Пиршество прилагательных – пенных, смачных, сочных; чудесные розы языка, самая сердцевина красоты его, пряности, спелости…
Люди, проступающие из этого средоточия слов: дети, несчастные, неистовые влюблённые, которых разлучат, философы, вечные странники, всё понимающие дервиши, цари, тираны, пророки…
Огонь прокалил страницы Зульфикарова: кажется – должны вспыхнуть эти ветхие, страшные, прекрасные, вечные страницы: но нет: изгибаясь причудливо, даря смысловые и прилагательные орнаменты, они выгибаются в реальность, насыщая её невиданной поэзией, данной в прозе, проведённой через своеобразные каналы волшебства.
Поэзия или проза?
Алхимический эксперимент, поставленный Зульфикаровым, свидетельствует: не слишком велика разница: главное – подлинность духа и сжигающий литературный дар.
…Иван Грозный, закрученный вихрем собственной бездны: глядящий со стен на древний город; Грозный, изъятый из дебрей времён, становящийся нашим современником; Грозный-пылающий, исходящий молитвами, как сладострастием, рушащий соединительные мосты, чтобы возвести новые…
Ярый хромец Тимур, промчавшийся по пространствам истории на железной лошади: ведущий, тащащий за собой неистовое воинство, взрывающее пространство – ради безумной, безумной своей затеи…
Пространство и время соединяются, как поэзия и проза, и отмена философских жанров и категорией, дарит новые ощущения.
Лукаво улыбается Насреддин: точно знающий, что …либо шах умрёт, либо ишак заговорит: ведь у них столько общего: не зря и рифмуются по-русски: шах-ишак…
Кружится немыслимый калейдоскоп, сдвигая временные рамки, разрывая почвы истории, даря такими тайнами, о которых и не мечтали.
Средневековье делается ближе, чем современность…
На пир прилагательных приглашаются все: дети, старики, простецы, - и мудрецы, примеривающие маски последних; польётся вино речи, опьянит, сделает людей лучше и ярче…
Огни роз вспыхивают – Омар Хайям, разделённый долгой историей на два: считали: математик Хайям одно, а поэт – другое – щедро рассыпает пригоршни рубаятов: так и не истолкованных, мистических…
…ибо Хаяйм не употреблял вина, а под опьянением понимал чувство божественного экстаза: едва ли доступное современному человеку.
Тем не менее – и он, мудрый перс, познавший глубины математики, эзотерики и поэзии – становится нашим современником: в исполнение Зульфикарова…
И кружится, кружится невероятный, космический, мистический, у вечности занимающий хоровод, калейдоскоп: и текут в века пряные, великолепные гирлянды, колонны слов…
