Несколько замечаний об относительности времени

 

…Я начал писать небольшую статью об относительности времени, в которой по ходу дела отдельными штрихами – своего рода пунктирной линией – планировал показать несколько событий военного и послевоенного времени. Эти штрихи должны быть кубиками, на которых построена статья. По разным причинам удалось – и то не очень быстро – написать только первых три части, три кубика; затем работа замедлилась и практически остановилась…

Сама идея статьи по-прежнему сидит у меня в голове, но Бог весть когда я к ней вернусь – и вернусь ли вообще…

Некоторая незаконченность дела меня подспудно раздражает – и я в итоге решил выложить написанные три части; в принципе, они достаточно автономны и могут быть прочитаны отдельно, вне рамок задуманной статьи.

Для удобства чтения эти три части будут выложены одна за другой с некоторым интервалом по времени.

Автор

 

***

 

…Каждый, наверное, замечал, что время идет иной раз медленно, иной раз – быстро; например, где-нибудь в отпуске, когда отключаешься от привычных забот, вдруг обнаруживаешь, попивая сухое винцо теплым вечером, что прошла ещё только неделя – а кажется, что ты уехал уже месяц назад; и на сердце становится как-то теплее… И наоборот, в ежедневной суете другой раз достаешь из почтового ящика счет за электричество – и секунду смотришь на него тупо: так вроде бы ведь уже заплатил неделю назад; а потом доходит – не неделю назад, а уж месяц прошел; и на сердце становится как-то неуютно…

Такая же субъективность восприятия существует и по отношению к событиям истории; в ежедневной суете события даже сравнительно недавнего прошлого видятся немного по-другому, хотя мы этого обычно и не замечаем.

Сухое перечисление тех или иных исторических событий делает их как бы плоскими, безвкусными и лишает определенного колорита; в частности, пропадает их реальный темп.

Чтобы лучше почувствовать, или, вернее сказать, прочувствовать историю в ее реальном масштабе времени, давайте вспомним несколько событий из периода военной и послевоенной истории.

Хотел бы сделать две оговорки.

Первое – рассматриваемый период времени насыщен разными историческими событиями, и в рамках небольшой статьи невозможно упомянуть их все; на правах автора оставляю за собой приоритет в выборе тех или иных событий по своему вкусу; наверное, некоторые читатели могут не согласиться с моим выбором – но тут уж ничего не поделать…

Второе – многие события того времени до сих пор не имеют однозначного толкования, а иные просто искажены последующей корректировкой истории; здесь тоже ничего не поделать; постараюсь, по возможности, описывать сам факт в современном понимании без его дополнительной трактовки или обойтись какими-то минимальными толкованиями в рамках житейской логики; в конце концов, в данной статье нам интересно посмотреть на исторические события, так сказать, в реальном масштабе времени, не занимаясь исследованием самих событий и их подоплеки; такие исследования выходит далеко за рамки заявленной темы.

Итак, начнем.

 

Часть 1. ВОЙНА: Вступление к теме

Год 1941, 22 июня, воскресный день, раннее утро – войска вермахта форсировали Неман; началась война…

https://www.youtube.com/watch?time_continue=3&v=xoqW1BXZVZs&feature=emb_logo

В 12 часов дня по радио выступил Молотов:

https://www.youtube.com/watch?time_continue=158&v=4rkOJZwmQVo&feature=emb_logo

Уже здесь есть несколько странностей, которые необходимо затронуть.

Представьте, что на нынешнюю Россию нападёт … ну, кто-нибудь, и нападет по-взрослому – танки, авиация, ракетные обстрелы, а с речью по этому поводу выступит не Путин - глава Правительства, а Лавров – министр иностранных дел; и это при том, что война начнется ранним утром, фактически ночью, а Лавров выступит только в 12 часов дня…

Что вы подумаете? – Я бы подумал, что с Путиным что-то случилось или его нет в Москве.

Соответственно, возникает вопрос – почему выступил Молотов, а не Сталин?

На эту тему существуют несколько объяснений.

Официальная версия, дошедшая до нас в редакции Хрущева, что Сталин был в состоянии прострации из-за начала войны и поэтому не захотел/не мог выступать, не выдерживает критики. Даже если предположить, что у Сталина были такие слабые нервы, то все равно – начало войны не давало повода впадать в прострацию: начало войны было ожидаемым событием, а СССР по материальным показателям был неплохо подготовлен. В то воскресное утро мы немного уступали немцам по численности войск на западных фронтах, но с учетом тыловых запасов, включая глубинные районы и Дальний Восток – превосходили (не говоря уже о мобилизационных ресурсах); по танкам преимущество РККА было подавляющим – минимум трехкратным, причем на вооружении Красной Армии находились примерно 1800 средних танков Т-34 и тяжелых КВ; у немцев на тот момент просто не было ничего подобного; у них из общего количества развернутых на Восточном фронте (примерно) 3800 танков +1000 самоходных орудий только ≈450 танков были средними (PzKpfw.IV), остальные – танкетки и легкие танки; напомню – против 14200 наших танков, включавших 1800 Т-34 и КВ.

Преимущество в авиации ВВС РККА было не столь подавляющим, но тоже заметным – примерно двукратным: против ≈5 тыс самолетов Люфтваффе мы имели более 10 тысяч машин, причем по истребителям превосходство было пятикратным; правда, большую часть советской авиации составляли сравнительно устаревшие модели (И-16, И-153), но имелись и новые самолеты Як-1, МиГ-3, ИЛ-2 – всего 3700 вполне современных на тот момент машин.

По артиллерии был примерный паритет; к слову, даже малышки-«сорокопятки» (пушки 53-К калибра 45 мм) на начало войны уверенно пробивали броню всех танков и танкеток, бывших на вооружении вермахта.

Поэтому утром 22-го июня у Сталина просто еще не было оснований впадать в прострацию, даже если бы он и захотел…

Впрочем, хотя хрущевская версия выглядит совершенно неубедительной – но все же дыма без огня не бывает; что-то ведь Никита Сергеевич и его сподвижники хотели спрятать за своими байками…

В.П.Мещеряков в своем исключительно интересном исследовании «Сталин и заговорщики 1941 года» выдвигает гипотезу, что имел место заговор генералов, в котором участвовали, в частности, нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков, а также и Хрущев; они готовили военное поражение СССР и попытались устранить Сталина синхронно с началом военных действий, но у них получилось только выключить его на несколько первых дней, после чего Сталин смог вернуться в строй и взять ситуацию в свои руки.

Хотя на первый взгляд предположение, что маршал Победы был заговорщиком, кажется абсурдным, но при более детальном изучении этого вопроса тема заговора неизбежно всплывает, и допущение, что Тимошенко с Жуковым были заговорщиками, позволяет сложить некоторые кусочки предвоенного паззла и катастрофических поражений начала войны – что и делает Мещеряков в своём исследовании.

Но всё же с этой версией совершенно не стыкуется дальнейшее поведение Сталина в отношении якобы заговорщиков, да и их дальнейшая служба на благо СССР: Сталин все время возвышал Жукова во время войны, да и Тимошенко тоже занимал различные серьёзные должности; так с заговорщиками не поступают…

Хотя, конечно, есть много фактов, которые вызывают обоснованные сомнения…

Например, эпизод с бомбардировкой Финляндии.

Финляндия, несмотря на нажим со стороны Германии, отказалась участвовать в нападении на СССР и заявила о своем нейтралитете. В воскресенье, 22-го июня, финское правительство еще раз официально подтвердило свой нейтральный статус. Во вторник днём (24-го июня) нейтральный статус Финляндии признали – с раздражением – Германия, Швеция, Великобритания. И во вторник же вечером за подписью Наркома обороны СССР маршала Тимошенко вышла срочная директива Ставки Главного командования (Тимошенко был ее председателем); эта директива приказывала Военному совету Северного фронта начать с утра следующего дня бомбардировку аэродромов и других военных объектов в Финляндии.

Утром в среду (оцените оперативность) около 500 (!) бомбардировщиков и истребителей прикрытия ВВС РККА нанесли удары по финской территории. В итоге, кроме аэродромов, под удар попали 18 городов и селений, (в том числе Турку), что привело к разрушениям городских зданий и гибели гражданского населения, включая женщин и детей.

Конечно, финны не были белыми и пушистыми, но в данном случае, если называть вещи своими именами, то получается, что СССР вероломно нарушил договор о нейтралитете и без объявления войны ударил по мирным жителям – так писали финские газеты, и на это нечего возразить…

Уже в тот же день, среду вечером, на экстренном заседании парламента было объявлено о вступлении Финляндии в войну с СССР на стороне Германии.

Вышеописанный эпизод является классической провокацией. По такой же схеме через четыре месяца был организован налёт японской авиации на Перл-Харбор; там, конечно, масштаб другой – но и результат более значительный: в мировую войну официально вступили США. Схема была аналогичной: американское общественное мнение было настроено резко против участия США в европейской войне; 7-го декабря происходит срежиссированный налет японской авиации на Перл-Харбор; на следующий день после унизительного разгрома в бухте Перл-Харбор, утром 8-го декабря, возмущенный Конгресс США принимает резолюцию об объявлении войны Японии; ещё через два дня, 11-го декабря, союзники Японии – Германия и Италия – объявляют войну США.

США стали официальным участником Второй мировой войны; всё разыграно как по нотам…

…Тем не менее, думается, Тимошенко был использован в провокации с Финляндией втёмную; как-то не выглядит он заговорщиком; Семён Константинович много сделал для последующей стабилизации и Западного, и Юго-Западного фронтов – хотя А.Б.Мартиросян и приписывает Сталину ехидную фразу в адрес Тимошенко: «…Голова большая, а мозги куриные».

…Если внимательно смотреть холодными глазами на события военной и послевоенной поры, то время от времени на заднем плане проступают какие-то неясные контуры третьей силы… Или сил…

Возвращаясь к началу войны – где же был Сталин?

Мне кажется, в данном случае на этот вопрос можно ответить, не прибегая к конспирологии, просто на основе здравого смысла и имеющихся фактов.

Начнем с вопроса – было ли нападение внезапным?

С подачи Хрущева и генералитета внезапность нападения сделали одним из краеугольных камней в объяснении причин тяжелых поражений сорок первого года, и многие даже современные историки повелись на эти причитания.

На самом деле в войне такого масштаба не имеет особого значения, объявил враг о своем нападении или нет. Первый удар на границе приняли погранзаставы и войска прикрытия. Сейчас мы понимаем, что и те, и другие были, по сути, смертниками – их задачей было хотя бы на малое время сковать немецкие танковые клинья; более-менее успешно это было сделано – более успешно пограничниками Берии, менее успешно войсками Тимошенко.

Основные войска в норме располагаются на некотором удалении от границы. Даже если ваша дивизия расположена всего в ста километрах от границы, вражеским войскам понадобится минимум два-три дня, чтобы вступить с вами в огневой контакт. Но один-два-три дня – это вполне достаточное время, чтобы выдать бойцам полный боекомплект, занять окопы, вывести штабы в полевые укрепления и так далее по списку мероприятий по приведению частей в полную боевую готовность. И вам, по идее, безразлично, объявили немцы войну или напали молчком – это могло быть жизненно важно для войск прикрытия и пограничников, но вам, по большому счету, все равно, как началась война – вы начало войны услышите по взрывам и сообщениям с передовой.

Для войск, находящихся на удалении хотя бы сто километров от границы, за спиной пограничников и бойцов первой линии, внезапности нападения не может быть в принципе; а уж тем более для тыловых частей…

Здесь гораздо важнее оперативная готовность – чтобы был запас топлива и патронов, техники, средств связи и умения всем этим пользоваться.

Вермахт был готов – и тактически, и оперативно, – и после получения 21-го июня, в субботу, условного сигнала «Дортмунд» (= «Начало войны завтра») немецкие войска начали выдвигаться на исходные рубежи атаки.

Одновременно утром в субботу посол Германии в СССР граф Шуленбург вручил Молотову ноту о разрыве дипломатических отношений и объявлении войны.

Аналогичная нота была вручена в Берлине советскому послу Деканозову.

Совершенно убедительные факты на эту тему приведены в вышеупомянутом исследовании В.П.Мещерякова; то, что до сих пор принято считать, будто Германия напала без объявления войны – исторический пережиток, рецидив хрущевского агитпропа.

Еще раз – при наличии оперативной готовности само по себе объявление войны фактически не влияет на ход боевых действий и имеет только политический смысл; Гитлер, разумеется, не хотел терять, так сказать, лицо в глазах Европы, и поэтому действовал по классике: вначале разрыв дипломатических отношений, затем – война.

После получения ноты в субботу, 21-го июня, был создан главный орган военного управления – Ставка Главного командования.

Жуков в своих мемуарах «Воспоминания и размышления» описывает, как он якобы на коленке набросал ночью постановление о создании этой Ставки и ранним утром в воскресенье подсунул его на подпись растерянному Сталину – но эти мемуары нельзя воспринимать, как исторический документ, особенно в части начала войны; «Воспоминания и размышления» написаны через двадцать лет после войны, написаны они не самим Жуковым, а совместно с коллективом анонимных авторов, и представляют собой официальную версию военных событий, изрядно кастрированную и припудренную советско-генеральским официозом.

Ну, с другой стороны, идеология государства строится по определенным правилам, поэтому не будем строго судить мемуары «Жукова»; я только хотел подчеркнуть, что их нельзя впрямую использовать как исторический документ – это все равно, что историю России советского периода изучать по «Краткому курсу ВКП(б)».

А вот персональный состав образованной Ставки ГК является определенным ключом к пониманию тогдашней ситуации.

В Ставку главного командования ввели военных: маршалов Ворошилова, Буденного, адмирала Кузнецова (флот), начальника Генштаба Жукова, а также гражданских: Сталина и Молотова; председателем Ставки назначен нарком обороны Тимошенко.

Что здесь режет глаз? – Режет глаз то, что Сталин является рядовым членом Ставки, руководят же Тимошенко (формально) и Жуков (фактически).

Всего два месяца с небольшим тому назад, в начале мая, Сталин был назначен вместо Молотова Председателем Совнаркома, то есть стал главой правительства (премьер-министром в современной терминологии). До этого он занимал только пост простого секретаря партии (должность Генерального секретаря была упразднена в 1934 году) и формально официальной власти не имел. Такое назначение (главой Совнаркома) было, с одной стороны, знаком усиления авторитета Сталина как руководителя народным хозяйством, с другой стороны, указывало на структурную подготовку СССР к войне и соответствующее усиление вертикали власти.

Немного отвлекаясь – мы часто, вглядываясь в прошлое, смотрим через призму нашего современного знания; глядя на предвоенного Сталина, мы поневоле помним и все последующие события и достижения; мы помним Победу, успехи промышленности, колоссальный международный авторитет Советского Союза, неразрывно связанный с именем Сталина; соответственно, и предвоенный Сталин нами воспринимается как монументальная фигура с общепризнанным авторитетом.

Но это не совсем так.

Сталин довоенный – это не послевоенный Сталин.

До войны у него еще не было того авторитета, который он приобретет после войны; его – отчасти вынужденно – назначили всего пару месяцев назад главой правительства; военного же авторитета на тот момент он еще не имел. Более того: всего четыре года назад был ликвидирован заговор военных, готовивших переворот и хотевших убрать Сталина; но, к слову, расстрелянный Уборевич был учителем и примером для Жукова, а Семена Константиновича Тимошенко Иероним Петрович просто опекал и продвигал по служебной лестнице; некоторые еще удивлялись – почему Тимошенко не арестовали вместе с Уборевичем…

Поэтому военные – как минимум, Тимошенко и Жуков – на тот момент холодно относились к Сталину – штатской крысе, расстрелявшей их наставника…

А вот у Жукова перед войной было реноме генерала-самородка; всего два года назад он разгромил японцев на Халхин-Голе и совсем недавно из рядового комдива стал начальником Генерального штаба РККА.

Для лучшего понимания ситуации необходимо сказать чуть подробнее о Жукове.

Георгий Константинович был, несомненно, яркой и своеобразной личностью.

Мне не совсем понятно, откуда у обычного сельского паренька с тремя классами деревенской церковно-приходской школы мог образоваться такой сильный – на грани с психическим расстройством – комплекс тщеславия и самолюбия.

Этот сильнейший комплекс дополнялся энергичным характером, жестокостью и не очень сильным интеллектом.

Десять лет назад комбриг Жуков служил под началом комдива Рокоссовского (это было еще до ареста Рокоссовского), и тот в какой-то момент должен был написать ему служебную характеристику. Ну, мы помним эти стандартные характеристики: «…истинный ариец, характер нордический, с товарищами по работе поддерживает хорошие отношения…» - и так далее. Сам Рокоссовский был очень сдержанным по характеру – тем выразительнее звучит его характеристика на Жукова: «…Сильной воли. Решительный... По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив... Военное дело любит и постоянно совершенствует… На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может — органически ее ненавидит».

Уж если сдержанный Рокоссовский в стандартной характеристике не сдержался и вставил совершенной нестандартный оборот – «штабную работу органически ненавидит» – это означает, что Жуков такую работу действительно ненавидел и был к ней не способен.

Но ведь штабная работа заключается в планировании своих действий: где ударить, когда, какими силами, что нужно для обеспечения операции; это нормальная работа для военного командира. Если командир не способен планировать свои действия и, более того, такое планирование органически ненавидит – то это не совсем полноценный командир…

Тем более, как может такой человек работать на должности начальника Генерального штаба?..

Жизнь показала – как мог, так и работал…

Но, с другой стороны, Жуков в некотором отношении был идеальным кризис-менеджером.

Например, его послали на Халхин-Гол, когда там уже начались военные действия – и не очень удачно для нас. Тамошний комбриг Фекленко растерялся и обитал на командном пункте в ста километрах от передовой, плохо обученные и неважно экипированные бойцы были похожи по своей дисциплинированности на что-то среднее между сельским ополчением и деревенским сбродом, японцы выступали все более бодро и агрессивно – и ситуация стала развиваться в сторону разгрома наших войск.

Жуков резко изменил ситуацию – войска РККА начали атаковать, были организованы танковые и авиационные удары, и вскоре японцы потерпели сокрушительное поражение.

Как полководец Жуков действовал плохо и неграмотно, у нас были неоправданные потери, и Ворошилов ему после высказывал некоторое неудовольствие по этому поводу; но победителей – не судят.

Кстати, почти сразу по прибытию Жукова на Халхин-Гол произошел характерный инцидент – ночью три наших бойца, капитан, лейтенант и рядовой красноармеец, двигаясь в темноте, заплутали и вышли на японскую заставу; после обстрела «в панике бежали в тыл».

Казалось бы, ерунда, недоразумение; но военно-полевой суд с подачи Жукова приговорил всех троих к расстрелу; те подали кассационную жалобу (по подсказке сослуживцев), но Жуков, обратившись напрямую к наркому обороны, настоял на отклонении жалобы и немедленном исполнении приговора.

Умение взять ответственность на себя, жестокая решительность, уверенность в себе – это тоже Жуков…

Существенным для понимания ситуации является эпизод с командно-штабными учениями за полгода до войны, в начале января. Эти учения проводились в виде штабной игры и венчали собой большое совещание высшего комсостава Красной Армии, в котором принимали участие более 270 человек; также в совещании принимали участие высшие руководители страны – Сталин, Молотов и другие.

Штабная игра состояла из двух последовательных оперативных игр. В первой игре предполагалось, что «западные» (все понимали, что это Германия) вместе с союзниками начинает наступление на восточном и северо-восточном направлениях. «Западными» руководил командующий Киевским военным округом генерал армии Г.К.Жуков, «восточными» - командующий Западным военным округом генерал-полковник Д.Г.Павлов.

Главной концепцией предстоящей войны тогда была доктрина войны малой кровью на территории противника. В проекте Полевого устава немного цветисто и хвастливо утверждалось: «Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападающих армий. Войну мы будем вести наступательно, с самой решительной целью полного разгрома противника на его же территории».

Условия штабной игры соответствовали этой концепции – но плоховато стыковались с реальной жизнью…

В качестве исходных условий в первой из двух штабных игр было скороговоркой прописано, что «западные» на северо-восточном направлении силами стрелковых дивизий при поддержке авиации пытаются расчистить проходы для танковых армий, но в итоге, вначале углубившись на несколько десятков километров, оказываются вытесненными обратно к государственной границе войсками прикрытия «восточных». За это время к границе подтягиваются основные силы «восточных», формируя ударный кулак.

Собственно, игра начиналась именно с этого момента – с перехода армий «восточных» (то есть РККА) в наступление.

Напомню, что «восточными» командовал Павлов, за немцев руководил Жуков.

Жуков сумел остановить в Пруссии войска Павлова, а затем подтянул резервы и сталь громить Павлова, окружая его дивизии; когда «западные» форсировали Буг, игру остановили; Жуков победил, Павлов проиграл – РККА не смогла развить наступление и была отброшена.

Во второй игре – более важной – теперь уже Жуков был за «восточных», а противостояли ему опять Павлов и еще генерал-лейтенант Ф.Кузнецов; действия разворачивались на Юго-Западном фронте, который считался тогда наиболее значительным.

«Восточные» теперь отбили нападение «западных» и стали стремительно наступать; когда РККА дошла примерно до Будапешта, игру остановили и единогласно присудили победу опять Жукову за явным преимуществом.

По результатам этого совещания и штабных игр Георгий Константинович произвел самое лучшее впечатление на коллег и высшее руководство страной: решительный, с волевой ямочкой на подбородке, имеет за плечами победу на Халхин-Голе, разбил всех противников в штабной игре, выступил с хорошим докладом «Характер современной наступательной операции»; а вот тогдашний начальник Генерального штаба К.А.Мерецков вызвал неудовольствие и раздражение у Сталина и Тимошенко.

В итоге, по результатам совещания и штабных игр, 14-го января  Г.К.Жуков был назначен начальником Генерального штаба РККА.

Еще через месяц он стал членом ЦК и заместителем наркома обороны С.Тимошенко.

Для болезненно честолюбивого Жукова такой карьерный взлет, несомненно, способствовал соответствующему росту самомнения и амбиций…

…Помните слова Рокоссовского о Жукове: «На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может — органически ее ненавидит»? Но Рокоссовский к тому моменту пережил арест, двухгодичное заключение, реабилитацию и командовал корпусом в Киевском округе под началом Жукова; он, наверное, после всех этих пертурбаций старался побольше молчать и лишнего не говорить…

Кроме прочего, после совещания и игр в военном руководстве укрепилось мнение, что основным и наиболее перспективным в предстоящей войне является Юго-Западное направление; также окрепли уверенность в победе и оптимизм.

Сталин не был военным человеком – во всяком случае, до 22-го июня; он полагался на генералов РККА и тоже поддался очарованию их дебильного оптимизма. Иосиф Виссарионович на приеме в Кремле в честь выпускников военных академий 5 мая 1941 года заявил: «Немцы ошибаются, что их армия непобедима и ее вооружение самое лучшее в мире. В истории не было непобедимых армий. Война против Германии неизбежно перерастает в победоносную народно-освободительную войну». А в одном из последующих тостов развил тему: «Германия хочет уничтожить наше социалистическое государство. Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне».

…Но до Победы было еще далеко…

Возвращаясь к 22-му июня и непонятному исчезновению Сталина – как это можно объяснить?

Представляется, что ситуация (в общих чертах) развивалась следующим образом.

Когда немцы в субботу объявили о разрыве дипломатических отношений, в Кремле состоялось совещание узкого круга высших руководителей страны с участием военных. Будущее, очевидно, виделось в духе январских штабных игр – постепенное, step by step – как в Первую мировую войну, начало военных действий в предполье, после чего могучий удар РККА нокаутирует Германию на ее территории или где-то там – во всяком случае, за пределами СССР.

Но кто будет первой скрипкой в оркестре победы?

Исходя из сложившейся обстановки и особенностей характера, кажется логичным, что Жуков потянул одеяло на себя; он был уверен, что разгромит немцев и знает, как это сделать. Конечно, начальник Генштаба не определяет расклада – но очевидно, что он был поддержан тогдашней элитой (или теми, кто стоял за ней); 45-ти летний сильный и абсолютно уверенный в себе генерал-самородок с решительной ямкой на подбородке неплохо смотрелся на фоне немолодого штатского Сталина, которому шел уже 62-й год.

Соответственно, была образована Ставка Главного Командования, которую возглавил Тимошенко (как нарком обороны) и в которую включили маршалов Буденного и Ворошилова, адмирала Кузнецова и штатских Сталина и Молотова.

Очевидно, Сталин своим инстинктом руководителя понимал, что это неправильное решение, но, видимо, соратники похлопали его по плечу и сказали ему что-нибудь вроде: «Иосиф, ты не прав; война – дело молодых…» и так далее; Иосиф развернулся и уехал к себе на дачу.

Конечно, когда речь идет о судьбе страны, не бывает детских обид, но сложно сейчас описать детально те события – нюансы тогдашних дискуссий надежно скрыты в сейфах истории. Так либо иначе, просматриваются несколько логически связанных фактов: мы имеем самоуверенное военное руководство во главе с амбициозным Жуковым; также имеем Ставку под руководством военных и в которой Сталин является рядовым членом; и еще у нас есть отсутствие Сталина в первые дни войны.

Очевидно, что Сталина отодвинули немного в сторону, причем он был с этим категорически не согласен – поэтому отказался зачитывать обращение к стране; после некоторых колебаний такое обращение было зачитано, как мы знаем, с небольшой задержкой (в 12 часов дня) Молотовым.

Что было дальше?

На следующий день после начала военных действий, в понедельник 23-го июня, Жуков вылетает на Юго-Западный фронт; мы помним, что в январской штабной игре именно на Юго-Западном фронте Георгий Константинович эффектно разгромил немецкие войска.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги…

Три дня Жуков метался по фронтовым штабам и в итоге попытался организовать встречный удар силами 8-го мехкорпуса генерала Рябышева, который оказался под руками - но не преуспел, а только внес дополнительную сумятицу и нервозность; оказалось, что даже просто вывести на рубеж атаки 900 танков, 150 орудий, 5000 машин и 30 тысяч бойцов РККА (8-й мехкорпус) в условиях реальной войны является непростой задачей, требующей предварительной кропотливой подготовки и умения…

Есть такие вопросы, которые не решить с наскоку, даже если материться и угрожать расстрелом…

26-го числа Жуков улетает обратно в Москву, так как катастрофическое развитие ситуации требовало централизованного руководства – танки Гота и Гудериана в этот день уже охватывали Минск.

В тот же день, но уже без Жукова, корпус Рябышева совместно с корпусами Рокоссовского, Фекленко и другими вступил в бой с войсками группы «Юг» фон Рундштедта. Началось самое крупное за всю войну встречное танковое сражение в районе городов Дубно – Луцк – Броды, в котором участвовало, по некоторым оценкам, с двух сторон около 4000 танков.

Наши бились упорно, но уже через несколько дней все было в основном кончено…

Вернемся вместе с Жуковым в Москву.

По мере поступления все новых и новых сведений с фронтов в высшем руководстве стали резко нарастать нервозность и растерянность; еще бы – ситуация на фронтах наиболее точно описывалась словом «катастрофа»…

Через день после возвращения Жукова, в субботу 28-го июня, войска вермахта заняли Минск. С начала войны еще не прошло и недели, а немецкая армия преодолела уже примерно треть расстояния от Немана до Москвы…

Такого поворота никто не ждал…

На следующий день по инициативе Берии он сам, а также Молотов, Маленков и Микоян настояли/уговорили Сталина и поехали все вместе в Наркомат обороны, чтобы на месте как-то разобраться с обстановкой. В Наркомате они встретились с его главой Тимошенко, начальником Генштаба Жуковым и замом Жукова Ватутиным.

Этот эпизод описывается немного по-разному у Микояна и Молотова – причем один в пересказе Куманева, другой в пересказе Стаднюка.  Учитывая, что Микоян являлся сторонником Хрущева и вообще, со слов Молотова, «был гнилым человеком», будем базироваться на варианте рассказа Молотова.

Итак, Берия, Молотов, Маленков и Микоян вместе со Сталиным приехали в воскресение в Наркомат обороны и встретились там с военными: Тимошенко, Жуковым и Ватутиным, чтобы обсудить положение и понять ситуацию.

Довольно быстро выяснилось, что ни нарком, ни начальник Генштаба ситуацией не владеют и сами ничего не понимают.

Далее процитирую Молотова в изложении писателя Стаднюка: «Ссора вспыхнула тяжелейшая, с матерщиной и угрозами. Сталин материл Тимошенко, Жукова и Ватутина, обзывал их бездарями, ничтожествами, ротными писаришками, портяночниками. Нервное напряжение сказалось и на военных. Тимошенко с Жуковым тоже наговорили сгоряча немало оскорбительного в адрес вождя. Кончилось тем, что побелевший Жуков послал Сталина по матушке и потребовал немедленно покинуть кабинет и не мешать им изучать обстановку и принимать решения. Изумлённый такой наглостью военных, Берия пытался вступиться за вождя, но Сталин, ни с кем не попрощавшись, направился к выходу. Затем он тут же поехал на дачу».

Ситуация стала предельно ясной. Отодвинуть Сталина в сторону и отдать бразды правления военным было жестокой ошибкой – генералы оказались неспособны руководить войной; всего за неделю жизнь в стране радикально изменилась: теперь на кону стояло само существование СССР; медлить было нельзя.

В том же составе и опять под руководством Берии состоялся визит на дачу к Сталину; очевидно, соратники признали свою неправоту, все обиды были забыты – в конце концов, речь шла о судьбе государства...

Сталин вернулся в игру. Скорее всего, у него просто не было другого выбора…

На следующий день, в понедельник 30-го июня, вышло Постановление Президиума ВС СССР, СНК СССР и ЦК ВКП(б) о создании Государственного Комитета Обороны (ГКО). Текст постановления был кратким и состоял из трех пунктов:

1- ввиду создавшегося чрезвычайного положения создать ГКО в составе:

т. Сталин И. В. (председатель)

т. Молотов В. М. (заместитель председателя)

т. Ворошилов К. Е.

т. Маленков Г. М.

т. Берия Л. П.;

2 – вся полнота власти в стране переходит к ГКО;

 пункт 3 пояснял пункт 2 насчет полноты власти:

3 – обязать всех граждан и все партийные, советские, комсомольские и военные органы беспрекословно выполнять решения и распоряжения Государственного Комитета Обороны.

Что здесь примечательно? – Здесь примечательны три момента:

-глава ГКО – Сталин;

-военные органы беспрекословно подчиняются ГКО;

-в составе ГКО из пяти членов только один военный, да и тот – старый проверенный маршал Ворошилов, бывший до Тимошенко наркомом обороны; ни нарком Тимошенко, ни начштаба Жуков в ГКО не вошли – хватит, порулили…

С возвращением Сталина и образованием ГКО сразу началась активная деятельность по стабилизации фронтов и перестройке народного хозяйства на военный лад; также стала выстраиваться новая структура управления.

Через день после образования ГКО, 2-го июля, нарком Тимошенко был назначен командующим Западным фронтом и в тот же день вылетел в войска.

Ватутин (зам Жукова) направлен начальником штаба Северо-Западного фронта сразу же в день создания ГКО (30-го июня), вместо него назначен Василевский.

Жуков задержался на месяц; 29-го июля он был снят с должности начальника ГШ и отправился командовать Резервным фронтом; вместо него пришел Борис Михайлович Шапошников.

У Шапошникова были проблемы со здоровьем (он умрет от рака желудка незадолго до Победы, в 1945-м), но Сталин очень ценил его профессионализм и настоял на том, чтобы тот пришел на место Жукова.

3-го июля Сталин выступил со своим знаменитым обращением к советскому народу («Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!..»).

10-го июля был реформирован орган военного управления: первоначальная Ставка Главного Командования (ну, та нелепая, где Сталин был рядовым членом) стала называться Ставкой Верховного Командования, и возглавил ее Сталин, а не Тимошенко (хотя Тимошенко и остался в составе); также в состав Ставки был введен Шапошников.

Также в этот день, 10.07.1941, командующим Юго-Западным фронтом назначен Буденный, а Северо-Западным фронтом – Ворошилов.

Так как Тимошенко был на фронте, его многочисленные обязанности как наркома обороны оказались подвешенными; 17-го июля наркомом обороны назначается Сталин.

И, наконец, уже в августе, 8-го числа, Сталин был назначен также Верховным Главнокомандующим; соответственно, Ставка стала называться Ставкой Верховного Главнокомандования.

Такая централизация управления и концентрация власти были совершенно необходимы для более-менее эффективного руководства громадным государством во время тяжелейших испытаний, навалившихся на страну. И хорошо, что нашелся такой человек, который смог потянуть всю эту убойную ношу и у которого хватило интеллекта, знаний, психической и нравственной устойчивости, терпения и здоровья, чтобы не подломиться под столь тяжким грузом…

Коснемся вскользь причин поражений РККА в первые годы войны.

«Вскользь» - потому что на эту сложную тему много написано разными серьёзными исследователями; но всё же хотелось бы сделать акцент на нескольких моментах.

Я бы хотел выделить три фактора, наиболее существенных для объяснения наших проблем.

Фактор первый (наименее значимый) – условно назовем его «предательство».

Широко распространено мнение о заговоре и предательстве руководства Западного фронта (командующий Д.Павлов), подставивших свои войска под удар немцев. Но на самом деле тема заговора и предательства достаточно мутная – в том смысле, что недоказанная. Так, например, А.Мартиросян и Ю.Мухин уверены, что Павлов предатель и заговорщик, но, скажем, Е.Прудникова придерживается противоположного мнения.

С одной стороны, в пользу того, что Павлов предатель и подставил своих бойцов, свидетельствуют разные многочисленные факты его просто вызывающей преступной халатности – они широко известны, не буду повторяться; с другой – в этом случае непонятно, зачем он остался с войсками дожидаться своего ареста 4-го июля; был бы предателем – ушел бы к немцам через линию фронта, это было несложно. Кроме того, на суде Павлов упорно стоял на преступной халатности, от какого-либо участия в заговоре категорически отказывался; при окончательном рассмотрении его дела, кстати, Сталин и Берия были против расстрела, но Жуков и остальные настояли на высшей мере. Сразу после суда 22-го июля был расстрелян Павлов и трое его подчиненных, позже по тому же делу были расстреляны еще несколько военных.

Интересно отметить, что из пяти протоколов допроса один все еще остается засекреченным; также любопытна фраза Павлова из опубликованного протокола допроса №5: «…Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу».

Последняя фраза их протокола мне показалась весьма многозначительной; похоже, что Д.Павлов кого-то просто прикрывал…

В общем, темная история, требующая дополнительного исследования.

Возвращаясь к началу – этому фактору, выше условно названному «предательством», многими придаётся чрезмерно большое значение; дескать, если бы не Павлов, то еще и неизвестно, как война бы повернулась. Но посмотрим, как разворачивались события на других фронтах, где не было предателей и где боевая готовность была объявлена более-менее своевременно:

на Южном фронте - боевые действия начались вообще только 26 июня (то есть здесь даже о тактической внезапности говорить не приходится), но уже 8 августа немецкие войска подошли к Одессе, а 12 сентября вышли на Крымский перешеек;

на Юго-западном фронте – к середине августа войска вермахта вышли к Днепру на всем его протяжении от Херсона до Киева, 19 сентября немцы заняли Киев одновременно с созданием колоссального котла, в котором еще через десять дней сдались в плен около 600 000 бойцов РККА;

на Северо-Западном направлении – 9-го июля немецкие войска заняли Псков, 19-го июля вышли к Луге, 28-го августа взяли Таллин, 8-го сентября началась блокада Ленинграда.

А что у нас происходит в это время на Западном фронте? – На Западном фронте под руководством Тимошенко войска Красной армии два месяца, с 10-го июля до 10-го сентября, бились под Смоленском, по сути сорвав немецкий блицкриг; при этом надо помнить, что Германия, вопреки ожиданиям нашего Генштаба, основной, самый мощный удар нанесла именно по Западному фронту.

Подводя итог по теме «предательства»: по Павлову вопросы есть, но что-либо определенное утверждать не приходится; а если мы посмотрим, так сказать, на битву с высоты, то через два месяца после начала войны ни одно направление как-то особо не выделяется: катастрофические события разворачиваются на всех фронтах.

Фактор второй – неудачное расположение наших войск.

Большое количество войск – около сорока дивизий (по некоторым оценкам и поболее) – располагались примерно равномерно вдоль всей западной границы и в непосредственной близости от нее, сверх того дополнительно концентрируясь на двух выступах для последующего наступления. Такое расположение было следствием полного непонимания советским генералитетом и Генштабом характера предстоящей войны; генералы готовились к прошлой войне…

Помните хвастливую и немного смешную фразу из проекта Устава: «Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападающих армий»?

РККА готовилась к сокрушительному контрудару; еще весной Генштаб (Жуков) произвел передислокацию фронтовой авиации ближе к границе – истребители теперь базировались на аэродромах в 20-30 км от границы, бомбардировщики – в 50-70 км.

Но начавшаяся война была другой.

В этой новой войне нападавший всегда имел преимущество в инициативе – за счет мощных подвижных соединений резко наращивая преимущество на выбранных участках и нанося там концентрированные удары.

Оборонявшаяся сторона почти неизбежно в таких случаях запаздывала, и единственным способом блокировать нанесенный удар было как можно дольше задержать, затормозить войска прорыва, подтягивая за это время свои подвижные соединения для ответного удара.

Генералитет РККА готовился к прошедшей позиционной войне, стянув немалые силы к границе и равномерно размазав их вдоль нее; впрочем, за исключением Львовского и Белостокского выступов – там была повышенная концентрация наших войск, и с этих выступов планировалось нанести глубокие прорывные удары по войскам вермахта.

…Оба этих выступа были сравнительно легко подрезаны немцами в первые дни войны – и все предназначенные к наступлению дивизии оказались в окружении…

Германия нанесла концентрированные удары, создавая многократное преимущество на участках прорыва. Весь длинный пояс советских войск оказался разрезанным на много кусков; подвижные ударные соединения вермахта уходили в разрывы обороны вперед, а следующие за ними пехотные дивизии блокировали оставшиеся позади части РККА, стягивая вокруг них удавки окружений…

Таким образом, расположение значительного количества войск РККА более-менее равномерно вдоль всей западной границы в непосредственной близости от нее оказалось фатальным – эти войска по определению не могли выдержать концентрированных ударов немецких войск в местах прорывов, при этом оказавшись почти сразу после прорывов с нарушенными коммуникациями и под угрозой окружения; речь уже не шла о победоносном наступлении – надо было думать об обороне и прорыве к своим, и это был вопрос жизни и смерти…

…Скорее, смерти; до конца 1941 года безвозвратные потери РККА убитыми, пленными и пропавшими без вести составили (примерно) 5,3 млн человек, из них пленными – 3,3 млн.

То есть та армия, которая в начале июня готовилась защитить СССР и победоносно разбить Германию, через несколько месяцев была практически вся уничтожена…

И здесь надо рассмотреть третий фактор – как мне кажнтся, наиболее существенный для понимания наших потерь.

Этот фактор – своего рода определенная незрелость советского общества и его техническая отсталость от Германии.

В 1931-м году Сталин сказал свою пророческую фразу о том, что СССР должен пробежать полувековое отставание от западных стран за десять лет, иначе его сомнут. И действительно, к 1941-му году СССР сумел провести столь необходимую индустриализацию, что дало возможность выстоять и победить в войне. Советская индустриализация выглядит как чудо; например, до сих пор непонятно, откуда были взяты колоссальные средства для закупки промышленного оборудования и заводов – и как удалось эти средства освоить и научиться работать на всем этом оборудовании…

Но надо понимать, что большую часть населения составляли крестьяне (около 70% перед войной), да и среди горожан было много выходцев из деревни. Соответственно, крестьянские корни были у основной части бойцов РККА – впрочем, как и у офицеров. За два предвоенных года численность армии резко увеличилась – почти в три раза; доля более-менее опытных командиров и солдат, и без того не очень значительная, заметно снизилась.

Индустриализация сама по себе была проведена рекордными темпами – но люди немного подотстали…

Это отставание (я назвал его выше незрелостью) проявлялось везде.

Генералы вследствие этой технической и интеллектуальной незрелости плохо понимали перед началом войны, какой должна быть армия и какие ей нужны технические средства. Создавая громадные танковые корпуса, они не продумывали вопросы управления таким количеством танков, их техническое обслуживание и ремонт, а также то, что танки не могут атаковать без пехоты, а пехоту нужно возить; за скобками оставалась тема транспортировки пушек и боеприпасов; тем более осталась неотработанной тема взаимодействия танкистов, пехоты и артиллерии; я уж не говорю о взаимодействии с авиацией…

Генералы на тот момент оказались неспособны к анализу; они не смогли продумать и более-менее детально спланировать предстоящие военные действия – и едва ли стоит их винить за это; Вторая мировая война была войной моторов – но много ли понимал в моторах начальник Генштаба Жуков, имевший три класса церковно-приходской школы (где учили грамоту на чтении ветхозаветных псалмов) и год торгового училища для подмастерьев? Я вообще удивляюсь, как он мог писать приказы…

С рядового состава – бывших крестьян – меньше спрос, но они также плохо понимали технику, что приводило к хамскому с ней обращению; более-менее нормальных и грамотных механиков и техников остро не хватало и в промышленности, а в армейских частях – рембатах и технических подразделениях – тем более…

Для сравнения – к 1940-му году в Германии в личной собственности имелось около 2-х миллионов автомобилей; это означает, что практически все взрослые немцы имели понятие о коробках передач, тормозных колодках, радиаторах и тому подобном; наши крестьяне и слов-то таких не знали…

Советские конструкторские и инженерно-технические кадры перед войной также были в среднем весьма сырые (несмотря на отдельные исключения – но они не делали погоды).

В результате армия получала большое количество машин низкого качества; например, первые легендарные Т-34 имели по паспорту гарантированный срок работы всего 50 часов, после чего двигатель подлежал ремонту (который на местах делать толком никто не мог)…

На общий низкий технический и культурный уровень накладывалась еще одна беда – отвратительная подготовка бойцов, имевших дело с техникой – в первую очередь танкистов и летчиков. Причины этой беды объективны – с одной стороны, в связи со взрывным ростом РККА в частях и училищах был острейший дефицит грамотных и толковых инструкторов; с другой стороны, перед войной существовал также острейший дефицит топлива и учебной техники. Как могли в частях тренировать, например, механиков-водителей, если ресурс танков был очень низкий, а топлива выделялась мизерное количество? Приходилось выбирать между поддержанием боевой готовности более-менее нормативного количества танков и самолетов – и тренировкой летчиков и танкистов; командованию частей все время приходилось балансировать…

Так сказать, трудности роста…

Плохим пониманием крестьянскими генералами характера будущей войны – войны моторов – объясняется и отвратительная сбалансированность военных частей. Что я имею виду? – Например, для эффективного маневра и наступления танковой части требовалось, кроме танков, определенное количество подходящих пушек и минометов для предварительного огневого подавления обороны противника и защиты от возможного контрудара противника; дополнительно к танкам необходима была пехота, которую требовалось быстро перемещать вслед за танками, соответственно, нужны были грузовики для этой пехоты и тягачи для пушек; нужна была еще и авиация – для бомбежки противника и защиты от вражеских самолетов; и, конечно, нужна была эффективная связь между командирами танковых, пехотных, артиллерийских и авиационных соединений. Все эти вещи кажутся достаточно элементарными, здесь не требуется каких-то особых знаний – достаточно здравого смысла и более-менее отчетливого понимания, что такое мотор и как он работает; но вот почему-то сбалансированности в частях РККА на начало войны не было…

Танковый корпус из 900 танков на начало войны был условно подвижным соединением – отсутствие достаточной пехотной и артиллерийской поддержки, надежной связи танковых подразделений между собой, с командованием,  пехотой и артиллеристами, своевременного подвоза горючего, а также отсутствие четкого взаимодействия с авиацией неизбежно приводило к тому, что при столкновении с войсками вермахта это колоссальное количество танков вместо грозной силы быстро превращалось в большое кладбище, где танки стояли вместо надгробий…

Конечно, если поместить все наши войска 1941-го года, например, в 1914-й год – мы бы дали жару; но в 1941-м году война была уже сильно другой; быстрые перемещения крупных моторизованных частей и их эффективное взаимодействие с авиацией (что требовало надежной связи) – вот основа новой войны.

РККА была не готова к такой войне; из-за слабой технической подготовки и некоторой интеллектуальной отсталости генералы плохо представляли себе характер предстоящих действий, вследствие чего создали плохо обученную и отвратительно сбалансированную армию; низкое качество военной техники, техническая неразвитость личного состава и его скверная подготовка довершали картину.

Именно этот третий фактор и обусловил наши потери в начале войны – и не только в начале, но и в дальнейшем; не было никакой внезапности в 1942-м и даже в 1943-м годах – а тяжелые поражения были…

И причина этих поражений именно в технической неразвитости как генералов, так и бойцов; как конструкторов, так и рабочих.

Война оказала исключительное влияние на ускорение развития нашего общества; если мы возьмем СССР 1941-го года и СССР 1951-го года – то разница будет колоссальной; обильный полив русской земли кровью и слезами в течение долгих четырех лет дал уникальные результаты…

На этом будем считать вступление законченным; далее рассмотрим кратко военные события примерно в хронологическом порядке.

Вступление получилось немного тяжелым; кто дочитал до конца – мое почтение.

Спасибо за внимание.