Структура блокирования села федеральными войсками представляла собой три кольца: два внутренних — в селе и около него — и одно внешнее, растянутое по большой территории. Усиленный мотострелковый батальон 136-й омсбр[9] в количестве 730 чел. блокировал село с северо-востока, востока и юго-востока, а две тактические группы воздушно-десантной дивизии в количестве 80 чел. блокировали село с запада и юго-запада. Тактическая группа 22-й обрСпН[10] с 876-й орСпН 58-й армии[11] в количестве 59 чел. блокировала село с северо-запада. Мотоманевренная группа погранотряда в количестве 80 чел. блокировала село с севера, взаимодействуя с мотострелковой ротой 136-й омсбр. Основные силы были развернуты со стороны Дагестана, тогда как западное направление, наиболее угрожаемое для прорыва, т.к. вело в Чечню, занимали подразделения 7-й дивизии ВДВ, лишенные артиллерийского и авиационного прикрытия. Центральную позицию на западном направлении занимала 2-я рота в количестве 37 чел[12].

Непосредственно для штурма предназначались девять штурмовых групп, составленные из 6-го отряда СпН «Витязь» (с включением в него отряда «Русь» и группы «Ягуар» 1-го Краснознамённого полка ОДОН[13]), специальные отряды быстрого реагирования (СОБР) и подразделения 22-й обрСпН ГРУ ГШ. Во втором эшелоне в готовности к штурму строений, в которых могли находиться заложники, находились подразделения «Альфа» и «Вымпел» ФСБ, в резерве – Управление специального назначения Службы безопасности Президента РФ[14].

Наконец 15 января 1996 г. после жиденькой огневой подготовки (нескольких огневых ударов пары вертолётов огневой поддержки Ми-24 и последовавших следом залпов миномётной батареи минобороны в шесть стволов – на всю операцию батарее отводилось 100 мин) наступающие перешли в наступление. И тут же залегли. От плотного огня боевиков головы было не поднять, причём выстрелы РПГ летали, словно трассера. Валерий поневоле вспомнил, как во время Великой Отечественной ротные поднимали своих залегших бойцов в атаку. Казалось воздух весь пропитан свинцом., и стоит оторвать голову, как тебя немедленно чем-нибудь поразят. Валерий выпустил несколько автоматных магазинов в направлении противника, не целясь. И тут же устыдился своей судорожной суетливости. В нескольких метрах слева от него лежал сержант из «Витязя», как потом узнал Валерий, сержант учебной группы специального назначения, взятый на боевую стажировку в боевую группу на боевую операцию: чтобы знать, чему и как обучать молодых солдат. Совершенно спокойное выражение лица, автомат снят с предохранителя, но боец огня не открывает – ведёт разведку целей наблюдением. Рядом с ним, левее, в цепи ранили его соседа, оттаскивают в тыл, но ни один мускул не дрогнул на сосредоточенно-спокойном лице сержанта. Он наблюдает за полем боя в готовности поразить противника, как тот появится в поле зрения. Валерию становится стыдно: «Ведь это сержант, а я – старший лейтенант. Я офицер, мне не может быть страшно. Или зачем я тогда для себя профессию военного выбрал?».

А что делать, если всё-таки страшно? Идти навстречу своему страху, и он отступит перед тобой.

Впереди в 30-40 м – траншея боевиков. С подствольника в неё не попасть, дистанция мала, а гранатами не закидать – далеко. Тем не менее, бойцы «Витязя» это сделают. Следует мощный рывок всей цепи. Дальше атака развивается по ходам сообщения, перепрыгивая через трупы боевиков, потом от дома к дому.

В тот день спецназ внутренних войск, находящийся на правом фланге штурмующих, в лице «Витязя», «Руси» и «Ягуара», продвинулся до середины села и закрепился. Остальным продвинуться не удалось.

Остальные – это СОБРы ГУОПа, Москвы и Подмосковья, находившиеся в центре, а также СОБР РУОП Юга России, СОБР и ОМОН МВД Республики Дагестан на левом фланге. Почему? Ведь там действовали матёрые профи, имеющие солидный боевой опыт.

Ответ прост. Сотрудникам и военнослужащим спецназа, учитывая, что «Альфу», «Вымпел», Управление СпН СБП «усадили на скамейку запасных», де-факто пришлось наступать при соотношении 1:1,5 – в то время, как минимальное соотношение при наступлении должно составлять 1:3, а в населённом пункте — 1:6. Почему создававшие группировку для штурма военачальники не взяли в толк эту азбучную истину, с которой знакомят первокурсников военных училищ, авторы понимают отказываются.

«Потерпевший Матисов Дмитрий Адольфович[15]… показал, что как заместитель начальника 8 отдела РУОП МВД РФ Юга России принимал участие в ликвидации террористов Радуева и освобождении заложников в селе Первомайское. Подразделением СОБРа, в котором он находился, командовал майор милиции Бойко И.Б. Штурм села Первомайское начался 15 января 1996 года с артиллерийской огневой подготовки. Когда его подразделение пошло в атаку, боевики открыли шквальный огонь из минометов, гранатометов и стрелкового оружия. В результате сразу же появились раненые и убитые.

Подразделение не дошло до окраины села Первомайское около 70 метров и залегло. Минут через 30 от разрыва мины он был ранен, контужен, но продолжал вести перестрелку с боевиками. За это время его подразделение потеряло еще несколько человек ранеными. Боевиками также было подбито два БМП-1, которые были переданы их подразделению от Волгоградского СОБРа. С наступлением темноты его бойцы выбили террористов с территории кладбища. Несколько раз в течение ночи боевики делали вылазки» (из приговора ВС РД – Авторы)[16]. Матисов действовал на левом фланге наступающих.

Не получив поддержки слева, спецназовцы внутренних войск по команде старшего начальника осуществили отход на исходные позиции. Здесь они узнали, что молодой боец 1 гСпН отряда «Витязь» рядовой Дмитрий Михайлович Евдокимов, прикрывая отход своих товарищей и выходя из боя последним, получил смертельное ранение и скончался в ходе эвакуации в госпиталь. Ему было всего восемнадцать[17].

В эту ночь Валерий сидя ночевал в БТРе, напоминавшем переполненный автобус. Рядом, слева, тихонько посапывал Олег Долгов, матёрый боец 2 группы. Именно он в жёлтой куртке запечатлён на фотографии Р.А. Илющенко в Кизляре при оказании помощи раненому огнемётчику 1 группы Попову[18]. Медведь ещё не знал, что видит Олега живым последний раз.

Олег Николаевич Долгов родился 21 августа 1976 г. в селе Шамкино республики Чувашия. После рождения Олега семья переехала в Самарскую область, в посёлок Луначарский. В 1994 г. окончил профессионально-техническое училище по специальности: «мастер сельскохозяйственного строительства». До призыва на службу Олег занимался дзю-до, неоднократно побеждая на соревнованиях, в т.ч. всероссийского масштаба[19]. Ему было всего девятнадцать.

Забрезжил рассвет. Получили команду подготовиться к атаке.

В этот день, 16 января 1996 г., в турецком порту Трабзон террористами во главе с М. Токджаном из т.н. «батальона Басаева» был захвачен паром «Авразия» с преимущественно российскими пассажирами на борту. Террористы потребовали снятия блокады села Первомайское и вывода федеральных войск с Северного Кавказа. Паром освободили в результате спецоперации турецких спецподразделений в 18.10 19 января, все заложники были спасены[20].

Сегодня вновь была атака вдоль южной окраины села, боевики оказали ожесточённое сопротивление. Наибольшего успеха опять удалось достичь на правом фланге атакующих подразделений. Спецназовцы повторно захватили юго-восточный квартал Первомайского, вышли к центральной улице и наткнулись на второй рубеж обороны боевиков: окопы полного профиля, отсечные позиции, умело оборудованные в домах огневые точки. Особую опасность представляли снайперы, выбивавшие из рядов атакующих в первую очередь командиров[21]. Много раненых было в «Витязе». Тяжёлое ранение получил командир штурмовой группы подполковник Олег Кублин[22]. Подгруппа Медведя в составе штурмовой группы майора «Витязя» Виктора Никитенко, действовавшая на самом правом фланге наступающих, заняла позицию за фундаментом строящегося дома.

Вспоминает боец 2 гСпН «Руси» Константин Бешта, направленный в подгруппу Медведя: «В первой группе забарахлила радиостанция, и мне с двумя солдатами (связистом и бойцом, которого звали Серёгой) приказали заменить ее на другую. По рву перебрались на правый фланг. Полпути прошли за домами, впереди открытое пространство. Огонь очень плотный. Вижу расчет нашего автоматического станкового гранатомета. Парни высунулись из-за угла здания и наводят АГС по какой-то цели. По ним сильно бьют из автоматов. Только подумал, может, зря так отчаянно рискуют ребята, как они оба упали (бойцы 4 гСпН Тюрин и Кукшинов – Авторы). Позже узнал: один из них был ранен в руку, другой в ногу. Двое «витязей» оттащили гранатомётчиков за дом, а потом очень осторожно, чтобы не подставиться под пули снайперов, поползли с ними в тыл. Трудно им это далось. Но выбрались.

Перед тем как перебежать поле, наметил себе промежуточное укрытие из груды камней. Рывком поднялся и зигзагами к укрытию. Пули, когда пролетают не так близко, свистят, а если рядом, их ощущаешь по горячей воздушной струе. Сколько шагов успел сделать, не считал, но, когда две пули прошли рядом, упал и быстро пополз к камням. Пока переводил дыхание, ко мне добрался снайпер первой группы Орех: «Старшина, ты как, нормально?» – «Да, – отвечаю, – сейчас к вам иду». Когда «витязи» и раненые гранатометчики ушли в тыл, от первой группы осталось трое – командир (Валерий Медведь – Авторы), Орех и пулеметчик Малыш. Вместе со мной к ним пробрался и наш связист. А вот Серёга задержался в доме. Он из дверного проема вел огонь. Мы ему кричим: «Серёга, уходи из дома!». Но он не слышит нас. Грохот стоял просто сумасшедший. Боевики заметили, откуда он по ним бьет, и выстрелили в проем двери из гранатомета. У меня в тот момент сердце оборвалось. Все, думаю, крышка… Слава Богу, заряд угодил в угол дома. Сергей выскочил через дыру в стене с противоположной стороны здания и занял там позицию, чтобы в случае чего прикрыть нас огнем. Мы оказались в очень трудном положении: патронов по полтора рожка, а отходить назад жалко, всё-таки забрались в самую глубь обороны радуевцев и около двадцати из них уже положили. Можно бы и больше, но риск немалый остаться с пустыми магазинами. Укрылись за фундаментом, заложенным под строящийся дом. Огонь ведем выборочно. По радиостанции просим поднести нам боеприпасы. Старший «витязей» направляет к нам вторую группу – командира (Максим Чуркин – Авторы), Олега Долгова, Руслана и Кирьяна. Они поняли, что нам тяжело, и потому пошли по самому короткому и самому опасному пути – через простреливаемый со всех сторон пустырь»[23].

«Я помню, поступила общая команда отходить. Было где-то 16 или 17 часов, – продолжает свой рассказ Константин Бешта. – Я видел, как трое наших ползком тащат на себе четвертого. Кого, понять невозможно. Боевики озверели. Им бы только добить, добить… Ребята укрылись за тушей убитой коровы, и было хорошо видно, как она буквально подпрыгивала от попадавших в нее пуль. Появившиеся слева через дорогу «альфовцы» кинули несколько дымовых шашек и кричали: «Давайте за дымами к нам, быстрее, иначе вам всё…». Шансов выбраться живыми почти не было. Но под страшным огнем к ребятам пробрался с носилками прапорщик медслужбы из отряда «Витязь». Погибшего уложили на носилки и, пока дымовая завеса не рассеялась, успели вынести в овраг. Только там я узнал, что погибший на носилках – Олег Долгов. Я его очень хорошо знал, в отряде его все любили»[24].

Пулемётчик Малыш сосредоточенно работал из ПКМ, простреливая коридор для отхода. Подгруппе Медведя здорово помогли ребята с «Витязя» – по боевым псевдонимам «Поп» и «Весёлый», невысокие крепыши-огнемётчики, захватившие с собой тюки РПО-А. Их ювелирно точные залпы из «Шмелей» сыграли роль небольшой артиллерийской батареи, уничтожившей вдрызг «духовскую» огневую точку. Крышка отстреленного огнемёта прилетела точно в лоб связисту Ларёву, но тогда это воспринималось с юмором, это же не «духовская» пуля. Тогда же Валерий впервые увидел на их участке наступления БМП-2 из 136-й омсбр, по вызову из резерва командира их штурмовой группы, зампоспеца отряда «Витязь» майора Виктора Никитенко, вошедшую в село для прикрытия их отхода. Как заработала длинными очередями её автоматическая пушка, стало ясно, что ходить можно в полный рост, уже не таясь от «духов». В тот же вечер Медведь увидел, как разносит саманные домики счетверённая зенитная пулемётная установка «Шилка» – снова из состава 136-й омсбр – несколько очередей, и домик сложился. Стало ясно: боевой техники у штурмующих более, чем достаточно. Только почему она не применялась вчера, сегодня днём, когда было запредельно тяжело, и несли потери? Не было команды?

А потом была мёртвая тишина, сменившая адреналин боевого возбуждения. Бойцы двух отрядов молча склонили головы перед Олегом Долговым, раскинув руки, лежавшим на снегу. Олег был без кителя и куртки, и Валерий – запомнил на всю жизнь! – из груди торчал алый кусочек сердца, вырванный снайперской пулей. Черты лица заострились, лицо воина стало восково-белым. Максим Чуркин отвернулся и ушёл в БТР, его душили слёзы. Медведя же охватила ярость, он направился в сторону сотрудников спецподразделений, находившихся «во втором эшелоне и резерве». По пути встретил лежавшие в ряд тела девятерых бойцов СОБРа, погибших сегодня. Плотность огня боевиков в центре боевого порядка была таковой, что не удалось продвинуться вперёд ни на метр. Среди погибших лежал подполковник милиции Андрей Крестьянинов, выпускник Орджоникидзевского училища МВД СССР, в котором позднее учился и Валерий Медведь. Крестьянинов возглавлял СОБР ГУОП, и, выполнив долг командира до конца, вместе с братишками остался лежать на бранном поле.

Потом Медведю будет стыдно за те слова, что он произнесёт тогда: «вымпеловцы» в тот день задействовались для оказания помощи дагестанскому СОБРу и ОМОНу, некоторые «альфовцы» добровольцами ходили в боевые порядки (среди них легендарный снайпер «Альфы» Василий Денисов). В «Альфе» тоже через три дня будут погибшие. Но сейчас он высказал всё, что думает о профессионалах антитеррора, отсиживающихся за спинами срочников. Его не перебивали, понимая, в каком состоянии находится «русич». Только один тихо произнёс, когда Валерий, выговорившись, замолчал:

- Брат, пойми: вести общевойсковой бой – не наша задача.

Валерий лишь махнул рукой и зашагал прочь.

Вечером, сидя у костра, он посмотрел в лица бойцов «Руси» и спросил:

- Ребята, а ведь завтра снова в бой. Пойдёте?

За всех ответил старшина 2 группы Андрей Запорожцев:

- Пойдём.

По глотку спирта из фляги помянули Олега Долгова.

Вообще, «первомайский» период был пиком братства двух отрядов спецназа. После того, как вышли из боя, лейтенант Целовальников, командовавший 1 гСпН «Витязя» (на курс младше Медведя по выпуску из училища) произнёс:

- Брат, понимаю, вам сегодня не до того… Костёр горит, дрова заготовлены, валежник уложен. Отдыхайте!

Никогда не забудет Валерий этой трогательной заботы братишек. А ведь у них самих во вчерашнем боестолкновении был погибший!

Затянувшаяся операция, приведшая к продолжительному нахождению федеральных войск в зимних условиях, постепенно снижала боеспособность подразделений. Отходя, штурмующие закреплялись в открытом поле, ночевать вынуждены были в ирригационных каналах или в неотапливаемых автобусах. Горячую пищу сотрудникам начали давать только на третий день активной фазы операции в Первомайском. Что до спецназа внутренних войск, то бойцы и командиры вначале питались сухим пайком, а когда тот закончился, вынужденно перешли на «подножный корм», т.е. на то, что удавалось найти в селе. Тем не менее, недалеко от позиций, в соседнем посёлке Советский, где находился штаб спецоперации, благополучно дымили полевые кухни. Ночующие в зимнем поле, без нормального отдыха и обогрева, военнослужащие и сотрудники находились в явно невыгодном положении по отношению к боевикам Радуева[25].

Командир группы «Ягуар» майор Вадим Кудрявцев, подсев к костру и обращаясь к Медведю, задумчиво произнёс: «Сегодня в селе выскочили друг на друга, я и «дух». Метров пять дистанция. У меня автомат, у «духа» - СВД. И оба отработали друг в друга в упор. Одиночными. Потом отскочили каждый за угол. Ни он, ни я не попали. Бывает же такое».

Вскоре после завершения спецоперации в Первомайском Вадим скончается в результате сердечного приступа.

На следующий день, 17 января 1996 г., личный состав на Первомайское не пошёл. Командир «Витязя» полковник Александр Николаевич Никишин[26] сказал офицерам:

- Руководство операцией, видимо, сделало выводы из прошедших двух дней операции. Сегодня – день огневого воздействия по радуевцам.

И воздействие было ощутимым.

Сначала бомбовый удар по окраине села нанесли самолёты штурмовой авиации, для чего бойцов оттянули от передовой на несколько сот метров в тыл. «Грачи» разнесли оборонительные сооружения, подготовленные перед фронтом наступления спецназовцев. Затем подтянулись «полосатые», Ми-24, методично перепахивавшие огневые точки в селе ударами своих управляемых и неуправляемых ракет. Спецназовцам полюбился один из экипажей, который они прозвали «Злым». Если остальные «боевые крокодилы» наносили удар издали и сразу отваливали, что было совершенно разумно, то этот экипаж, сделав ракетный залп, до последнего шёл на село, работая по нему бортовой пушкой, и прекращал огонь с осуществлением отворота уже над самой околицей, неизменно помахав бойцам на земле крылышками.

После обеда «вертушки» сменила артиллерия. По селу отработала батарея РСЗО «Град». Спокойно, солидно, как в документальной хронике про Великую Отечественную, где по врагу бьют «катюши». «Духам» стало ясно: в селе не отсидеться. Развязка уже близка. И они попытались повлиять на события.

Взгляд с той стороны.

«16 января 1996 года, боевые действия были возобновлены. Примерно в 8 часов федеральные войска с помощью вертолетов нанесли… удар по нашим позициям. После этого, примерно в 10 часов, начался штурм российских войск в южном направлении села. Атаки с небольшими перерывами продолжались примерно до 16 часов. Несмотря на то, что федеральным силам удалось вытеснить наши подразделения с южной части села, полностью уничтожить боевиков и освободить заложников они не сумели. С наступлением темноты российские военнослужащие вновь покинули пределы села, а наши подразделения, в свою очередь, заняли свои прежние позиции.

Во время указанных боев я находился в своем временном штабе, расположенном в подвале одного из домов, адреса которого не знаю, и по рации координировал действия боевиков. Периодически по телефону космической связи и рации я связывался с Басаевым, Масхадовым и представителем Дудаева, которых информировал о сложившейся ситуации.

Вечером 16 января, точное время сейчас вспомнить затрудняюсь, я пригласил к себе в штаб Исрапилова. В ходе беседы мы обсудили создавшееся положение и наши дальнейшие действия. Исрапилов предложил держать оборону до последнего. Кроме того, он настаивал выставить заложников между нашей линией обороны и позициями федеральных сил, чтобы максимально затруднить штурм со стороны последних. Свою точку зрения он мотивировал тем, что заложники, с одной стороны, отвлекали наши силы, выделенные для их охраны, а с другой — в один прекрасный момент могли завладеть оружием и ударить нам в спину…

Я высказал мнение вырываться из кольца вместе с заложниками, так как в случае удачи это получило бы максимальный положительный политический резонанс, хотя и было очень рискованно. Принимая во внимание серьезность ситуации и то, что мы никак не могли прийти к единому плану действий, было принято решение собрать совет полевых командиров.

Примерно через час в моем штабе помимо нас с Исрапиловым собрались Атгириев, Чараев, Абалаев, Долгуев, Нунаев, мой брат Сулейман и брат Исрапилова. Мы изложили собравшимся наши точки зрения по дальнейшим действиям. Сразу скажу, что разговор был непростым, так как мнения полевых командиров разделились практически поровну. И только после того, как мою точку зрения поддержал брат Исрапилова, было принято решение прорываться из кольца федеральных сил вместе с заложниками.

На этом совещании был разработан план выхода из окружения, который заключался в следующем: основные силы направить на прорыв в сторону реки Терек, на территорию Шелковского района, имитируя небольшой по численности группой прорыв в сторону села Советское. При этом наши действия необходимо было скоординировать с действиями отрядов Масхадова и Басаева, расположенных вне кольца федеральных войск.

Организация прорыва в сторону реки Терек на совещании была поручена Долгуеву. Он должен был разработать направление движения основных сил, произвести разведку местоположения федеральных войск по маршруту с выставлением дозоров, расширить траншеи ходов сообщения в направлении прорыва, чтобы по ним можно было пронести раненых на носилках. Кроме того, во время следования на прорыв именно Долгуев был назначен проводником, так как он хорошо знал эту местность. О готовности основных сил к прорыву Долгуев должен был докладывать лично мне.

На Нунаева была возложена обязанность подготовки отвлекающего удара по селу Советское. Курировал этот вопрос со стороны руководства нашего отряда Исрапилов.

О решении прорываться из кольца федеральных сил мы с Исрапиловым по рациям, используя кодовые переговорные таблицы, сообщили Басаеву, а также Масхадову и получили от них одобрение наших планов. С ними были также скоординированы наши общие действия, которые заключались в том, что одновременно с отвлекающим ударом на Советское отряды Масхадова также нападут на это село в тыл федеральным войскам, а Басаев должен был обеспечить вышедших из окружения на территорию Шелковского района боевиков транспортными средствами, их дальнейшее рассредоточение по населенным пунктам этого района. Прорыв был назначен на вечер 17 января, точное время сейчас вспомнить затрудняюсь…

Весь световой день 17 января 1996 года федеральные силы вели по селу массированный огонь, используя артиллерию, минометы, а также авиацию. Однако никаких действий, направленных на штурм наших позиций, предпринято не было.

В ночь с 17 на 18 января, точное время сейчас вспомнить затрудняюсь, небольшая группа боевиков, которую подготовил Нунаев, предприняла атаку на позиции российских войск, расположенных в северной части села Советское. В это же время боевики Масхадова численностью примерно 150 человек предприняли наступление на это село с противоположной стороны. Таким образом, у российского командования сложилось впечатление, что именно в этом направлении наш отряд будет вырываться из кольца, поэтому сюда было направлено подкрепление, снятое с других мест. После выполнения указанной группой задачи по отвлекающему маневру, она без потерь вернулась в расположение основных сил, которые сразу же, согласно ранее подготовленному плану, выдвинулись в направлении канала имени Дзержинского, проходящего между западной частью Первомайского и рекой Терек.

Мой замысел при выводе основных сил состоял в следующем: весь вырывающийся из кольца отряд условно был поделен на три части: впереди шли боевые подразделения, за ними — заложники, которые несли раненых, а замыкали колонну также боевые подразделения, обеспечивавшие наш отход. В случае боевого соприкосновения головной части с российскими войсками они должны были вступить в бой и вести его до тех пор, пока остальные не пройдут дальше в направлении реки Терек.

В настоящее время я затрудняюсь вспомнить, какую задачу при выходе из кольца выполняло то или иное подразделение. Знаю только, что на первоначальном этапе возглавляло колонну подразделение Атгириева, которое первое вступило в бой с федеральными силами. Следуя моему плану, к рассвету 18 января 1996 года основные силы боевиков, четырежды вступая в перестрелки с российскими войсками, вышли к реке Терек и по проходящей через нее газопроводной трубе, а также вброд начали переправляться на чеченский берег. В ходе переправы многие боевики промочили обувь, которую для удобства дальнейшего движения сняли и дальше шли по снегу босиком. Таким образом, заявление по этому поводу в средствах массой информации директора ФСБ Барсукова о том, что мы босиком выходили из окружения, в какой-то мере соответствовало действительности.

На чеченском берегу реки Терек нас уже ожидал обеспеченный Басаевым авто- и гужевой транспорт, который развозил вышедших из окружения боевиков и заложников в населенные пункты Шелковского района. Руководил этим процессом Долгуев.

Во время переправы наше местоположение засекли российские вертолеты и самолеты, которые нанесли сильный бомбовый удар. Именно в это время мы понесли самые большие за все время потери: убитыми около 60 человек, а 10 боевиков, в том числе и мой брат Сулейман Радуев, попали в плен.

Всех боевиков вместе с заложниками, вышедшими из кольца федеральных сил, разместили в различных населенных пунктах Шелковского района. Меня лично поместили сначала в одном из домов станицы Шелковская, а затем несколько раз перевозили в другие населенные пункты, названия которых в настоящее время я вспомнить затрудняюсь.

Примерно 21 января 1996 года меня привезли в Новогрозненское, там уже находились боевики, участвовавшие в нападении на Кизляр. Хочу отметить, что вопросами нашей безопасности после выхода из окружения занимался Масхадов. В Новогрозненском я, ни от кого не скрываясь, пробыл четыре дня. В это время у меня были многочисленные встречи с журналистами, а также простыми жителями. Российские войска хотя и дислоцировались в непосредственной близости от этого населенного пункта, никаких силовых акций в отношении меня не предпринимали. Переговорами с дагестанской и федеральной сторонами по поводу освобождения захваченных нами в результате нападения на Кизляр заложников занимался Масхадов.

После этого наш сводный отряд прекратил свое существование, так как цель, с которой он создавался, а именно: нападение на город Кизляр, была успешно реализована. Входившие в его состав подразделения разошлись по своим фронтам.

В ходе сегодняшнего допроса с моих слов составлена примерная схема села Первомайского и его окрестностей, на которой я указал рубежи обороны отдельных наших подразделений, а также направление выхода нашего отряда из кольца федеральных сил в ночь с 17 на 18 января 1996 года. Её прошу приобщить к настоящему протоколу допроса.

Протокол допроса мной прочитан лично. С моих слов записано правильно. Дополнений и изменений не имею.

Радуев С.Б. Защитник: Нечепуренко П.Я.

Допросил и протокол составил: следователь по особо важным делам Следственного управления ФСБ России подполковник юстиции Л.В. Баранов» (из протокола допроса С. Радуева от 25 июля 2000 г.)[27].

В ночь, когда боевики совершали свой прорыв, спецназовцы «Руси», «Витязя» и «Ягуара» находились в чистом поле, в стылых арыках и канавах, усиливая позиции мотострелков-армейцев. Практически через каждые 5-10 м находились бойцы – по 2-3 чел. На участке, который прикрывал спецназ внутренних войск, боевики не прошли, они прорвались в другом месте…

Во время ночного прорыва радуевцев из Первомайского, приняв бой, погибли военнослужащие 22-й обрСпН. Прорыв шёл через их позиции. С ними погиб начальник разведки 58-й армии полковник А. Стыцина.

Об этом написано в жёсткой и правдивой повести участника тех событий Героя России Альберта Зарипова[28]:

«На рубеже обороны первой группы найдут разорванные в клочья и почти целые, обгоревшие и иссечённые осколками тела офицеров, контрактника и солдата, павших на своих позициях. Тех, кто до последних минут своей жизни были верны своему чувству мужской чести. Тех, кто предпочёл сражаться и умереть с честью, чем выжить с позором бегства.

Это были:

Полковник АЛЕКСАНДР СТЫЦИНА, начальник разведки 58 армии.

Капитан СЕРГЕЙ КОСАЧЁВ, начальник медслужбы 3 батальона.

Старший лейтенант КОНСТАНТИН КОЗЛОВ, начальник связи 3-го батальона.

Лейтенант АЛЕКСАНДР ВИНОКУРОВ, командир разведгруппы спецназа.

Сержант контрактной службы ВИКТОР БЫЧКОВ, заместитель командира разведгруппы спецназа.

Неизвестный солдат - связист.

ВЕЧНАЯ ИМ ПАМЯТЬ!»

18 января участники спецоперации прошли свои участки штурма без боестолкновений и вышли на противоположную сторону села. 19 января проходила зачистка населённого пункта, перед завершением которой в результате несчастного случая, связанного с неосторожным обращением военнослужащего 136-й омсбр с бронетанковым вооружением, погибли два офицера «Альфы».

20 января военнослужащие 8 оСпН «Русь» на транспортном вертолёте Ми-26 вернулись в пункт временной дислокации «Ханкалу», в котором не были с 9 января. Их уже ждали натопленные бани и накрытые столы. Ждали с нетерпением командиры и боевые товарищи. Большинство военнослужащих за мужество и героизм, проявленные в тех событиях, были награждены боевыми наградами. В памяти Медведя навсегда останутся слова-оценка «русичей» со стороны командира штурмовой группы майора Виктора Никитенко (впоследствии подполковник, командир отряда «Витязь» — Авторы): «Бойцы и офицеры 8-го отряда «Русь» пойдут вперёд – да так, что никто не в силах будет их остановить».

Валерий Медведь отныне уяснил: страшно? – Иди навстречу своему страху, и он отступит.

Кизлярско-Первомайская контртеррористическая операция для её участников завершилась.

Спустя месяц после произошедшего, 9 февраля 1996 г. Государственная Дума приняла специальное постановление, согласно которому боевики Радуева были амнистированы. После этого Радуев освободил захваченных им новосибирских милиционеров. Задержанные в Первомайском боевики были отпущены на свободу (фактически обменены на пленных милиционеров), а тела погибших переданы для захоронения.

Александр Лебедев пишет: «Общий исход специальной операции хорошо известен. 20 января руководители ФСБ и МВД на пресс-конференции в Москве подвели итоги 10-дневного противостояния. Было подчеркнуто, что действия террористов не имели аналогов и потому никаких апробированных вариантов решения данной проблемы у оперативного штаба не было. По словам генералов, операцию в Первомайском можно назвать успешной. Войскам противостояло около 300 хорошо обученных боевиков, из них уничтожено 153, взято в плен 28. Остальные бежали через реку Терек по дюкеру газопровода. Из 120 заложников освобождено 82. С федеральной стороны погибло 26 человек, ранено 93…

… Не подвергая сомнению заявления руководителей спецоперации, сделанные ими по ее итогам, тем не менее отметим: примеры мужества и самопожертвования спецназовцев, идущих по открытому полю на укрепленные позиции боевиков, не исключают трезвый анализ происшедшего. В первую очередь необходимо отметить, по меньшей мере, странное использование подразделений специального назначения в этой, по сути дела, войсковой операции, когда штурму подвергся практически батальонный (!) опорный пункт…»[29].

В Кизляре повреждено и разрушено более 800 домов и квартир, в Первомайском — 330 частных домовладений, также повреждено свыше 60 автомобилей и тракторов. Выведены из строя газопровод, водопровод, ЛЭП, разрушены здания мечети и медсанчасти.

Осенью 2001 г. газета «Жизнь» сообщила, что материальный ущерб жителей Кизляра и Первомайского в связи с действиями террористов был оценён следствием в 269 миллиардов рублей в ценах 1996 г. По информации издания «Московские новости», жителям Первомайского власти выделили в качестве компенсации по 250 миллионов неденоминированных рублей, и каждая семья получила по автомобилю «ВАЗ-2106».

После завершения Первой чеченской войны Салман Радуев, а также ряд полевых командиров, участвовавших в кизлярском теракте, были удостоены «высшей награды Ичкерии» — ордена «Къоман Сий» (Честь нации) — и звания «бригадных генералов». Салман Радуев стал командующим созданной им «Армии генерала Дудаева» (АГД), Хункар-Паша Исрапилов некоторое время возглавлял «Антитеррористический центр ЧРИ», Турпал-Али Атгириев стал министром госбезопасности в правительстве Аслана Масхадова, а Айдамир Абалаев также в течение непродолжительного времени являлся министром внутренних дел Ичкерии[30].

Некоторое время Радуев не сходил с экранов ТВ, став вполне себе медийной фигурой (видимо, не понимая, что это всего лишь набираются вещественные доказательства для будущего судебного процесса):

«Мы смертники генерала Дудаева. Мы предлагаем единственное условие — беспрепятственный выход туда, куда мы хотим. Если нет — будем драться. Пусть штурмуют и еще раз покажут бессилие Российской Армии и ее спецназа. Мы диктуем условия российским войскам. Настроение у меня отличное. Примем бой, будем воевать. Что в Чечне воевать, что здесь. Мы в состоянии войны. Пока Россия не признает Чеченскую Республику, Президента Дудаева, будем до бесконечности воевать. Они думают, что нас уничтожат, всех. Я командующий крупного направления. Со мной рядом ещё один командующий. У нас остались еще подразделения, которым мы уже отдали приказы. После нашего уничтожения они будут наносить беспощадные удары по многим объектам на территории РФ. Они еще пожалеют за штурм Первомайского… С. Радуев»[31].

Но настал период, когда за совершённые преступления пришлось отвечать.

Медведю запомнилось, как летним днём 2000-го, когда он вернулся с очередной чеченской командировки, офицеры отряда на автобусе выехали на стадион Московского энергетического института, который был «подшефным» для 8 оСпН «Русь» (и располагался напротив СИЗО» Лефортово»), на спортивно-массовую работу. Проезжая мимо въезда в изолятор, заметили возле ворот стайку молодых людей, юношей и девушек, в руках- плакаты и транспаранты. Пикет? На транспарантах - лозунг: «СВОБОДУ САЛМАНУ РАДУЕВУ». Пришлось остановиться, подойти, объяснить молодёжи, кто такой Радуев, и почему требовать его освобождения – аморально. Заодно и выяснили, зачем это нужно студентам того же МЭИ.

Оказалось, что правозащитные организации (ныне, видимо, имеющие статус иностранных агентов) готовы платить хорошие деньги, сопоставимые с месячной зарплатой офицеров спецназа, за стояние тут с транспарантом, требующим освобождения бандита и террориста. А что? Неплохая прибавка к студенческой стипендии, на хлебушек с маслом хватает. Разумеется, офицеры предложили студентам собрать все лозунги и свалить подобру-поздорову, чтоб больше ноги здесь не было. Обрадованные тем, что «дяденьки их бить не будут», ребята моментально ретировались.

В марте 2000-го года, в ходе начавшейся в Чечне контртеррористической операции Салман Радуев был захвачен сотрудниками российских спецслужб в селении Новогрозненский на юго-востоке республики. В октябре того же года был задержан и Турпал-Али Атгириев.

Впрочем, себя Салман Радуев считал «парламентером», этаким «голубем мира», способным быть полезным российским властям. Вот какое «заявление» он оставил следователю:

«Следователю по особо важным делам

Следственного управления ФСБ России

подполковнику Баранову Л. В.

от Радуева Салмана Бетыровича

 

Заявление

В связи с хорошим знанием менталитета чеченского народа, обстановки, сложившейся на территории Чечни, а также учитывая мой авторитет среди населения республики, прошу Вас сообщить руководству ФСБ России о моей готовности оказать содействие в мирном урегулировании «чеченской проблемы».

Моя помощь может заключаться в следующем:

1) В связи с тем, что я лично знаю всех чеченских полевых командиров, подразделения которых в настоящее время подчинены Басаеву и Хаттабу, могу оказать содействие администрации Кадырова установить с ними контакт и склонить к отказу от ведения боевых действий против российских войск.

Моя уверенность в этом основана на том, что большинство из них в прошлом — мои подчиненные и я до сих пор пользуюсь авторитетом среди них.

2) Обладая информацией об источниках и способах финансирования боевых подразделений реакционного религиозного течения «ваххабизм», могу оказать помощь администрации Кадырова и спецслужбам России в их выявлении и прикрытии. Лишившись этих источников, иностранные наемники будут вынуждены покинуть территорию Чечни.

3) Используя свой общественно-политический авторитет, могу помочь администрации созвать съезд чеченского народа с целью консолидации всех здоровых сил чеченского общества вокруг процесса мирного урегулирования.

Считаю, что эти первоначальные меры мирного урегулирования необходимо провести незамедлительно. А положительные результаты можно получить через 1,5–2 месяца с начала реализации.

С. Радуев. 7 декабря 2000 г.»[32].

В декабре 2001-го года Радуев и Атгириев были приговорены Верховным судом Дагестана к пожизненному сроку и к 15-ти годам лишения свободы соответственно. Верховный Суд России наказание им менять не стал.

В 2002-м году оба они скончались в заключении.

Так, «Титаник» умер в терапевтическом отделении городской больницы Соликамска в результате обширных внутренних кровотечений. утром 14 декабря 2002 г. После вскрытия у патологоанатомов возникло подозрение, что заключённый, вероятно, страдал каким-то видом несворачиваемости крови, сообщили в соликамском отделении Пермского бюро судебно-медицинских экспертиз. Похоронен был 16 декабря 2002 г. на окраине кладбища Соликамска в безвестной могиле. Правозащитная организация «Международная амнистия» требовала провести независимое расследование смерти Радуева[33].

Вечная память и слава русским воинам, погибшим за сохранение территориальной целостности России!

Валерий Геннадьевич Медведь, полковник в отставке, председатель Межрегиональной общественной организации ветеранов «Братство ветеранов «Русь»»,

Сергей Александрович Доценко, подполковник запаса, ветераны боевых действий

 

На фото:

 

1. На аватарке: Первомайское перед штурмом.

 

2. СИЗО «Лефортово».

3. Старший лейтенант Максим Чуркин с бойцами 2 гСпН – участниками КТО в Первомайском.

4. Салман Радуев в Первомайском.

5. В Кизляре над раненым бойцом 1 гСпН «Руси» Поповым склонились, оказывая помощь, пулемётчик 1 гСпН Юрий Каргополов («Малыш») и – в жёлтой куртке – боец 2 гСпН Олег Долгов, будущий Герой России, погибнет через неделю в Первомайском. 9 января 1996 г. Фото Р. Илющенко.

6. Перед штурмом – на фото бойцы Витязя: фото 6-11.

12. Первомайское в дни КТО.

13. Дмитрий Михайлович Евдокимов.

14. Олег Николаевич Долгов.

15. После возвращения в Ханкалу.

16. Медведь и Чуркин в Ханкале.

17. Радуев в «ореоле славы».

18. Радуев в «Белом лебеде».