На амвон с Чашею в руках вышел дородный полный диакон с пепельно-желтыми волосами, пышными волнами падающими на его плечи, и возгласил грудным, сочным баритоном с необыкновенно красивым тембром:
- Со страхом Божии-им и ве-ерою приступи-и-ите.
Весьма многие христиане, находящиеся в храме, встали на колени и преклонили головы почти до пола. Я подождал, пока пожилой мужчина встанет на ноги, освободив передо мною место, и тоже положил земной поклон.
Невысокого роста священник с благообразным лицом и седой, широким веером, бородой сказал:
- Причастники, повторяйте за мной молитву святого Иоанна Златоустого:
Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистинну Христос, Сын Бога живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз. Еще верую, яко сие есть самое пречистое Тело Твое и сия есть самая честная Кровь Твоя. Молюся убо Тебе: помилуй мя и прости ми прегрешения моя, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением, и сподоби мя неосужденно причаститися пречистых Твоих Таинств во оставление грехов и в жизнь вечную. Аминь.
Я внимательно прослушал эту молитву, сознавая свою греховность и окаянство, не сводя глаз со Святой Чаши, накрытую красным платом, ценнее которой не было ничего во всем подлунном мире и которую Христос предлагал нам, грешным, единственно по Своей милости и по Своему человеколюбию. Ангелы и Архангелы, я верил в это, покрывали ее в эти мгновения своими крылами, воспевали чудные песнопения, которым внимали все Небесные Обители, и трепетали от страха.
Диакон передал Святую Чашу священнику, и тот подошел к краю амвона, чтобы преподать верующим пречистые и страшные Христовы Тайны. Алтарник и диакон развернули красный плат и держали его перед Чашей. Сначала священник причастил младенцев, которых родители подносили на своих руках. Их, младенцев, было много, и никто из них не кричал и не плакал – это означало, что они причащались не впервые и посещение храма было для них привычным делом.
Следом за ними к Чаше стали подходить взрослые.
Все, кто находился в храме, согласно, с благоговейным чувством пели:
-Те-ело Христово прими-ите,
Исто-очника Безсме-ертного вкуси-ите.
«Счастливы люди, которые подходят сейчас к Чаше, - подумал я. – Они принимают в себя Христа, Который просвещает, вразумляет, обожает их, делает причастниками Вечного Блаженства. Их мало, но они являются солью земли, светом для погруженного во мрак греховного мира».
Вдруг я увидел, как в открытое окно влетела легкая белоснежная бабочка. Что ее привлекло в храм? Как она нашла сюда дорогу? Что с нею будет? – эти мысли возникли, наверно, у каждого, кто увидел ее. Полет бабочки был хаотичным: то она порхала над головами людей, заполнивших храм, то скрывалась за паникадилом, то снова опускалась вниз, чтобы пролететь над аналоем, который стоял в центре храма и на котором находилась икона Воскресения Христова, то приближалась к иконостасу, то, резко изменив направление полета, удалялась к входным дверям.
Вот она снова появилась у центрального алтаря и сделала три более или мене правильных круга над священником, который причащал людей, и, как будто выполнив то дело, ради которого и появилась в храме, вылетела на улицу.
«Всякое дыхание да хвалит Господа! – подумал я, проводив легкокрылую гостью глазами и подходя к Чаше. – Она чувствует праздник Воскресения Христова так же, как и всякое живое существо. И, радуясь вместе со всеми, воздает хвалу и благодарение Спасителю теми способами, которые Он ей даровал».
Николай Кокухин, член Союза писателей России, член Союза журналистов России