«Это хвастовство - губитель всего»

«...взыщи́те Бо́га, и жива́

бу́детъ душа́ ва́ша»

(Пс. 68, 33)

Свою знаменитую речь о Пушкине (1880) Достоевский начал цитатой: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа», - сказал Гоголь. Прибавлю от себя: и пророческое...» -  и  завершил ее  словами: «Пушкин умер в полном развитии своих сил и безспорно унес с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем» (5; Т. 26, С. 136, 149). Сказанное Достоевским о Пушкине в полной мере можно отнести и к Гоголю. Феномен тайны в его жизни и творчестве занимает значительное  место.

Одна из главных тайн гоголевского творчества связана с комедией «Ревизор», первыми постановками которой  и восприятием ее зрителями автор остался недоволен. В «Развязке Ревизора», написанной в 1846 г.,  Гоголь сравнивает свою комедию с загадочной «запертой шкатулкой». На настойчивые требования совопросников подать «ключ» для ее разгадки первый комический актер (Михаил Семенович Щепкин) отвечает: «Ключ? Да примете ли вы, господа, этот ключ? Может быть, швырнете его прочь вместе с шкатулкой?» И далее открывает «небольшую тайну этой пьесы»:

«Нашел я этот ключ, и сердце мое говорит мне, что он тот самый... и душа моя говорит мне, что не мог иметь другой мысли сам автор. Всмотритесь-ка пристально в этот город, который выведен в пьесе! Все до единого согласны, что этакого города нет во всей России: не слыхано, чтобы где были у нас чиновники все до единого такие уроды: хоть два, хоть три бывает честных, а здесь ни одного... Не так ли? Ну, а что, если это наш же душевный город и сидит он у всякого из нас? Нет, взглянем на себя не глазами светского человека, - ведь не светский человек произнесет над нами суд, - взглянем хоть сколько-нибудь на себя глазами Того, Кто позовет на очную ставку всех людей, перед которыми и наилучшие из нас, не позабудьте этого, потупят от стыда в землю глаза свои, да и посмотрим, достанет ли у кого-нибудь из нас тогда духу спросить: «Да разве у меня рожа крива?»

Что ни говори, но страшен тот ревизор, который ждет нас у дверей гроба...  Перед этим ревизором ничто не укроется, потому что по Именному Высшему повеленью он послан и возвестится о нем тогда, когда уже и шагу нельзя будет сделать назад» (4; Т. 3-4, С. 491-493).

Призыв взглянуть «хоть сколько-нибудь на себя глазами Того, Кто позовет на очную ставку всех людей» имеет духовную связь с эпиграфом пьесы: «На зеркало неча пенять, коли рожа крива», который появился в 1842 году, спустя шесть лет после премьеры. Какое зеркало имел в виду Гоголь, чтобы увидеть свою кривую рожу? Как небезосновательно утверждает  Воропаев В. А.  (3; С. 142-152, 158-159), Гоголь был очень начитан в святоотеческой литературе. Его выписки из святых отцов, сделанные зимой 1843/44 года, свидетельствуют: духовным зеркалом, в котором отражается истинная природа человека, является   Евангелие (шире - Священное Писание и Предание).

Безусловно, призыв посмотреть на себя в духовное зеркало Гоголь как православный христианин обращал и к самому себе.  В заметке о «значении прирожденных страстей» (на полях заключительной XI главы I тома «Мертвых душ») он делает следующее признание: «Только дымное надмение человеческой гордости могло внушить мне мысль о высоком значении прирожденных страстей - теперь, когда я стал умнее, глубоко сожалею о „гнилых словах", здесь написанных. <...> Здравую психологию и не кривое, а прямое понимание души встречаем лишь у подвижников-отшельников. То, что говорят о душе запутавшиеся в хитро сплетенной немецкой диалектике молодые люди, - не более как призрачный обман. Человеку, сидящему по уши в житейской тине, не дано понимание природы души» (4; Т. 6, С. 258).

В главе XVIII «Выбранных мест из переписки с друзьями» Гоголь объясняет причину сожжения в начале июля 1845 года второго тома «Мертвых душ» и предостерегает соотечественников от страшной духовной болезни: «Появленье второго тома в том виде, в каком он был, произвело бы скорее вред, нежели пользу. <...> Вывести несколько прекрасных характеров, обнаруживающих высокое благородство нашей породы, ни к чему не поведет. Оно возбудит только одну пустую гордость и хвастовство. Многие у нас уже и теперь... стали хвастаться не в меру русскими доблестями и думают вовсе не о том, чтобы их углубить и воспитать в себе, но чтобы выставить их напоказ и сказать Европе: «Смотрите, немцы: мы лучше вас!» Это хвастовство - губитель всего. Оно раздражает других и наносит вред самому хвастуну. Наилучшее дело можно превратить в грязь, если только им похвалишься и похвастаешь. А у нас, еще не сделавши дела, им хвастаются! Хвастаются будущим! Нет, по мне, уже лучше временное уныние и тоска от самого себя, чем самонадеянность в себе. В первом случае человек, по крайней мере, увидит свою презренность, подлое ничтожество свое и вспомнит невольно о Боге, возносящем и выводящем все из глубины ничтожества; в последнем же случае он убежит от самого себя прямо в руки к ч...ту, отцу самонадеянности, дымным надмением своих доблестей надмевающему человеку» (4; Т. 6, С. 86-87).

Примечательно, что в выписках Гоголя из творений святителя Иоанна Златоуста есть изречение: «Ты лучше других? Молчи же, если хочешь <и> остаться лучшим. Похвастался, потерял все. Ты ли можешь сказать о другом: несмь якоже сей святотатец? И с этим словом не потеряешь ли ты вдруг <всего>, если что <и> имел хорошего? Если хочешь прославиться, презирай славу, и будешь славнее всех» (4; Т. 9, С. 125).

Опасность хвастовства, становящегося привычкой и укореняющегося в человеческой природе и народном характере, заключается еще и в том, что люди, сами склонные к хвастовству, начинают воспринимать его за «чистую монету». «Это хвастовство - губитель всего» как пошлое выражение гордости (в том числе и в «возвышенно»-мечтательном его проявлении) ведет к погибели (см.: Притч. 16, 18). Оно может привести и нас к принятию «сына погибели» (2 Сол. 2, 3), подобно чиновникам из гоголевской комедии, которые вместо настоящего  Ревизора приняли хвастуна  Хлестакова, явившегося - по мнению ряда исследователей - пародийным прообразом антихриста. Финальная же «немая сцена» комедии, по замыслу автора обернувшейся трагедией, есть символическая картина Страшного Суда. 

На мысль о возможности такой  «неожиданной» развязки нашей жизни наводит и разъяснение святителем Иоанном Златоустом смысла всей  мировой истории: «Бог ни от чего так не отвращается, как от гордости. Потому-то Он еще изначала все устроил так, чтобы истребить в нас эту страсть. Для этого мы сделались смертными, живем в печали и сетовании; для этого жизнь наша проходит в труде и изнурении, обременена непрерывной работой» (7; Т. 7, С. 671). Поэтому «если кто скажет, что лучше гордиться, делая добро, чем смиряться, согрешая, тот совсем не понимает ни вреда гордости, ни пользы смирения»  (7; Т. 1,  С. 190). Следовательно, важнейшая задача, стоящая перед человечеством во все времена его земного странствования - это искоренение гордости  и приобретение кротости и смирения (Мф.11:29) для спасения вечного. Но она, к сожалению, упрямо им игнорируется.

«Бог всяческих», говорит блаженный Феодорит, «неучеными победил ученых, нищими богатых, и рыбарями уловил вселенную». Для чего это нужно было? «Для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом» (1 Кор.1, 29), - чтобы смирить всякую гордость и надменность, чтобы показать, что мы не можем спастись сами собою, что христианство это - путь спасения через смирение» (2; С. 551). Другого пути спасения нет. До тех пор нас будет смирять Господь Бог, пока мы не научимся смирению, а если не научимся - погибнем.

Старший современник Гоголя святитель Филарет Московский так характеризовал дух века сего: «В наше время мы много хвалимся, и не довольно каемся. А время советует меньше хвалиться и больше молиться» (6; С. 35). Пренебрежение духовными законами чревато для общества и государства разрушительными последствиями (особенно очевидными в нашем Отечестве за период после 200-летия со дня рождения Гоголя).  Проблема воздействия этих законов на частную и государственную жизнь требует (в целях безопасности) не только более основательного изучения, но - прежде всего - глубокого их усвоения.

В предсмертном напутственном слове «Друзьям моим» Гоголь напоминает нам о единственной «двери» (Ин. 10, 9), через которую можно войти в жизнь вечную: "Будьте не мертвые, а живые души. Нет другой двери, кроме указанной Иисусом Христом, и всяк, прелазай иначе, есть тать и разбойник" (4; Т. 6, С. 414). Дай, Бог, чтобы мы обрели эту спасительную дверь и по духовному нерадению не променяли «ключи Царства Небесного» (Мф. 16, 19): кротость, смирение, покаяние - на бесовскую отмычку в преисподнюю: хвастовство и сатанинскую гордость.

Список использованных источников:

1.     Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета.

2.     Аверкий (Таушев), архиепископ. Четвероевангелие. Апостол. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. М., 2000.

3.     Воропаев В. А. Гоголь над страницами духовных книг: Научно-популярные очерки. М., 2002.

4.     Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений и писем: В 17 т. М., 2009.

5.     Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1971-1990.

6.     Сборник мыслей и изречений Митрополита Московского Филарета. - Саратов, 1996.

7.     Творения святаго отца нашего Иоанна Златоуста.  В 12 т. СПб., 1895-1906.

Терлецкий Александр Дмитриевич

(г. Симферополь)