Знаменитый альманах…
Наверно, крупнейший советский альманах.
«День поэзии 2020/2021 годов» напитан поэтическим воздухом, где созвездия имён раскрываются разнообразно и ярко, где дышит подлинность творчества, которое не омрачить веригами практицизма и шаровых социальных пустот…
Здесь и те, кого уже можно отнести к классикам, либо рассказы о них: О.Чухонцев, Ю. Ряшенцев, И. Шкляревский, и молодые, набирающие поэтическую силу, голоса; тут эссеистика, связанная с датами, и материалы о недавно ушедших мастерах…
Соколкин… Колганов…
Сколь не похожие словесные радуги зажигали они! Но – в равной мере высоко несли факел поэзии.
Разные, очень разные имена: объединённые сводом издания.
Вот Е. Лукин разворачивает полосы истории, словно вторгающейся в современность:
На рассвет былинный
Из чужой земли
Над морской пучиной
Плыли корабли.
Чёрный ворон вещий
Реял в небесах,
Полыхал зловещий
Знак на парусах.
А вот Н. Ягодинцева поёт реальность, в которой:
Как странно я жила! Как медленно дышала
Небесною водой немыслимых глубин!
И тайный страх точил серебряное жало –
Но мир меня хранил, и ты меня любил.
Империя в дыму как белый храм на круче.
И тридцать лет прошло – а всё ещё в дыму.
И ты в чужом краю. Но так, наверно, лучше –
Мой странный дар теперь не нужен никому…
Лирический голос, перевитый печалью, что логична всегда, и… не оправдания же искать собственному дару?
…вот Е. Юшин раскрывает в строках нежных запредельность русских ощущений, сомкнутую с провинциальностью российской, связанной со специфическим космосом чистоты, незамутнённости суетою:
Над церквями – синь да золото.
Зори падают в сады…
То ли Тверь, а то ли Вологда –
Много неба и воды.
Вот И. Щёлоков ставит остро коренной вопрос самоощущений на земле, в недрах бытования, в пределах вечного вращения юлы юдоли:
Быстробежее время,
Быстролюбая плоть…
Верим или не верим,
Как себя побороть?
Ни в наём, ни в угоду
Нарезают круги
Быстрохожие годы –
То друзья, то враги.
А. Щербак-Жуков рассматривает действительность – мудро и иронично, тонко и не спешно.
Ностальгия А. Щацкова окрашена в тона яркие, а стих играет каждой гранью строки:
Теперь забудется нескоро.
Как мы близ дачного забора,
Стоящего вдоль косогора.
Палили падшую листву.
Обряд воистину престранный,
Но всем понятный, всем желанный
И лился вермут в круг стаканный
«Хрусталь» наполнив за черту.
Есть особая оптика в поэзии Шацкова: точно укрупняющее не подлежащее ветшанию: не важно: было это с частной жизни, или полыхнуло в истории.
Характерные интонации И. Фаликова переливаются различными оттенками, даря веера ощущений и цветовое богатство словесного спектра; А. Тер-Маркарьян предлагает ту меру нежности и звукописи, которая не может не завораживать:
Мама, мама,
Моя хорошая,
Выходи из тумана лет –
В развесёлом платье в горошину,
В том, какому износа нет!
М. Тарковский демонстрирует мощную словесную живопись, и пейзажи, исполненные им, пестры и насыщены:
Там, где кедр с обломанной вершиной
Над седой стеной монастыря,
Где встаёт над мокрою машиной
Сизая осенняя заря.
Играют краски, переливаются оттенками страницы…
Река С. Сырневой течёт мощно, и наполненное густотой её движение обещает метафизические высоты постижения яви:
Ведь река – это тоже ручей
у истоков своих, у начала.
Золотым водопадом лучей
её раннее утро встречало.
И была она просто ничья,
и лениво струила теченье,
по соседству другого ручья
беспрестанное слушая пенье.
Поэтическая речь Е. Степанова всегда связана с мудростью: ею проникнутые стихи гранями входят в реальность, осветляя её:
В детстве жизнь пахла чудом, сгущёнкой,
И молочные реки текли.
А теперича клювом не щёлкай,
На прокорм добывая рубли.
А теперича время бандита,
Что припрятал в костюме обрез. …
Я хотел бы купить на «Авито»
Хоть немножечко детских чудес.
Стих Степанова всегда густ, земная, предметная плазма крепко пропитывает её – ради возвышенных ощущений и состояний, что просвечивают через жизнью наполненные строки…
Недавно ушедший В. Сорочкин через «Маятник», чьё движение монотонно, стремится постичь гул «Столетия»; и традиционно сильны стихи В. Сорокина – словно овеянные особым ароматом русских нив и российской истории.
Мощно скручены стихи С. Попова: и пронизаны тем экзистенциальным пламенем, что заставляет вглядеться в жизнь по-новому:
Повелевающий оспою и чумой,
переводящий стрелки на мор и глад,
якобы призывает идти домой,
петь о хорошем и не смотреть назад.
В точности это не подтвердит никто,
сызнова явь дана через не хочу –
пик лихорадки, выжженное плато
и некролог бессчётному первачу.
Великолепно звучат блестяще отделанные стихи В. Петрова: стихи русской судьбы, русской темы, русской воли:
Железный путь спрямил указкой –
Не юг, не запад, не восток.
И, окропясь водою карской,
Взошёл, как ледяной цветок.
Но вьюга налетела чёртом,
Пророча неживой предел –
Загинули цветы несчётны,
Один лишь я и уцелел!
Тут – в мире Петрова – подлинность русской правды, трагедии и мифы: и всё дано через особые – оптику, акустику, модуляции поэта.
«Берег осени» Н. Переяслова играет янтарными оттенками бытия, призывая к остановке: позволяющей задуматься над суммою путей-дорог.
Изысканы аккорды О. Николаевой…
Сложной и своеобразной образностью, перевитой метафизическими гирляндами, вспыхивают стихи В. Алейникова:
Незаметно тучи набежали,
Сладковатой влагой тяготясь, –
И с землёю близость родилась,
Чтобы воды небо отражали.
Незаметно полдень миновал.
Было мглы с избытком над рекою,
Сквозь неё с натугой нелюдскою
Бился луч – и сердце задевал.
Мощная поступь поэмы «Слово о маршале Жукове» В. Артёмова пламенеет силой гармонии и красоты: что, суммируясь, пропущенные через страдания, делают жизнь высокой и стремящейся к правде:
Маршал даль озирает с холма,
Только даль не видна за дымами,
Дотлевают дворы и дома,
Догорают сады за домами...
Тяжкой поступью, мерной, стальной
Ломит враг через рвы и воронки.
Только ветер свистит над страной
И несёт на восток – похоронки...
Имена, судьбы…
…поля поэзии, её лабиринты и факела, её зеркала и сады, воздух, атмосфера.
И – великолепно-величественное издание, включившее столько жизней, переложенных стихами, вспыхивающих онтологической яркостью – на нынешнем эсхатологическом ветру: где поэзии, казалось бы, нечего делать…
