Кто такой писатель, знают все. Человек, который пишет книги, встречается в читателями, печатается в журналах, является членом писательского союза. Но ЧТО такое писатель, вопрос не праздный! Ведь, по большому счету, у каждого настоящего писателя есть некая сверхзадача, с которой не просто он приходит в литературу, но и сама литература выбирает его. И говорит такой писатель не просто складные слова, но те, которые кроме него никто не скажет. Сверхзадачу придумать нельзя. Она есть поручение свыше. Писателю Павлу Кренёву такую сверхзадачу придумывать не было нужды. Он волею судьбы своей хранитель и художественный исследователь загадочного и древнего исторического и языкового явления – поморской говори. И эта задача всегда была с ним, исконны потомственным помором.
Поначалу Павел Григорьевич пошел по стезе журналистики. Будучи выпускником Суворовского военного училища, закончил факультет журналистики Ленинградского государственного университета и Высшие курсы КГБ СССР. По окончании аспирантуры Академии безопасности России стал кандидатом юридических наук. Работал долгие годы в КГБ, дослужился до высоких генеральских чинов, готовил кадры в Академии безопасности, занимался научной работой по вопросам разведки и контрразведки. Есть в его послужном списке несколько лет работы в администрации президента РФ. В марте 1996 года Павла Григорьевича назначили полномочным представителем Президента в Архангельской области. Было дело, даже чуть не стал архангельским губернатором, но, видимо, у Бога были к тому времени уже другие планы на Кренёва… Сегодня Павел Григорьевич делает то, что не сделает ни один, даже самый умный губернатор-управленец. Ни один, даже самый важный засекреченный высокопоставленный офицер. Кренёву выпала миссия хранителя древнейшего говора, в котором закодирована древнейшая история народа русского. Речь о поморской говоре!
Ведь кто такие поморы, к которым принадлежит Павел Кренёв? Последние носители былинного древнейшего уклада Русского Севера. Именно тех его областей, которые ныне пришли в упадок и изрядно обезлюдели. Сохранить этот мистический поморский Север хотя бы в слове, в литературе – задача, посильная лишь литературным богатырям, одним из немногих которых является Павел Кренёв.
Литературный послужной список его впечатляет. Лауреат всероссийских и международных литературных премий и фестивалей – «Золотой витязь», «Русские мифы», премии им.Лескова и Александра Невского. Автор множества книг – «Берег мой ласковый», «Девятый», Река детства», «Под Большой Медведицей», «Краски моего моря» и других. Произведения переведены на многие языки мира – сербский, польский, турецкий…И вот одна из книг Павла Григорьевича Кренёва – «Поморские истории» лежит передо мной. Книга новая, 2020 года издания. Книга билингвальная, изданная на русском языке оригинала и одновременно на сербском языке в переводе известного черногорского писателя Войислава Караджича. Написал «на русском языке оригинала» и задумался. Оно конечно: Кренёв русский писатель, продолжатель традиций почвенной классической прозы ХХ века. Но в то же время язык оригинала прозы Кренёва - то самое поморское наречие-говоря, с которого когда-то начинался русский язык, но которое в наши дни в России стало едва ли не экзотикой. Некоторые языковеды пишут о том, что основой современного русского языка едва ли не на 70 процентов было новгородское наречие, а именно оно было первоосновой поморского наречия. Ведь поморы, к которым честь имеет принадлежать Павел Кренёв по праву рождения и крови, являются потомками велико-новгородцев, людей суровых и удалых, ушкуйников и первопроходцев. Несуетливые и не говорливые северяне веками хранили и хранят мистические предания Севера.
Этот неспешный и несуетный, как всякий, узнавший главную тайну жизни, север похож в своей отрешенности на образ леса в одной из кренёвских новелл. При этом как не отождествить главного героя новеллы (которая по своему художественному объему вполне тянет на роман) Нестора Квасникова этому северному лесу, увиденному им в последний день своей жизни:
«Перед зимой, перед холодами лес стоит спокойно и твёрдо, стоит, как воин перед решающим боем – торжественно и величаво. Он знает, что умрет на несколько месяцев, но это нисколько не страшит воина, не рушит его духа. Он все равно выйдет победителем в вечной битве с превратностями зимы. Лес умрет красиво, и желто-красные не опавшие листья берез и осин, яркие не до конца растрепленные птицами кисти ягод на рябинах будут до самой весны украшать увядший лес…».
Таким видит лес в последний день жизни Нестор Кириллович Квасников, народный художник милостью свыше, чей талант огранился не в художественных академиях, но на северных ветрах. Его творческой мастерской стал берег Баренцева моря, а главным учителем природа. Односельчане, отмечая недюжинный талант мальчугана Нести, наперебой советовали учиться дальше. Но - где родился, там и пригодился. Благодаря Несте-Нестору, который ещё будучи мальцом, начал украсно украшать, взявшись за кисть и краски, северянски скромные домики земляков. В итоге его родное село стало одной из достопримечательностей Севера, куда стали наведываться высоколобые столичные искусствоведы с целью изучения самобытности северного искусства.
Нестор Кириллович учился у природы видеть красоту так, чтобы глаз не «замыливался» со временем. «…Встанет он после зимы перед Текусьиной горкой, что возвышается над низким березняком между двух Частых озер, и глядит, не может оторваться. Только что, в зиму, смотрелась она, будто чья-то лысая головушка с негустой боковиной голых березок да чахлых кустиков. А по весне будто раскидала по ней Природа-матушка веселые брызги ранней зелени, и стоит гора в нежных нарядах, в цветастых платьицах, словно юная девушка красуется перед милым пареньком в своих девичьих прелестях…»
Выходцы из старинного города – государства Великого Новгорода, поморы не только внимательны к природе, в обнимку с которой живут, но и независимы. Поучающая нас сегодня демократии Европа подзабыла, что в России основы демократии, благодаря новгородцам и их потомкам, имеют тысячелетние вечевые корни. Поморы никогда не знали крепостного права, поэтому не привыкли никому кланяться, всегда сами, своим трудом добывали насущный хлеб. Свободолюбивые потомки новгородцев, привыкших менять проштрафившихся князей на вечевом сборе, поклонялись только природе и Белому морю-батюшке. На берегах этого моря в деревне Лопшеньга и родился писатель Павел Кренёв, хранитель и защитник поморской говори…
На этом наречии поморы даже не столько выговаривали, сколько выпевали слова, былинно и распевно, как когда-то гусляр Садко и сказительницы. Покуда ученые-филологи дискутируют о том, произошла ли поморская говоря от древненовгородского языка или же она есть, образно говоря, вовсе не «дочка», но – «матушка» древне-новгородского языка, уникальное наречие исчезает, растворяясь в нынешней агрессивной языковой среде… Но благодаря таким писателям-волхователям, как Павел Кренёв, уникальное наречие сохраняется. Они хранители красоты и мелодизма языка, пробуждающие генную память народа. Ведь в той же Забайкальской глубинке, откуда я родом, помню немало слов, которые, оказывается, свойственны поморской говоре. Вероятно, далекие мои предки, как и многие сибиряки, были потомками поморских первопроходцев.
Справедливости ради надо сказать, что не сегодня, не вчера и даже не позавчера начались гонения на древнее поморское наречие. Неприятие поморьской говори на официальном уровне идёт еще со времен Ломоносова, этого холмогорского помора и великого сына Русского Севера. Один из современников Ломоносова поэт Сумароков обвинил его в том, что Ломоносов принес в «изысканный» литературный российский язык множество «подлых» холмогорских слов. Вот лишь одна цитата из Сумарокова: «Бряцает и бренчит есть слова самые подлые. ... и есть слово новомышленное и подло как выговором, так и знаменованием». Ох уж эта неискоренимая московская спесь и претензия на превосходство, которые не минули даже хорошего писателя Сумарокова, считающегося одним из создателей русского языка! Ведь при этом сам Сумароков литературные нормы русского языка брал из просторечия, но – из московского просторечия. А потому и литературный русский (российский) язык был создан на основе не менее «подлого» московского диалекта. Чем уж помешало Сумарокову поморское наречие? Как, будучи поэтом, он с высоты столичной колокольни не заметил того, насколько мелодичный живой и поэтический «нрав» у северного наречия? Не потому ли такой непостижимой притягательностью и ощущением волшебства представляется нам творчество писателей, связанных с русским Севером – Василия Белова, Николая Рубцова, Владимира Солоухина, Владимира Личутина, Павла Кренёва… Отголоски поэзии русского Севера звучат в их произведениях.
Увы, поморскую говорю можно назвать исчезающим говором. А ведь, по утверждениям некоторых учёных-языковедов, она есть реликт некоего арийского единого земного наречия… Ранее дети, появлявшиеся на свет в поморских селах, говорили именно так, как говорили их бабушки. Потом взрослели, заканчивали школы и поступали в институты, где поневоле позволяли себе внушить «Сумароковым наших дней», что их колоритный «ломоносовский» говор отстал от жизни и современности. Они переучивались на современный литературный язык, теряя огромное родовое богатство и забывая, что посконность поморской говори – на деле древняя исконность ее! Сверхзадача Павла Кренёва показать не только северянам, но и всем нам, в чьих жилах, возможно, течет кровь северной прародины – неповторимую и неподвластную времени красоту наречия, созданного непокорным поморским народом, отродясь не знавшим крепостного права и проживавшем на суровых ветрах Баренцева моря не в гордыне, но в осознании непререкаемого человеческого достоинства. Таков уже упоминаемый народный художник Нестор, что способен сказать председателю поморского колхоза горькие слова о разорении поморского уклада дикими рыночными методами хозяйствования.
В наше время тотальной нехватки времени особое читательское спасибо Павлу Кренёву за его умение сказать очень многое в небольшом по объему произведении, когда прочитав его на одном дыхании, читатель думает: «Ну что ж так быстро закончилось?» и жаждет продолжения разговора с писателем. Та же новелла «Художник», которую я взял для примера, является по содержанию настолько поэтическим произведением, которое к прозе можно причислить лишь жанрово.
Насколько полно и ярко предстает читателю большой жизненный путь главного героя, народного художника Нестора Квасникова в этом компактном по форме произведении! Тут и детство, когда маленький Нестя с удивлением открыл в себе удивительное дарование видеть красоту мира и делать мир красивее, чтобы потом удивлять земляков-односельчан, превращая их по северянски скромные дома в расписные хоромы.
Тут и зрелость, когда попав на фронт во время Великой Отечественной войны, Нестор Кириллович, как и подобает помору, показал себя мужественным воином, не растеряв в военной «мясорубке» душевных качеств. В самые трагические военные моменты своей жизни он сохранял сострадание к поверженному врагу, являя в себе гуманизм, исконно присущий суровому русскому человеку. Его разговор с убитым им фашистом, который несколько раз чуть не убил его – апофеоз пушкинского призвания «милости к падшим».
Тут и вся жизнь человека, пригодившегося своей родной земле, близким людям, которая все-таки подошла к логическому концу… Поневоле вспоминается классическая повесть «Последний поклон», написанная о встрече двух миров. Нестор Кириллович, поговорив с Богом, прощается с близкими и обращается к ним с просьбой помочь в последний раз, на закате своей земной жизни, увидеть рассветное небо на морском берегу… Какой ничтожной по сравнению с этой несуетностью кажется столь навязываемая ныне читателю остросюжетность повествования, или как ее нынче называют на иностранный манер – экшен. Уметь удивлять читателя сюжетными хитросплетениями, наверное, неплохо. Но уметь не «телесным», но душевным движением сюжета, не это ли есть главное призвание писателя?.. И это умеет Павел Кренёв. Потому-посему я бы особенно рекомендовал чтение его произведений молодым людям в период личностного становления. Ведь так часто сегодня внешняя сюжетность отвлекает человека от осознания необходимости растить свою душу, а не жить в прихотях тела.
Выдающийся российский критик Владимир Бондаренко справедливо и образно называет Павла Кренёва певцом Поморья. Счастье Павла Григорьевича в том, что ему нет надобности ездить в этнографические экспедиции, чтобы собрать материал для своих книг и, что говорится, войти в тему. Кренёв, овеянный поморским духом и ветрами русского Севера, сам себе и тема, и судьба, и этнографическая экспедиция. Такие писатели от духа и плоти народа сегодня редки. А впрочем, хорошего никогда не бывает много…
Эдуард Константинович Анашкин, член Союза писателей России, Самарская область
