Китайская война 1900 года

Часть 1

Часть 2

ВОССТАНИЕ ИХЭТУАНЕЙ ГОД 1900

Религиозный подтекст

В начале 1900 года в Китае вспыхнуло восстание „боксеров", направленное против иностранного вмешательства, грозившего целости и самостоятельному бытию страны.

Следует сказать, что вооруженные нападения на иностранцев в Пекине и рост волнений в Китае фиксировались уже в 1898-1899 годах, и Евгений Иванович Алексеев меры начал принимать загодя. Причем меры одновременно и по предотвращению, и по подготовке возможных военных действий. То, что в принципе и должен делать нормальный политик. Так осенью 1899 года на Квантуне из-за народных волнений прекращается перепись китайского населения. Но основные страсти разыгрались весной 1900 года.

Восстание это и его подавление сыграло большую роль в судьбе русско-китайских отношений вообще, и в подготовке русско-японской войны в частности. Оно выявило, как уже говорилось, полководческий и дипломатический дар героя этих строк адмирала Алексеева.

Еще более важно, что при проведении военных операций первый раз выявились серьезные разногласия на цель и способ их проведения между фактически командующим на театре боевых действий адмиралом Алексеевым и Военным Министром генералом Куропаткиным.

Во всей остроте они встанут в трагическом 1904 году.

Поскольку ни первое, ни второе, ни третье не являются общеизвестными истинами, осветим это достопамятное событие подробнее. Возможно, удастся также рассеять распространенное ‒ кем интересно? ‒ заблуждение, что китайский поход был для русских войск легкой прогулкой.

Вначале ‒ об истоках движения «Очень большого кулака».

СЕКТА «БОЛЬШОГО КУЛАКА»

или

«КУЛАК ВО ИМЯ МИРА И СПРАВЕДЛИВОСТИ»

В конце 1898 года в соседней с Печили провинции Шаньдун, она же Шантунг, где расположена бухта Киао-Чао, занятая Германией в 1897 году, в районах, оказавшихся под влиянием Германии, начинается новая волна антииностранного движения.

Очевидно, организаторами и руководителями этого движения были тайные общества, известные под общим собирательным названием «Ихэцюань» ‒ «Кулак во имя мира и справедливости». Европейцы называли участников движения боксерами.

Откуда уши растут

Тайные религиозно-политические общества были неотъемлемой частью политической, экономической и культурной жизни традиционного Китая. Небольшие, хорошо законспирированные группы «профессиональных революционеров», обычно связанные с единомышленниками по всей стране, свою жизнь посвящали борьбе за торжество справедливости в рамках своей идеологии, не отличаясь в этом смысле от «профессиональных революционеров» всех времен и народов.

Чисто китайской спецификой было то, что эти «революционеры» всю свою жизнь занимались физическими и «духовными» упражнениями для того, чтобы в нужный момент быть готовыми возглавить народные массы и организовать их для достижения светлых целей.

Вообще говоря, удивительно, что движение ихэцюаней ‒ носило ярко выраженную антихристианскую направленность. Для Китая с его традиционным религиозным плюрализмом нехарактерны движения, острие которых было бы направлено именно против какого-либо религиозного учения и его последователей.

Что же касается собственно христианства, то, напротив, в середине XIX века была попытка создания христианского теократического государства Тайпин тяньго, боевым лозунгом которого была борьба с язычеством. Движение тайпинов в натуре застали наши моряки с фрегата «Паллада», попавшие в Шанхай, когда его осаждали тайпины, или наоборот ‒ правительственные войска вели борьбу с адептами “великого благоденствия”, как переводится на русский язык слово “тайпин”. Разобрать, говорят, было трудно.

Столицей государства тайпинов был Нанкин, а императором ‒ основатель движения Хун Сю Цюань. По Ивану Гончарову ‒ Тайпин-ван. Любопытно, что наряду с буддистами тайпины боролись заодно и с католиками и другими западными конфессиями. Хотя назвать тайпинов православными я бы поостерегся. Неприязнь тайпинов к католикам и протестантам разделяли и их политические оппоненты. Возможно, это связано с тем, что в конце 60-х годов XIX века деятельность миссионеров этих конфессий стала большой проблемой для Цинской империи.

В 1869 году князь Гун заявил отъезжавшему из Пекина английскому посланнику: «сделайте милость, увезите с собой опиум и миссионеров»^[1].

Следует учесть, что за спиной миссионеров, ‒ людей в массе своей безусловно верующих и готовых пострадать «Христа ради», что было доказано, в частности их поведением во время массовых казней христиан ихэтуанями, ‒ стояли правительства, единственным богом которых уже тогда являлся демон наживы любой ценой. Тот же Иван Александрович Гончаров в своих путевых заметках пишет, что англичанин немедленно применит оружие, если ему помешают сбывать его товар. Будь этот товар ядом, как является ядом опиум, который навязали «просвещенные мореплаватели» Китаю. Не остановившись перед двумя опиумными войнами. В результате Китай, уровень жизни в котором еще в начале XIX века превышал европейский, к концу века стремительно скатывался в пропасть нищеты.

Что говорить про несчастный Меделин, когда образчик всех прав и свобод для любого Герцена, ‒ Британская империя ‒ была крупнейшим в мире наркоторговцем «в законе». И с точки зрения современного антинаркотического законодательства: любой британский кабинет того времени, заслуживает поголовной смертной казни или пожизненной изоляции. Строгой.

С обязательной конфискацией.

ОТ ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКИ ‒ К ПРАКТИЧЕСКИМ ДЕЙСТВИЯМ

Первые ласточки

Первым массовым «антихристианским» выступлением в Китае стало движение в Печили в 1869-1870 годах под лозунгом «сжигать иностранные церкви, убивать миссионеров». В 1870 году в Тяньцзине произошли погромы, в вооруженных столкновениях погибли несколько иностранцев, в том числе французский консул Фонтане.

Новая волна аналогичных погромов, организованных тайными обществами, наблюдалась в начале 1890-х годов. Российский посланник граф Кассини сообщал о разгоне миссионеров и истреблении тысяч китайцев-христиан. Ситуация в стране была стабилизирована лишь благодаря энергичным действиям Ли Хун Чжана, решительно и безжалостно подавившего все проявления недовольства. В 1897 году вновь антимиссионерские волнения произошли в Тяньцзине.

В России полагали, что «антихристианские» движения не затрагивают русских интересов, и даже наоборот, подрывают позиции их противников. В 1893 году Кассини писал, что «антииностранные волнения не могли непосредственно затрагивать наших подданных».

Действительно, в конце 90-х годов XIX века Китае имелось всего 5 православных церквей, численность православных китайцев не достигала 500 человек. Количество католиков и протестантов было несоизмеримо больше. В Китае работали тысячи европейских миссионеров и имелось несколько тысяч католических и протестантских храмов. Численность китайцев-католиков оценивалась от 0,5 до 1 млн. человек, протестантов ‒ несколько десятков тысяч.

Шантунг

Антииностранное движение в провинции Шантунг было направлено в начале в основном против немцев, а также против миссионеров. Общим именем ихэтуани, или ихэцюани называли различные организации и отряды, частью связанные между собой, а частью относившиеся друг к другу крайне враждебно. Отличительной чертой большей части ихэцюаней был красный цвет ‒ члены организаций носили красные пояса, красные повязки и красные знамена. Характерная, кстати, символика.

В первых рядах отрядов ихэтуаней в бой всегда шли юноши и девушки, предварительно доведенные до состояния транса. Обкуренные, небось.

Для пропаганды своих идей ихэтуани использовали, с одной стороны, достижения китайской философии, медицины, гимнастики типа ушу, а, с другой стороны, — успешно играли на доверчивости простых крестьян. Народ убеждали, что стоит лишь поверить своим вождям, выполнить несколько несложных ритуалов, и наступят всеобщее счастье и справедливость.

Как обычно в подобных случаях ‒ очки трудящимся втирали.

Движение ихэтуаней в Шантунге первоначально не затрагивало интересов России, небольшая русская колония, до 15 человек, имелась лишь в городе Чифу, расположенном в северо-восточной части провинции, куда движение не распространилось.

Насилиям подвергались лишь китайцы-христиане, нападения на иностранцев были довольно редки, в основном забрасывали камнями немецких солдат и сопротивлялись строительству железных дорог. Лишь в январе 1900 года был убит английский миссионер Брукс.

Китайские власти симпатизировали этому движению. Представители иностранных держав оказывали постоянное давление на Пекин с требованием прекратить движение ихэтуаней. Цинские власти вынуждены были сменить трех генерал-губернаторов провинции, прежде чем на этот пост попал человек, предпринявший решительные действия против антииностранного движения.

В конце 1899 года в Шантунг был назначен генерал Юань Ши Кай. Он ненавидел иностранцев, но был реалистом и рационалистом.

Генерал Юань Ши Кай ‒ борец с суевериями и предрассудками

Он считал: «Проявление враждебности к сильному врагу подобно искре, могущей сжечь обширную степь». Генерал-губернатор решительно подавлял любые попытки выступления ихэтуаней, а для того чтобы развенчать миф о сверхъестественных возможностях боевиков тайных обществ, он собрал и публично расстрелял несколько их лидеров.

Как всегда, простая и действенная просветительская мера дала результаты, и весной 1900 года движение ихэтуаней в Шантунге прекратилось.

Печили ‒ Манчжурия

Антииностранное движение, возможно, меньше обоснованное идеологически, но более активное и конкретное на практике, развернулось в годах 1899-1900 в другом, соседнем с Печили регионе ‒ Маньчжурии. Здесь движение стало напрямую задевать русские интересы. В Маньчжурии традиционно слабее были позиции тайных религиозно-политических объединений ‒ люди были попроще, ‒ но зато сильнее были военизированные формирования хунхузов ‒ местных бандитов ‒ и сельского ополчения.

В марте 1900 году в Печили перебазировались отряды ихэтуаней, вытесненные с Шантунга. Весной 1900 года в Пекине появилось множество листовок, объясняющих и обосновывающих цели движения.

«Ныне небо, прогневавшись на учение Иисуса за то, что оно оскорбляет духов, уничтожает святое [конфуцианское] учение и не почитает буддизма, убрало дождь и послало 8 миллионов небесных воинов для уничтожения иностранцев. Спустя немного времени после небольшого дождя поднимется война и причинит народу бедствие. Буддизм и Клуб долга и согласия [Большого кулака] сумеют охранить государство и доставить спокойствие народу».

«...Иностранные дьяволы явились со своим учением, и число обращенных в христианство... с каждым днем увеличивается. Эти церкви не имеют родственных связей с нашим учением; но благодаря своей хитрости они привлекают на свою сторону всех алчных и корыстолюбивых...

Иностранные дьяволы находят превосходными локомотивы, воздушные шары и электрические лампы. Хотя они и ездят в носилках, не соответствующих рангу, все же Китай считает их варварами, которых Бог осуждает, и посылает на землю духов и гениев для их истребления. Первыми из небесных сил, уже спустившихся с неба, являются “Свет красной лампы” и “Добровольная ассоциация кулаков”, которые будут иметь счеты с дьяволами»[2].

Народ и власть едины!

Пропаганда ихэтуаней нашла широкий отклик, как среди простого китайского населения, так и среди части чиновников и военных. Тем более, что действия восставших в целом совпадали с политикой государства, направленной на освобождение от иностранной зависимости руками народа. Руководство Цинской империи начинает подготовку к войне за независимость с осени 1898 года и ведет ее по двум направлениям.

Спешно реформируется армия, закупается новое оружие. Особое внимание уделяется укреплению обороны столичного района. В 1898 году начинается коренная реформа «Армии Северного океана». Через полгода в Печили были сформированы две новые дивизии численностью в 20 тыс. человек. Властям провинций Хубэй и Цзянси в 1899 году было приказано укомплектовать для Печили 10 инов. В привычных терминах, «ин» ‒ батальон в 500 человек пехоты или 250 человек кавалерии.

В мае 1899 года вышел приказ императрицы Це Си, повелевавший генерал-губернаторам привести войска в готовность против иностранцев. В конце года было решено перебросить к столице войска генерала Дун Фу Сяна, агрессивно настроенного по отношению к европейцам.

В 1899 году Северная эскадра китайского флота, понесшая большие потери во время войны с Японией, была пополнена новыми кораблями, купленными на Западе.

Другим направлением была подготовка народной войны. В декабре 1899 года военный агент в Северном Китае полковник К.И. Вогак докладывал: «Во всех провинциях Китая... приступлено к формированию отрядов народного ополчения... Усиленная военная деятельность продолжается во всем Китае с целью недопущения дальнейших территориальных захватов со стороны европейцев».

В январе 1900 года эдиктом Цинского правительства сообщалось, что народ имеет право «изучать искусство боя для того, чтобы защитить свои семьи и объединять население деревень для того, чтобы защитить свои деревни»[3].

Одним словом ‒ карате, то бишь ушу, в массы!

К началу 1900 года большая часть руководства Китая явно симпатизировала ихэтуаням, более того, принимала участие в подготовке народного восстания против иностранцев.

Вдовствующая императрица Це Си ‒ фактическая правительница Китая

Вогак докладывал в Санкт-Петербург, что китайское правительство «...проникнуто неприязненным чувством к иностранцам, кроме Японии»[4].

Доигрался наш МИД!

ОГОНЬ РАЗГОРАЕТСЯ

Позиция России ‒ особая?

Вставал вопрос, как в этой ситуации сложатся русско-китайские отношения, сумеет ли Россия в очередной раз сохранить свою особую позицию. На это надеялись и определенные силы в китайском обществе. В Китае писали: «Некоторые правительственные лица, знакомые немного с положением вещей, надеялись на содействие России и потому хотели выслать “больших кулаков” из Пекина для сопротивления войскам других иностранных государств»[5]

Однако большинство китайцев, не поддержавших ихэтуаней, связывали свои надежды не с Россией, а с Японией!

В поданной в Токио на имя премьер-министра маршала Ямагаты петиции, подписанной 274 китайскими купцами, содержался призыв принять участие в борьбе с ихэтуанями, и заявлялось:

«В противном случае за возмущение в нашей бедной стране великой Восточной Азии последует возмездие ‒ Могущественная северная нация (Россия), протягивающая свои руки повсюду, завладеет нашей страной, а затем точно также поступит и с вашей»[6].

Выбора не остается

Выбора у нас не оставалось. Россия не могла остаться сторонним наблюдателем в происходящих в Печили событий. Определить и выдержать политику, принципиально отличную от политики других держав, она также не могла, поскольку интересы и позиции держав в регионе во многом совпадали.

В декабре 1899 года на встрече посланников в английском посольстве выработали общие требования цинскому руководству, касающиеся борьбы с ихэтуанями. В марте 1900 года дипломатический корпус в Пекине направил правительству Китая предостережение, что, если оно не выполнит их требований, то посланники будут просить свои правительства принять меры для защиты жизни и собственности иностранцев в Китае.

У России было достаточно своих сил для быстрого и эффективного реагирования на события в Китае. Уже в марте 1900 года Алексеев прорабатывает перспективы отправки в Пекин одного-двух батальонов

В апреле 1900 года Адмирал собрал в Порт-Артуре все корабли и впервые провел общефлотские учения эскадры Тихого океана. По его приказу в конце месяца сухопутные войска, которые предполагалось использовать в Печили, провели учебные погрузки на боевые корабли, были разработаны и определены возможные маршруты следования. Но большинство наших дипломатов и военных считает, что пока нет необходимости идти на вооруженный конфликт в провинции Печили, ограничившись там морскою демонстрацией. Однако в этой провинции находилось значительное число русских подданных, чья жизнь и собственность находились под угрозой.

Следовало также учесть, если другие страны займут Пекин и, возможно, сменят руководство страны, позиции России будут сильно подорваны. И, в конце концов, Россия, как великая держава, обязана была активно реагировать на любые проявления «неуважения» к ней.

В целом, наша позиция была отражена в заявлении, опубликованном в официальной газете Квантунской области «Новый край» 21 мая 1900 года:

«России, как никогда не занимавшейся религиозной пропагандой, мало дела до того, что происходит на юге и в центральной области Китая.

Но Россия не может допустить, чтобы революция достигла Маньчжурии и Квантуна».

Цинское руководство вело непоследовательную и противоречивую политику. Необходимость добиваться реальной независимости от Запада признавали все, но расходились в средствах и методах. В апреле специальным указом подтверждалась политика превращения ихэтуаней в государственное ополчение, а, например, 4 мая императорским указом запрещалась всяческая агитация тех же ихэтуаней.

Но в начале мая российская дипломатия окончательно приходит к выводу, что вдовствующая императрица Це Си, имевшая решающее слово, склоняется к поддержке движения ихэтуаней. 7 мая посланник Гирс сообщил, что в Пекине реальная власть у консерваторов, готовых поддержать антииностранное восстание, а некогда всесильный генералиссимус Жун Лу, противник войны, потерял свое влияние. Уже 9 мая адмирал Алексеев докладывал Военному Министру А.Н. Куропаткину: «Ввиду волнений в Пекине, вероятно, представится необходимость по требованию посланника выслать судовой десант и взвод казаков»[7].

Требование международного дипкорпуса к пекинским властям обеспечить безопасность иностранных граждан и их имущества оказалось тщетным. Китайское руководство ограничилось просто осуждением действий ихэтуаней. 12 мая на совместном заседании посланников было принято решение о вызове десантов в Пекин.

16 мая Алексеев докладывал в Санкт-Петербург: «Согласно просьбе посланника, завтра с рассветом выйдет отряд судов в Таку для посылки в Пекин 100 человек десанта»[8].

ВОЙНА ОБЪЯВЛЕНА

Искромсаем христиан: китайцев, но не только их

Манихейский след в восстании боксеров

Во главе движения ихэтуаней довольно скоро стали, а может быть и изначально стояли, экстремистские элементы, а в самом движении восторжествовали самые ксенофобские тенденции, когда отрицается все чужое на том лишь основании, что оно чужое. Между тем, массовые и безнаказанные убийства людей только за их убеждения нигде и никогда не способствовали смягчению и улучшению нравов.

Есть веские основания считать, что главари восстания были, как часто бывает с «революционерами», членами тайных обществ с манихейской окраской. Манихейство – прообраз единой религии, на базе существующих, в густой смеси с черной магией, но именуемое, естественно, «религией любви и света», ‒ было основано в третьем веке по Р.Х. персидским проповедником Мани, выходцем из гностической секты. Характерной чертой гностических концепций есть жизнеотрицание, переходящее в ненависть ко всему живому, творческому, инaкому.

Жизнеотрицание, выражающееся в том, что истина и ложь не противопоставляются, а приравниваются друг к другу. То есть все такие системы вводят в обиход ложь как принцип.

Гностические концепции признают жизнь на планете Земля тяжким бедствием, от которого необходимо избавиться. Самоубийство – не выход, так как душа, или эон, или частица света, снова будет опутана материей или мраком и воплотится для нового цикла страданий. Поэтому надо добиваться подлинной смерти – потери вкуса к жизни.

Спасение – в аскезе, отказе от соблазнов мира, ослабляющих узы плоти. Этот путь знатоки и наставники особенно рекомендуют вновь вступившим членам соответствующих сект, так называемым людям душевным. Столь же полезными для избавления от мирских соблазнов признаются щедрые пожертвования людей душевных на благородную деятельность соответствующих организаций.

Совершенным же гностикам, или людям духовным, более подобает нравственная распущенность, то есть пьянство, разврат и все, что положено и прилагается на сданные людьми душевными взносы. Лишь бы вызвало отвращение к жизни.

Сам Мани при жизни так определил свое место во всемирной истории религиозно-философской мысли: «Учение мое (манихейство) является печатью (т.е. завершением) всех откровений Бога Всевышнего от Будды до Заратустры и Иисуса, а сам я, смиренный Мани, и есть тот параклет (утешитель), которого обещал Христос по Евангелию от Иоанна».

Не правда ли, скромность – черта истинного величия?

Погиб Мани довольно нелепо, ‒ в результате научно-религиозной дискуссии с Великим мобедом зороастризма в персидском городе Ктесифоне. Следует отметить, что к открытой дискуссии с представителем зороастризма привлек Мани царь Сабур Бахрам I, которому надоело, что Мани поносит его главного религиозного авторитета исключительно заочно.

В процессе дискуссии Мани никаких чудес в оправдание своей веры не показал. А в конце спора не согласился на требование своего оппонента решить дело судом Божьим. А именно испытать истину посредством взаимного глотания расплавленного свинца.

Тогда внимательно следивший за всеми перипетиями диспута Бахрам произнес краткую, но содержательную речь. В ней он дал оценку общественно-политической деятельности пророка и предложил полезное для него и отечества воздаяние:

«Этот человек производит волнения, могущие привести царство к разрушению. Потому, прежде всего, необходимо, чтобы он сам был разрушен, дабы предупредить дальнейшие последствия».

Для разрушения и предупреждения с Мани содрали кожу, набив из нее чучело, и вдобавок зачем-то отрубили голову, что следует отнести к действиям уж вовсе символическим. Было это в 277 году. Но дело пророка не пропало. Влияние манихейства, по непонятным нормальному человеку причинам быстро распространилось до Испании на Западе и до Китая на Востоке.

«Особое распространение манихейство получило в Китае, на Тайване, в Гонконге среди мистических сект, использующих магию и ушу. Во время приема в такие манихейские общества, как Сань-тянь-дао, Цзю-гун-дао, Игуань-дао, Сань-хех-уэй, использовались ритуалы, очень напоминающие масонские.

При этом большинство тайных обществ Китая использует принцип “Сань Цзяо” (единства трех учений), объединявших буддизм, даосизм, конфуцианство, а затем и христианство [уже в новейшее время]. Многие революционеры Китая, так же, как и России, были членами мистических тайных обществ. А “Боксерское восстание” против христиан в Китае в начале нынешнего века было подготовлено руководителями тайных обществ.

Свидетели погромов и убийств, совершавшихся ихэтуанями, пишут, что это было похоже на “организованное безумство”, то есть выполнялось явно одержимыми людьми»[9].

Искромсаем и обагрим их кровью наши мечи!

Когда в мае 1900 года «красные» отряды вошли в Пекин, программа их действий исчерпывающе характеризовалась словами повстанческого марша:

«Искромсаем китайцев-христиан и принесем в жертву “белолицых демонов”…

Обагрим их кровью наши мечи!».

И кромсали и обагряли, причем не только кровью китайцев. Хотя китайцы-христиане вырезались тотально, в том числе и православные.

Для демонстрации покровительства Российской Империи наш чрезвычайный посланник и полномочный министр действительный статский советник Михаил Николаевич Гирс с женой посетил Российскую Духовную миссию в Пекине. В конце мая глава миссии архимандрит Иннокентий для поддержания своей паствы выезжал в деревню Дуньдинань, расположенную в 50 верстах от Пекина, единственное селение, где жили православные китайцы.

Архимандрит посетил семьи крестьян, провел службу в местной церкви.

Через четыре дня деревня была сожжена, несколько христиан убито, остальные бежали.

Еще через несколько дней резня перекинулась на Пекин. К «красным» присоединились, как полагается, все подонки общества и городская чернь.

Участь православных китайцев была ужасна. Некоторые отрекались, но большинство остались верны, хотя меры убеждения были применены довольно крутые.

Приведем описания подвига некоторых из них со слов тогдашнего Начальника Духовной миссии архимандрита, впоследствии митрополита Иннокентия, и архимандрита Авраамия:

«В ночь с 11 на 12 июня боксеры с горящими факелами, появившись во всех частях Пекина… хватали несчастных христиан и истязали их, заставляя отречься от Христа. Многие, в ужасе перед истязаниями и смертью, отрекались от православия…

Но другие, не страшась мучений, мужественно исповедовали Христа.

Страшна была их участь. Им распарывали животы, отрубали головы, сжигали в жилищах Розыски и истребление христиан продолжались и все последующие дни восстания. По истреблении жилищ христиан, их самих выводили за городские ворота в языческие кумирни боксеров, где производили им допрос и сжигали на кострах.

По свидетельству самих язычников-очевидцев, некоторые из православных китайцев встречали смерть с изумительным самоотвержением.

Православный катехизатор Павел Ван (нужно отметить, что как русская, так и английская транскрипция китайских имен далека от единообразия, и имена китайских новомучеников иногда встречаются в совершенно непохожем виде) умер мученически с молитвой на устах.

Учительница миссийской школы Ия Вэн была мучима дважды. В первый раз боксеры изрубили ее и полуживую забросали землей. Когда она очнулась, ее стоны услышал сторож (язычник) и перенес ее в свою будку. Но через несколько времени боксеры вновь схватили ее и на этот раз замучили до смерти. В обоих случаях Ия Вэн радостно исповедала Христа перед своими мучителями...».

Северное Подворье, где располагалась миссия, было сожжено. Вместе с уникальной библиотекой, хранилищем древних рукописей, богадельней и школами.

Кладбище при Подворье подверглось осквернению. Красные ‒ они и в Китае красные!

11/24 июня Православная Церковь отмечает день 222 Новомучеников Китайских от боксеров убиенных[10].

Новомученики Китайские от боксеров убиенные

Среди них ‒ священник-китаец из «албазинцев» ‒ отец Митрофан Цзи. Его рукоположил сам святой равноапостольный Николай, просветитель Японии. Отец Митрофан принял мученическую смерть с женой и детьми. Щадя чувства читателей, опустим подробности.

Учитывая, что православных в Китае было всего около 500 человек, следует признать, что в мученичество они шагнули стройными рядами.

Все удивлялись твердости и спокойствию иностранцев

Несправедливостью было бы не подчеркнуть, что столь же мужественно вели себя и остались верными Христу инославные христиане ‒ и китайцы и европейцы, принявшие мученичество в те же дни. Погибло до 30 тыс. католиков и 2 тыс. протестантов; из 2500 протестантских миссионеров было убито 134, то есть около 5 процентов[11].

Как дань их памяти, приведем рассказ очевидца событий 9 июля 1900 года у губернаторского дворца в Тайюане при большом стечении народа:

«Первым вывели мистера Фартинга, баптистского миссионера из Англии. Жена рвалась за ним, но он мягко отстранил ее и, сопровождаемый солдатами, пошел вперед и опустился на колени, не произнося ни слова. Голова его отлетела в сторону от одного удара тесака.

За ним последовали мистер Ходдл, мистер Бэйнон, доктор Ловитт и доктор Уилсон; каждый был обезглавлен с первого удара.

Но тут губернатор Ю Шин потерял терпение и приказал, чтобы охрана, вооруженная длинными саблями, помогла убить остальных. Следующими были мистер Стоукс, мистер Симпсон, и мистер Уайтхауз.

Когда с мужчинами было покончено, дошла очередь до женщин.

Миссис Фартинг вела за руку двух детей, крепко прижимавшихся к ней, но солдаты развели их и с одного удара обезглавили мать.

Палач отрубил головы детям, вполне проявив при этом свое мастерство.

Солдаты же оказались куда менее ловкими, и некоторые женщины, прежде чем умереть, получали удар за ударом. Миссис Ловитт была в очках; она держала за руку сына, когда ей рубили голову. Она говорила:

"Мы все приехали в Китай чтобы передать вам добрую весть о спасении через Иисуса Христа; мы не сделали вам ничего плохого. За что же вы нас?"

Солдат забрал у нее очки и убил ее.

Когда разделались с протестантами, вывели католиков.

Епископ, седой старик с длинной бородой, спросил губернатора, почему он устроил такое злодейство. Ответил ли ему губернатор, я не слыхал, но видел, как он вытащил саблю и наотмашь разрубил старику лицо: кровь ручьем лилась у него по бороде, когда ему рубили голову.

Сразу вслед за ним обезглавили священников и монахинь.

Потом привели мистера Пигготта и его спутников из близлежащей окружной тюрьмы. Он все еще был в наручниках, как и мистер Робинсон. Он говорил, обращаясь к окружающим, вплоть до последней секунды, когда его обезглавили с одного удара.

Мистер Робинсон принял смерть совершенно спокойно.

Когда отрубили голову миссис Пигготт, она еще держала за руку сына: его убили тотчас вслед за ней. Потом убили остальных женщин, и еще двух девочек.

Всего в тот день обезглавили 45 европейцев; из них было 33 протестанта и 12 католиков. Изрядное число христиан-китайцев тут же разделили их участь.

Успело стемнеть, пока дело было сделано, и тела оставили на месте до утра. За ночь их раздели, сняли часы и кольца.

Наутро их вытащили к Южным Воротам, а головы в клетках выставили на городской стене.

Все кругом удивлялись твердости и спокойствию иностранцев: ни у кого, кроме двух-трех малолетних детей, не было видно ни страха, ни слез»[12].

Не кажется ли вам, что сто двадцать лет назад какие-то другие европейцы были?

Не бойсь, не выдадим!

Уцелевшие православные нашли спасение в стенах русского посольства. Здесь укрылись и все русские гражданские и духовные лица в количестве 26 мужчин, 10 женщин и 9 детей и более тысячи местных христиан без различия конфессий.

Не успевших скрыться могла постигнуть участь инженера путейца Б.А. Верховского, голова которого, отделенная от туловища трудолюбивыми ихэтуаньскими руками, покоится на Пятницком кладбище столицы нашей родины города Москвы.

Охраняли посольство казаки-забайкальцы во главе с урядником Батуриным.

Спокойные могучие дядьки точили шашки и успокаивали «сидельцев»:

«Пусть только сунутся нехристи. С голыми пятками да на шашки. Не бойсь, не выдадим» [13].

В последнем никто, в общем, и не сомневался. Ихэтуани, видимо, тоже. Так как никто и не сунулся.

Казаки на охране русского посольства в Пекине

И все же посланник М.Н. Гирс, человек неробкого десятка ‒ солдатский Георгий за русско-турецкую войну! ‒ вздохнул спокойнее, когда 18 мая в Пекин прорвался наш морской десант. Добровольцы с броненосцев «Наварин» и «Сисой Великий».

74 человека под командой офицеров с чисто русскими именами и фамилиями: лейтенанта барона Фердинанда Владимировича фон Радена и мичмана Карла Иоакимовича фон Дена.

Щеголяя флотской выправкой фон Раден взметнул к козырьку руку в белоснежной перчатке, представляясь посланнику:

«Не извольте сомневаться, Ваше Превосходительство! Все умрем, если надо».

На что Гирс несколько нервно ответил:

«Нет, уж лучше живите, лейтенант».

Из подручного материала моряки возвели вокруг посольства баррикады. Самую большую назвали форт «Наварино-Сисоевский».

И, как было приказано ‒ жили.

Как жили рассказано в замечательных записках-отчете фон Радена, отрывок из которых позволю привести, чтобы лучше ощутить колорит жаркого пекинского лета 1900 года[14].

Продолжение следует