«Мой отец всегда был защитником Родины и государства…»

Вся наша жизнь – одно воспоминанье.

И чем оно желанней, тем сильней

Душа к нему, как к незажившей ране,

Вновь возвращается к исходу наших дней.

А.Н. Зелинский

     Мой отец, великий русский химик Николай Дмитриевич Зелинский († 31.07.1953), 160-летие со дня рождения которого исполняется 7 февраля, родился в канун отмены крепостного права 25 января 1861 года (по старому стилю) в день иконы Божией Матери «Утоли моя печали». Род его, по родословным книгам бывшей Волынской губернии, восходит к первой четверти XVI века. Отец рассказывал мне о том, что декабре 1790 года, во время штурма Измаила, А.В. Суворов, наблюдая в подзорную трубу за последними очагами сопротивления турок, вдруг заметил пятилетнего ребенка, бегающего по крыше горящего дома. Он приказал своему ординарцу вызволить мальчонку из беды. Ребенок, потерявший в пожаре родителей, был воспитан полком и стал одним из прадедов Зелинского по материнской линии. Вот почему мой отец всегда испытывал особые чувства к Суворову.

     Отроком он учился еще при свечах, а на 85-м году жизни дожил до применения людьми апокалиптического атомного оружия в августе 1945 года. Он был современником трех российских императоров: Александра II, Александра III и Николая II, и двух советских диктаторов: В.И. Ленина и И.В. Сталина. Он был свидетелем шести войн, которые вела Россия со своими геополитическими противниками: Русско-турецкой, Русско-Японской, Первой Мировой, Гражданской, Финской и Великой Отечественной. Но он никогда не был их пассивным наблюдателем. Не взирая на трагические перипетии судеб своей страны, мой отец всегда был защитником Родины и государства, - будь то Российская Империя, или Союз Советских Социалистических Республик. Это он доказал и в Первую Мировую войну созданием противогаза, спасшего от удушливой смерти миллионы русских солдат; и в Гражданскую войну, создав синтетическое горючее для армии, когда Россия оказалась отрезанной от нефти Кавказа; и в Великую Отечественную  войну, когда Зелинским и его химической школой были созданы лучшие для того времени высокооктановые авиационные бензины, что сыграло огромную роль в победе над фашизмом. Все свои основные правительственные награды, включая несколько Сталинских премий и Звезду Героя Труда, мой отец получил за оборонные работы по защите Отечества.

     Уже после окончания войны, на углеводородном ракетном топливе, созданном Зелинским и его учениками, был осуществлен первый исторический полет в космос Юрия Гагарина, что было в свое время отмечено нашим знаменитым конструктором А.Н. Туполевым. На торжественном  заседании в актовом зале МГУ на Ленинских Горах 12 апреля 1961 года, посвященном столетию со дня рождения Н.Д. Зелинского, которое совпало по времени с эпохальным полетом Гагарина, он сказал: «В том, что этот полет совершился и завершился благополучно есть большая доля заслуги Н.Д. Зелинского и его знаменитой химической школы».

     Меня зачастую спрашивают, как мой отец, родившийся и сформировавшийся во второй половине ХIX века, смог жить и творить в совершенно новой для него эпохе ХХ технократического обезбоженного столетия, о котором великий русский поэт Александр Блок сказал:

Двадцатый век еще бездомней,

Еще страшнее жизни мгла,

Еще чернее и огромней

Тень Люциферова крыла.

     Как справедливо выразилась моя жена Нина Владимировна Зелинская, хранитель Музея-квартиры моего отца в старом здании МГУ, - «Зелинский не приспосабливался к новой эпохе, - он создавал ее своими выдающимися гениальными открытиями». И создавая, он сознавал всю ответственность и весь трагизм ученого, заключающийся в том, что многие научные открытия зачастую используются политиками как орудие массового поражения и гибели людей. Вот почему на вопрос о том, какое из своих открытий он считал наиболее важным, он неизменно отвечал: «Противогаз!».

     Бытует ложная легенда, перешедшая в средства массовой информации, о том, что Н.Д. Зелинский создал противогаз потому, что «открыл смертоносный горчичный газ (иприт)». В действительности же, иприт был трижды открыт еще до рождения Н.Д. Зелинского французским химиком Дюпре в 1822 году, немецким химиком Ниманом в 1859-м и английским химиком Гутри в 1860-м. Зелинский же имеет к нему отношение только лишь потому, что первым пострадал от него, случайно выделив это вещество в процессе химической реакции, проведенной по заданию его учителя, знаменитого немецкого химика-органика Виктора Майера, в 1896 году в Геттингене, где он проходил практику.

     Властителем дум молодого Зелинского был великий Менделеев. Именно он обратил внимание на первые работы молодого ученого по исследованию состава нефти, проведенные им еще в конце ХIX века в стенах Одесского Университета. Он даже предлагал Зелинскому работать с ним в Палате Мер и Весов в Санкт-Петербурге, но Министерство Просвещения имело свои виды на молодого, набиравшего известность ученого. В 1893 году он был назначен профессором Московского Императорского Университета и оставался им до самой смерти в 1953 году.

      Если идейным наставником и вдохновителем Зелинского был стареющий Менделеев, то его многолетним другом, сотрудником и соратником стал В.И. Вернадский, научная звезда которого поднималась к зениту. Оба они, в отличии от Менделеева, отстаивали органическое происхождение нефти и придавали большое значение химическому составу «живого вещества». Их многолетняя работа на биостанции Академии Наук в Залучье, неподалеку от Бологого, была посвящена именно этой проблеме. Об этом времени свидетельствуют письма В.И. Вернадского отцу. Уникальная работа моего отца «Химический этюд о пчеле» во многом навеяна идеями В.И. Вернадского, которого я помню с самого раннего детства. Вместе с семьей Вернадского наша семья пережила тяжелые годы эвакуации в Северный Казахстан (Боровое) во время войны. Именно здесь Вернадский заканчивал свой эпохальный труд «Химическое строение Биосферы Земли и ее окружения». Никогда не забуду его сосредоточенной фигуры, погруженной в неисследимые глубины собственной мысли. Но отцу была жизненно нужна практическая работа, чего он был лишен вдали от своей любимой Московской лаборатории.

      Возвращение в Москву осенью 1943 года было большой радостью для всех. Гостеприимная квартира Зелинского в Долгоруковском переулке (ныне Никитский) долгие годы была одним из научных и культурных центров старой Москвы. Сюда стремились не только ученые, но и люди, связанные с искусством, поэзией и музыкой. Частыми гостями в доме Зелинского были знаменитые актеры Большого и Малого театра, в котором он был постоянным членом художественного совета. Он часто повторял известную в те годы фразу, о том, что «Малый театр есть второй Московский университет».

     Если пытаться воссоздать образ Зелинского как ученого и мыслителя, то следует обратиться к воспоминаниям одного из его учеников, знаменитого писателя и поэта Серебряного века Андрея Белого, который писал: «Точно пространствами древнего храма ходил он по своей лаборатории. Но в оттенке торжественности «позы» не было. Это была торжественность «про себя» от сознания великого культурного дела, творимого здесь». Да, наука для отца всегда была священнодействием и жертвенным служением людям.

     Будучи ребенком, я как-то спросил у отца: «из какого вещества состоит человек?», и он ответил мне: «Человек состоит из вещества, которое называется «память». Только в конце жизни я понял глубинный смысл этих слов.    

Андрей Николаевич Зелинский, директор Музея-квартиры академика Н.Д. Зелинского