Последние три месяца у Глеба все валилось из рук. На работе нелады с начальством, да и дома с Мариной все чаще случалось какое-то недопонимание. Ссоры, порой, возникали из ничего. Все стало раздражать, и даже любимица дочка, кажется, перестала радовать. Марина терпела, как могла, сглаживала «острые углы», молилась за мужа. Нет-нет приплакнет украдкой на кухне, но вида не показывала. Глеб пытался оправдываться то занятостью, то усталостью. Или тем и другим одновременно. Просил прощенья, но оставался прежним.
То осеннее утро началось как обычно. Марина собирала Олечку в школу. На плите томилась гречка и дожидалась завтрака. Все собрались на кухне.
– Глебушка, давай помолимся, – как-то робко предложила Марина.
В воскресенье, когда муж отказался идти в храм, она пыталась быть понастойчивей, но это ни к чему не привело. Глеб так и остался дома. И это уже второе воскресенье подряд.
Раньше они старались помолиться вдвоем, а потом и втроем. Но в последнее время Глеб был, как говорится, не в духе. И нередко отказывался от домашней молитвы, а вечером плюхался в кресло перед телевизором и говорил: «потом», «попозже» или «нет настроения»…
– Давай, Марин, но как-то покороче, пора на работу, – не глядя на жену буркнул Глеб.
Помолились. Сели завтракать. Оля быстро съела свой йогурт, а от каши отказалась наотрез.
– Мамочка, а можно я немного порисую? – вопрошающе посмотрев на маму, прокартавила первоклашка Оля.
– Ну, порисуй, еще минут двадцать до школы есть.
Девочка, перекрестившись, мягко сползла с высокого табурета.
Глеб и Марина остались вдвоем.
– Все надоело, суета, сил нет, помереть бы и точка, – неожиданно, с каким-то душевным надрывом выпалил Глеб, обхватив голову руками.
– Да ты что, Глебушка?! Не хорошо так говорить. Не гневи Бога. Мы все живы-здоровы, – с этими словами Марина попыталась обнять мужа…
– Не надо, – уклонился Глеб – У тебя все хорошо, а мне все надоело, – почти прикрикнул на жену Глеб и двумя пальцами ткнул себе в кадык.
– Ну, ладно, давай собираться на работу, – пытаясь как-то выйти из этого тупика, сказала Марина.
– Оля, Оленька! Пора в школу, – и с этими словами она вышла из кухни.
Через пятнадцать минут Глеб с взъерошенными волосами и такими же мыслями уже ехал в метро на работу. От метро нужно было идти минут 10-12. А прямо перед зданием, в котором трудился Глеб – небольшая проезжая часть. Правда, дорога оживленная, но не широкая. Каждый день он переходил ее по нескольку раз.
А тут… Еще мгновение, или даже меньше и…
Мощный внедорожник с ревом затормозил в нескольких сантиметрах от Глеба…
«Как это могло произойти?», «Да как же так?», «Что это я?». Нет, эти вопросы стали приходить лишь полчаса-час спустя. А пока был шок, оцепенение. Жизнь могла закончиться прямо сейчас, вот здесь, на этой дороге.
Оказавшись на тротуаре, Глеб перепутал тропинки и пошел не по направлению работы, а куда-то в сторону. Голова кипела. Нарушил этот ужас телефонный звонок.
– Глеб, привет! Это Валерий.
– Здравствуй, Валера.
– Как твои дела?
– Спасибо, нормально, – машинально ответил Глеб.
– А ты сейчас где? – с тревогой спросил Валерий.
– В офисе, – не понимая, зачем слукавил, ответил Глеб.
– Тут понимаешь, я ехал возле твоей работы и чуть не сбил человека. Он был очень похож на тебя, – признался Валера.
– Нет-нет, я на работе, – запинаясь, ответил Глеб.
– Ну, хорошо, Глеб. До встречи. С Богом! – попрощался Валера.
– Всего доброго, – сухо ответил Глеб.
Он был потрясен. С Валерой они ходили в один храм, давно знали друг друга. Глеб недоумевал: «Как же так? В пятнадцатимиллионной Москве я чуть было не угодил под колеса машины своего друга!!»… Время до вечера шло мучительно долго. Вместо работы в этот день получилась лишь имитация.
Поздним вечером, когда Оля уже сладко спала, Глеб решился все рассказать Марине.
– Глеб, родной мой, а помнишь, что ты сказал утром, когда собирался на работу?
– Что? – и Глеб удивленно посмотрел на жену.
– Ты пожелал себе смерти. И Господь вразумил тебя. А Валера – орудие Божиего вразумления. Ведь Валера – верующий человек. Часто причащается. И я уверена, что с утра он помолился. Это чудо, что на дороге оказался именно он, а не кто-то другой.
Марина говорила так уверенно, что Глеб слушал ее как внимательный ученик учителя.
– Какой же я дурак! Как же я мог так сказать?! – только это и смог вымолвить Глеб…
Была уже глубокая ночь…
– Маришка, доброе утро! А пойдем молиться, – это были первые слова Глеба, – А то все набегу.
И с этими словами он нежно поцеловал супругу, утонув в копне ее соломенно-золотистых волос.
Дмитрий Александрович Авдеев, врач, публицист, Член Союза писателей России
